Современное конфуцианство и концепция устойчивого развития

Чебунин Александр Васильевич доктор философских наук доцент, кафедра культурологии и искусствоведения Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего образования «Восточно-Сибирский государственный институт культуры». 670031, Россия, республика Бурятия, г. Улан-Удэ, ул. Терешковой, 1, ауд. 221 Chebunin Alexander Doctor of Philosophy Docent, Professor, the department of Culturology and Art History , East Siberian State Institute of Culture 670031, Russia, respublika Buryatiya, g. Ulan-Ude, ul. Tereshkovoi, 1, aud. 221 chebunin1@mail.ru Другие публикации этого автора

Статья написана при финансовой поддержке РФФИ в рамках научно-исследовательского проекта «Развитие философской мысли Китая в контексте его современной политической стратегии (конфуцианство, даосизм, буддизм, марксизм)», № 19-011-00455.

Современная геополитическая ситуация характеризуется турбулентностью всех сфер социального бытия. Выбор экономической и социально-политической модели дальнейшего развития стало насущной проблемой всех ведущих государств мира, их которых особо выделяется Китай, демонстрирующий не только выдающиеся темпы социально-экономического развития, но и долгосрочную идеологию своего развития. В этой идеологии, включающей и традиционные, и современные идеи, особое место занимает концепция устойчивого развития. Изучение опыта КНР в выстраивании своей синкретической идеологии развития, на наш взгляд, имеет актуальное значения для сегодняшней России.

Концепция устойчивого развития, возникшая в конце XX века и получившая наибольшее признание в начале XXI века, представляет собой теоретический ответ на всесторонний кризис либерально-капиталистической системы, которая воцарилась в мире после распада Советского Союза. Этот кризис проявил себя во всех сферах социальной жизни и затронул абсолютное большинство стран.

В экономической сфере это выразилось в обострении экологических проблем, обусловленных нерациональным и расточительным использованием природных ресурсов. Прибыль как основной критерий, определяющий материальное производство, привела к избыточному использованию ресурсов. Там, где можно было бы применить одну вещь, социальные стандарты потребления навязывают несколько. Производители специально понижают качество вещей, для увеличения товарооборота, в результате чего ресурсы превращаются в мусор, засоряющий природную среду. Неравномерное и несправедливое распределение материальных благ порождает материальное расслоение общества, обусловливающее не только радикальную разницу в уровне жизни, но и ограничение в самореализации низших слоев, что ведет к идеологической и политической радикализации.

В социальной сфере наблюдается кризис института семьи, вследствие чего развитые страны столкнулись с проблемой демографического и культурного воспроизводства. Наряду с демографическими показателями снижается и культурный уровень, ведущий не только к духовно-нравственной деградации, но и к антропогенным катастрофам.

В политической сфере вследствие вышеназванных проблем происходит радикализация внешней и внутренней политики. Исчезновение идеологического противостояния между капиталистическими и социалистическими странами, казалось бы, должно было привести к смягчению международной ситуации, однако фактически количество политических конфликтов только увеличивается. Вместо решения насущных проблем социально-культурного развития политика обслуживает экономические интересы, превращая все общество в придаток экономической системы.

В духовной сфере наблюдается искажение базовых духовных ценностей и морально-нравственная деградация. В результате господства либерального плюрализма истинные критерии человечности потеряли свою значимость, на первый план вышли знания и компетенции, работающие на экономику. Гуманизм, отвергший Бога, тем самым уничтожил онтологическое основание духовных ценностей, превратив человека в потребляющего биоробота ^[6]. Массовое воспроизводство таких личностей только усиливает всесторонний кризис и заводит человечество в тупик саморазрушения.

В качестве ответа на такую ситуацию концепция устойчивого развития выдвинула задачи разрешения сложившегося кризиса. Однако направленная на смягчение острых проблем социально-экономического и экологического характера данная концепция своими предпосылками имеет именно либерально-гуманистическое мировоззрение, даже не пытаясь выйти за его рамки. Предлагая поверхностные, косметические решения, она не затрагивает самих существенных причин, приведших к подобной ситуации, что вызывает большие сомнения в эффективности ее применения.

Теоретическим ядром этой концепции стало 17 глобальных целей, принятых 25 сентября 2015 года представителями 193 стран и призванных обеспечить сбалансированность трех компонентов устойчивого развития: экономического, социального и экологического. Данные цели включают в себя:

1. Повсеместную ликвидацию нищеты во всех её формах

2. Ликвидацию голода, обеспечение продовольственной безопасности и улучшение питания, содействие устойчивому развитию сельского хозяйства

3. Обеспечение здорового образа жизни и содействие благополучию для всех в любом возрасте

4. Обеспечение всеохватного и справедливого качественного образования и поощрение возможности обучения на протяжении всей жизни для всех

5. Обеспечение гендерного равенства и расширение прав и возможностей всех женщин и девочек

6. Обеспечение наличия и рациональное использование водных ресурсов и санитарии для всех

7. Обеспечение доступа к недорогостоящим, надежным, устойчивым и современным источникам энергии для всех

8. Содействие неуклонному, всеохватному и устойчивому экономическому росту, полной и производительной занятости и достойной работе для всех

9. Создание прочной инфраструктуры, содействие обеспечению всеохватной и устойчивой индустриализации и внедрению инноваций

10. Снижение уровня неравенства внутри стран и между ними

11. Обеспечение открытости, безопасности, жизнестойкости и устойчивости городов и населенных пунктов

12. Обеспечение рациональных моделей потребления и производства

13. Принятие срочных мер по борьбе с изменением климата и его последствиями

14. Сохранение и рациональное использование океанов, морей и морских ресурсов в интересах устойчивого развития

15. Защиту, восстановление экосистем суши и содействие их рациональному использованию, рациональное управление лесами, борьба с опустыниванием, прекращение и обращение вспять процесса деградации земель и прекращение процесса утраты биологического разнообразия

16. Содействие построению миролюбивых и открытых обществ в интересах устойчивого развития, обеспечение доступа к правосудию для всех и создание эффективных, подотчетных и основанных на широком участии учреждений на всех уровнях

17. Укрепление средств достижения устойчивого развития и активизация работы механизмов глобального партнерства в интересах устойчивого развития ^{[7, с. 414-415]}.

В идеале осуществление этих целей на практике должно обеспечить гарантии долговременного развития человечества, сопровождаемого преумножением материального капитала и улучшением экологических условий среды. В контексте либерально-гуманистического мировоззрения данные положения имеют явно позитивное содержание, нивелирующее системную проблему социально-экономической структуры, что обусловило их безусловное принятие абсолютным большинством современных мыслителей. Популярность концепции устойчивого развития привела даже к появлению соответствующих учебников, где подробно рассматриваются экологические, социальные, демографические и политические координаты современного кризиса ^{[3; 4]}.

В этом контексте общемировой популярности концепции устойчивого развития многие ученые также начинают обращаться к традиционным учениям и религиям для поиска путей выхода из сложившегося кризиса. Понимание, что изменение социально-экономической и политической структуры, приведшей к нынешнему состоянию невозможно без духовной составляющей, обусловило реанимацию религии и духовной философии в рамках научного мировоззрения. Вековое противостояние науки и религии начинает переходить к новому этапу сотрудничества, этапу формирования симбиоза научного, религиозного и философского мировоззрения ^[5].

Подобная ситуация породила целое научное направление поиска духовного потенциала в традиционных учениях и религиях для решения современных проблем. Кризис марксизма, вызванный распадом СССР, во многом сгладил негативное отношение к «опиуму народа», обусловил возрождение религии в России и КНР, где официальная марксистская идеология значительно смягчила свои позиции в отношении традиционной философской и религиозной мысли. В рамках гибкой идеологической политики КПК в настоящее время уже можно говорить о формировании идеологического синкретизма марксизма, конфуцианства, даосизма и китайского буддизма.

Вследствие популярности концепции устойчивого развития и возрождения интереса к традиционным учениям в гуманитарной науке сформировалась новая тенденция поиска теоретических оснований концепции устойчивого развития в самих традиционных учениях. В методологическом плане подобная тенденция опирается на весьма простой механизм поиска и вычленения тех положений, которые соответствуют целям устойчивого развития, порой игнорируя и нивелируя системное видение и понимание мировоззренческих основ и теоретической целостности традиционных учений.

В новом китайском идеологическом синкретизме особую роль играет учение конфуцианства, бывшее идеологией Китая более двух тысяч лет и имеющее глубокие корни в духовной и социальной культуре китайского общества. Конфуцианство практически является лицом китайской культуры, поэтому неудивительно, что с началом политики реформ и отказа от жесткого противостояния марксизма и традиционных учений именно конфуцианство стало одним из первых объектом новых гуманитарных исследований. В то же время быстрое развитие Китая и его выход на передовые позиции в мировой геополитике породило массовый интерес к традиционной китайской культуре во всем мире, где исследования конфуцианства также занимает ведущие позиции. Соответственно, поиск теоретических элементов, удовлетворяющих целям устойчивого развития, стало своего рода новым веянием как в китайских, так и в иностранных исследованиях.

В этом контексте знаменательным стал прошедший 16-19 ноября 2019 г. в Пекине VI Конгресс международной Конфуцианской ассоциации и приуроченная к нему международная научно-практическая конференция. По итогам конференции было издано 4 тома статей, а также особый сборник «Конфуцианство и устойчивое развитие человечества» ^[7]. Именно этот сборник отразил содержательно и методологически новые современные тенденции в исследования конфуцианства в плане его соответствия концепции устойчивого развития.

Сборник содержит 6 разделов, включающих статьи китайских и иностранных ученых, а также в приложении Программу устойчивого развития до 2030 г., одобренную 193-мя государствами ООН в сентябре 2015 г. Название разделов в определенной степени освещает круг вопросов, поднятых исследователями в изучении конфуцианского наследия в привязке к концепции устойчивого развития. Это: Конфуцианство и глобальное управление; Конфуцианство и сообщество общего будущего человечества; Конфуцианство и экологическая цивилизация; Конфуцианство и диалог цивилизаций; Конфуцианство и глобальная этика; Конфуцианство, экономика и образование. Фактически, тематика статей выходит за рамки концепции устойчивого развития и касается общих проблем, стоящих перед человечеством на современном этапе. Исследователи в своих работах попытались раскрыть теоретический и практический потенциал конфуцианского учения в решении этих проблем, что в какой-то мере можно соотнести с общими целями устойчивого развития и, таким образом, придать данной концепции духовный облик авторитета древней традиции. Впрочем, насколько положения традиционных духовных учений способны вдохнуть жизнь в либерально-гуманистическую концепцию устойчивого развития, а также каким образом эти положения будут реализованы на практике, остается большим вопросом.

Так, бывший президент Республики Перу Алан Габриэль Людвиг Гарсия Перес (Alan Gabriel Ludwig Garcia Perez) в своей статье «Что мы можем принять из конфуцианской культуры» показывает различие западной культуры, построенной на конфронтации, и китайской, построенной на интеграции и единстве, где ведущими принципами выступают сыновняя почтительность и уважение старших. Конфуций провозгласил эти принципы одними из базовыми для своей модели идеальной личности благородного мужа, служившим ориентиром для социально-политической элиты, что во многом обусловило коллективистский, гармоничный и унитарный характер социально-политической системы Китая и что так необходимо для современного Запада. Однако каким образом внедрить в западную культуру, продуцирующую эгоизм и индивидуализм, эти принципы сыновней почтительности и уважения старших автор не указывает.

Бенджамин Уильям Мкара (Benjamin William Mkara), бывший президент Объединенной Республики Танзания, в небольшой статье «Конфуцианство и современная Африка» подчеркивает ценность морали конфуцианского учения и ее значимость для молодых, только формирующих свои государственные структуры африканских стран. В определенной форме прокламации автор провозглашает моральные и образовательные принципы Конфуция инструментом борьбы с современными вызовами глобализации, что во многом напоминает обращение африканских стран к социалистическим идеям в недалеком прошлом для получения преференций в противостояние геополитических гигантов. И, так же как и в предыдущей работе, автор не упоминает никаких практических шагов реализации заявленных постулатов.

Президент международной Конфуцианской ассоциации Тэн Вэньшэн в статье «Ведущая роль идеологической мудрости китайской традиционной цивилизации в глобальном управлении» выходит за рамки конфуцианского учения и продвигает уже целую систему традиционных китайских ценностей. С одной стороны, он упоминает достижения современной западной цивилизации в развитие экономики и науки, что позволило получить материальное обилие, с другой стороны он перечисляет глобальные проблемы, вызванные этим развитием. Это разрыв между богатыми и бедными странами, гегемонизм в международных отношениях, экономические кризисы, рост региональной конфронтации, а также угрозы безопасности, проявляющиеся в гонке вооружений, терроризме и хаосом в интернете. Для решения этих глобальных проблем автор предлагает традиционные принципы китайской цивилизации. Это принцип гармонии без единообразия и толерантность к наиболее важному, принцип независимости и самодостаточности, принцип золотого правила поступать с другим так, как желаешь, чтобы другие поступали с тобой, принцип сотрудничества и мира, принцип опоры на правду и своевременности, принципы единства человека и природы, бережливости и самоограничения. Очевидность и важность этих постулатов не вызывает сомнений, тем не менее механизмы применения этих постулатов помимо деклараций и лозунгов остаются не раскрытыми.

Профессор Центрального университета национальностей КНР Моу Чжунцзянь в статье «Уроки конфуцианской мудрости для нового международного порядка» обращает внимание на проблему взаимоотношений в современном мире, где господствует идеология социального дарвинизма и закон джунглей. В этом плане, этическое учение Конфуция, направленное на гармонизацию отношений людей и социумов, способно изменить путь развития человеческой цивилизации. Исследователь выделяет три основных этических принципа, подходящих для этих целей: это путь человеколюбия и всеобщей гуманности, мир как одна семья, гармония в универсальной морали. Согласно его мнению «гуманизм и религия дополняют друг друга» и в этом синтезе человечество способно решить проблемы современной цивилизации, избавиться от экстремизма, достичь гармонии во взаимоотношениях, в том числе и между странами. Современные успехи Китая в экономике и внешней политике во многом обязаны конфуцианскому мировоззрению с его ориентацией на гармонию, поэтому внедрение этих принципов в политике Западных стран способно принести всеобщее благо.

Рег Литтл (Reg Little) из Австралии в статье «Конфуцианский вызов в формировании нашего мира» рассматривает социально-экономические и политические факторы возрождения конфуцианских идей. Отмечая роль англо-саксонского мира в установлении современного мирового порядка с его идеалами экономического прогресса, демократии, свободы и равенства, а также ценностями благополучия, власти, знания, технологии и «прогресса», автор подчеркивает, что базовый критерий этого «прогресса» в виде финансовой выгоды обусловливает и кризис современной цивилизации. Синтетическая еда и коммерциализация медицины вместо помощи человечеству стали уничтожать его. Англо-американский порядок, установившийся после Второй мировой войны, во многом дискредитировал себя, в результате чего возникло оппозиционное миропонимание в лице Китая, России, Индии и Ирана. В этой оппозиции наиболее сильные позиции занимает Китай, где сохраняются традиции конфуцианского образования. В этом контексте его экономический рост, а также экономический рост всей Восточной Азии, относящейся к конфуцианской цивилизации, бросает вызов англо-американскому порядку и ставит вопрос о его смене. «Повестка дня в области устойчивого развития на период до 2030 года» предлагает новые критерии прогресса, где ведущую роль начнут занимать противостоящие нынешнему мировому порядку страны.

Поднятая проблема социально-экономической и политической обусловленности идеологии позволяла автору выйти за рамки декларативного характера исследования и показать значимость конфуцианства в противостоянии современному мировому устройству только в целостной социально-экономической структуре. Коммунистический Китай, провозглашая конфуцианские этические ценности, подтверждает их актуальность своими всесторонними достижениями, что предоставляет альтернативу англо-американской цивилизации и возможность справиться с глобальными проблемами, стоящими перед человечеством.

Чжан Цичжи, профессор Северо-Западного университета КНР, в статье «Китайское конфуцианство и “Формирование сообщества общего будущего для человечества”» делает акцент на том, что конфуцианство – это культура гармонии как между людьми, так и между природой и обществом, а его социальные модели общества великой гармонии (Датун) и среднезажиточного общества (Сяокан) стали значимым вкладом в мировую общественную мысль. Эти идеи во многом перекликаются с идеями устойчивого развития, что является хорошей мотивацией для более углубленного изучения китайских традиционных ценностей. Рассуждая на чисто теоретическом уровне, автор совсем не затрагивает вопросы практической реализации и реабилитации традиционных духовных ценностей патриархального общества в современных условиях.

Таким образом, большинство исследователей ограничились декларационном характером своих работ. Естественно, что конфуцианство как консервативная идеология патриархального общества не может стать основой нового миропорядка, а бессистемное включение и применение его элементов не способно разрешить системный кризис общества. Поэтому противоречия между пропагандистскими заявлениями, рекламирующими традиционные духовные ценности, и реальной социально-политической практикой, направленной на воспроизводство капиталистической структуры, имеют неразрешимый характер.

Экологическая проблематика в концепции устойчивого развития являлась одной из ее исходных и основополагающих посылок. Соответственно, проецирование этой проблематики на традиционные учения, где она явно уступала этическим и социально-политическим аспектам и, зачастую, вообще не играла смыслообразующей роли, также стало новым направлением социально-гуманитарных исследований традиционных учений. В этом плане многие исследования рассматривают экологическую проблематику в контекстах, по крохам выискивая принципы взаимодействия между человеком и природой.

Тан Ицзе, профессор Пекинского университета, эти принципы видит во взаимодействие человека и Неба, основной категории традиционной китайской философии и конфуцианства в частности. Исследователь характеризует этот принцип как «Единство Неба и человека», означающий комплекс отношений, который не только отражает знание Неба, но и его уважение и сакральность. Имеющее трансцендентное начало, Небо олицетворяет всю природу, где человек не противопоставляется ей, а органически включается в нее. Такое единство, по мнению автора, конечно, не способно решить всех экологических проблем, стоящих перед человечеством, но оно способно изменить сознание и отношение человека к природе, что, несомненно, несет определенную пользу.

В таком же ключе рассуждает и Лоу Юйле, профессор Пекинского университета, который конкретизирует свой концепт как «Гармония между человеком и природой». Основу этой гармонии автор видит в морали, не допускающей причинение вреда окружающему миру. Этот же принцип ученый проецирует на социально-политическую среду, что обеспечивает уже социальную гармонию.

Яо Синьчжун, профессор Народного университета, рассматривает экологическую проблематику конфуцианства в мировоззренческой плоскости, выделяя экоцентристский и антропоцентристский подходы на основе концепции «Единства Неба и человека». В самом учении Конфуция эти два аспекта сосуществуют на равных, что обусловливает обоснование двух мировоззренческих подходов в зависимости от позиций исследователей, и автор подчеркивает, что только гармония этих аспектов способна гармонизировать отношения человека и природы, без нарушения интересов человека. В этой гармонии подходов исследователь видит равноценность природы и человека, определяемую их взаимозависимостью и единством. Такая позиция в полной мере укладывается в современную тенденцию гуманизации, когда человек рассматривается в качестве аксиологического критерия, однако проблема экологии переводится из системной плоскости в антропологическую и этическую. В результате подобной методологии получается лишь абстрактное теоретизирование, которое не способно разрешить углубляющиеся экологические проблемы, вызванные самой системой капиталистического воспроизводства, направленного на расширение потребления и увеличения прибыли.

Рассмотренные статьи сборника «Конфуцианство и устойчивое развитие человечества» представляют собой лишь часть научных работ, но в достаточно полной мере отражают главную проблематику и методологию исследований традиционного и современного конфуцианства в контексте концепции устойчивого развития. Ориентация на гуманитарные и этические аспекты конфуцианства в качестве авторитетного подтверждения современной концепции устойчивого развития на уровне научного абстрагирования и теоретизирования обусловливают уход от системного решения проблемы, а именно воспроизводства капиталистической системы и ее основы – потребительской личности. В определенной степени возвращение к традиционным учениям и духовным ценностям способно вернуть человека на путь внутреннего самоограничения, однако оно не способно разрешить противоречие между капиталистическим способом существования и самоограничением, и по большому счету является паллиативным средством смягчения острых проблем всестороннего кризиса. Фактически, устойчивое развитие требует изменения экономической и социально-политической структуры, где экологическое мышление и самоограничение будет основой воспроизводства новой системы, а пока современная система воспроизводит потребительский и бездуховный тип личности. И хотя традиционные учения и направлены на формирование духовной личности, как идеологии прошлого они не способны конкурировать с современной либерально-гуманистической идеологией, опирающейся на научные достижения и критерии.

В этом контексте можно наблюдать и обратный процесс воздействия либерально-гуманистической идеологии на традиционные учения в плане их гуманизации. Данный процесс имеет достаточно давнюю историю. Так, в вышедшей в 1934 г. работе М. Гране в отношении конфуцианства указывалось: «Как это показывает весь «Луньюй» …, главенствующая мысль Конфуция и его первых учеников … заключалась в отказе от досужих рассуждений о вселенной и в превращении человека в первый предмет познания. Для них единственно интересным и единственно действенным принципом этого познания была жизнь в обществе, продолжаемая совместно работа по познанию, по контролю, по совершенствованию, гуманистическая культура, благодаря которой человек формируется в собственном достоинстве» ^{[1, с. 327]}. Подобные нюансы переключения смыслового содержания на человека, на его высшую ценность имплицитно содержится в любом этическом учении, но в системном мировоззренческом ядре оно занимает вторичное, вспомогательное значение. Само конфуцианство имеет ярко выраженный консервативный характер, где социальные ценности явно доминируют над личностными как прекрасно обосновал Мэн-цзы: «Я люблю рыбу, но люблю также и медвежью лапу. Если я не могу иметь и то и другое, то я оставлю рыбу и возьму медвежью лапу. Я люблю жизнь, но люблю также и справедливость. Если я не могу иметь и то и другое, то я предпочту справедливость. Я также люблю жизнь; но есть то, что ценю более жизни, и потому не сделаю ничего зазорного, чтобы сохранить ее. Я питаю отвращение к смерти; но есть то, что я ненавижу более смерти, и потому не уклоняюсь от опасности» ^{[2, с. 358]}. Поэтому, в зависимости от мировоззренческой позиции, процесс гуманизации можно назвать и развитием конфуцианства, и его искажением, деградацией.

Впрочем, именно концепция устойчивого развития послужила одним из ведущих мотивом гуманизации конфуцианства. Кризис выживания человечества, хотя и поднял вопрос о пересмотре ценностных ориентиров на гармонизацию отношений с окружающим миром, тем не менее, не поставил под сомнение гуманистические идеалы первичности человека в качестве меры всех вещей. Концепция устойчивого развития также не отходит от этого исходного пункта и подобный подход на заре распространения этой концепции стал активно внедряться в методологию анализа традиционных учений.

Так, Чжао Синьчжэн в статье «Идеология конфуцианства и концепция устойчивого развития» выдвинул три теоретических принципа, связывающие конфуцианство и устойчивое развитие: Гармония, а не унитаризм как идеологическая основа; Единство Неба и человека как цель; Дао связано с человеком как конечное положение ^[11]. Впоследствии эти принципы широко использовались и другими учеными, но в данном случае интересно обращение к человеку как критерию устойчивого развития.

Сунь Явэнь в статье «Значения конфуцианской идеи «Единство Неба и человека» для концепции устойчивого развития» рассматривает конфуцианский принцип гармонии природы и человека с позиции их взаимосвязи. В более узком аспекте экологической проблематики автор указывает, что теоретическую основу устойчивого развития составляет принцип «человек есть часть природы», одним из принципов - «человек должен соблюдать законы природы», а одной из целей – «единство неба и человека» ^[9]. В этом плане экологическая проблематика также была переведена с плоскости социальной системы на уровень декларативного личностного этического отношения.

Сунь Дэсяо и Инь Юнчао в совместной статье «Этика конфуцианства и концепция устойчивого развития» строго в русле этического аспекта рассматривают связь конфуцианства и концепции устойчивого развития. Выделяя такие категории как гуманность, запреты сообразно времени, великодушие, авторы именно в них видя личностные ориентиры для устойчивого развития, которые сконцентрировано выражены в принципе «Единство Неба и человека». На основе этих положений они выдвигают три базовых предложения для создания новой экологической философии. Во-первых, культивирования духа любви к жизни и природе. Во-вторых, создание праксиологии гармоничного сосуществования человека и природы. И, в-третьих, формирование мировоззрения и аксиологии на основе единства и гармонии Неба и человека ^[8]. В данном случае этика Конфуция по большому счету полностью совпадает с фундаментальными положениями концепции устойчивого развития, поэтому она и стала связующим элементом традиционного учения и современной концепции.

Как можно заметить, абсолютно все китайские исследователи, так или иначе, обращаются к конфуцианскому принципу «Единство Неба и человека», который рассматривается как базовый постулат экологического мышления Конфуция. Однако, фактически, понятие Небо далеко выходит за рамки природы, и включает трансцендентные законы отношения человека и окружающего мира. Подобное мировоззренческое содержание раскрывает Вэй Цзипин в статье «К отношению конфуцианской концепции «Единство Неба и человека» и концепции устойчивого развития». Этим автор выходит за рамки этического аспекта и пытается раскрыть мировоззренческие и аксиологические основания гармоничного сосуществования человека с окружающим миром ^[10]. Однако, как и большинство остальных исследователей, автор не указывает глубинную связь мировоззрения и экономической и социально-политической структуры, ограничиваясь декларативным характером изложения.

Таким образом, рассматривая связь современного конфуцианства и концепции устойчивого развития можно констатировать два основных вывода. Во-первых, исследователи широко используют традиционное духовное наследие для обоснования современной концепции и, прежде всего его этический аспект, который в наибольшей мере содержит гуманистический смысл. Мировоззренческое ядро консервативного и патриархального учения в контексте первичности общественных идеалов используется гораздо уже и то, не выходит за рамки декларативной формы. Острые вопросы о противоречиях между современной экономической, социально-политической системами и духовных основаниях конфуцианства в исследованиях, как правило, не поднимаются.

Во-вторых, современное конфуцианство подвержено мощному влиянию современной либерально-гуманистической идеологии, обусловливая процесс его гуманизации, где концепция устойчивого развития является одним из ведущих факторов. Анализ и комментарии конфуцианства в контексте концепции устойчивого развития, весьма популярной в современной социально-гуманитарной науке, определяют акцент и выделение прежде всего гуманистического содержания в конфуцианстве, что вызывает его развитие в соответствующем направлении. Подобное развитие с одной стороны полностью совпадает с общемировой тенденцией гуманизации, однако с другой стороны значительно искажает первоначальный смысл учения ориентирующего на традиционные духовные ценности. В результате, современное конфуцианство теряет свой системный мировоззренческий характер и становится инструментом этической манипуляции.

В целом, на наш взгляд, современное конфуцианство превращается в этический механизм защиты и обоснования либерально-гуманистической идеологии как надстройки капиталистической системы. Однако именно эта система ответственна за тот всесторонний кризис, который поставил человечество на грань самоуничтожения, поэтому задачи устойчивого развития являются не выполнимыми в рамках существующей экономической и социально-политической системы.