Реформа иностранных колоний 1871 г. глазами отечественных историков: историография проблемы

Хегай Валерия Валерьевна аспирант, кафедра истории Отечества и культуры, Саратовский государственный технический университет им. Ю.А. Гагарина 410054, Россия, Саратовская область, г. Саратов, ул. Политехническая, 77, корп. 1 Khegai Valeriia Post-graduate student, the department of Russian History and Culture, Saratov State Technical University named after Y. A. Gagarin 410054, Russia, Saratov, Politechnicheskaya Street 77, building #1 khegay.valery@gmail.com Другие публикации этого автора

С момента издания закона 4 июня 1871 г. об изменении статуса иностранных колонистов и системы управления колониями прошло почти полтора столетия, однако в отечественной историографии до сих пор не появилось комплексного исследования данной проблемы с привлечением необходимого корпуса исторических источников и современной методологии. Данный факт вызывает удивление, т.к. реформа 1871 г. является важной вехой в истории российских немцев и неотъемлемой частью «Великих реформ» Александра II, которым в отечественной историографии традиционно уделяется большое внимание. Также данная реформа представляет собой отдельный эпизод истории национальной политики Российского государства периода поздней империи, обладающей непреходящей актуальностью для современного исследователя.

Реформа 1871 г. до сих пор удостаивалась лишь фрагментарного рассмотрения в работах российских историков.

Первым, кто заговорил о подготовке реформы, был бывший начальник Саратовской Конторы иностранных поселенцев Александр Августович Клаус. В «Наших колониях» (1869) он обосновывает необходимость проведения реформы, полностью поддерживая и развивая позицию правительства в данном вопросе. А. А. Клаус был непосредственно причастен к разработке текста закона 1871 г. Работа секретарем специальной комиссии предопределила то, что высказанное в «Наших колониях» мнение полностью соответствовало взглядам правительства на рассматриваемую проблему.

С точки зрения автора, немецкие колонисты могли послужить наглядным примером для нового устройства русского крестьянства и должны были искать «более тесного слития с общим государственным строем», чему разрабатываемая реформа и должна была поспособствовать ^{[1, с. 2]}.

Совершенно иного взгляда придерживался Александр Александрович Велицын (Палтов). Изложение сути реформы 1871 года в его исследовании «Немцы в России» было подчинено цели антинемецкой пропаганды: «Первоначально эклоатированье носило чисто физический характер, колонисты безжалостно пользовались трудом русских людей», а в результате реформ «немцы очень живо забрали в свои руки земства Новоузенского и Камышинского уездов, и через них, путем неправильных оценок и обложений, стали давить крестьянское население»^{[2, с. 275]}.

А.А. Велицын безосновательно полагал, что главная цель реформы – уравнение колонистов с русским крестьянством – не была достигнута, и колонисты продолжали пользоваться рядом привилегий в ущерб русскому населению. Усиление эмиграционного потока среди немцев после отмены привилегий, с его точки зрения, явилось проявлением низкого морального облика колонистов. Решение о ликвидации Конторы оценивается им отрицательно, так как она, по мнению автора, выступала сдерживающим фактором, а с ее ликвидацией в среде колонистов взыграли «дурные инстинкты», и «хозяйство колоний быстро пришло в упадок» ^{[2, с. 255–256]}.

Сборник статей А. А. Велицына и начатая им активная антинемецкая кампания вызвали сильную реакцию у авторов-выходцев из колонистской или близкой к ней среды: это были пасторы (Г. Бератц, И. Эрбес и пр.) и светские лица (Г. Писаревский, Я. Дитц и пр.).

И. Эрбес не соглашался с А. А. Велицыным в том, что реформа не полностью ликвидировала все принадлежавшие колонистам привилегии. Эмиграция в Америку, по его мнению, была не проявлением «дурных инстинктов», а последствием непродуманности реформ, в результате которых было уничтожено хозяйственное единство колоний. При этом автор проводит не совсем корректные параллели с ликвидацией конторы 1782–1796 гг. и не учитывает сложившуюся в период реформ экономическую ситуацию в стране и стоявшие перед государством задачи. Однако данная статья содержит ценные сведения о реакции колонистов на нововведения, в частности, описывает инициативу бывших колонистов (лета 1871 года) по созданию единого экономического управления их селениями ^{[3, с. 16–19]}.

Особенно болезненным стал вопрос о благотворном влиянии Конторы на колонии. «Контора, - спорил с А. А. Велицыным Готтлиб Бератц, - зараженная уродливыми пороками и слабостями чиновничества того времени, была подобна артерии, нездоровая кровь которой в экономическом, социальном и духовном смысле отравляла жизнь немецких колоний» ^{[4, с. 119]}. О произволе «корыстных чиновников» писал и Готтлиб Бауер, считая, что это привело к деградации колонистов в экономическом и духовном развитии ^{[5, с. 5]}.

Я. Дитц высказывал еще более критические замечания в адрес Конторы. В «Истории поволжских немцев-колонистов» он, полемизируя с А.А. Велицыным, писал, что дальше внешнего благосостояния «попечительное начальство не шло», и «с введением у них самоуправления колонисты оказались в обнаженном виде и обнаружили на теле своем массу изъянов и болезненных язв», оставленных прежним руководством ^{[6, с. 204]}. Автор считал, что «лишь с подчинением колонистов в 1871 г. общему положению о крестьянах и упразднением их попечительского управления началось, хотя и медленное, развитие колоний и их обитателей» ^{[6, с. 143]}.

Другие издания рубежа столетий и начала XX в. были посвящены начальному этапу колонизации, интерес к которому возник в связи с 150–летним юбилеем манифеста Екатерины II [см. 7, 8, 9, 10 и др.]. Период «Великих реформ» в данных работах практически не исследуется.

После революционных событий 1917 г. стали заново переписываться старые эпизоды истории с точки зрения классовой борьбы. В это время выходят статьи П. Зиннера, а также исследования Д. Шмидта и Э. Гросса^[11]. В них реформа 1871 г. рассматривается лишь в связи с критикой царского режима, проводившего «свирепую обрусительную политику» в политической и культурной (языковой и образовательной) сферах жизни колонистов. Реформы 1860–70­-х гг. удостаиваются следующей характеристики: «Правящая реакционная камарилья проводила «буржуазные реформы» лишь постольку, поскольку это не вредило абсолютизму и эксплуататорским классам»; она «проводила обширную национал-колониальную завоевательную политику и национальную политику угнетения в интересах торговой и промышленной буржуазии» ^{[13, с. 262–263]}. Подобный гипертрофированный экономический детерминизм и желание свести суть событий к классовым противоречиям исказили и упростили сущность рассматриваемой проблемы. Зачастую данные исследования содержали большое количество фактических ошибок (к примеру, П. Зиннер утверждает, что в 1866 г. Контора была лишена участия в деле управления, за исключением школьных и церковных дел, когда на самом деле это случилось в 1871 г.; также он пишет, что за колонистами сохранялось название «поселян-собственников», хотя последнее только появилось в результате реформы 1871 г.) ^{[12, с. 6]}.

После начала Великой Отечественной войны немецкая тематика перестала разрабатываться в советской историографии. Возобновление исследований относится ко второй половине 1980-х – началу 1990-х гг.. С этого момента появилось множество фундаментальных исследований (И. Плеве, А. Германа, О. Лиценбергер и др.), посвященных различным эпизодам истории российских немцев. Однако реформа 1871 г. в этих и ряде других изданий не нашла своего отражения.

В 1990-е гг. прошло несколько крупных региональных и международных конференций (в г. Анапе, Москве и Саратове), на которых отчасти затрагивались вопросы правового статуса колонистов и управления колониями [см. 14, 15, 16, 17 и др.]. Но детального рассмотрения реформы 1871 г. в те годы не осуществлялось.

Уже в новом тысячелетии появилась монография В. Деннингхауса «Революция, реформа и война», в которой, опираясь на архивную источниковую базу, автор продемонстрировал, что спустя три десятилетия после реформы 1871 г. немецкое и русское население находилось в равном положении, и никаких привилегий, о которых писал А. А. Велицын, у немецкого населения не осталось. В. Деннингхаус, вслед за источниками, констатирует ухудшение земельного положения поселян-собственников в начале XX в. по сравнению с 1871 г., однако в качестве главной причины, в отличие от советских исследователей покровской школы (П. Зиннера и Д. Шмидта), приводит не последствия классовых противоречий, а демографические показатели – в частности, сильный прирост населения за указанный период, приведший к аграрному перенаселению ^{[18, с. 16]}.

Тезис о том, что реформа управления 1871 г. привела к массовой эмиграции немцев не находит подтверждения у автора, он пишет, что данный процесс начался лишь в 1874 г. с первыми рекрутскими наборами по новому закону о воинской повинности ^{[18, с. 117]}. Вместе с тем, несмотря на несомненные достоинства данного полновесного исследования, непосредственно вопрос о изменениях в системе управления немецкими колониями остается вне его хронологических рамок.

Таким образом, проблема реформирования системы управления колониями в 1860–1870-х гг. не нашла полноценного раскрытия в работах отечественных исследователей. Их взгляды и оценки, в основном, определялись их национальной принадлежностью и социальным происхождением, а сама реформа рассматривалась обзорно, и вектор ее критики был напрямую связан с конкретной политической обстановкой в стране. Специальные обращения к этой теме носили тенденциозный характер, исследователи не ставили своей задачей объективно осветить поднимаемые вопросы и не использовали имеющийся у них доступ к материалам источников. В таких условиях закон 4 июня 1871 г. не мог найти объективного освещения в исследовательской литературе и сохранил свою актуальность для будущих научных изысканий.