Трансформация жанра ламентации в современных молодежных средствах массовой информации

Мурзина Ольга Викторовна кандидат педагогических наук доцент, кафедра журналистики и телевизионных технологий, Российский государственный университет имени А.Н. Косыгина 117997, Россия, г. Москва, ул. Садовническая, 33/1, оф. 214а Murzina Ol'ga Viktorovna PhD in Pedagogy Associate Professor, Department of Journalism and TV Technologies, Russian State University named after A. N. Kosygin 117997, Russia, Moscow, Sadovnicheskaya str., 33/1, office 214a 210978@list.ru Другие публикации этого автора

Гегелова Наталья Сергеевна доктор филологических наук профессор кафедры теории и практики периодической печати Института международного права и экономики имени А.С. Грибоедова; доцент кафедры массовых коммуникаций Российского университета дружбы народов 117198, Россия, г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, 10/2 Gegelova Natal'ya Sergeevna Doctor of Philology Professor, the department of Theory and Practice of Periodical Pressm Institute of International Law and Economics named after A. S. Griboedov; the department of Mass Communications, Peoples' Friendship University of Russia 117198, Russia, g. Moscow, ul. Miklukho-Maklaya, 10/2 mikhail0001@mail.ru

Современные средства массовой информации переживают постоянные обновления, связанные с возникновением новых технологий, новых социальных сетей, нового типа подачи информации. Буквально в течение последних 10-15 лет возникло понятие конвергентной редакции ^[6], в современных реалиях уже воспринимающееся как единственно возможный способ организации СМИ. Возникает новая платформа Tik Tok, уже сегодня воспринимаемая как СМИ ^[17], и молодые журналисты используют ее как основной канал выражения своих идей. В целом, технологии бытования и передачи информации изменяются практически ежегодно, и создается ощущение, что вчерашние технологии уже мало актуальны в новой медиасреде.

В то же время содержательная сторона СМИ в гораздо меньшей степени подвержена изменению – как подчеркивают исследователи, современные жанры журналистики представляют собой фактически цифровую трансформацию прежних жанров – интервью, очерка, репортажа и пр. ^[7]. Более того, в текстах современных публикаций продолжают воспроизводиться приемы классической риторической традиции – воспринятые молодыми журналистами не напрямую, а через образцы, они продолжают функционировать в современных текстах ^[8].

В настоящем исследовании рассматривается переосмысление в современных СМИ одного из древнейших риторических и литературных жанров – так называемой ламентации (стенания, плача), представляющего собой воздействие на эмоции аудитории через восхваление утраченного с постоянным напоминанием того, что это утраченное (человек, эпоха, объект и пр.) более уже не существует.

Ламентация представляла собой распространенный риторический прием в Древнем Риме. Генезис ламентации как способа влияния на аудиторию возводят к персоналии Марка Туллия Цицерона ^{[3, с. 357]}. Первоначально ламентацией называлось воздействие на эмоции слушателей с помощью погружения оратора в соответствующее эмоциональное состояние – в ажитации оратор говорил об утраченном, призывал пожалеть подсудимого или апеллировал к другим сильным отрицательным эмоциям, стремясь присоединить к своему эмоциональному состоянию аудиторию. Ламентация не предполагала аргументации по топосам ^{[18, с. 45 – 48]}, она была основана именно на сильном эмоциональном возбуждении оратора, передаваемом его публике. Это привело к широкому использованию жанра ламентации в риторике барокко, когда топическая аргументация стала восприниматься как устаревший и малоэффективный прием ^{[11, с. 54]}.

В фольклорной и литературной традиции жанр ламентации близок жанру плача, связанному, как правило, не с ораторским выступлением, предполагающим целенаправленное воздействие на аудиторию, а с сожалением об утраченном. Так, существовал вариант коммоса в трагедии: «Пролог есть целая часть трагедии до хорового парода; эписодий – целая часть трагедии между целыми хоровыми песнями; эксод – целая часть трагедии, за которою уже нет хоровой песни; а из хоровых песен парод есть первая целая речь хора, стасим – хоровая песня без анапестов и трохеев, а коммос – общий плач хора и со сцены ^[2], плача в поэзии трубадуров ^[12], также плач как жанр был чрезвычайно распространен в традиции шумерской и вавилонской литературы ^{[15, с. 34]}.

В отличие от риторической ламентации литературный плач имел определенную топическую структуру – это, фактически, был «панегирик наоборот», восхваление утраченного, которое периодически сопровождалось возгласами сожаления. Например, отрывок из «Плача пермских людей» - заключительной части жития Стефана Пермского: «И лишились мы прежде всего доброго заступника и ходатая, что был для нас ходатаем к Богу и к людям: Богу ведь молился о спасении душ наших, а перед князем о печалях наших и об облегчении, и о благе нашем ходатайствовал и заботился. Перед боярами же, перед начальниками, властелинами мира сего был нам усердным заступником, многократно избавлял нас от притеснений и неволи, и тиунских поборов и облегчал нам тяжкие дани. Даже сами новгородцы-ушкуйники, разбойники, были уговорены его словами нас не грабить. Ныне же и то, и то потеряли и всего лишились. К Богу не имеем усердного молитвенника, пред людьми же не имеем скорого заступника» ^[5]. Фактически, весь плач – это похвала Стефания Пермского, перемежаемая напоминаниями о том, что его больше нет. Такое понимание плача как жанра перешло и в культуру русского барокко, плачи которой представляли собой «драматизированные панегирики» ^{[14, с. 72]}. Среди плачей как в Средние века, так и в XVII веке, присутствовали варианты оплакивания утраченного государства – например, «Плач о пленении и о конечном разорении Московского государства», «Плач оскорбленной Польши», «Плач Сербии», в которых осуществляется персонификация оплакиваемого государства ^{[14, с. 75 – 78]}. Отметим, что литературный плач не имел риторической функции, а был сродни плачу профессионального плакальщика на похоронах – эмоциональное воспоминание о том, как прекрасен был ушедший человек / разрушенное государство, было призвано помочь ностальгирующим выплеснуть свои эмоции, вербализовать их, прожить чувство грусти, печали, утраты.

Традиция оплакивания утраченной страны через «панегирик наоборот» получила продолжение в современных молодежных средствах массовой информации – в текстовых и видеоблогах молодых людей, 1990-х – 2000-х годов рождения, высказывающих сожаление об утраченном времени СССР. Эту статистику отмечают СМИ: «Большинство ностальгирующих по Советскому Союзу – люди от 55 лет. Однако в последние два года такие настроения социологи фиксируют и среди молодежи 18-24 лет. По мнению социолога Валерии Касамары, СССР воспринимается в молодежной среде как некий бренд, отсюда и интерес к этой эпохе» ^[10]. Отмечаемая тенденция ностальгии по СССР людей, которые не жили в этом государстве, отражается в возникновении многочисленных текстовых и видеоблогов, посвященных Советскому Союзу. Эти блоги зачастую реализуют не только эмоциональную, но и риторическую функцию: сожаление об утраченном государстве сопровождается имплицитными или эксплицитными призывами о восстановлении отдельных элементов государства (или всей системы в целом).

Для оценки трансформации жанра плача об утраченном государстве были проанализированы видеоблоги на платформах TikTok и Instagram, а также текстовые посты в Facebook – всего 188 видеофрагментов длительностью от 15 секунд до 4 минут и 109 текстов. Общим местом структуры и композиции этих текстов является восприятие СССР в духе жанра плача: «Эта страница посвящена СССР – без преувеличения, самому уникальному государству ХХ века. Государству, где очень многое было новым и впервые реализованным в истории человечества! Государству, которое сыграло важнейшую роль в судьбе и развитии всего мира! Государству, которое больше не существует, в которое мы уже никогда не вернемся, но которое было и навсегда останется нашей Родиной!» ^[16]. В комментариях: «Мне вчера говорили, перестань, твоей страны, твоей СССР уже давно нет, хватит. Но она во мне, в моей душе и будет до тех пор, пока буду жить на этой земле» ^[1]. Ср. «Плач о пленении и конечном разорении Московского государства»: «Преславное творение для видевших – построена была главная соборная церковь, и в ней живописные святые иконы, а еще столпы благочестия, и после смерти реки чудес православным изливающие! Какие были царские роскошные палаты, золотом внутри украшенные и красками многоцветными расписанные! Сколько сокровищниц чудными царскими венцами, пресветлыми царскими багряницами и порфирами, и драгоценными каменьями, и всяким жемчугом многоценным были преисполнены! Какие были дома знатных — в две и в три кровли, богатством и честью кипящие! Пресветлым и предивным этим государством владели преславные великие цари, гордились им родовитые князья, и во всем, - дерзновенно сказать, - таким совершенным устроением оно отличалось, и светом, и славою всех превзошло, как невеста жениху на прекрасный брак уготованная!» ^[13]. В текстах просматривается имплицитный риторический призыв о восстановлении утраченного – так же, как, например, и в облеченном в форму популярного стихотворения-«пирожка» тексте об СССР – призыв к восстановлению дружбы народов:

- Дед, помнишь фото у рейхстага?

Здесь ты, а рядом армянин

и украинцы и казахи

И мелом надпись «мы за мир» ^[9]

В видеоряде фото- и видеоблогов, как правило, фигурируют различные игрушки времен СССР, узнаваемые продукты – бутылки кефира, рыбные консервы, конфеты и пр. В основном, соблюдается традиционная структура жанра плача – упоминания о лучшем в мире советском образовании, о бесплатной медицине, системе санаториев, бесплатном отдыхе на море и пр. Как и в текстах барочных плачей, текст панегирика перемежается ностальгическими упоминаниями о том, что этой страны больше нет. Интересно, что в силу диверсификации наций и традиций как основы государственного устройства СССР у Советского Союза нет персонифицированного воплощения – он не изображается в виде мужчины/женщины, как, например, государства Польша или Сербия в соответствующих плачах.

Б. Грозовский говорит о реконструкции традиции Советского Союза - речь идет не о непрерывной передаче аксиологической системы, но о попытках восстановить ее по семиотическим вехам: «адепты социалистического рая совершенно выпускают из вида много моментов частично воспроизводимой ими традиции, включая один из важнейших компонентов: тему равенства, социальной справедливости. Когда традиции воспроизводятся «на материале» многомилионного общества, никому нет дела до вопроса о точности реконструкции. Перед теми, кто «изобретает традицию», и задачи такой не стоит» ^[4]. СССР на протяжении более чем 70 лет своего существования характеризовался различными аксиологическими парадигмами, визуальными символами, лозунгами и знаками. Реконструируемый в современных молодежных СМИ «Советский Союз» представляет собой набор значимых символов разных эпох, собранных в соответствии с жанром «драматического панегирика».

Соответственно, как и в случае с другими риторическими приемами и традициями, жанр ламентации/плача получил продолжение в современной традиции в виде реконструкции по аналогичной топической и композиционной схеме. Общие места этого жанра проникают в композицию текстовых и видеофрагментов, посвященных Советскому Союзу. Анализ видео и текстов показывает, что речь идет о своеобразной реконструкции комплекса традиций, связанного с разными историческими эпохами, и по факту не отражающего полностью ни одну из реальных исторических эпох существования государства.