Легкая комедия и водевиль: специфика жанра

Высокович Ксения Олеговна ORCID: 0000-0002-6019-2492 аспирант Калужского государственного университета им. К.Э. Циолковского 214000, Россия, Смоленская область, г. Смоленск, ул. Проспект Гагарина, 26 Vysokovich Kseniya Olegovna Postgraduate student, the department of Literature, Kaluga State University in the name of K. E. Tsiolkovsky 214000, Russia, Smolenskaya oblast', g. Smolensk, ul. Prospekt Gagarina, 26 ksusha161094@gmail.com Другие публикации этого автора

В 10-20-е годы XIX века особую популярность приобретают легкие комедии и водевили, что объясняется «возросшим после 1812 года самосознанием русского общества» ^[8], а также влиянием французской культуры, ведь многие произведения являлись вольными переделками французского первоисточника. Однако сохранить свою популярность жанрам удастся недолго, водевиль во второй половине XIX века почти полностью исчезает из репертуара русского театра ^[2].

Рассматриваемые жанры долгое время воспринимались литературными критиками и авторами как «несерьезная» литература. В. Г. Белинский даёт следующую характеристику: «Водевиль есть легкое, грациозное дитя общественной жизни во Франции: там он имеет смысл и достоинство; там он видит для себя богатые материалы в ежедневной жизни, в домашнем быту. К нашей русской жизни, к нашему русскому быту водевиль идет, как санная езда и овчинные шубы к жителям Неаполя. И потому переводный водевиль еще имеет смысл на русской сцене, как любопытное зрелище домашней жизни чужого народа; но переделанный, переложенный на русские нравы, или, лучше сказать, на русские имена, водевиль есть чудовище бессмыслицы и нелепости» ^[1]. Н. В. Гоголь в «Петербургских записках 1836 года» тоже нелестно отзывался о русских водевилях, отмечая их чуждость русскому духу: «Давно уже пролезли водевили на русскую сцену, тешат народ средней руки, благо смешлив. Кто бы мог думать, что водевиль будет не только переводный на русской сцене, но даже и оригинальный? Русский водевиль! право, немножко странно, странно потому, что эта легкая, бесцветная игрушка могла родиться только у французов, нации, не имеющей в характере своем глубокой, неподвижной физиономии…» ^{[6, с. 181]}.

Для анализа мы выбрали наиболее сходные в сюжетном плане произведения, комедию «Своя семья, или Замужняя невеста», написанную тремя комедиографами А. А. Шаховским, Н. И. Хмельницким и А. С. Грибоедовым и водевиль «Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом» А. С. Грибоедова, П. А. Вяземского.

В 1817 году А. А. Шаховской начинает работать над сюжетом комедии о «замужней невесте», написанной специально для бенефиса М. И. Вальберховой. В процессе работы он привлёк молодых драматургов Николая Ивановича Хмельницкого и Александра Сергеевич Грибоедова. В предисловии к комедии «Своя семья, или Замужняя невеста» А. А. Шаховской отмечает следующее: «для бенефиса г-жи Валберховой (украсившей прелестным даром своим «Липецкие воды»), я выбрал такое содержание пиесы, в котором бы могла она показать разнообразность игры своей, и старался сколько можно связать простою интригою эпизодические явления» ^[12]. Однако, как отмечает А. А. Гозенпуд, дело здесь было вовсе не во времени. А. А. Шаховской любил покровительствовать молодым талантам.

Основной коллизией легкой комедии принято считать вопросы любви, брака, флирта, измены, а одним из ключевых мотивов является мотив удачной женитьбы. В комедии «Своя семья, или Замужняя невеста» молодые люди, Любим и Наташа, поженились, не сказав родственникам. Согласно завещанию, без их благословения молодой человек лишается всего наследства. Незадачливым молодожёнам решает помочь Варвара Саввишна Вельдюзева, она представляет Наташу как свою дальнюю родственницу, а также рассказывает ей о вкусах и нравах родни. Наташа ловко подстраивается под многочисленных родственников, обманывая их с целью расположить к себе. Образ Натальи постоянно меняется по ходу сюжета в зависимости от ситуации. Она становится то застенчивой простушкой, то сентиментальной воздыхательницей, то знатоком философии и других наук, а то бережливой скромницей.

В итоге родственникам становится известно о состоявшейся свадьбе молодых людей, но к этому моменту они уже не имеют ничего против. Тем не менее, они стараются упрекнуть Наташу, которая не чувствует укоров совести, потому что поступала так по велению сердца:

«И это всё не ложь.

По воле тётушки, кто я, от вас скрывала,

Но в прочем ничего неправды не сказала» ^{[9, с. 229]}

Несмотря на кажущуюся простоту сюжета, легкая комедия имеет связь с разными жанрами, например, басней, сатирой, анекдотом, а также зачастую является средством полемики. А.А. Шаховской отрицательно относился к новым веяниям в области языка, известно, что он принадлежал к архаистам и входил в литературное общество «Беседа любителей российского слова». К новаторам относилось творчество сентименталистов, лидером которого был Н.М. Карамзин.

В легкой комедии «Своя семья, или Замужняя невеста» Шаховской, как и ранее в «Липецких водах» делает укол в сторону сентименталистов. Так, фигура чувственного воздыхателя уже появлялась в комедии «Новый Стерн» (1805), где он выводит сентиментального путешественника графа Пронского, а также в комедии «Урок кокеткам, или Липецкие воды» (1815), где за фигурой поэта Фиалкина несложно увидеть пародию на Василия Андреевича Жуковского. В рассматриваемой комедии сатира направлена скорее против творчества Н.М. Карамзина, неслучайно Раиса Саввишна, расспрашивая девушку о её жизни, говорит:

«Ах! вы смущаетесь, стыдитесь! Боже мой!

Несчастная! скажи, или Эраст другой,

Как с бедной Лизою...» ^{[9, c. 191]}

<…>

«Легко ль бог знает сколько верст

Обегать в два часа? - Отсюда на погост

С Раисой Саввишной мы прямо побежали, -

Там над могилами немного повздыхали;

Потом, по бережку иссохшего ручья,

Дошли до рощицы, где тетушка и я

Стадами пестрыми, вздыхая, любовались.

Потом на горке мы природой восхищались,

Под горкой, встретившись с старушкою одной,

Дарили, бедную, горячею слезой» ^{[9, c. 200]}.

Критика противоречиво отнеслась к совместной пьесе трёх авторов. Журнал «Сын Отечества» положительно отозвался о постановке комедии: «…пьеса была принята зрителями с удовольствием и одобрением <…> разыграно прекрасно: все актеры играли хорошо» ^{[10, с. 213]}. Но в том же журнале были и негативные оценки: «Главное достоинство сей комедии, доставившее ей одобрение публики, состоит в нескольких острых и замысловатых стихах. Известно, что нравится нашим зрителям: легкие двусмысленности и эпиграммы на женщин возбуждают всегда громкий смех и общее рукоплескание. Вторую степень составляют выходки на французских мамзелей и модное воспитание, на мотовство и светскую жизнь. Наконец, слова: “Лейпциг”, “Кульм”, “Париж”, которые кстати и некстати приплетают ко всякому фарсу, но уже ныне от беспрерывного употребления на сцене понизились в курсе» ^{[10, с. 215]}. Вопреки отзывам комедию многие годы играли на сцене императорского театра. В советское время пьеса также пользовалась популярностью.

Обратимся к жанру водевиля – варианту салонной комедии, исследователи [Мещеряков, Сербул, Соровегина – К.В.] отмечали «особенную черту водевиля 1810-1820-х гг. – это его “промежуточность”, способность смыкаться с самыми разными жанрами – комической оперой, интермедией, мелодрамой, сатирической и благородной комедией, что обуславливает его самые разные жанровые модификации» ^[8].

В 1824 году Грибоедов вместе с Вяземским принимается за работу над водевилем «Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом», в котором практически полностью повторится сюжет пьесы «Своя семья, или Замужняя невеста». Юлия и Рославлев-младший скрывают свой брак от Рославлева-старшего, ведь тот способен лишить младшего брата наследства. Молодоженам приходиться пойти на множество хитростей, чтобы получить одобрение своего брака.

Юлия, заручившись поддержкой хозяина почты и его дочерей, обманывает старшего Рославлева. Она притворяется гусаром, который служит с младшим Рославлевым в Петербурге. В разговоре с Рославлевым старшим Юлия в образе мужчины соглашается с его строгими взглядами на женщин и упоминает свою сестру, которая должна идеально подойти для Рославлева-старшего. Рославлев-старший влюбляется в Юлию, которая ловко меняет образ от сцены к сцене. В это время Рославлев-младший притворяется больным старцем, за которым Юлия присматривает.

Кульминационным моментом водевиля становится сцена объяснения – снятия масок. Юлия, переодетая в мужчина, рассказывает о том, как была брошена мужчиной, в котором угадывается Рославлев-старший. Юлия сбрасывает мужское одеяние, Рославлев понимает, как жестоко обманут, однако окончательно путается, когда понимает, что в образе больного старика был его младший брат. В конце концов Рославлев-старший одобряет выбор брата, и всё заканчивается благополучно: «К вам и как можно скорей, с прекрасной Юлией!.. А может быть, имя вымышленное, всё равно: с твоей женой! Знакомиться нам нечего, мы, кажется, довольно подружились» ^{[5, с. 190]}.

Совместная работа сблизила А.С. Грибоедова и П.А. Вяземского, водевиль был написан специально для бенефиса Львовой-Синецкой. В своих письмах Вяземский вспоминал: «Мы условились в некоторых основных началах <…> Грибоедов брал на себя всю прозу, расположение сцен, разговор и проч. Я брал всю стихотворную часть, то-есть всё, что должно быть пропето... Незадолго перед тем возвратился я из Варшавы. В память пребывания моего в Польше предложил я Грибоедову перенести место действия в Польшу и дать вообще лицам и содержанию польский колорит» ^{[4, с. 336]}.

Водевиль не обрел нужной популярности, Вяземский считал, что причина неуспеха кроется «в закулисных тайнах. В тогдашней московской театральной дирекции числился молодой Писарев. Он был ловкий переводчик французских водевилей и неутомимый поставщик их на московскую сцену, которая ими только и жила. Вообще был он не без дарования, но, вероятно, вследствие болезненного организма, был раздражителен и желчен. Он меня, не знаю за что, невзлюбил. Не любил он и Грибоедова, который уже пользовался рукописною славою своего “Горя от ума”. Влиятельным лицом в дирекции был и Загоскин, также ко мне тогда недоброжелательный. С Грибоедовым же имел он старые счеты по Петербургу» ^{[3, с. 196]}.

При анализе пьес стоит отметить, что легкая комедия имеет более тесную связь с высокой литературной традицией, что уже было отмечено М. Н. Сербул и М. Н. Соровегиной: «В благородной комедии, как в “высоком”, “литературном” жанре, комизм положений уступает место комизму словесному, “интеллектуальному”; диалог преобладает над внешним действием, на первый план выдвигается психологическая характеристика персонажей, внешние театральные эффекты обычно отпадают» ^[8]. Водевиль, имея истоки площадной культуры, всё-таки в большей степени ориентируется на внешнее действие, используя такие приёмы как буффонаду, переодевание, неожиданность развязки. Важно также отметить роль места действия и выбор персонажей: «Благородная комедия, ограниченная рамками светской гостиной, не впускает в свой мир “низких” персонажей; исключение составляют слуги-“наперсники” и слуги-“вестники”. Иное дело водевиль. Локальность и анекдотичность конфликта не мешают водевилистам расширять сценическое пространство пьесы за счет ввода массовых сцен» ^[8]. Таким образом, как отмечают исследователи [М.Н. Сербул, М.Н. Соровегина – К.В.] легкая комедия, несмотря на свою неоцененность как жанра, имеет связь с высокой литературной традицией, в то время как водевиль «целиком и полностью ориентирован на сцену – основное внимание уделялось остротам, куплету, каламбурам, забавным положениям, в которых с наибольшей яркостью мог бы проявиться талант конкретного актера» ^{[11, с. 71]}.