Психодиагностическая оценка родительской позиции при решении правовых споров о воспитании детей в ходе судебно-психологической экспертизы

Королев Андрей Александрович кандидат психологических наук И.о. заведующего кафедры клинической психологии, Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Алтайский государственный медицинский университет» Министерства здравоохранения Российской Федерации 656000, Россия, Алтайский край, г. Барнаул, ул. Ленина, 40, каб. 338 Korolev Andrei Aleksandrovich PhD in Psychology Acting Head of the Department of Clinical Psychology, Federal State Budgetary Educational Institution of Higher Education "Altai State Medical University" of the Ministry of Health of the Russian Federation 656000, Russia, Altaiskii krai, g. Barnaul, ul. Lenina, 40, kab. 338 korollev-psy@mail.ru Другие публикации этого автора

Соколов Ярослав Владимирович Медицинский психолог, КГБУЗ "Алтайская краевая клиническая психиатрическая больница им. Ю.К. Эрдмана" 656049, Россия, Алтайский край, г. Барнаул, ул. Партизанская, 147, оф. 1 Sokolov Yaroslav Vladimirovich Medica Psychologist, Altai Regional Clinical Psychiatric Hospital named after Y. K. Erdman 656049, Russia, Altaiskii krai, g. Barnaul, ul. Partizanskaya, 147, of. 1 yar_sokoloff@mail.ru

Судебные споры между родителями о правах, связанных с воспитанием детей, в последнее время стали достаточно частым предметом разбирательств в гражданском процессе ^[7]. Судебное производство при решении вопросов подобного рода в большинстве случаев предусматривает экспертную психологическую оценку членов семьи и особенностей отношений между ними ^[10]. Психологическое экспертное заключение является важнейшей составляющей в принятии судебного решения при разбирательстве вопросов, связанных с определением места жительства ребенка, порядком общения ребенка с каждым из родителей, восстановлением гражданина в его родительских правах. Основной круг вопросов, поставленных судом перед экспертом-психологом, связан с оценкой индивидуально-психологических особенностей родителей / опекунов и ребенка, оценкой специфики воздействия каждым из родителей / опекунов на ребенка, а также изучением ведущих воспитательных стратегий, свойственных родителям / опекунам ^[5].

Практический опыт авторов и анализ литературы, посвященной проблемам производства судебно-психологической экспертизы, указывает, что наибольшую трудность для эксперта представляет оценка родительской позиции ^[4]. Именно концепт «родительская позиция» представляется наиболее релевантным в контексте рассматриваемых экспертом вопросов. Само понятие «родительская позиция», предложенное А.С. Спиваковской ^[8], определяется как целостное образование, обусловливающее направленность родительского поведения, в основе которой лежит сознательная или бессознательная оценка ребенка, которая выражается в способах и формах взаимодействия с детьми. Так, родительская позиция рассматривается как система личности, включающая в себя основные родительские характеристики и воспитательные установки, оцениваемые экспертом ^{[3, с. 249]}, а именно: адекватность – возможность объективной оценки родителем себя и своего ребенка, гибкость – возможность менять воспитательную позицию от изменения условий, прогностичность – способность родителя понимать влияние собственной модели воспитания на формирование личности ребенка ^[9].

В процессе проведения экспертизы существует несколько устоявшихся, как правило, взаимосвязанных методов оценки родительской позиции ^[6]. Прежде всего, это анализ материалов гражданского дела, в данном случае речь идет о процедуре, сравнимой с архивным методом, когда анализируется документация характеризующая родителя: справки с места работы, характеристики от соседей, акт жилищно-бытовых условий и т.п. Описанный метод подчас предоставляет для эксперта ценную информацию, однако в силу незаинтересованности лиц, составляющих характеристики (формальные отписки), отсутствия в тексте психологического субстрата для анализа, из-за профессиональной ориентации составителя данный метод не всегда оказывается эффективным. Следующий, обязательный для технологии проведения экспертизы метод – это направленная психологическая беседа с родителем / опекуном на предмет выяснения его отношения к ребенку и используемых им воспитательных стратегий. Однако в силу заинтересованности сторон (сознательное или неосознанное искажение сведений) данный метод также не может предоставить эксперту полноценной объективной информации, проясняющей родительскую позицию.

В ситуации подобных затруднений тестовый метод (использование психометрических опросников) можно рассматривать как наиболее объективный в плане получения информации о родительской позиции, естественно, не допуская возможности его использования в экспертизе изолировано, исключив два выше описанных метода.

Несмотря на очевидные преимущества тестового метода в экспертной ситуации возникают определенные трудности связанные с подбором самого инструмента и правильной интерпретацией полученных с помощью него данных. Действительно, многие психометрические методики, нацеленные на оценку родительской позиции, отвечают всем необходимым тестовым критериям и успешно зарекомендовали себя в психологической работе, направленной на оценку и коррекцию детско-родительских отношений. К ситуации же экспертной практики применимы далеко не все опросниковые методы, что связано с рядом причин. Во-первых, психологическая экспертиза в подавляющем большинстве случаев предполагает разовую встречу с подэкспертным, что требует от психодиагностического инструмента максимальной информативности в плане изучаемого предмета. Во-вторых, не все опросники подходят для оценки родительской позиции, что связано с гендерной ориентацией инструмента. В-третьих, наряду с максимальной информативностью в экспертной ситуации приветствуется также и портативность самого инструмента, так как процесс судебной экспертизы связан с повышенным эмоциональным напряжением, когда объемные тестовые батареи могут выступить провоцирующим фактором, влиять на возникновение аффективных реакций у подэкспертного и тем самым быть причиной искажения результата.

Все описанные затруднения актуализируют необходимость нахождения надежного психодиагностического инструмента для получения интегральной модели для оценки родительской позиции в экспертной ситуации.

Цель исследования – получение интегральной модели, способствующей объективизации оценки родительской позиции в ситуации судебно-психологической экспертизы с помощью психометрических опросников.

Материалы и методы. Из большого многообразия психодиагностического инструмента в качестве наиболее удовлетворяющих вышеотмеченным критериям экспертной оценки родительской позиции в исследовании были проанализированы результаты опросников АСВ (анализ семейных отношений) и ВРР (взаимодействие родитель ребенком). Выбор опросников также был продиктован апробированностью их в практике судебной экспертизы.

Ведущие шкалы опросника ВРР, отражающие дихотомию воспитательного подхода родителя: 1) нетребовательность – требовательность; 2) мягкость – строгость; 3) автономность – контроль; 4) эмоциональная дистанция – близость; 5) отвержение – принятие; 6) отсутствие сотрудничества – сотрудничество; 7) тревожность за ребенка; 8) непоследовательность – последовательность; 9) воспитательная конфронтация в семье; 10) удовлетворенность отношениями с ребенком ^[2].

Шкалы опросника АСВ:

– шкалы, относящиеся к нарушениям процесса воспитания: Гиперпротекция (шкала Г+), Гипопротекция (шкала Г-), Потворствование (шкала У+), Игнорирование потребностей ребенка (шкала У-), Чрезмерность требований-обязанностей (шкала Т+), Недостаточность требований-обязанностей ребенка (шкала Т-), Чрезмерность требований-запретов (шкала З+), Недостаточность требований-запретов к ребенку (шкала З-), Чрезмерность санкций (шкала С+), Минимальность санкций (шкала С-), Неустойчивость стиля воспитания (шкала Н),

– шкалы, относящиеся к личностным проблемам родителей:Расширение сферы родительских чувств (шкала РРЧ), Предпочтение в подростке детских качеств (шкала ПДК), Воспитательная неуверенность родителя (шкала ВН), Фобия утраты ребенка (шкала ФУ), Неразвитость родительских чувств (шкала НРЧ), Проекция на ребенка (подростка) собственных нежелательных качеств (шкала ПНК), Вынесение конфликта между супругами в сферу воспитания (шкала ВК), предпочтение мужских качеств (шкала ПМК), предпочтение женских качеств (шкала ПЖК) ^[11].

Рассматриваемые в исследовании опросники по-разному отражают проявление родительской позиции, вместе с этим разнонаправленная структура их шкал (опросник АСВ – полиполярный, опросник ВРР – биполярный) не всегда дает возможности её объективной оценки с учетом механического сопоставления данных в каждом конкретном экспертном случае.

Подобное обстоятельство требует выявления взаимосвязей между шкалами опросников, что способствует нахождению возможности взвешенной интегральной оценки родительской позиции, устранению диагностических лакун при использовании психодиагностического инструмента изолировано.

В ходе исследования были проанализированы результаты по данным опросникам у 46 родителей (23 респондента – женщины; 23 респондента – мужчины), проходивших экспертное исследование. Возрастной диапазон респондентов от 24 до 43 лет. Выборка была сформирована на протяжении продолжительной экспертной практики авторов, в период с 2015 по 2020 гг. В ходе исследования для статистической обработки данных использовался непараметрический критерий корреляции Ч. Спирмена, U-критерий Манна-Уитни и дескриптивная статистика.

Анализ результатов. На начальном этапе исследования был проведен сравнительный анализ между показателями опросников, с учетом гендера подэкспертных. Подобная процедура была направлена на выявление потенциальных различий в воспитательной позиции родителей в зависимости от половой принадлежности. Для реализации данного этапа оценивались средние значения по шкалам обоих опросников полученные в группе женщин и мужчин, а также был использован статистический критерий Манна-Уитни. Результаты анализа представлены в таблицах 1-3.

Таблица 1.

Сравнительный анализ по методике ВРР, согласно гендерного признака

По результатам сравнительного анализа не было установлено значимых различий ни по одной из шкал опросника. То есть в экспертной практике данные, полученные по опроснику ВРР, не имеют значимых искажений при оценке родительской позиции в зависимости от половой принадлежности самого родителя / опекуна.

Таблица 2.

Сравнительный анализ по методике АСВ (шкалы оценивающие выраженность черт воспитательного процесса), согласно гендерного признака

Сравнительный анализ шкал, оценивающих выраженность черт воспитательного процесса по опроснику АСВ, также не показал достоверных различий в зависимости от гендера родителя. Как и в случае с шкалами опросника ВРР, следует констатировать, что анализируемые шкалы опросника являются достаточно универсальными с позиции гендерного подхода.

Таблица 3.

Сравнительный анализ по методике АСВ (шкалы оценивающие личностные проблемы родителей) согласно гендерному признаку

Результаты сравнительного анализа, представленные в данной таблице, указывают на наличие достоверно значимых различий в проявлении родительской позиции между мужчинами и женщинами. Так, для мужчин наиболее характерно стремление игнорировать взросление детей по сравнению с женщинами, на что указывает статистическое различие по шкале ПДК (р=0,02). Женщинам же в большей степени свойственна тенденция к сдвигу в установках к ребенку в зависимости от его пола. В частности, у женщин проявлена тенденция к предпочтению у ребенка женских качеств (р=0,00).

Установленные различия по данному блоку шкал нередко наблюдаются в процессе экспертной практики. Статистически подтвержденные различия должны быть приняты экспертом психологом как специфический факт, который необходимо учитывать в экспертизе.

Таким образом, несмотря на установленные различия по ряду шкал опросника АСВ, полученные сведения не указывают на принципиальные отличия, подчеркивающие специфику родительской позиции в зависимости от половой принадлежности. Полученные результаты дают возможность реализации основной цели исследования.

Для нахождения диагностических критериев, способствующих интегральной оценке родительской позиции, была составлена корреляционная матрица для установления взаимосвязи между шкалами опросника ВРР и АСВ (Табл. 4; Табл. 5.).

Таблица 4.

Взаимосвязи между шкалами опросника ВРР и АСВ (шкалы оценивающие выраженность черт воспитательного процесса)

Символом «*» обозначены связи для p≤0,05

Таблица 5.

Взаимосвязи между шкалами опросника ВРР и АСВ (шкалы оценивающие личностные проблемы родителей)

Символом «*» обозначены связи для p≤0,05

Установленные взаимосвязи между шкалами опросников способствуют выделению важных проблемных зон, связанных с основными показателями родительской позиции: гибкость, прогностичность, адекватность. Для наглядности все значимые корреляции были представлены в виде сводной таблицы (таблица 6) с последующим их обсуждением в контексте реализуемой исследовательской цели.

Таблица 6.

Сводная таблица значимых корреляций между шкалами опросников ВРР и АСВ

Представленные корреляции указывают на значимость определенных характеристик при определении родительской позиции. Прежде всего, обращает на себя внимание диагностическая значимость шкалы Гиперпротекция (Г+) опросника АСВ. Именно эта шкала имеет наиболее частую взаимосвязь с рядом шкал опросника ВРР. Так, высокие значения по шкале Г+ имеют среднюю силу связи с такими показателями ВРР, как контроль, принятие, сотрудничество и удовлетворенность в отношениях с ребенком. Характеристика обозначенных шкал опросника ВРР действительно во многом перекликается с содержанием шкалы Г+, которая указывает на ориентацию родителя в полной мере быть включенным в жизнь ребенка.

Диагностическая значимость установленного положения для психолога заключается в том, что в ситуации экспертизы повышение по шкале Г+ без одновременного повышения соответствующих шкал опросника ВРР свидетельствует о демонстрации гиперсоциальной позиции родителя, попытки предстать в лучшем свете, что объясняется эксплицитной направленностью вопросов, входящих в саму шкалу. Описываемый феномен был неоднократно отмечен авторами в ходе экспертного исследования. То есть выявление подобного факта в экспертизе указывает на дефект родительской позиции, заключающейся в невозможности объективной оценки родителем себя (критерий адекватности).

Проявленная положительная связь (r=0,61) между шкалой опросника ВРР «Воспитательная конфронтация в семье» и шкалой опросника АСВ «Вынесение конфликта между супругами в сферу воспитания» определяет обоюдную чувствительность опросников к редукции способности у родителя понимать роль своей воспитательной стратегии, которая определяет формирование личности ребенка (критерий прогностичности). В ситуации экспертизы такое сочетание повышения по шкалам опросников наиболее достоверно подчеркивает эту особенность, определяет родителя как личность, не способную выбрать конкретную воспитательную модель, с свойственной попыткой переложить ответственность на другого члена семьи, обвинить второго родителя в использовании «неправильных» воспитательных методах. По факту, установление в ходе экспертизы подобной особенности потенциально настораживает эксперта в плане риска развития невротических реакций у ребенка, так как подобная рассогласованность в семейном воспитании нарушает сплоченность внутри семьи, что по мнению Захарова А.И. ^[1] выступает ведущим патогенным фактором в развитии невротических состояний у ребенка.

В продолжении темы риска невротизации ребенка важно отметить корреляцию между шкалой опросника ВРР «Тревожность за ребенка» с рядом шкал, определяющих контролирующий стиль поведения родителя по опроснику АСВ: Чрезмерность требований-обязанностей (шкала Т+); Чрезмерность требований-запретов (шкала З+); Предпочтение в подростке детских качеств (шкала ПДК). Хотя направленность корреляционногоанализа не дает возможности построения воспитательной модели родителя, сама полученная взаимосвязь между шкалами, имеющими сходство в воспитательной стратегии – повышенная моральная ответственность, – подчеркивает изъян родительской позиции в плане проявления необходимой гибкости. Проявленное сочетание шкал в ситуации экспертизы указывает на устойчивое стремление родителя путем наложения на ребенка требований и запретов препятствовать его взрослению, тем самым снижая свой уровень тревоги.

Отдельно следует отметить, что ряд шкал опросника АСВ и ВРР не имеют общей взаимосвязи, что является диагностически важным, так как эти шкалы дают дополнительные сведения о родительской позиции, то есть дополняют общее представление о родители.

Так, шкалы опросника ВРР «эмоциональная дистанция – близость», «непоследовательность – последовательность» в сочетании с вышеописанными диагностическими критериями способствуют более тонкой дифференциальной диагностике родительской позиции, так как по факту они дополняют шкалы опросника АСВ.

Выводы. В ходе исследования, на основании статистического сопоставления данных опросников АСВ и ВРР, были выявлены диагностические критерии, позволяющие выделить интегральную модель для оценки родительской позиции. Установленные корреляции между шкалами опросников дают возможность более объективной оценки изъянов в родительской позиции по каждому из параметров: адекватность, гибкость, прогностичность, что весьма важно для взвешенной экспертной оценки в ситуации разрешения вопросов, связанных с детско-родительскими отношениями. Именно принцип взаимодополняемости шкал опросников дает возможность объективизации исследования. Сам используемый инструмент показал достаточную чувствительность к оцениваемому феномену, что выразилось во взаимосвязи семантически схожих шкал. Дополнительным преимуществом данных опросников следует выделить их достаточную универсальность в плане отсутствия значимых искажений в зависимости от половой принадлежности родителя.

С учетом изменчивости общественной жизни, появления все новых методов психологической диагностики приходится констатировать, что научный поиск в данном направлении должен быть продолжен, так как от выверенности и четкости диагностических критериев, определяющих родительскую позицию, во многом зависит объективность экспертного вывода в столь непростом вопросе.