SPOD, VUCA, BANI как цивилизационные характеристики современности

Арефьев Михаил Анатольевич ORCID: 0000-0002-7397-7192 доктор философских наук заведующий кафедрой Философии и социально-гуманитарных наук; Санкт-Петербургский государственный аграрный университет 196605, Россия, г. Санкт-Петербург, Петербургское шоссе, 2 Aref'ev Mikhail Anatol'evich Doctor of Philosophy Head of the Department of Philosophy and Social Sciences and Humanities; St. Petersburg State Agrarian University 196605, Russia, Saint Petersburg, Peterburgskoe shosse, 2 ant-daga@mail.ru Другие публикации этого автора     Зыкин Алексей Владимирович ORCID: 0000-0001-8312-4559 кандидат филологических наук доцент; кафедра иностранных языков; Государственный институт экономики; финансов; права и технологий 196601, Россия, г. Пушкин, ул. Средняя, 6/1-28 Zykin Alexey Vladimirovich PhD in Philology Associate Professor; Department of Foreign Languages; State Institute of Economics; Finance; Law and Technology 196601, Russia, Pushkin, Srednyaya str., 6/1-28 zykinalex@mail.ru Другие публикации этого автора     Карпичев Евгений Владимирович кандидат экономических наук проректор по образовательной деятельности и цифровой трансформации; Автономное образовательное учреждение высшего образования Ленинградской области "Государственный институт экономики; финансов; права и технологий" 188300, Россия, Ленинградская область, г. Гатчина, ул. Рощинская, 5 Karpichev Evgenii Vladimirovich PhD in Economics Vice-Rector for Educational Activities and Digital Transformation; Autonomous Educational Institution of Higher Education of the Leningrad Region 'State Institute of Economics; Finance; Law and Technology' 5 Roshchinskaya str., Gatchina, Leningrad region, 188300, Russia karpichev2007@yandex.ru

Фоминых Наталия Юрьевна ORCID: 0000-0002-1534-7782 доктор педагогических наук профессор; кафедра иностранных языков №1; Российский экономический университет имени Г.В. Плеханова 115093, Россия, г. Москва, Стремянный пер., 36 Fominih Nataliya Yur'evna Doctor of Pedagogy Professor; Department of Foreign Languages No. 1; Plekhanov Russian University of Economics 36 Stremyanny Lane, Moscow, 115093, Russia shvidko72@rambler.ru

Россия – это не просто страна,

это действительно отдельная цивилизация

В. Путин ^[13]

XXI век будет веком гуманитарной мысли

или его не будет вообще

К. Леви-Стросс ^{[19; 20]}

– Мы живём в придуманном мире?

– Боюсь, что да.

Т. Черниговская ^[12]

Методология социальной философии как логического продолжения традиции философии истории опирается на постулат о необходимости изучения и установления норм общественной жизни в конкретике социальной действительности. Поэтому социальная философия как отрасль научного знания в первую очередь выходит на проблематику осмысления качественного состояния общества, анализа его существенных характеристик и закономерностей. В изучении логики протекания социальных процессов для нас приоритетен формационный подход к пониманию истории социального бытия, а также подход цивилизационный, где основными моментами выступают культурное своеобразие и духовные компоненты истории рода человеческого, столь обстоятельно выявленные и исследованы выдающимся отечественным социологом, социальным философом и культурологом Н.Я. Данилевским в труде «Россия и Европа» ^[7].

В этой работе во второй половине XIX столетия он ввел в научный оборот понятие «культурно-исторический тип» как определение цивилизационного состояния в его органической целостности так и историко-культурной изменчивости и приемственности. Современный исследователь творчества Данилевского пишет, что культурно-исторический тип соотносится «с гумилевским понятием «суперэтнос» – этнической системы, состоящей из нескольких этносов, возникших одновременно в одном ландшафтном регионе, проявляющейся в истории как мозаичная целостность» ^{[17, с. 59]}.

Эта целостность, по Данилевскому, опирается на законы развития культурно-исторических типов, а именно на:

«Закон 1. Всякое племя или семейство народов, характеризуемое отдельным языком или группой языков… составляет самобытный культурно-исторический тип, если оно вообще способно к историческому развитию…

Закон 2. Дабы цивилизация, свойственная самобытному культурно-историческому типу, могла зародиться и развиваться, необходимо, чтобы народы, к нему принадлежащие, пользовались политической независимостью.

Закон 3. Начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа…

Закон 4. Цивилизация, свойственная каждому культурно-историческому типу, тогда только достигает полноты…, когда разнообразны этнографические элементы, его составляющие…

Закон 5. Ход развития культурно-исторических типов ближе всего уподобляется тем многолетним однополым растениям, у которых период роста бывает неопределенно продолжительным, но период цветения и плодоношения – относительно короток и истощает раз и навсегда их жизненную силу» ^{[7, с. 77-78]}. Данилевский – выпускник знаменитого императорского Царско-Сельского Лицея, готовивших людей государствостроителей, но после лицейского обучения студент Санкт-Петербургского университета по специальности биология – вот отсюда и такое совмещение терминологии этнокультурной и политологической с естественно-научной.

Цивилизации, по учению Данилевского XIX столетия, осуществляют несколько разрядов культурной деятельности, а именно, деятельность духовно-религиозную, деятельность научную и художественно-эстетическую, деятельность практическую, в том числе и в сфере политики, наконец, деятельность общественно-экономическую и нравственно-социальную, столь подвижную и изменяющуюся в настоящее время. Это те главные цивилизационные характеристики, которые, по Данилевскому, присущи социокультурному бытию человечества. Отметим, в связи с этим, что в веке XX-ом ведущие европейские исследователи-цивилизационщики (Шпенглер ^[41], Тойнби ^[35]) отталкиваясь от идеи Данилевского о культурно-исторических типах (для них это «локальные цивилизации»), однако, ни разу в своих трудах не указывали имя автора-первоисточника концепции локальных цивилизаций. Это говорит о том неприятии русской философии и социологии, что характерна для теоретической мысли Запада. Цивилизационная теория Данилевского, его социально-философские, историеософские и культурологические воззрения актуальны сегодня в силу необходимости формирования проектного «прогностического» мышления у подрастающих поколений и в первую очередь у молодежи студенческой.

Проектное мышление – это важная образовательная компетенция, которая требуется для оценки рисков и последствий современного технологического развития общества, для адаптации наших студентов к условиям жизни в обществе с цифровой основой. И здесь столь важным становится междисциплинарный подход к исследованию современной цивилизации, который блестяще был осуществлён Данилевским более столетия тому назад. Одновременно и актуализируется методологическая функция философского знания как функция социокультурная. Историк русской философии пишет: «Здесь выявляются две стороны. Первая – аксиологическая – предполагает наличие сознательно выбранной цели, ориентира, идеала …знание категорий гносеологической функции: «добро», «зло», «возвышенное», «низменное», «жизнь», «смерть» и др. Другая сторона … философии – функция социализации, т.е. вхождение человека в общество, нахождение им своего места в обществе» ^{[34, с. 6]}.

В плане ценностно-социализирующем для становления человека как личности именно социальной философии, этике и культурологии принадлежат ведущее теоретико-методологическое и практико-ориентированное место, а междисциплинарный подход, реализуемый философией, позволяет выстроить четкую систему координат изучения современных цивилизационных характеристик, что стало возможным с использованием теоретико-методологического аппарата конвергентного гуманитарного знания ^{[10, с. 157-168]}.

Сейчас как никогда очевидно, что процессы вестернизации и глобализации унифицируют социальную систему в целом, а цивилизационные характеристики стали сложнейшими для анализа. Поэтому столь актуальным становится методологические установки социокультурного характера, учитывающие ментальные особенности этнических культур, социально-психологическое состояние массового сознания, и дух народа в целом.

Понимая культуру как систему «надбиологических программ» (Маркарян ^{[22; 23]}, Степин ^[33]), а также исходя из информационно-семиотического понимания её природы (Лотман ^[21], Кармин ^[16], Тхагапсоев ^[11]) и природы языка как живого организма (Гердер ^{[4; 5]}, Гумбольдт ^[6]), особую тревогу вызывают неорганические изменения в современном социуме. Они, как мы подчеркиваем, в первую очередь коснулись аксиологической составляющей жизни как общества, так и индивидуального бытия. Отметим также, что амбивалентность корпуса научного знания в целом и сложность конвергентного подхода в рамках междисциплинарной методологии, высвечивают сложность поиска убедительных ответов на современные вызовы социокультурного характера ^{[10, с. 157-168]}.

В социальной бытии, насыщенном сегодня технологическими изменениями и политической нестабильностью, привычные модели восприятия действительности оказываются недостаточными для понимания и адаптации общественного сознания к новым реалиям. Такие термины как SPOD (Strongly Projected Onto the Digital), VUCA (Volatility, Uncertainty, Complexity, Ambiguity) и BANI (Brittle, Anxious, Nonlinear, Incomprehensible), стали символизировать эволюцию нашего восприятия современного мира и, вслед за классиками цивилизационного подхода к истории человечества, дают основание говорить о совершенно новой системе координат в развитии социума. В данной статье мы рассмотрим эту возможность и ее значение, а также возьмем на себя смелость выявить и обосновать социокультурные особенности современного типа цивилизации.

Мир второй половины XX столетия по сравнению с современностью был менее сложным и традиционным в духе культуры эпохи модерна, описывался, как SPOD-мир. SPOD – это аббревиатура, дающая возможность описать «старый мир» рамками адъективных концептов ^{[9, с. 81-92]}. В этой модели мир был устойчивым, предсказуемым, обычным и определенным, то есть традиционным. Это означает, что социокультурные события развивались медленно, в вероятностном порядке, и были более линейными и прозрачными.

– Устойчивость (Steady) – в «старом мире» изменения происходили медленно, и социальные структуры оставались относительно неизменными на длительные периоды времени. Это создавало в общественном сознании ощущение устойчивости, стабильности и надежности ^[39].

– Предсказуемость (Predictable) – события и их результаты были легко предсказуемы на основе прошлого опыта и общепринятых норм и правил социального бытия. В духовной культуре господствовал набор традиционных ценностей. Люди могли планировать свои действия с уверенностью в том, что результат будет соответствовать ожиданиям ^[8].

Человечество понимало, что мир общества и культуры был более предсказуемым и упорядоченным. Новые явления и технологии появлялись не так часто, поэтому в обществе традиционно существовали привычные модели поведения и мышления. В то время существовали четкие границы, нормы и правила, которые регулировали взаимодействия между людьми и определяли их поведение. Изменения происходили медленнее и ситуации были более понятными и предсказуемыми ^[39].

Однако научно-технологический прогресс продолжал неумолимо продвигаться вперед. Благодаря ему технологии стали развиваться настолько быстро, что их поколения сменялись с увеличенной скоростью. Рост вычислительной мощности, цифровизация, интернет и развитие информационных технологий привели к историческому «взрыву информации». В научной литературе сформировалось понятие «информационное общество» как общество постиндустриальное. Это привело к появлению так называемого мира VUCA ^[15], который заменил старый мир SPOD из-за растущей сложности в самой структуре социума, возникшей в 1980-х годах XX века ^[42].

VUCA – это акроним, состоящий из английских слов ^{[15; 25]}:

V – Volatility (Нестабильность)

U – Uncertainty (Неопределенность)

C – Complexity (Сложность)

A – Ambiguity (Неоднозначность) ^[45].

Теоретико-методологические попытки дать анализ цивилизационных характеристик современности раскрываются, например, в исследовании под названием «Какой мир пришел на смену VUCA» с блога BITOBE. Выявлены особенности изменений социального мира и бизнес-среды после внедрения концепции VUCA ^[44]. Автор работы анализирует эволюцию этой парадигмы, первоначально разработанной для описания современных военно-боевых условий, а затем принятой в бизнесе для характеристики состояний нестабильности и неопределенности. Кроме того, в материале рассматривается влияние VUCA на стратегическое мышление компаний, а далее и социума в целом ^[44]. Указывается, что концепция VUCA позволяет организациям эффективнее приспосабливаться к динамичным изменениям окружающей социально-экономической среды и формировать более адаптивные стратегии ^[32]. Подчеркивается при этом возрастающая роль кризисных ситуаций, таких как финансовый кризис 2008 года, в развитии концепции VUCA. Общий вывод говорит, что в периоды нестабильности и турбулентности подобные модели становятся особенно актуальными и полезными для принятия взвешенных социально-экономических решений ^[18]. Однако к двадцатым годам текущего столетия цивилизационные характеристики, отражаемые аббревиатурой VUCA (нестабильность, неопределенность, сложность, неоднозначность), начали терять свою актуальность.

Цифровизация как контент и базовый атрибут четвертой промышленно-технологической революции буквально на наших глазах кардинально меняет цивилизационные основы бытия. Мировая экономика, включая практически все отрасли, буквально пронизана стигматами цифровизации. Человечество в большинстве своем воспринимает ее как абсолютное благо и всячески продвигает даже малейшие элементы во все сферы жизнедеятельности. Зачастую это происходит без понимания культурообразующих результатов таких процессов и их влияния как на бытие, жизнь и здоровье каждого человеческого индивидуума, так и феномены этнокультурного характера, дающие основания для цивилизационной идентичности. Человек, как самое высшее разумное создание - «вопрос открыт» -, становится подверженным мыслям и желаниям свою деятельность перевести в цифровые форматы, не задумываясь, к сожалению, об опасностях и последствиях, пытаясь как можно быстрее «раствориться в цифре».

Действуя в социокультурной парадигме цифровизации, человек, как субъект социального действия, более открыт для государства, общества, крупных корпораций, действующих во всех отраслях экономики, а значит и наиболее предсказуем. Поведенческие реакции человека, его приоритеты, вкусы, мысли становятся все более доступными для расчетов. Массовое сознание превращается в предметное поле как для теоретических изысканий, так и практических действий по изучению рынка товаров, работ и услуг, и одновременно по совершенствованию и постоянному созданию новых механизмов влияния на человеческие инстинкты и желания, сознание в целом. Основная цель всего корпуса действий – заставить объект покупать те или иные вещи, пользоваться определёнными услугами, продолжать создавать комфортную среду, исходя из собственного (личного), как ему кажется, понимания и предпочтения.

Надо признать, что мы живем в мире, который в значительной части уже зависит от цифры ^{[24, с. 170-172; 38; 43, pp. 10-21]}. Все тенденции в мировой экономике направлены на это. Люди предпочитают виртуальные технологии во всем, даже в денежных расчетах. Мы воспринимаем эту трансформацию почти безоговорочно, она людям нравятся и становится определяющим фактором общественного сознания, поскольку стала массовидной. Человек выбирает себе то, что создает больше жизненного комфорта, удовлетворяет эго, вводит в иллюзорный мир брендовых и люксовых товаров. Новым содержанием наполняется толерантность от прежней веротерпимости в области религиозных чувств, до признания идеи смены полов и требований «культуры отмены». Современные форматы общения все дальше уходят от межличностного взаимного общения к компьютерным играм в виртуальной реальности. Все эти маленькие, но существенным образом меняющие человечество шаги, стремительно укрепляют в людях понимание собственной гениальности, исключительности, значимости, в конечном итоге приводя к эгоизму, граничащему с саморазрушением личности. Тем самым происходит активное, но скрытое от глаз воздействие на подсознание человека, которого мировые идеологи и акторы этих процессов постепенно приучают к ощутимому, но зачастую придуманному (навязанному) комфорту, избавляя вместе с тем от умения мыслить критически, в первую очередь по отношению к самому себе.

Надо признать, что значительная часть человечества пытается сопротивляться. Вынужденно становясь все более прозрачными и беззащитными для делового мира и властей, мы пытаемся защитить себя и «уйти в тень». Пределом мечтаний становится не что иное как криптовалюта, происхождение и движение которой очень трудно проследить, отказ от воздействия рекламы, от возможности заказывать продукты и покупать лекарства на современных маркетплейсах. Дисбаланс (искусственно навязанного и реально бытийствующего) неизбежно ведет к социокультурным антагонизмам. Все более востребованным в обществе становится возвращение к традиционным религиозным и семейным ценностям, происходит возрождение единого понимания и верховенства права (закона), в геополитике намечается переход к идеологии многополярного мира и неприятия самого феномена глобализации.

Однако, в силу этих антагонизмов мир становился все менее стабильным, менее предсказуемым и полным противоречий. Цивилизационные характеристики современного социума меняются на фоне глобального экономического кризиса, торговых конфликтов, санкций и военных конфликтов, деглобализации, пандемии, изменений и перестройки логистических сетей, четвертой промышленной революции и перехода к новому экономическому порядку. Все эти факторы лишь увеличивали сложность и разнообразие современного мира ^[15]. То, что ранее было описано как нестабильность в мире VUCA, сегодня определяется как хрупкость. Это означает, что все системы, методы действий и социальные институты могут внезапно развалиться, уничтожиться или прекратить работать ^{[27, с. 78-81]}. Общество, государство, энергетические и логистические системы, бизнесы, группы и продукты – все они подвержены риску катастрофы в любой момент ^{[32; 45]}.

Как справедливо отмечает Джамаис Кашио мир VUCA устарел. Многие инструменты, модели и методики, созданные опытными бизнес-стратегами для успешного функционирования в условиях VUCA, по его мнению, нуждаются в адаптации и пересмотре. Наступила новая эра – BANI:

– Brittle (хрупкий),

– Anxious (тревожный),

– Nonlinear (нелинейный),

– Incomprehensible (непостижимый).

Нелинейность – одна из «витрин» синергетики как первоначально теоретико-методологического инструментария осмысления физической реальности. Возникнув в недрах естествознания в конце XX столетия (в первую очередь в теоретической физике) синергетика сравнительно быстро вошла и в гуманитарно-социальный дискурс. Нелинейность или многовекторность социокультурного развития по синергетической парадигме естественно и органично синтезировалась в предметном поле социальной философии, лингвистике, фундаментальной культурологии. О ней белорусские коллеги пишут, что синергетическое мировидение «в контексте естествознания рассматривается многими авторами … в качестве новейшей научной революции (В. Крон, Дж. Кюпперс, Н.Н. Моисеев, Х. Новотны и др.» ^{[26, с. 902]}.

На уровне самоопределения это теоретическое интегративное направление конституирует себя в качестве концепции неравновесной динамики (И. Пригожин) или теории самоорганизации нелинейных динамичных сред. Нелинейность рассматривается как показатель сугубо динамический, а именно в качестве внутреннего потенциала самоорганизации. Если его применять к сфере социокультурной и политической – то это принцип децентрализации и самоуправления. В экономико-политической сфере нелинейность свидетельствует о сложности объектов и является показателем того, что сложность трактуется не как исключение, а как общее правило. Сложность в контексте философии нелинейности есть способность мира феноменов к состоянию самоорганизации ^{[28; 29, с. 43-54; 30, с. 55-62]}.

Ряд современных исследователей цивилизационных характеристик рассматривают BANI как «темную» сторону VUCA (модель VUCA возникла в 1980-х годах XX века в среде американских военных. Этой аббревиатурой они описывали условия боевых действий в конце XX века.) ^[44]. Иные видят в нем «продолжение классификаций» философии и практики постмодерна с его ориентацией на теорию «биовласти» ^{[36; 37]}. Для третьих это мироустройство является символом очередного «всадника апокалипсиса» в новозаветной христианской парадигме, чей приход предвещает мрачный финал для всей цивилизации как естественный итог развития современного социума.

Наиболее доступно, на наш взгляд, аббревиатура BANI описывается в статье «Как мы попали из VUCA в BANI-мир и что нам в нём делать?». B качестве – brittle (хрупкий) подчеркивается тот момент, что социально-политический мир, на который мы перестали полностью полагаться, стал бесконечно хрупким. Традиционные политические системы, методы и структуры управления, кажущиеся надёжными и прочными в прошлом, могут внезапно подвести. Хотя изначально они казались чрезвычайно устойчивыми, а на самом деле подвержены разрушению. Стресс, тревожное состояние людей являются нормой как в макромире VUCA, так и в микросоциумах, превращаясь в постоянную тревогу, а иногда даже в чувство страха. Современный мир наполняет всех нас постоянным напряжением, что способствует формированию конфликтных ситуаций. Неизвестность будущего заставляет людей чувствовать себя беспомощными, а это затрудняет адекватно анализировать окружающую социальную действительность и принимать верные решения.

Люди все больше зависят от новостей и непрерывного потока информации, но часто эта информация искажена или является фейковой, что лишь усиливает чувство беспокойства и неопределенности. Социальная психология анализирует эти состояния как на уровне социума, так и на уровне индивидуума.

В состоянии тревоги находится большинство жителей планеты:

1. Ожидают следующей катастрофы или бедствия.

2. Становятся менее активными, чтобы избежать ошибочных решений.

3. Ощущают отчаяние из-за упущенных возможностей.

4. Переживают невыносимые эмоции, когда другие принимают решения, влияющие на них или на общество в целом, над которыми они не имеют контроля. Психологически, это состояние постоянной тревоги увеличивает риск возникновения и усиления психических травм, нервных срывов.

Следующая пара аббревиатуры BANI – N и I, где N – nonlinear – нелинейный. В мире, где связи между причинами и последствиями нелинейны, явно не детерминированы, установление прямых взаимосвязей между действиями и их результатами чрезвычайно затруднено. События имеют системный эффект, воздействуя одновременно на все аспекты и всех участников коммуникации ^[32], а I – incomprehensible - непостижимый. В таком мире мы сталкиваемся с серьезными трудностями в понимании и прогнозировании перемен. Люди теряют способность понять и соотвественно выявлять причины событий, так как они часто уходят в прошлое или скрыты в непостижимых для индивидуального и общественного сознания местах. По мере нарастания сложности окружающего мира, он становится все более непрозрачным и запутанным для массивного сознания ^[45].

В мире современной цивилизации наличие большого объема информации не гарантирует его правильного понимания. Футуролог Кашио признал, что избыточный поток информации является одной из серьезных проблем нашего времени, затрудняющих принятие правильных решений. Для решения этой проблемы он и предложил концептуальную модель BANI, которая позволяет систематизировать вызовы и риски современности и разрабатывать соответствующие стратегии противодействия ^[31]:

– Обретение прочности и способности быстро восстанавливаться после потрясений позволит противостоять хрупкости;

– Сосредоточение на настоящем моменте, а не погружение в тревожные мысли о будущем, поможет уменьшить массовое беспокойство;

– Для эффективного реагирования на нелинейные ситуации необходимо развивать гибкость мышления и отказываться от жестких схем;

– Непостижимость сложных социокультурных явлений требует максимальной прозрачности и открытости интуитивному пониманию, например, через развитие целостного «трансцендентального» мышления. Поэтому и были введены новые термины и концепции для описания текущей сложной, изменчивой и зачастую непостижимой цивилизационной реальности, требующей новых подходов к ее восприятию и теоретическому осмыслению ^[1]. Одной из таких концепций становится новый концепт мира – SHIVA – мир как футурологическая позиция, которая описывает возможную динамику изменений в условиях глобализации и технологических трансформаций как вектор развития в будущее. Синонимом этого будущего, однако, становится отказ от прежней системы ценностей, норм и отношений, что неприемлемо с точки зрения сохранения и укрепления этнокультурной и цивилизационной идентичности.

Эволюцию представлений о характеристиках современной цивилизации – от концепции мира VUCA к концепции мира BANI – можно проследить в схеме «Путь от мира VUCA к миру BANI и стратегии адаптации» ^[14].

Данная схематическая таблица демонстрирует превращение мира VUCA в мир BANI, акцентируя то, что проблема его сложности не только существует, но и онтологически усугубляется, становясь таким образом предметом междисциплинарного анализа. Как мы уже отмечали, сложность мира есть ядро философии синергетики. Макроэкономическая парадигмальность сопряжена с философской и культурологической рефлексией, системной методологией и социально-психологической основательностью, которая носит синергетическую эффективность. Возникает вопрос: каковы будут основополагающие цивилизационные характеристики будущего мироустройства? Что ждет нас в будущем? Мир может стать еще более неопределенным, хаотичным, экстремальным, дисфункциональным и непредсказуемым. Но самое главное, как людям адаптироваться к такому миру? Как преодолевать назревающие вызовы реальности? ^{[40; 3]}.

Как следствие, все вышеперечисленные современные цивилизационные риски и вызовы по Арнольду Тойнби, а также рост базисных (первоочередных) потребностей человечества в безопасности обусловили практические шаги в контексте социокультурных изменений, а одним из них стало появление в сфере образования и на всех его уровнях новой парадигмы, отличительными чертами которой выделяют:

1. безусловное возрастание роли научной мысли, ставшей не просто источником новых идей, а за счет появления нового фактора производства – информации – превращение науки и научного знания в определяющую производительную силу общества (К. Маркс);

2. понимание образования, как необходимого и ведущего условия успешности личности, да и вообще существования человека в новых цивилизационных условиях;

3. крайняя необходимость и своевременность проектного обучения, поскольку требования решения новых цивилизационных задач сводится не к делению на отдельные науки, а целиком к комплексным проблемам. Данную ситуацию предсказывал русский философ-космист В.И. Вернадский еще в начале прошлого века: «Рост научного знания ХХ в. стирает грани между науками. Мы специализируемся не по наукам, а по проблемам» ^[2]. Интегративность научного знания есть символ современности.

Безусловно, сегодня в каждой педагогической статье звучит мысль о том, что современное образование становится доступным в любом месте и в любое время, однако, справедливо возникает вопрос: а готово ли общество учиться при таких условиях? Особенно если речь идет о значительной части взрослого населения планеты, привыкшего к жесткому расписанию и традиционной классно-урочной форме обучения?

На основе вышеизложенного, считаем необходимым выделить Вызовы современности, предъявляемые системе образования:

1. направленность образования, прежде всего, на развитие метакогнитивных стратегий, которые позволят обучающимся всех возрастов и поколений знать, изучать и постепенно управлять своей познавательной активностью. Непрерывность образования и самообразования личности есть насущная задача дня сегодняшнего;

2. пересмотр статичных учебных планов и стандартов в пользу организации проектного обучения на основе решения реальных комплексных проблем;

3. борьба за внимание обучающихся на фоне бесчисленного количества предложений на мировом образовательном рынке и нивелирования роли формального образования. Конкурентоспособность становится определяющим фактором как на индивидуальном уровне, так и на уровне институционально-определенном.

В качестве итоговых выводов отметим, что, во-первых, рассматриваемая проблема цивилизационных характеристик современности – социума как базиса бытия – выступает одной из важнейших в предметном поле социальной философии и философии культуры, она является инструментом формирования современных культурных кодов наций и этносов с учетом синергетической парадигмы. В любом случае современное состояние социума невозможно анализировать в рамках одного дисциплинарного подхода и даже онтологии.

Во-вторых, цивилизационный подход к истории человечества, сформировавшийся в отечественной - и не только - теоретической мысли, ныне не теряет своей актуальности, а постулирует основу проектного мышления как сверхзадачи современной педагогики и, возможно, новой дидактики. Конвергентность знания, о которой так настойчиво говорят, но с трудом пытаются применить, впуская в «свои» области научного знания, еще не вышло на новую модель (метод // парадигму) анализа современных процессов. Наука, фактически основанная Великими философами с трудом, на наш взгляд, может обсуживать современные социокультурные парадигмы.

В-третьих, системная сложность цивилизационного устройства требует использования междисциплинарного подхода в осмыслении и практическом решении лингвосоциокультурных вызовов дня сегодняшнего, что закладывалось в основу данной работы. Учитывая ту стагнацию, в которой находится социум, рамками лишь одной дисциплины невозможно дать адекватный и полноценный анализ, а также объяснить текущие сложнейшие процессы.

В целом - готовы к обсуждению -, переход к новой мировой формации или к новому цивилизационному типу – это вопрос открытый…