Графические и визуальный средства создания индивидуально-авторского стиля (на материале текстов Умберто Эко)

Цыганкова Алиса Андреевна аспирант, кафедра романского языкознания, Московский Государственный Университет имени М.В. Ломоносова 119991, Россия, г. Москва, г. Москва, Ленинские горы, 51с1 Tsygankova Alisa Andreevna Postgraduate student, Department of Romance Linguistics, Lomonosov Moscow State University 119991, Russia, g. Moskva, g. Moscow, Leninskie gory, 51s1 osip.polskiy@mail.ru Другие публикации этого автора

Выдающийся итальянский ученый и писатель Умберто Эко (1932—2016) оказал существенное влияние на мировую науку и культуру. Многочисленные тексты, написанные им, стали предметом изучения ученых-литературоведов, философов, культурологов, медиевистов, семиотиков. Однако до сих пор эти тексты не подвергались анализу с точки зрения его индивидуально-авторского стиля.

Мы уже освещали некоторые аспекты стиля Умберто Эко в прагматическом аспекте в предыдущих статьях, предметами которых становились механизмы языковой игры Умберто Эко, переключение кодов, функционирование литературно нормы в его произведениях и прецедентных имен. В данной статье рассматриваются графические средства создания индвидуально-авторского стиля Умберто Эко. Графические средства в данном исследовании мы подразделяем на две большие группы: фонетико-графические и визуальные.

Фонетико-графические средства

Под фонетико-графическими средствами мы понимаем такие, которые служат отражением просодических компонентов устной речи на письме, а также о вариациях шрифтовых начертаний и форматирования текста.

В первую очередь внимание исследователя привлекают отклонения от графической нормы, поскольку они обладают особой экспрессивностью, особенно в художественном тексте: «На фоне графически стандартного и орфографически нормативного текста необычные, но мотивированные стилистическим контекстом написания слов, а также фигурное расположение текста на плоскости листа приобретают экспрессивно-выделительную, эмоционально-оценочную и эстетическую нагрузку» ^[1].

Существуют также и различные средства для передачи коннотативных значений и выделения части текста, среди них И. В. Арнольд выделяет курсив, варьирование гарнитуры, авторская пунктуация, капитализация ^[2]. Мы бы хотели прибавить к этому списку также зачеркивание, подчеркивание, выделение жирным, сплошное письмо, изменение цвета текста.

Ярким примером использования фонетико-графических средств является начало романа «Баудолино». Сюжет романа разворачивается вокруг приключений итальянца Баудолино в XII веке. Как пишет С. Мерсер, «В сюжете “Баудолино” Эко вновь отражает конфликт рационалистов и эмпириков по поводу источников знаний и идей, выдвинутых в Средневековье, но с точки зрения эпистемологии актуальных и сейчас» ^[3]. Таким образом, роман «Баудолино» логичным образом продолжает постмодернистскую тенденцию в творчестве Умберто Эко.

События, описанные в романе, представляются от лица нескольких повествователей, в их числе и главный герой, сам Баудолино. В начале романа Баудолино демонстрирует собственные записи о событиях XII века, написанные на одном из северных диалектов Италии. Это архаичный пьемонтский диалект, однако сам Эко утверждает, что никаких письменных документов на нем не сохранилось, и что это язык, сконструированный им самим.

Фрагмент, написанный на вымышленном Эко языке, имеет специфическое грамматическое оформление. Он включает в себя черты пьемонтского языка, некоторые галлицизмы, подражает средневековым рукописям. Однако специфика этого фрагмента заключается не только в особой грамматике, но и в специфическом графическом оформлении.

Итак, на вымышленном варианте пьемонтского языка написана вся первая глава романа. Поскольку объем данной статьи не предусматривает возможность цитирования столь обширных фрагментов текста, приведем лишь небольшой отрывок:

“Ratispone Anno Dommini Domini mense decembri mclv kronica Baudolini cognomento de Aulario

io Baudolino di Galiaudo de li Aulari con na testa ke somilia un lione alleluja sieno rese Gratie al siniore ke mi perdoni

a yo face habeo facto il rubamento più grande de la mia vita ciò e o preso da uno scrinio del vescovo Oto molti folii ke forse sono cose de la kancel cancelleria imperiale et li o gratati quasi tutti meno ke dove non veniva via et adesso o tanto Pergamino per schriverci quel ke volio cioè la mia chronica anca se non la so scrivere in latino” ^[4].

Отметим, что многие из присутствующих в данном фрагменте отступлений от нормы продиктованы попыткой воссоздать средневековую манеру письма. Среди таковых можем отметить:

○ фонетическое письмо: qvesto, qvasi, qvesta cosa qvi, siniur ‘segnor’, ti tsei peggio ‘tu sei peggio’,

○ сплошное письмо: luno con laltro, diomadonna, la simia dafrica, lostesso, Carlomanio ‘Carlo Magno’, i Santi Pietrepaolo,

○ декомпозиция форм: di nanzi (di восприниматеся как предлог); Mon Ferato ‘Monferrato’, altri menti,

○ колебания в произношении и написании: vakke / wake ‘vacche’;

Текст носит также характер черновика, попытки составить цельный текст из отрывков. Это ощущение создают зачеркивания / исправления целых слов и букв внутри слова: cabvallo, fuog foko foco, domineddio Domine Iddio. Эти зачеркивания также сокращают временную дистанцию между автором и читателем, непосредственно погружают читателя в процесс создания текста.

Той же цели служит и использование разных шрифтов, каждый из которых несет определенную смысловую нагрузку: основной текст набран курсивом – Баудолино как бы создает свой текст в присутствии читателя, читатель должен представить, как герой пишет его от руки (Рисунок 1).

Рисунок 1

Разные шрифты требуются в оформлении текста и для другой цели. Баудолино использует уже исписанные листы, украденные из канцелярии императора, с которых он соскреб имевшийся там текст. Однако не везде сведение текста было «успешным», поэтому в тексте появляются вкрапления как бы оставшегося предыдущего слоя. Эти фрагменты выделяются в тексте двумя способами: во-первых, с помощью языка - они написаны на классической латыни, во-вторых, с помощью шрифта, который имитирует готический шрифт, близкий к итальянской более круглой готике (Рисунок 2). В отличие от готического письма литургических книг, этот шрифт использовался в XI-XII веках для написания книг светского содержания, и здесь У. Эко проявляет себя как сведущий в палеографии специалист, так как, например, в первом отрывке содержится текст исторического характера, датированный 1143 годом «… ncipit prologus de duabus civitatibus historiae AD MCXLIII…». Кроме того, само оформление этого латинского фрагмента сделано с отступами первых двух строк, как делали переписчики средневековых рукописей, чтобы затем художник вписал инициал или буквицу.

Рисунок 2

Готический шрифт Эко использует и когда герой говорит о немцах, в итальянский текст вкрапляются немецкие заимствования, в курсив – готический шрифт в форме, которая просуществовала в Германии до XX века и любым читателем ассоциируется с этой страной. Эти слова перенимает и рассказчик, и в его произношении они изменяют написание и шрифт, мы как бы слышим другое более мягкое звучание. Немецкие слова Баудолино передает так, как они слышатся, например, слово Kind произносится с оглушением конечного согласного, так оно и воспроизводится: mi dicevano Kint. Так же и итальянские слова в устах немца искажаются (foi ‘voi’, fostre ‘vostre’), но передаются основным курсивным шрифтом: con un solido genovino io mi kaufo foi la casa e tute le fostre bestia.

Графические и визуальные средства

Говоря о графических идиомаркерах, необходимо остановиться на понятии “графон”. В данном случае мы опираемся на определение из словаря-справочника “Культура русской речи”, где графоны определяются как “фигуры речи, представляющие собой стилистически значимое отклонение от графического стандарта и/или орфографической нормы” ^[5]. Данное определение представляется нам наиболее подходящим, поскольку графическая вариативность текстов Эко предполагает не только специфические средства для передачи акцентов или особенностей произношения его персонажей, но и графические искажения как таковые, «типографические экзерсисы».

Эти «типографические экзерсисы» мы встречаем в одной из публикаций Эко в журнале Golem, выпуск от 16 марта 1998 года. Отметим, что приведенные выше примеры графонов не вписаны ни в какое художественное произведение, т. е. не служат художественным целям. Они существуют сами по себе, их создание и было самоцелью.

Представленные ниже графоны можно было бы вписать в ряд языковых игр, практикуемых Эко. Более всего они напоминают т. н. игру с инициалами ^[6], в которой Эко поставил себе цель посредством принудительного употребления определенных слов или букв рассказать о жизни некоего автора или персонажа. В данном случае, имя средства выражения сведены к минимуму: рассказ о жизни некоего персонажа должен быть заключен в самом его имени. Приведем несколько примеров таких типографических экзерсисов (Рисунок 3).

Рисунок 3

На иллюстрациях представлены примеры, когда Эко использовал графоны для создания языковой игры. В данном случае Эко использует имя некоего персонажа и с помощью графона обозначает наиболее характерные его характеристики. Перечислим эти графоны:

● На месте буквы “О” в “Borges” представлены концентрические окружности, призванные передать склонность Борхеса к созданию загадок;

● В первую “О” в “Polifemo” вписано изображение глаза, во вторую же “О” — не вписано, что намекает на одноглазость персонажа;

● Вертикальная черта под “О” в “Holmes” намекает на изображение лупы, что напоминает о склонности персонажа замечать мелкие детали;

● Вопросительный знак разделяет фамилию “Watson” на две части, кроме того, после “W” вписана буква “H”, таким образом, мы получаем вопросительное слово “What”, что призвано напомнить склонность персонажа задавать вопросы;

● Первая “O” в “Oloferne” отделена от остальной части слова, расположена ниже строки и напоминает голову, откатившуюся от тела, отсылает к соответствующему мифу;

● Буква “M” в “Gutemberg” заменена графическим символом книги и напоминает об основном достижении персонажа;

● То же делает и первая “А” в “Graham Bell”, замененная символом телефона;

● Конечные “О” в “Tasso” и “Ariosto” заменены на смайлы, отражающие отношение к жизни этих персонажей;

● Буква “I” в “Euclide” заменена двумя знаками “/”, таким образом, в имя данного персонажа инкорпорированы две непересекающиеся параллельные прямые, что можно считать отсылкой к одному из постулатов Евклидовой геометрии;

● “W” в “Newton” заменено знаком квадратного корня, что напоминает нам об интересе Ньютона к извлечению корней и его методе аппроксимации;

● “N” в “Einstein” заменена на знак “равно”, таким образом, графический образ фамилии напоминает о главном достижении ученого: уравнении, связывающем энергию покоя и массу;

● Имя “Кено” написано подряд в нескольких разных гарнитурах, что напоминает нам о его трактате “Exercises de style”;

● Вместо “G” в “Wittgenstein” снова инкорпорирован знак вопроса, что напоминает нам о герменевтической неразрешенности.

Вторая группа примеров носит несколько более метафизический характер, хотя и остается, как всегда, у У. Эко, ироничной (Рисунок 4).

Рисунок 4

Перейдем к толкованию графонов во второй группе примеров.

● Первая “O” в “Tolomeo” заменена на концентрические окружности, напоминающие геоцентрическую модель устройства Вселенной;

● “О” в “Galileo” также заменена на концентрические окружности, при этом внешняя окружность имеет небольшое круглое утолщение, что напоминает о гелиоцентрической модели устройства Вселенной;

● “O” в “Keplero” заменена на овал, что напоминает об эллиптической траектории движения планет;

● Имя “Narcisso” зеркально отражено по горизонтали, что отсылает к древнегреческому мифу;

● Написание фамилии “Picasso” выполнено в самых разнообразных графических системах: “P” на греческом языке, “i” — латиницей, “c” зеркально отражена по вертикали, “a” записано математическим символом, обозначающий “любой”, “ss” написано с помощью астрологического символа рыб, “o” обозначается перекрывающими друг друга треугольниками (попытка изобразить кубизм графическими средствами языка);

● Имя “Platone” написано дважды, второй раз бледнее, что напоминает нам миф о пещере.

Итак, мы рассмотрели две группы графических средств создания индивидуального стиля Умберто Эко. Как показал проведенный выше анализ, две этих группы служат для разных целей. Если фонетико-графические средства выполняют те цели, которые предписаны им замыслом художественного произведения (стилизация, речевая характеристика персонажа и т. д.), то визуальные средства (графоны) представляют собой вещь в себе, т. е. их создание и является самоцелью.

В случае с фонетико-графическими средствами Эко демонстрирует нам свои глубокие познания в палеографии, а также стремится придать достоверность сконструированному им варианту пьемонтского языка. Визуальные же средства призваны продемонстрировать изобретательность, склонность к языковой игре, а также к иронии. Они логичным образом продолжают ряд постмодернистских приемов, которые использует Эко в своих текстах.