Возрождение традиционной культуры как элемент политики национальной безопасности стран Центральной Азии в 1991-2010-е гг.

Катагощина Мария Всеволодовна кандидат исторических наук ведущий аналитик Российской академии образования, старший научный сотрудник Института евразийских и межрегиональных исследований РГГУ 119121, Россия, Московская область, г. Москва, ул. Погодинская, 8 Katagoshchina Marya Vsevolodovna PhD in History Leading analyst of the Russian Academy of Education, Senior researcher at the Institute of Eurasian and Interregional Studies of the Russian State University for the Humanities 119121, Russia, Moscow region, Moscow, Pogodinskaya str., 8 marya.katagoshina.@yandex.ru

Панаев Никита Сергеевич магистрант, Институт евразийских и межрегиональных исследований РГГУ 125047, Россия, Московская область, г. Москва, Миусская площадь, 6, корпус 5 Panaev Nikita Sergeevich Graduate student at the Institute of Eurasian and Interregional Studies of the Russian State University for the Humanities 125047, Russia, Moscow region, Moscow, Miusskaya square, 6, building 5 nicksivan@icloud.com

Идея о взаимосвязанности задач обеспечения национальной безопасности не только с экономикой, научно-технологическим развитием и других стратегическими условиями существования любого независимого государства, но и со сферой культуры, получила обоснование в международной политологической и философской литературе и прочно вошла в практическую политику во всем мире. Данная тема приобрела особую актуальность во второй половине 2010-е гг. в условиях гибридных войн, развивающихся, в том числе в культурно-информационном пространстве ^{[1, c.95]}.

Актуальность работы обусловлена также возрастанием роли культурных и цивилизационных ценностей в государственной политике и общественной жизни стран Евразии на рубеже XX–XXI в. При этом тема возрождения традиционных культур в контексте построения систем национальной безопасности стран Центральной Азии до настоящего момента почти не изучалась. Концепции национальной безопасности всех современных государств «непременно учитывают безопасность культуры, которая выступает в качестве основной социальной реальности, определяющей развитие и экономики, и политики, и финансовой, и военной сферы» ^{[2, c.16]}. О проблемах размывания отечественной культуры в контексте фактора национальной безопасности России в разные годы писали В.А. Сапрыкин, Р.П. Кошкин. А.В. Костина ^{[3; 4; 5]} и другие авторы. При этом восприятие и сохранение российским обществом традиционных культурных ценностей рассматривается как залог сохранения российской цивилизационной идентичности. Данный подход был сформулирован, в частности, президентом России В.В. Путиным в ходе пленарного заседания Международной конференции по искусственному интеллекту и машинному обучению Artificial Intelligence Journey 24 ноября 2023 г.

Значительное внимание в современной научной литературе уделяется вопросам сохранения и взаимодействия этнических культур и языков народов России, мирного сосуществованию религий и другим аспектам феномена многонациональной российской культуры, проблемам международного диалога культур в современных условиях ^{[6; 7]}. Можно говорить и о таких самостоятельных тематических ракурсах как изучение моделей сохранения национальной идентичности стран Евразии ^{[8; 9]} и поиск основ евразийской цивилизационной идентичности, в том числе в соотнесении с практической политикой евразийской интеграции ^{[10; 11]}. Сложился также дискурс, связанный с проблематикой культурной и цивилизационной идентичности россиян в исторической ретроспективе ^{[12; 13; 14]}. Так, значение исторического опыта общей государственности, включая развитие культуры и образования народов бывшего СССР, в формировании на постсоветском пространстве интеграционных институтов отмечается в трудах Е.И. Пивовара, А.В. Гущина, А.С. Левченкова и других специалистов Института евразийских и межрегиональных исследований РГГУ ^{[15; 16]}. Одним из малоизученных аспектов данной темы является включение представлений о ценностях традиционной культуры и традиций в концепции национальной безопасности в странах Центральной Азии.

Целью настоящей статьи является изучение особенностей становления и практики реализации культурной составляющей политики национальной безопасности стран ЦАР в 1991-2010-х гг., т.е. в период от построения ими независимой государственности до современного этапа общественно-политического, экономического и культурного развития.

Необходимо отметить, что на всем постсоветском пространстве 1990-е гг. явились, с одной стороны, периодом кризиса в социально-культурной сфере, крайне сложного в финансовом отношении положения большинства институтов культуры. С другой стороны, масштабные трансформации общества и государства, начало новой исторической эпохи выступали мощным стимулом развития культурной жизни молодых независимых государств. В странах Центральной Азии обращение к истокам национальных культур и традиций изначально рассматривалось как один из важнейших компонентов государственной идеологии и общественного развития. Позиционирование самостоятельной культурной политики стран ЦАР осуществлялось на международном уровне, в том числе на площадках ЮНЕСКО, куда в течение 1990-х гг. вступили все государства региона, стремившиеся использовать свое древнее историко-культурное наследие для продвижения на мировой арене, установление связей с зарубежными партнерами и спонсорами. При этом через представительства ЮНЕСКО и разнообразные иностранные неправительственные организации (НПО) в Казахстане, Киргизии, Таджикистане и других странах ЦАР, наряду с программами охраны памятников истории и культуры, поддержки традиционных искусств и ремесел, продвигались также либеральная западная философия и эстетика, далеко не в полной мере созвучные мировосприятию местного населения. Другими векторами духовно-культурного развития стран ЦАР стали возрождение ислама и внедрение в сферы образования и культуры идеи этнокультурного единства тюркских народов, которая при активной поддержке Турции приобрела популярность в странах Центральной Азии за исключением Таджикистана) и Азербайджане. Все эти компоненты общественно-культурного развития ЦАР создавали достаточно сложную и противоречивую картину. Деятельность в регионе американских и европейских гуманитарных НКО, которая в 1990-е гг. получала на всем постсоветском пространстве поддержку властей, заинтересованных в укреплении финансово-экономических и технологических связей с ведущими странами Запада, вместе с тем, нередко вступала в противоречие с консервативными ценностными установками, доминировавшими в обществах ЦАР, а также подпитывала политическую оппозицию ^[17]. (Неслучайно, в 2010-х гг. ряд постсоветских стран ограничили работу Фонда Сороса и других западных НКО на своей территории ^[18]). При этом государственные и общественные институты стран ЦАР продолжают активно использовать ресурсы Фонда Евразия, действующего в регионе с 2005 г. под эгидой небезызвестного Агентства США по международному развитию (USAID) и других иностранных гуманитарных организаций в силу нехватки бюджетных средств на развитие культуры и сохранение национальных традиций ^{[19, c.132]}. Особенно широко эта практика распространена в Киргизии и Туркменистане (несмотря на его закрытость и жесткий контроль за третьим сектором) ^{[18, c.7-8]}. Насаждение под прикрытием различных социально-гуманитарных программ, работы по поддержке народных искусств и ремесел и т.п. антироссийских настроений (на что неоднократно указывали государственные деятели, дипломаты, ученые России и других стран ^[19]), безусловно, противоречит интересам национальной безопасности государств ЦАР и Евразии в целом, учитывая роль России, СНГ и ШОС как гарантов международной стабильности в евразийском регионе.

Исламские и пантюркистские движения, в силу присутствия в их составе радикальных и экстремистских элементов, также создавали определенные риски в сфере безопасности государства. Осознание данных угроз определило внимание политического руководства и большинства представителей интеллектуальных элит стран Центральной Азии к необходимости сохранения светского характера образования и культуры при поддержке традиционного ислама. Показательна в этом отношении статья Е. Берикбаева, преподавателя Казахского национального университета им. Эль Фараби «Духовная суверенность – основа национальной независимости и безопасности Казахстана», опубликованная в «Казахстанской правде» от 20 марта 2024 г. В сфере массовой народной культуры общей тенденций для стран Центральной Азии стало возрождение традиционного музыкального и прикладного искусства, а также создание новых форм его международного продвижения, таких как Всемирные игры кочевников. В странах ЦАР проводится политика государственной поддержки празднования Навруз и других древних народных традиций, восходящих к доисламской эпохе.

В Казахстане и Кыргызстане поиск исторических корней национальной идеи актуализировал тему кочевой цивилизации Великой Степи, которая популяризировалась в том числе в трудах и выступлениях первого президента Казахстана Н.А. Назарбаева ^{[20; 21]}. Концепт Великой Степи как исторической колыбели казахского народа и переосмысление роли Золотой Орды в истории Евразии, утвердившиеся в информационном пространстве независимого Казахстана, во многом были навеяны трудами Л.Н. Гумилева, которые приобрели популярность в академических и литературных кругах стран Центральной Азии еще в советские годы. Некоторые его работы и рецензии на них в 1970 – 1980-е гг. были опубликованы в столицах Казахской и Киргизской ССР – Алма-Ате, в том числе на казахском языке ^{[22; 23]}, и во Фрунзе ^[24]. Позднее идеи Л.Н. Гумилева стали основой для формирования собственных версий евразийской теории. О своем особом отношении к трудам Л.Н. Гумилева неоднократно упоминал и президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. Сохранение цивилизационной самобытности и национально-культурного многообразия было обозначено Назарбаевым в качестве одной из стратегических задач развития страны в работе 1993 г. «Идейная консолидация общества как условие прогресса Казахстана» ^[25]. В 1995 г. в Республике Казахстан была принята Концепция формирования исторического сознания, позднее разработаны государственные программы, направленные на внедрение в общественное сознание ценностей отечественной культуры как основы формирования единства нации, «Мәдени мұра – Культурное наследие» (2004–2011 гг.), «Рухани жанғыру – Духовное возрождение» (с 2017 г.) и др. Эти же задачи нашли отражение в девизах годов, которым были объявлены в Казахстане: 1998-й – Год национального согласия и истории, 1999 – Год единства и преемственности поколений, 2000 – Год культуры, мира благодарения. Высказывание Нурсултана Назарбаева «Традиции и культура – это генетический код нации» стало эпиграфом к Концепции культурной политики Республики Казахстан (2014-2023 гг.). Следует отметить, что культурная политика Казахстана направлена, прежде всего, на развитие современной, конкурентоспособной в глобальном информационном пространстве культуры, укоренной в то же время в историко-культурной традиции. При этом состояние защищенности духовно-нравственных ценностей, согласно Закону о национальной безопасности Республики Казахстан (ст.4) является компонентом общественной безопасности страны. Данный подход получает отражение в современной государственной политике Казахстана. Так, президент Республики Казахстан Касым-Жомарт Токаев, в своем выступлении на заседании Национального Курултая 15 марта 2024 г., призвал осознать во всей полноте масштаб национальной истории Казахстана, оберегать и продвигать культурное наследие страны. Казахстанский лидер также отметил, что ориентиром в религиозной политике государства должна стать поддержка традиционного для большинства тюркских народов суннизма ханафитского толка, которому свойственны интеллектуальное восприятие мира и свободомыслие. Опора на ханафизм рассматривается как важный фактор национальной безопасности и в других странах ЦАР. Так, о «внесении разлада в вероучительные основы ислама ханафитского направления», со стороны чуждых большинству мусульман Центральной Азии исламских движений как об угрозе национальной безопасности пишет узбекский ученый-политолог Ш. Акмалов ^{[26, c.2-3]}.

В Кыргызстане вопросы сохранения и развития традиционной культуры в контексте национальной безопасности не нашли столь же широкого отражения в законодательных и программных документах, как в Казахстане. Высокая степень социально-политической и этнической нестабильности, пограничные конфликты с соседями выдвигали на первый план задачи укрепления правопорядка и обороны. Приоритетом гуманитарной политики Кыргызстана в течение всего постсоветского периода остается восстановление и модернизация образования. В то же время, в первой редакции 1993 г. и позднейших версиях Конституции Кыргызской Республики говорилось о приверженности Кыргызстана идее национальной государственности и нравственным ценностям национальных традиций. «Мы не должны забывать об уроках своей Истории! Пусть будет верным и незыблемым путь Кыргызского Кочевья!» – призывала в 2010 г. президент Кыргызстана Роза Отунбаева ^{[27, c.63]}. В Концепции национальной безопасности Кыргызской Республики 2012 г. в перечень существующих угроз внесены такие явления как «ухудшение образовательного, нравственного и культурного потенциала населения, усиление влияния нетрадиционных религиозных течений в жизни общества». В этом же документе в числе основных направлений предупреждения и нейтрализации внешних и внутренних угроз безопасности Кыргызстана было названо «признание первостепенной роли культуры в возрождении и сохранении традиций народа, его культурно-нравственных единства многонационального Кыргызстана». Важный компонент обеспечения национальной безопасности кыргызстанские авторы видят государственной поддержке традиционных религий и исторических духовно-культурных ценностей ^[28].

На новый уровень роль историко-культурной традиции в системе общественно-государственных отношений в Кыргызстане вышла после появления президентского указа «О национальной традиции» от 20 мая 2022 г. и утверждения Национальной программы о сохранении и развитии национальных традиций на 2022-2027 годы. В этих документах национальные традиции, как «великий закон воина-кочевника, который, несмотря на глобализацию, цифровизацию, остался носителем достоинства и чести, великодушия и справедливости, совести, доброты и неустанного труда», и рассматривались как противовес влияниям, чуждым народу Кыргызстана. Следует отметить, что выдвинутая руководством Кыргызстана в «Национальной программе» идея приоритетности киргизских национальных традиций над региональными, материальными и этническими интересами кыргызстанцев вызвала резкую критику со стороны либеральных журналистов, а также ряда политологов и правоведов ^[27] .

В Республике Таджикистан многолетняя гражданская война (1992 – 1997) и сохранявшаяся в последующий период социальная нестабильность отодвигали вопросы культурной политики на второй план. Противостояние угрозам со стороны религиозного экстремизма в Таджикистане направлено, прежде всего, против физического проникновения на территорию страны представителей радикальных религиозных движений через Афганистан и другие сопредельные области ^{[29, c.108-109]}. В то же время, в 2000-е гг. руководство Таджикистана начинает принимать меры против тенденции вытеснения национальных обычаев и костюма, в особенности, женского, влиянием радикального ислама. В 2007 г. был принят Закон «Об упорядочении народных традиций, торжеств и обрядов в Республике Таджикистан», одной из целей которого было «возрождение и уважительное отношение к забытым обычаям и нравам, достойное представление высших культурных ценностей таджикской нации всему миру». Критика черных одежд и хиджабов, чуждых таджикской культуре, прозвучала в 2017 г. в выступлении президента страны Эмомали Рахмона в связи с 10-летием принятия данного Закона. Лидер Таджикистана неоднократно выступал с призывами к сохранению древней истории и культуры таджиков.

Лидеры независимого Туркменистана изначально уделяли большое внимание формированию идеологии, построенной на апологетике древней истории, эпоса и традиций туркмен, что, в частности, нашло отражение в известном трактате о нравственности «Рухнама» (2002-2006) первого президента Турменистана Сапармурата Ниязова. Вторым президентом Туркменистана, возглавлявшим страну в 2006–2022 гг. Гурбангулы Бердымухамедовым было опубликовано большое число книг, посвященных истории и культуре туркменского народа, среди которых «Источник мудрости» (2016), «Духовный мир туркмен» (2020) и др. Внутренняя политика Туркменистана включает внедрение в повседневную жизнь исторических традиций, что проявляется, в частности, в утверждении женского национального костюма в качестве фактически обязательной нормы, а также целого ряда ограничений во внешности и социальном поведении женщин. Эти действия властей, которые критикуются и высмеиваются в зарубежных СМИ, в самом Туркменистане подаются как забота о духовно-нравственном облике населения.

Соотнесение традиционных ценностей с национальными интересами и безопасностью присутствует в правовых актах, в том числе в Конституции Республики Узбекистан в редакции 2023 г., согласно которой развитие страны опирается на «более чем трехтысячелетний исторический опыт развития нашей государственности, а также научное, культурное и духовное наследие великих предков, внесших бесценный вклад в мировую цивилизацию». Теме духовности, лежащей в основе национального бытия и развития страны были посвящены выступления и статьи президента Узбекистана Ислама Каримова разных лет ^{[30; 31]}. Политика формирования исторического сознания граждан Узбекистана строится на обращении к духовному и культурному наследию эпохи Центральноазиатского ренессанса IX–XII в., произведениям суфийских мыслителей и поэтов, к именам Амира Темура, Мирзо Улугбека и других выдающихся правителей средневекового Востока. В период с 1991 до начала 2000-х г. в стране активно проводились различные мероприятия, направленные на увековечение памяти о государственных деятелях, ученых, поэтах, воплощавших вклад Узбекистана в мировую историю и культуру. В последующие годы программа возрождения цивилизационного наследия Узбекистана была свернута и возобновилась только во второй половине 2010-х гг. во многом по инициативе президента страны Шавката Мирзиёева в рамках Стратегии действий по пяти приоритетным направлениям развития Республики Узбекистан. В публицистической и научной литературе Узбекистана выдвигается также концепция духовной безопасности, которая рассматривается как «один из видов национальной безопасности, защиты духовных ценностей, обеспечивающий формирование системы национальной безопасности духовной сферы современного национального общества» ^{[32, c.251]}, как «энергия независимости» ^[33].

Таким образом, в странах Центральной Азии тема сохранения и продвижения традиционной культуры неизменно находилась и находится в орбите интересов высших руководителей страны, что привлекает к ней внимание научного сообщества и СМИ, в том числе в ракурсе проблем национальной безопасности. В Республике Казахстан, как и в современной России, наблюдается политика непосредственной интеграции культурно-исторической политики и политики в сфере национальной безопасности в целях противодействия вытеснению собственных культурных, а в более широком смысле цивилизационных ценностей, привнесенными извне. Аналогичные тенденции наметились, по-видимому, и в Кыргызстане.

В целом, можно говорить о том, что на всех этапах истории независимой государственности стран Центральной Азии прослеживается тенденция включения традиционных для народов этого региона обычаев, культурных и духовных ценностей в инструментарий государственной политики в сфере формирования общенациональной идеологии, общественного единения. Эта тенденция заметно усиливается в 2010-х – начале 2020-х гг., смыкаясь с поиском государствами ЦАР своего места в нестабильной геополитической архитектуре XXI века.