Роль парохода «Великий князь Константин» в деле освобождения Абхазии и форсирования Сочинским отрядом Гагринского ущелья в августе 1877 г.

Ходоров Олег Игоревич методист отдела гуманитарного образования, МКУ Сочинского центра развития образования; учитель истории и обществознания, МОБУ гимназии №1 им. Филатовой Р.А. 354003, Россия, Краснодарский край, г. Сочи, ул. Вишневая, 22/2, кв. 23 Khodorov Oleg Igorevich Cirriculum Coordinator, the department of Humanities, Sochi Center for Education Development; Teacher of History and Social Sciences, Gymnasium No.1 named after R. A. Filatova 354003, Russia, Krasnodarskii krai, g. Sochi, ul. Vishnevaya, 22/2, kv. 23 oleg-khodorov@yandex.ru Другие публикации этого автора

В работе над исследованием использовались документы Российского государственного архива Военно-Морского Флота (РГАВМФ), дело 1062 «О результатах минной атаки турецкого броненосца катерами парохода «Великий князь Константин» в ночь на 12 августа 1877 года на Сухумском рейде» фонда №9 и дело 38 «Отчеты по Морскому ведомству за 1874–1878 г.г.» фонда №167 ^{[25, 26]}.

Важное значение для реконструкции имели документы о минной атаке и действиях отряда Шелковникова (рапорты, письма, телеграммы и пр.), представленные в различных малоизвестных пособиях, как дореволюционных, так и советского периода ^{[12, 14, 18, 24]}.

Ценным источником для написания статьи стала публицистика того времени, в частности номера газет и другой периодики ^{[1, 8, 9, 11, 16, 17, 27]}.

Особый интерес представили номера 1–2 журнала «Морская кампания» за 2011 г., которые содержат справочники по корабельному составу как русского, так и турецкого флотов времен войны 1877–1878 гг. В справочниках представлены схемы и тактико-технические характеристики судов ^{[22, 34]}.

Для опровержения утверждений авторов отечественной библиографии касательно имени турецкого броненосца были проанализированы данные и некоторых иностранных работ ^{[35, 36, 37]}.

* * *

В дореволюционный период многие авторы обращались в своих работах к событиям «Сухумской экспедиции» Сочинского отряда и действиям парохода «Великий князь Константин» на восточном побережье Черного моря ^{[2, 3, 4, 13, 15, 29]}. Все они носят тенденциозный характер, во всех дана высокая оценка действий Макарова и Шелковникова.

Не умаляли заслуг Макарова и авторы советского периода, которые в общей канве повествования о жизни адмирала эпизодически описывали события его командования у побережий Абхазии и Черноморского округа ^{[6, 7, 10, 19, 20, 21, 23, 28]}.

В литературе постсоветского периода также невозможно встретить взвешенной оценки событий той войны ^[33]. При этом общая оценка деятельности и событий остается прежней, а описание действий отряда Шелковникова попросту отсутствует.

В работах, касающихся региональной истории, ни один из авторов не занимался вопросами войны 1877–1878 гг. на территории Абхазии. В последние годы публиковались только статьи, посвященные Сочинскому Причерноморью и биографии Шелковникова ^{[30, 31, 32]}.

* * *

Сборный Сочинский отряд был образован в соответствии с приказом №23 от 19 июля 1877 г. подписанного командующим войсками Кубанской области и Черноморского округа генерал-лейтенантом Кармалиным ^[11]. Обстановка его создания была следующая. В июне 1877 г. Абхазия была охвачена восстанием и абсолютно неподконтрольна, в разных прибрежных пунктах произошли высадки турецких десантов. В мае Сухум был захвачен и разграблен отрядом турецких регулярных войск, на его рейде в постоянной боевой готовности стояли броненосцы османской черноморской эскадры ^{[5, с. 328-332]}. В таких обстоятельствах для освобождения территории Абхазии был сформирован на Ингуре так называемый Ингурский отряд генерал-майора Алхазова, но его движение было замедлено упорным сопротивлением противника, что привело к мысли о необходимости образования двух самостоятельных отрядов с целью содействия отряду Алхазова. Один отряд должен был наступать в пределы Абхазии со стороны Кубани через Марухский перевал, а другой – со стороны Черноморского округа береговой дорогой ^{[15, с. 7-8]}. По плану командования одно появление этих отрядов должно было отвлечь не только от Сухума, но и даже от линии Кодора весь абхазский контингент, который покинул бы расположение турецких войск и встал бы на защиту своей собственной земли.

О возможности наступления из пределов Черноморского округа высказывался и его начальник Шелковников, который писал, что при движении отряда оборонительные порядки линии от Туапсе до Сочи значительно ослабнут. Также он отмечал, что это не повлечет за собой ни малейшей опасности, так как от бомбардирования с моря никакой гарнизон не может помочь береговым укреплениям, а о высадке турецкого десанта после начала движения отряда в Абхазию не могло быть и речи ^{[3, с. 324]}. После одобрения и согласования плана перед каждым из отрядов, названных Марухским и Сочинским, стояли свои задачи.

Рис. 1. Шелковников

Перед Сочинским, который возглавил Шелковников, командование ставило следующие задачи: во что бы то ни стало прорваться в Абхазию, до этого очистить окрестности Адлера; затем дойти до линии р. Бзыби, где отряд должен был в первую очередь постараться захватить жителей Пицундского округа вместе с их семьями, при этом разорение территории признавалось нежелательным по причине возможного присоединения абхазов к нашим войскам. Для реализации поставленных задач Шелковников должен был сначала захватить Гагры, которые были заняты турецким гарнизоном, после этого соединиться с отрядом, наступавшим со стороны Марухского перевала, затем совместно с ним идти на Сухум. При встрече отрядов Сочинский должен был поступить под общее начальство генерал-лейтенанта Бабича, начальника Марухского отряда.

В ходе движения при встрече как на Бзыби, так и вообще на своем пути превосходящих сил врага Сочинский отряд не должен был вступать с ними в рискованный бой. Если же по занятии Бзыби обнаружилось бы отсутствие впереди больших сил противника и опасности с флангов и тыла от вооруженного мятежного населения, Шелковников мог двигаться дальше, в долину Хюбета и до Гудаут, но лишь с целью разведывательной, держа под контролем линии до Бзыби и путь возможного отступления к Адлеру.

Дальнейшие активные действия Сочинского отряда возможны были только при самых благоприятных условиях: при малочисленности вооруженного сопротивления, отсутствии против отряда больших регулярных сил турок, при успехе Ингурского, Марухского отрядов и при наличии связи с ними или хотя бы с одним из этих отрядов ^{[24, с. 209-210]}.

По выступлении отряда из Сочи командование обороной Черноморского округа, от Анапы до Сочи включительно, и войсками, расположенными на этом пространстве, временно было возложено на попечителя Новороссийского отдела полковника Никифораки ^{[24, с. 212; 11; 15, с. 8]}.

В день формирования отряда, 28 июля 1877 г., в посаде Даховском (Сочи) были собраны: три роты 1-го Кавказского линейного батальона, четыре роты 2-го Кавказского линейного батальона, четыре сотни 3-го пешего Пластунского батальона, четыре сотни Кавказско-Екатеринодарского конного полка Войска Кубанского и от 6-й батареи 20-й артиллерийской бригады один взвод. Всего семь рот, четыре пеших, четыре конных сотни и два горных орудия, около 1500 человек пехоты, 500 пластунов, 500 конных казаков и два горных орудия ^{[9, с. 14; 3, с. 324]}. При отряде, кроме батальонных вьючных обозов, составлен еще был транспортный из 100 лошадей с целью перевозки 35-дневного запаса сухарей и резервных снарядов и патронов ^{[13, с. 360; 15, с 8]}.

31-го числа отряд выступил по дороге к Адлеру, воспользовавшись для перевозки тяжестей баркасами и фелюгами Новороссийского гребного отряда. Этим же днем авангард отряда занял д. Веселую на р. Псоу. Остальные войска и груз разместились по обоим берегам р. Мзымты, на даче Гаугера и Абрашкевича (р. Херота) ^{[9, с. 14]}.

В первых числах августа с заявленных позиций началось общее наступление всех трех отрядов. Начальнику Сочинского отряда Шелковникову, который к 2 августа в полном составе уже стоял у д. Веселой, донесли, что мятежные абхазы заняли все горные проходы через Гагринский хребет. С целью подтверждения этих сведений Шелковников послал на рекогносцировку партию пластунов с тремя проводниками.

В ходе поисков в Цандрипше разведывательная команда встретила вражеский пикет, который отступил по направлению к Гаграм береговой дорогой. Вблизи укрепления пластуны заметили значительное количество абхазов и в море броненосцы, стоящие напротив Гагр и Пицунды, которые сторожили береговой проход ^{[14, с. 291]}. При таких обстоятельствах движение вдоль берега через гагринские теснины и атака гагринского укрепления были очень опасным предприятием. Понимая всю серьезность такого положения дел, Шелковников попытался найти альтернативный путь и послал пластунские группы для исследования горных троп и хребтов, выходящих в тыл к Гаграм, а также к аулу Гагрипш. Отправил он и телеграмму командиру Черноморского флота генерал-адъютанту Аркасу с просьбой оказать помощь и произвести атаку турецких пароходов миноносцами для того, чтобы отвлечь их и помочь отряду безопасно пройти вдоль берега ^{[13, с. 361; 24, с. 212]}.

Ожидая известий от разведывательной группы, отряд 3-го числа простоял в д. Веселой, занимаясь осмотром оружия, общими приготовлениями к походу и к военным действиям ^{[15, с. 9]}.

4 августа отряд продвинулся к р. Хошупсе и встал на ночлег в д. Пиленкова. К этому времени Шелковников получил сведения от пластунов о невозможности воспользоваться обходными путями, отряду оставалось одно из двух: или форсировать береговой проход, что было сопряжено с огромным риском, или отказаться от дальнейших действий, возвратиться в Сочи и распустить отряд.

Понимая все реальные угрозы, Шелковников все же не отказался от продвижения к Сухуму и для того, чтобы сократить потери, решил организовать движение вдоль береговой дороги ночью, а для большей мобильности оставил обоз на время на месте бивака ^{[9, с. 15; 14, с. 292]}.

Оставив вторую роту 1-го Кавказского линейного батальона для охраны лазарета и войскового имущества, Шелковников разделил отряд на авангард, главную колонну и обоз. В авангарде, под начальством полковника Малова, шли стрелковые роты обоих Кавказских линейных батальонов, третья и четвертая сотни 3-го пешего Пластунского батальона. В главной колонне следовали третья рота 1-го Кавказского линейного батальона, первая сотня пластунов, взвод горной артиллерии, вторая и третья роты 2-го Кавказского линейного батальона и Кавказско-Екатеринодарского полка, под начальством командира 2-го Кавказского линейного батальона полковника князя Аргутинского-Долгорукого. Обоз состоял из первой роты 2-го Кавказского линейного батальона ^{[13, с. 362]}.

В ночь с 5 на 6 августа Шелковников скрытно снялся с бивака у д. Пиленкова и направился к Гаграм. Первые шесть верст отряд следовал удобной вьючной дорогой по склону ближайшего к берегу хребта, но затем дорога стала столь тесной и настолько часто стала пересекаться трудными спусками и подъемами, образуемыми бесчисленными контрфорсами хребта, что Шелковников принял решение, учитывая неудобство движения по такой дороге при полной темноте, отправить кавалерию и артиллерию обратно в Цандрипш, а сам продолжил движение с одной пехотой. Сильный ливень, разразившийся ночью, еще более затруднил движение, заставив отряд остановиться на дороге в том порядке, в каком он двигался. На рассвете 6-го числа пехота поднялась и расположилась в лесу на значительной высоте, оставаясь на месте весь день без пищи и воды под непрекращающимся проливным дождем.

Турки в такую непогоду ограничились всего лишь наблюдением дороги, идущей по самому берегу моря, и не заметили приближение Сочинского отряда ^{[15, с. 9; 27]}. Эта оплошность дала возможность Шелковникову успешно пройти один из трудных и опасных участков пути.

Утром 6 августа сотня пластунов получила приказ скрытно двинуться к Гаграм и занять ближайшие к укреплению скалистые выступы гор, что и было успешно выполнено. Однако присутствие сотни было обнаружено, причем только в пять часов пополудни: конный разъезд, выехавший из Гагр, наткнулся на пластунский пикет, который выстрелом успел убить одного абхазского всадника, который оказался родственником князя Решида-Геч.

Как только присутствие пластунов было обнаружено, Шелковников тут же приказал им быстрее продвигаться ближе к Гаграм, чтобы занять больше пространства и тем самым избавить отряд от тяжелых боев за неудобные позиции, которые встречались на пути повсеместно ^{[14, с. 293]}.

По наступлении темноты стрелковая рота капитана Скрыльникова и сотня пластунов хорунжего Никитина, которая уже занимала подступы к Гаграм, должны были осторожно двинуться к укреплению и выбить из него вражеский отряд. Для их поддержки две другие сотни пластунов должны были немного раньше двинуться по самому хребту и зайти в тыл турецкой позиции. В случае успешной атаки все части должны были быстро следовать к Гагрипшу и сосредоточиться на высотах у этого аула, верстах в восьми позади Гагр. В ходе операции войскам было приказано осуществлять движение в полной тишине, чтобы не дать обнаружить себя броненосцу, и вместе с тем запрещено было стрелять во время пути; только перед самой атакой укрепления необходимо было дать несколько залпов.

К началу наступления броненосец стоял против выступа самого южного контрфорса и имел возможность интенсивно обстреливать как ущелье по всей его длине, так и площадку в 400 саж. перед укреплением. Сами развалины бывшего укрепления были заняты незначительным отрядом иррегулярных турецких войск, сформированных из абхазов и бывших черкесов-мухаджиров ^[27].

С наступлением темноты обходная колонна пластунов направилась по отвесным скалам, чтобы спуститься к морю, для атаки с тыла, а час спустя начали движение рота капитана Скрыльникова и пластуны хорунжего Никитина.

С появлением штурмовых частей на поляне неприятель начал оживленную перестрелку, стрелки и пластуны, без выстрелов подойдя к укреплению, после трех последовательных залпов ворвались в него с криком «ура!». Выстрелы, раздавшиеся в это же время в тылу укрепления, вынудили горцев пуститься в бегство. В этот момент броненосец, выжидавший и не стрелявший, вероятно, из боязни попасть по своим, стал активно обстреливать развалины гранатами и картечью. К счастью, штурмовая колонна была уже далеко впереди, преследуя отступающих; авангард же, шедший за ней, приостановился. Броненосец несколько раз менял свои позиции, стрелял то по ущелью, то по береговой дороге. Несмотря на обстрел, авангард под личным командованием Шелковникова, то продвигаясь, то приостанавливаясь, благополучно и без потерь дошел до Гагрипша, где попал под сильный обстрел из саклей, садов и с окружающих высот. Бой продолжался недолго: натиском боковых цепей, а затем остальных частей авангарда неприятель был выбит со своих позиций и обратился в бегство, понеся большие потери. Шелковников имел шесть раненых и двоих убитых.

Между тем, опасаясь, что с рассветом броненосец мог свободно атаковать идущую следом колонну, состоящую из кавалерии и артиллерии, Шелковников послал приказание Аргутинскому-Долгорукому приостановить движение днем, с тем чтобы возобновить его ночью, однако колонна уже вошла в ущелье и повернуть ее назад было весьма затруднительно. В этот момент турецкий монитор приблизился к берегу, угрожая открыть огонь картечью, но в эту минуту из-за Гагринского мыса показался корпус парохода «Великий князь Константин». Заметив его, турки, не сделав ни одного выстрела по войскам Аргутинского-Долгорукого, быстро бросились в погоню за пароходом ^{[13, с. 364-365; 14, с. 293-295; 15, с. 10; 26]}.

Таким образом, благодаря действиям командира парохода лейтенанта Макарова, весь отряд успел без потерь пройти ущелье и собраться на Гагрипшских высотах, тем самым выполнив самую трудную часть задачи, поставленной перед ним, – форсирование Гагринской позиции.

Рис. 2. Пароход «Великий князь Константин» отвлекает турецкий броненосец, обстреливающий отряд Шелковникова у Гагринского ущелья 7 августа 1877 года. Художник Л.Ф. Лагорио, 1880 г.

В дальнейшем положение Шелковникова стало крайне тяжелым, так как у отряда не было уже ни водки, ни хлеба и было весьма мало патронов. Однако паника, вызванная его наступлением, была так велика, что турки и абхазы нигде упорно не сопротивлялись. 8 августа отряд перешел через р. Бзыбь, 11-го подошел к Гудаутам, где турки стояли укрепленным лагерем, а на рейде стояло три броненосца. Но, несмотря на интенсивный огонь с кораблей и стрельбу пехоты, позиция османов была взята штурмом, Шелковников потерял 20 человек убитыми и ранеными. От Гудаут отряд пошел на Сухум, 20-го числа город был взят приступом ^{[3, с. 326]}.

С целью полной реконструкции и для всецелого понимания описанной ситуации обратим внимание на действия парохода «Великий князь Константин» при его крейсировании вдоль Восточного берега Черного моря.

Рис. 3. Пароход «Великий князь Константин»

После того как 4 апреля Аркас получил телеграмму Шелковникова, он экстренно телеграфировал Макарову, прося того отвлечь турецкий броненосец от Гагр ^{[12, с. 195]}.

Выйдя в море из Севастополя, к рассвету 6-го числа «Великий князь Константин» уже подошел к Туапсе. Чтобы узнать какие-нибудь подробности о Сочинском отряде, Макаров послал Шелковникову телеграмму и в то же время просил воинских начальников в Сочи и Адлере собрать для него любые сведения об отряде ^{[12, с. 196; 24, с. 213]}. К четырем часам вечера пароход подошел к Сочи, а к концу дня был уже у Адлера. Из полученных сведений Макарову было совершенно не понятно, в какое время отряд будет проходить Гагринский проход и каким именно путем, горным или береговым, он будет двигаться. Ночью Макаров принял решение осмотреть берег от Цандрипша до Гагр минными катерами. Продолжая поиски с двух часов ночи до четырех утра и пройдя от пяти до шести миль вдоль берега, миноноски не встретили никого.

После этого «Великий князь Константин» оставался на месте. Макаров рассчитывал, что если турецкий броненосец находится поблизости, то с рассветом заметит его и пустится в погоню за ним, а если не встретится, то рассчитывал подойти к берегу, открыть огонь по горцам и войти в переговоры с Шелковниковым. Когда наполовину рассвело, на морском горизонте по направлению к Гаграм был замечен турецкий броненосец, который, обнаружив русский пароход, тотчас бросился за ним в погоню. Быстрый ход Макарова, который был более 12 узлов, не позволял туркам его догнать – погоня продолжалась более двух часов. Налетевший после шквал с дождем позволил пароходу скрыться от преследования. К вечеру «Великий князь Константин» вернулся к Сочи, затем доплыл до Адлера. Наутро Макаров решил еще раз совершить вылазку миноносками. Катера, осмотрев все побережье до Гагр и дальше, не встретили турецких судов, и не заметили других признаков вражеского присутствия на берегу. Понимая, что Гагры оставлены, Макаров отплыл в Новороссийск, где 8 апреля из телеграммы узнал, что ему посчастливилось отвлечь турецкий броненосец в самую критическую минуту ^{[4, с. 163-165; 16, с. 46-47]}.

Стоит отдать должное Макарову, который в рапорте отмечал то, что успех был бы невозможен без опытности и знаний всей машинной команды парохода, в особенности отмечал работу старшего механика Павловского, младших подпоручика Майорова и вольного механика Красноштанова ^{[18, с. 8-9]}.

Шелковников, в свою очередь, в телеграмме благодарил Макарова и писал о том, что тот спас от больших потерь колонну Аргутинского-Долгорукого ^{[26, л. 231 об.-233; 12, с. 196-197]}.

Официальная реляция этого события, конечно, была подарком судьбы для молодого Макарова, так как повысила доверие к нему начальства и, по сути, развязала руки для самостоятельных действий. Газеты писали о действиях парохода «Великий князь Константин» в превосходной степени. Весьма любопытна и малоизвестна историкам оценка этих событий самим Макаровым, которую он дал много лет спустя после окончания войны, прекрасно осознавая, что правда о тех днях нисколько уже не сможет пошатнуть его репутации, поэтому его слова можно вполне считать абсолютной правдой. Вот что отмечал Макаров: «Дело было на разсвете. Ясно, что на фоне темнаго берега броненосец ничего не видел и стрелял для очистки совести, а я, подходя с моря, не видел броненосца. В то же время, с берега в море, Шелковников прекрасно видел и меня и броненосец и был уверен, что броненосец его разстреливает, а я спешу на выручку. По той же причине, пока мы таращили глаза, высматривая турку, он нас давно уже заметил и, махнув рукой на обстрел невидимаго ущелья устремился на добычу, которая сама лезла ему в рот» ^{[4, с. 167]}.

Отметим тот факт, что действительно турецкий броненосец, имея приказ не допустить прохода русских войск по берегу моря по направлению к Сухуму, не мог, видя колонну Аргутинского-Долгорукого, не выполнить столь важное распоряжение и втянуться в погоню за небольшим пароходом общекупеческого образца. Важно также понимать и то, что до начала преследования своей стрельбой по авангарду отряда броненосец никакого урона тому не причинил. Это подтверждает мысль о том, что он стрелял вслепую, опираясь только на донесения о движении русских. Однако все эти обстоятельства нисколько не умаляют отваги и самоотверженности нижних чинов и офицеров, участвовавших в форсировании ущелья.

Отметим, что по итогу этого опасного маневрирования 22 августа 1877 г. Александр II пожаловал Макарову золотую саблю с надписью «За храбрость» ^{[12, с. 206]}.

После достигнутого успеха, находясь в Новороссийске, Макаров, посоветовавшись с командами своих минных катеров, принял решение воспользоваться лунным затмением и атаковать ночью турецкие суда на сухумском рейде, на что позднее получил официальное разрешение командования. Для получения необходимых сведений он связался с генералом-лейтенантом Оклобжио, Шелковниковым и капитаном первого ранга Обезьяниновым, которые сообщили, что в Сухуме на рейде всегда стоят турецкие броненосцы. Оклобжио Макаров просил на утро следующего дня после затмения выслать по всему побережью прикрытие для катеров на случай, если они разойдутся с пароходом в ходе атаки ^{[4, с. 168]}.

Вечером 10 августа Макаров покинул Новороссийск и взял курс по направлению к Сочи и Сухуму. К десяти часам вечера следующего дня он подошел к Сухуму на расстояние шести миль и спустил минные катера в следующем составе: «Синоп» – лейтенант Писаревский, волонтер мичман Подъяпольский, вольный штурман Беликов и пять нижних чинов; «Чесьма» – лейтенант Зацаренный, волонтер вольный штурман Максимович, вольный машинист Пагорский; «Минер» – мичман Нельсон-Гирст, волонтер минный офицер лейтенант Королев и пять нижних чинов; «Наварин» – лейтенант Вишневецкий и пять нижних чинов. Общее командование над катерами было поручено минному офицеру Зацаренному. Как только началось затмение, катера вошли на рейд, который освещался пожаром горевшего госпиталя и специально разведенным большим костром на берегу. По приказу Зацаренного катера пошли в атаку к правому борту ближайшего двухмачтового броненосца. Зарево выдало приближение миноносок, и турки открыли по ним сильный огонь как с броненосца, так и из береговых батарей. Первым взорвал мину катер «Синоп», вторым – «Наварин», третьим – «Минер». Все три мины попали: две разорвались под серединой броненосца, третья – под трапом. Вовремя атаки «Синоп» сцепился с турецким катером, стоявшим у самого борта броненосца. Произошла рукопашная схватка, турки защищались отчаянно баграми и веслами; командир «Синопа» Писаревский был ранен в голову. Турки зацепили его крючьями и едва не стащили в воду, но команда отбила и спасла своего командира. Когда до «Чесьмы», стоявшей в это время у самого носа броненосца, донеслись крики и вопли, Зацаренный, посчитав, что, возможно, один из катеров попал в беду, и имея готовую мину, поплыл вдоль берега от носа к корме броненосца на выручку и сам попал в страшный водоворот, в массу сыпавшихся обломков и людей. В это время броненосец, накреняясь все больше и больше, нажал на «Чесьму» и смял весь ее правый борт, а налетевшая волна залила катер наполовину. От этого мина зацепилась за какой-то обломок; обрубив ее и оттолкнувшись от борта, команда Зацаренного ретировалась ^{[26, л. 233-234; 12, с. 201-202, 204-205; 18, с. 10-16]}.

С рассветом все катера возвратились. Прикрытием для катеров, высланным Оклобжио, воспользоваться не пришлось. Узнав, что на катерах все здоровы, Макаров приказал спешно подымать их, и несмотря на то, что не далее трех миль команда заметила рангоут броненосца, катера успели поднять и спешно уйти в море ^{[1, с. 521-526; 8, с. 306-307]}.

Рис. 4. Минная атака катерами парохода «Великий князь Константин» турецкого броненосца «Ассари-Шевкет» на Сухумском рейде 12 августа 1877 года. Художник И.К. Айвазовский, 1877 г.

Рис. 5. Минный катер «Чесьма»

В своих рапортах Макаров и Зацаренный писали, что броненосец, типа «Шевкет», от полученных повреждений начал тонуть, и предполагали, что он был потоплен ^{[12, с. 201-202, 204-205; 18, с. 11-12, 14, 16]}.

За эту операцию в сентябре 1877 г. Макаров был награжден орденом Св. Георгия 4-й ст., получил следующий чин капитан-лейтенанта. Лейтенантам Зацаренному и Писаревскому также пожаловали ордена Св. Георгия 4-й ст.; Давыдову, Королеву и Вишневецкому – ордена Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом; мичманам Нельсон-Гирсту, Подъяпольскому и подпоручику корпуса инженеров-механиков Майорову – ордена Св. Станислава 3-й ст. с мечами и бантом. Двадцать четыре знака Военного ордена 3-й и 4-й ст. получили нижние чины ^{[12, с. 210-211]}.

Рис. 6. Группа офицеров и команды парохода «Великий князь Константин»

Рис. 7. Капитан-лейтенант Макаров в апреле 1878 г.

Долгое время неизвестной оставалась судьба атакованного турецкого броненосца. Первые известия о нем поступили от Шелковникова, который писал Макарову следующее: «По собранным сведениям оказалось, что ваши катера произвели взрыв под очень большим броненосцем, сильно его повредили. Три дня турки подготовляли, потом на буксире повели Батум. Поздравляю от всего сердца» ^{[25, л. 9; 24, с. 215]}.

В ноябре 1877 г. в Гудаутах интересные сведения рассказал Зацаренному казачий полковник Соколовский. Он сообщил, что абхазы при расспросе говорили, что броненосец был совершенно затоплен одной оконечностью, а другой торчал из воды, как птица (выражение абхазов). Говорили, что турки их заставляли качать воду и сказали, что ночью свой пароход ударился в броненосец и пробил его.

Любопытная информация также была получена от волонтера Кобулетского отряда Лысенко, который сообщал, что все перебежчики, которых он опрашивал (около 30 человек), говорили, что броненосец, который взрывали у Сухума, совершенно утонул, предположительно, на пути в Батум ^{[12, с. 216]}.

Еще одним подтверждением в пользу версии о потере броненосца была информация, полученная от командира австрийского станционера «Albatros»: капитан Brudel говорил, что он недосчитался одного большого броненосца, и полагал, что тот, на который было совершено нападение, утонул ^{[25, л. 10-11; 24, с. 216, 223]}.

Из турецких и английских источников нельзя было ожидать правдивых показаний. Например, командир атакованного броненосца доносило о том, что мины не произвели никакого действия, что из четырех атаковавших его катеров три были им потоплены ^{[25, л. 10; 4, с. 175]}.

Эту историю повторяла и газета «Times» от 28 августа 1877 г., писавшая следующее: «четыре русских минных шлюпки атаковали турецкаго броненосца у Сухума; три шлюпки потоплены, одна спаслась бегством».

Специальный корреспондент газеты «Standard» в номере от 10 сентября 1877 г. ночную атаку на сухумском рейде описывал таким образом: «Отбитие минной атаки, которой 12-го (24) августа, на Сухумском рейде, подвергся броненосец Ассари Шевкет делает турецкому флоту большую честь.

...В атаку против Ассари Шевкет выслано было четыре катера; пальба и фальшфейеры сторожевых турецких шлюпок уведомили корветскую команду о приближении неприятеля и в одно мгновение все было готово к его приему. Открытый командою Ассари Шевкета меткий огонь помешал исполнению попытки минных шлюпок взорвать броненосца. Только одна из них приблизилась на столько, что взорвала мину, но и то без малейшаго для турок вреда, вследствие преждевременности взрыва. Утром, у берега, была найдена плавающею мина, которая, очень может быть, представляла собою последние останки одной из нападавших шлюпок» ^{[18, с. 17-18]}.

Правда, однако, заключалась в том, что все четыре катера Макарова были целы, поэтому очевидно одно – что все эти сведения не представляли какой бы то ни было ценности.

После окончания войны Макаров лично познакомился с некоторыми турецкими капитанами, и, в частности, с адмиралом Гобарт-пашой.

Все капитаны утверждали, что броненосец остался неповрежденным и что всем им об этом рассказывал совершенно посторонний военному делу человек – мулла, служивший на этом броненосце во время войны.

Гобарт-паша в разговоре с Макаровым также подтвердил сведения о том, что броненосец остался неповрежденным. Когда Макаров стал спрашивать об именах турецких судов, участвовавших в сражениях, тот охотно отвечал, но когда дошел до броненосца, атакованного у Сухума, то долго думал и наконец написал имя «Muin-i Zafer». На это Макаров спросил, а не был ли это «Asar-i Sevket», на это Гобарт-паша нерешительно написал другое название и потом листок, на котором писал, положил в свой боковой карман. Обещал, что пришлет в письме настоящие имена всех судов, говорил, что у турок такие трудные имена, что он дал судам свои наименования и то временами ошибается и в них.

Макаров справедливо заметил странность, заключающуюся в том, что адмирал, командуя флотом более 10 лет, не знал имена даже своих больших броненосцев ^{[25, л. 11-12 об.; 24, с. 216-217]}. А так как он в декабре 1877 г. с турецких броненосцев безжалостно бомбардировал незащищенные и относительно открытые города Феодосию, Анапу и Евпаторию (например, на последний он выпустил 150 снарядов, разрушил 22 дома и метко бил по бегущим из города женщинам и детям) ^{[5, с. 346]}, то особой веры его показания не вызывали.

Спустя два месяца после разговора Макарова и Гобарт-паши в газете «Turquie» была опубликована информация о том, что броненосец «Asar-i Sevket» входит в адмиралтейство для починки повреждений, причиненных ему во время войны. Удивительна была откровенность написанного, если учесть, что газеты того времени никогда не писали того, что не отвечало интересам турецкого правительства.

В попытке узнать что-то новое в мае 1878 г. Макаров вместе с полковником генерального штаба Протопоповым побывал в Константинополе и ходил смотреть на этот броненосец. В ходе осмотра выяснилось, что офицеры и команда поменялись, остался только тот самый молодой мулла, который и показал Макарову всё судно. В ходе осмотра мулла показал ватерклозет, в котором при взрыве подбросило мраморную толстую доску, в угольной яме место длиной около 30–40 ф., на глубине около 9 ф. под ватерлинией, которое было сдавлено от удара взрыва, и трещину в фундаменте машины. Тем самым подтвердилось то, что броненосец точно был поврежден, но не было при этом замечено других неизбежных следов действия мин, а именно: повреждения деревянной внутренней обшивки борта в угольной яме, расшатанности брони у вдавленного места и повреждения какой-либо отливной трубы или кингстона.

В конце разговора мулла сказал, что ни один человек с их броненосца не потонул, что на судне было 400 человек, но ни солдаты, ни матросы за борт не бросались. Однако все офицеры и команда катеров, участвовавших в атаке, подтверждали, что люди в массе своей прыгали за борт и что броненосец сильно качнуло. Нетрудно убедиться, что показания муллы не верны и их рассматривать всерьез невозможно.

Из всего сказанного о судьбе броненосца можно было сделать два предположения: или турки сумели заделать пробоину, чтобы безопасно по морю передислоцировать броненосец, или они потеряли его в море во время транспортировки. В любом случае турки старались скрыть действие мин и, возможно, даже с этой целью подменили броненосец, чтобы отвести подозрения и чтобы другой броненосец и рассказ муллы отвели поиски русской стороны ^{[25, л. 13-16 об.; 24, с. 218-219, 223-224]}.

После посещения Константинополя Макаров еще более убедился в том, что необходимо узнать правду, просил командование отправить Зацаренного в Сухум, чтобы тот собрал больше сведений от местных жителей, и затем посетил с той же целью Батум и другие порты анатолийского берега. Начальство согласилось с доводами Макарова, связалось с военным агентом в Константинополе, Генерального штаба полковником Филипповым, которому было предписано выяснить результат атаки минными катерами парохода «Великий князь Константин» турецкого броненосца на сухумском рейде 12 августа 1877 г. В ответном письме Филиппов сообщал, что атакованный в Сухуме броненосец назывался «Asar-i Sevket», что он от одного офицера, находившегося на этом броненосце во время атаки, а именно от штабс-капитана Тахсима-эффенди, слышал рассказ, почти полностью совпадающий с тем, что писал в рапорте Макаров. «Asar-i Sevket» во время атаки действительно был поврежден, после починки он функционировал, а повреждения были совсем незначительные ^{[4, с. 181]}. Из вышесказанного можно сделать однозначный вывод о том, что непосредственно участники атаки были правдивы в своих показаниях и абсолютно заслуженно получили свои награды.

Однако возникает вопрос о том, почему мины не смогли нанести значимых повреждений броненосцу. Ответ на этот вопрос можно найти в предписании Аркаса Макарову от 25 августа 1877 г., в котором он говорил следующее: «...я тем не менее не могу не выразить вам моего крайнего сожаления, узнав из рапорта вашего о том, что и в последней атаке турецкого броненосца на Сухумском рейде были употреблены все те же проектированные вами, но нигде не испытанные буксирные (крылатые) мины, в недействительности которых, надеюсь, вы теперь и сами убедились настолько, что на будущее время при атаке неприятельских судов будете пользоваться уже испытанными минными средствами и тем достигнете более определенных результатов, чем до настоящего времени» ^{[12, с. 206-207]}.

Недостатки разработанных Макаровым мин состояли в том, что они имели значительную трудность в маневрировании и подведении их под днище вражеского судна, также они часто запутывались в обломках после первого взрыва. В дальнейшем их заменили на самодвижущиеся мины Уайтхеда, которыми удалось воспользоваться лишь только в декабре 1877 г. ^{[2, с. 89-90]}.

Стоит отметить, что несмотря на некритичные повреждения, которые получил броненосец, польза от действий Макарова все-таки была. В последующих числах августа 1877 г. упомянутый броненосец из-за его транспортировки в Батум на исправление не был привлечен к эвакуации турецкого контингента из Сухума, благодаря чему османам не удалось забрать с собой весь военный груз, награбленную добычу и главное пленных абхазких женщин и детей. В подтверждение этой мысли, можно привести информацию о том, что за все время пребывания турок в Абхазии в 1877 г. ими было вывезено в Требизонд (также Трапезунд) до 12 000 человек. Вот что писал из Требизонда корреспондент газеты «Independance Belge» от 17 августа 1877 г.: «...выселение абхазцев из Сухумскаго отдела в Малую Азию продолжается безостановочно, и к 16-му числу перевезено уже было в Турцию до 14000 чел. Из распросов переселенцев я убедился, что большая часть их недобровольно покинула свою родину, а была вынуждена турками, сожигавшими их жилища и угрожавшими тем из жителей, которые отказывались садиться на суда» ^{[17, с. 65]}. Так, для удобства погрузки абхазских переселенцев, по указанию Горбат-паши, в Сухуме была устроена пристань, расширенная баркасом, бригом и пароходом, неровности между пристанью и внутри судов были заложены брусьями и досками, так что образовался сплошной помост, по которому переселенцам и их скоту было удобно перебираться на транспорт. Перевозка осуществлялась и броненосцами, в частности, и из других мест Абхазии тоже, таких как Пицунда и Гагры. По некоторым данным, не перевезено было за все время присутствия турок в Абхазии и десятой части от планируемого числа «желающих» ^{[17, с. 64-65]}. Можно предположить, что это число могло бы дойти до 120–150 тыс. человек и даже более, если бы только Абхазия не была к 20 августа 1877 г. освобождена от турок.

В завершение надо отметить, что во всех без исключения источниках и литературе атакованный Макаровым броненосец именовался именно «Асари-Шевкет». Чтобы разобраться в том, а действительно ли это был именно он, стоит обратиться к тактико-техническим характеристикам броненосцев и показаниям всех, кто писал об этой атаке.

В первую очередь обратим внимание на его размеры и численность команды. Из характеристики видно, что он был ненамного больше самого парохода «Великий князь Константин». Так, пароход имел размер 70,87 × 9,08 × 5,33 м., 1480 т. водоизмещения; броненосец же – 66,4 × 12,9 × 5 м., 2047 т. водоизмещения, экипаж 170 человек ^{[22, с. 8; 34, с. 8]}. Однако все без исключения участники и очевидцы, о которых мы писали выше, говорили о больших размерах броненосца, а мулла утверждал о 400 человеках его команды. Все это говорит только об одном – что все авторы, называя его «Асари-Шевкет», ошибались. «Асари-Шевкет» – это абсолютно другой броненосец. В действительности «Великий князь Константин» имел дело с броненосным корветом по имени «Асари-Тевфик». В качестве доказательств можно привести данные о его размерах, а именно: 83,0 (пп) × 16 × 6,5 м., 4687 т. водоизмещения и 450 человек команды ^{[22, с. 7]}.

В подтверждение предположения мы имеем и сведения иностранных авторов, которые указывали, что атакован был именно «Асари-Тевфик», который был поврежден, но не был затоплен, чинился и активно эксплуатировался еще до 1913 г., когда погиб в ходе Балканской войны, выплыв на мель у Чернеса, где и был добит болгарской полевой артиллерией ^{[35, p. 364-365; 36, p. 8; 37, p. 124]}.

Рис. 8. Броненосец «Асари-Тевфик»

* * *

Подводя итоги, можно утверждать, что действия парохода «Великий князь Константин» были очень важны в деле освобождения Абхазии. Своим появление у Гагр Макаров увлек от побережья турецкий броненосец, который с рассветом мог представлять серьезную угрозу Сочинскому отряду. Нельзя исключать того, что с рассветом, получив полный обзор за происходящим на побережье, броненосец мог причинить значительный урон двигавшейся вдоль берега колоне Аргутинского-Долгорукого. Последовавшая позже атака Макаровым броненосца «Асари-Тевфик» у сухумского рейда также имела большое значение для хода войны. По ее итогу, был поврежден крупный турецкий броненосец, который не смог участвовать в турецкой эвакуации из Сухума, благодаря чему были спасены от насильственной иммиграции в Османскую империю десятки, а возможно и сотни абхазов. Необходимо также отметить, что в ходе исследования было выяснено, что турецкий броненосец, стоящий у Гагр и атакованный Макаровым, был не «Асари-Шевкет», как о том писала вся отечественная историография, а «Асари-Тевфик». Все это, безусловно, вносит определенную ясность в отдельно взятые эпизоды биографии Макарова и Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.