По следам первой французской этнографической энциклопедии народов России

Мельник Элеонора Валерьевна кандидат исторических наук Институт гуманитарных наук и искусств, Уральский Федеральный университет им. первого Президента России Б.Н. Ельцина 620002, Россия, Свердловская область, г. Екатеринбург, ул. Мира, 19 Mel'nik Eleonora Valer'evna PhD in History Associate Professor, Department of History and Social technology Institute of Humanities and Arts, Ural Federal University, first President of Russia B.N. Yeltsin 620002, Russia, Sverdlovskaya oblast', g. Ekaterinburg, ul. Mira, 19 ilichev851@rambler.ru

Сахибгареева Лилия Фанилевна кандидат филологических наук доцент, Уральский государственный университет физической культуры 454091, Россия, Челябинская область, г. Челябинск, ул. Орджоникидзе, 1 Sakhibgareeva Liliya Fanilevna PhD in Philology Association Professor, Department of Theory of Tourism and Management, Ural State University of Physical Education 454091, Russia, Chelyabinskaya oblast', g. Chelyabinsk, ul. Ordzhonikidze, 1 sakhibgareevalf@yandex.ru

Рассмотрение французскими философами-просветителями XVIII века этнографии народов Российской империи являлось компонентом проявившегося в Европе дискурса «цивилизация ─ дикость». Интерес широкого круга историков, географов и естествоиспытателей того времени к народам России был «непосредственно связан с развитием идеи европейского Просвещения, включившей в себя народоведение как часть общей программы рационального познания окружающего мира» ^{[10, с.8]}. Отдельное внимание в этой связи привлекает историко-философское наследие французского ученого философа и моралиста − Пьера-Шарля Левека (1736-1812) ^[12]. На волне интереса к России в последней четверти XVIII в. увидело свет его произведение «История различных народов, подвластных России» (далее ИРН) ^[4]. Посвященная описанию этнографического состава Российской империи, ИРН сразу привлекла внимание многих интересующихся далекой и таинственной страной. О причинах, побудивших Левека обратиться к изучению этнографии народов России, сам автор говорил во Введении к своему труду^{[4, p. I- LII]} Литературный критик Ж. Л. Жоффруа отмечал в своей статье: «это сочинение есть не столько история, сколько описание образа жизни, характера и нравов ряда диких народов, подвластных России, ведь у большинства из них совсем нет истории» ^{[2, p. 27]}.Основное содержание «Истории различных народов» посвящено описанию населения Сибири, Урала, Среднего Поволжья, Центральной Азии, Дальнего Востока, Крайнего Севера. Каждой из многочисленных народностей выделен определенный раздел книги.

Историк П.-Ш. Левек стоял у истоков рассмотрения вопроса этнического состава России. Используя труды своих современников, документальные источники, автор сумел в увлекательной художественной манере представить европейскому читателю собирательный образ многонационального российского государства.

Однако произведение Левека отличала одна существенная особенность, а именно, «дистанционность» проводимых исследований. П.-Ш. Левек был ментальным этнографом и проводил «воображаемые» полевые исследования, постигая свободно изобретаемые географические ощущения. Путешественник Дж. Ледъярд обозначил применение подобной практики специальным термином – «философская география» ^{[9, с. 38]}.

Обложившись книгами за своим письменным столом, П.-Ш. Левек мысленно отправлялся в такие места, куда ещё не ступала нога ни одного француза. В то время такие виртуальные поездки были не редким явлением. Как правильно было замечено: «парижане эпохи Просвещения предпочитали изучать нравы заезжих чужеземцев, не покидая города. Действие почти четверти романов и сказок происходило в далеких странах, в весьма условном Востоке. Французам нравились воображаемые путешествия» ^{[14, с. 469]}.

Отсутствие «полевых выездов» не умаляет значимости проведенной Левеком масштабной работы в изучении всего доступного на тот момент материала. В отличие от моралистических пассажей своих предшественников, затронувших тему сравнения «цивилизация − дикость» (Руссо, Дидро, Вольтера) ^{[16, c. 114]}, образ российского дикаря в ИРН не был порождён исключительно игрой воображения. Автор ИРН привлек к написанию своего труда лучшие образцы классических сочинений русских и иностранных путешественников, этнографов − И. Георги, И. Лепехина, П. Палласа, И. Фалька и др. Эти ученые − натуралисты явились проводниками Левека в его теме.

Одним из основных источников, используемых в ИРН, является труд И. Г. Георги «Описание всех обитающих в Российском государстве народов, также их житейских обрядов, верований, обыкновений, жилищ, одежд и прочих достопамятностей».

Это произведение − результат работы Георги в многолетних экспедициях, проводившихся Академией наук. В разделе, посвященном камчадалам и жителям Курильских островов, Левек многократно использовал «Описание земли Камчатки» С. П. Крашенинникова. Французский исследователь также ориентировался на материал «Описания народов», собранный И.Г. Готлибом, дополнив его своими собственными размышлениями и оценками. Фактически Левек провел источнико- и историографический анализы, подытожив все предшествующие ему изыскания.

Воссоздавая расселение «югорической породы», Левек консультировался с «Родословным древом тюрок» хивинского автора Абулгази-Бахадур-хана (См.: «Родословное древо», переведенная с французского языка с рукописныя татарския книги, сочинения Абулгачи-Баядур-хана. СПб., 1768. Т. 1, 2.) У Абулгази можно встретить и такие сообщения о местных, уральских обитателях: «угры или югоры, которые по нашему мнению являются теми самыми уйгурами, ушли на север и дали своё имя Югорическим или иначе Уральским горам, кои древние географы называли Рифейскими. Свидетельством их пребывания там являются горные выработки и следы металлургии…».

Распространяемая концепция о влиянии среды обитания на специфику развития любого общества и его членов - образа жизни, ценностных установок, духовного уровня - набирала популярность в среде просветителей. Левек не отошел от устоявшейся традиции приступать к описанию народа, воссоздавая краткую характеристику места его обитания. Особое значение в характеристике этноса придавалось описанию облика и нравов его представителей, а также системы хозяйства.

Вся информация, собранная автором, представлена чётко по разделам, главам и параграфам. Главы сопровождаются источниковедческими ссылками и пояснениями автора. Благодаря этому ИРН в достаточной степени отвечает главным требованиям, предъявляемым к энциклопедическому жанру, — обоснованности, точности описаний, объективности и фактической информативности. Вместе с тем, обозначенное издание имеет и некоторые своеобразные отличия─ наличие проходящих через весь текст морализаторских принципов описания материала, внутреннего разнообразия и вариативности.

Именно подобного популяризаторского труда и ждали читатели, казалось бы, даже немного раздосадованные схематичностью представленного материала. Литературный критик Ж.Л. Жоффруа писал: «г-н Левек поставил перед собой весьма трудную задачу, когда предпринял попытку подробного изучения этой массы кочующих и оседлых наций, обитающих на севере Азии. Он описывает тот или иной народ строго по плану: сначала сообщает нам о его местожительстве, затем о происхождении и внешнем облике, потом переходит к жилищам, пище, одеянию, рассказывает о нравах, занятиях и промыслах, вере, свадьбе и похоронах» ^{[2, p.32]}.

Издание Левека носило очевидный просветительский характер и было рассчитано на самые широкие читательские круги. Об успехе этого проекта говорят неоднократные переиздания труда. Он издавался на французском в 1783 г., дважды в 1800 г., а в последний раз в 1812 г. Ориентированная в основном на европейского читателя, она так и не была переведена на русский язык.

П.-Ш. Левек не был первооткрывателем обозначенной темы. Профессор Ж.-Н. Делиль после двадцати двух лет пребывания в России (с 1725-го по май 1747), вернувшись во Францию, намеревался на основе документов, вывезенных им из России, написать для французского читателя своеобразную энциклопедию под названием «Новые записки о России, Сибири и части крупных соседних государств» ^{[13, c.17-18]}. Однако, по ряду объективных причин, учёный успел подготовить лишь Вводную статью ^{[1, p.571]}. Материалы сибирской экспедиции Ж.-Н. Делиля по-прежнему не изданы полностью: ни на французском языке, ни в русском переводе. Нереализованность этого проекта, а также потребность в подобном труде у европейского читателя, побудило Левека отправиться в виртуальное путешествие.

Позиция Левека в отношении описываемых народностей была сходна с мнением тех просветителей, которые рассматривали аборигенов как «благородных дикарей», превосходящих «цивилизованных» людей своей исконной добродетелью (черта, исчезающая при соприкосновении с цивилизацией). В соответствии с традициями эпохи Просвещения и подобно Ж.-Ж. Руссо Левек делал акцент на морально-нравственные категории. Морализаторство, как прием изучения отсталых обществ, позволяло зримо продемонстрировать их характерные особенности в сравнении с цивилизованными. Моральная философия была одним из немногих инструментов, с помощью которых в те времена можно было осуществлять диалог культур.

Левек соотносил свои представления о российском государстве с уже существующими концепциями развития человеческого общества философов-просветителей. Впоследствии Левек разработал свою собственную концепцию цивилизации и приложение её к России ^{[11, c. 53-58]}

Удачная попытка вписать «народы, подвластные России» в контекст поступательного развития человечества была логическим продолжением философских изысканий Левека, начатых десятилетием ранее. На примере народов, населяющих Россию, П.-Ш. Левек продолжал развивать идеи, заявленные им в своих ранних философских трактатах «Человеке нравственном» и «Человеке размышляющем» ^{[6, 11]}. Согласно им, человечество представляло собой целостный организм, развивающийся естественно, поступательно и эволюционно, а цивилизация должна была стать обмирщенной заменой религии, новой ипостасью разума. Учёный полагал, что все общества развиваются от эпохи «дикости» до современных государств. Он делал диалектический вывод, что любая «общественная система, самоуничтожаясь посредством своих пороков, должна уступить место новой, более действенной современной системе» ^{[6, p. 99-142]}.

В ИРН Левек затронул тему прародины индоевропейцев. Данный вопрос неоднократно оказывался в центре внимания исследователей, но несколько позже, в первой половине XIX века. В эпоху, когда можно было оперировать, помимо языкового материала, данными археологии и антропологии (науками, которые в 1770-1780 гг. делали только первые шаги), Левек был первым, кто высказал гипотезу об азиатской прародине индоевропейцев.

Исследователь не отделывался голословными рассуждениями, а подводил доказательную базу под свои умозаключения. Используя понятие «фенническая порода» (термин, восходящий к Античности (Тацит) для обозначения финно-угорских народов, использовавшийся в эпоху Просвещения), автор представил её «одной из самых древних на Севере и самой многочисленной из тех, что были покорены Россией. Эта порода, которой, несомненно, обязаны своим происхождением многие европейские народы, ещё существует в России…» ^{[5, p.74]} В этой связи достаточно подробного описания удостоились Уральские (или «Югорические») горы. Под наименованием «югра» Левек понимал все народы феннической породы, а именно: вотяков (современные ханты или остяки), вогулов (современные манси), самоедов (ненцы), чувашей, черемисов, мордовцев и лапландцев ^{[5, p.239-240]}. Как было замечено историком: «народности, проживающие здесь, хотя и разделились в незапамятные времена и не имеют между собой никаких связей, сохранили поразительное сходство в телосложении, лицах, нравах, одеянии и языке» ^{[5, p.298-299]}.

Автора ИРН отличает неподдельный интерес и искреннее уважение ко всем рассматриваемым им народностям. Скрупулезность подбора материалов, подробность изложения, заключало в себе стремление Левека доказательно и решительно избавиться от сложившихся стереотипов о России.

Анализируя причины современного расселения жителей уральского региона, Левек высказывал предположение «что еще до той миграции, о которой говорит Абулгази…, другие племена этого народа заселили берега Ледовитого моря, Ботнического и Финского заливов». ^{[5, p.298-299]}.

Поиск основных черт национального характера каждого народа − одна из центральных тем в публицистике того времени. Произведение Левека изобилует всевозможными красочными характеристиками, наблюдениями, представленными на страницах ИРН: «вогулы…сами себя они называют манси…очень доброжелательны, но ревностные к своей свободе, они всегда готовы восстать против угнетения.….» ^{[5, p.305]}; отличительная черта представителя народности самоедов – несомненное бесстрашие. «Этот дикарь…храбро бросается на белого медведя, один вид которого обратил бы в бегство цивилизованного человека»; неоднозначны и противоречивы характерные черты поведения обских отяков, среди которых автором особо выделялись «боязливость, суеверие, леность, неопрятность…. Положительные черты и пороки у них стоят рядом и иногда перетекают друг в друга. Например, доброта и мягкость преобразуются у них в скромность и лень. В отличие от них, мы часто воздерживаемся от дурного поступка только потому, что не имеем возможности его сделать. Также, мы часто бываем покорны, потому что сдерживаемы страхом» ^{[5, p. 325]}.

Наряду с анализом специфических особенностей национальных черт характера, литературная общественность обращалась к изучению причин «повреждения нравов» в цивилизованном обществе. На страницах ИРН Левеку удалось соотнести нравственные представления и моральные ценности цивилизованных и диких обществ. Сопоставляя деяния представителей «цивилизованного мира» с поведением самоедов, автор зачастую вынужден был признать высокий уровень нравственного поведения последних ^[7]: «Эти дикари, не знающие пылких страстей, не ведают никаких законов и преступности. Довольные своей жизнью, они не завидуют богатствам соседей, и не пристрастны к кражам…. Они не понимают, как можно причинить смерть себе подобному. Как презренно выглядим по сравнению с ними мы! Мы празднуем дружбу, презирая друг друга; восхваляя благодеяние, готовы разорвать соседа; и кто из нас, подобно добросердечным семоедам, может похвастаться, что не делал в жизни зла?... Они слишком просты и не знают обмана, их слово вернее клятв просвещённых народов, издавна привыкших к вероломству по причине противостоянию друг другу и алчности» ^{[5, p.305, 325]}.

В итоге французский исследователь делает свои моралистические выводы не в пользу представителей цивилизованного общества: «Презираемые нами (говорит автор о самоедах – прим. Мельник Э.), они скорее должны вызывать у нас зависть». Эту мысль Левек развил позже в «Исторической похвале аббату Мабли» ^[3], а также в своих «Заметках об истории греков». Основным лейтмотивом этих произведений стал окончательный вывод – «сила добродетели» – одна из основных черт формирующейся народности! С глубоким сожалением Левек вынужден констатировать, что данная черта была утеряна многими цивилизованными нациями.

На заре XIX века, когда наглядно активизировался процесс оформления европейских наций, множество ученых посчитали необходимым проследить эволюцию развития обществ, отыскать прародину индоевропейцев. Поиски ответов на многочисленные вопросы привели в Россию А. И. Шёгрена, М. А. Кастрена и А. Регули ^{[15, c. 3-15]}. Тема колыбели европейской цивилизации активно разрабатывалась П. Ш. Левеком. Научные изыскания французского ученого задали вектор направленности научным исследованиям эпохи в целом. Подготовив к изданию ИРН, Левек искусно обработал фактический материал, собранный ранее профессиональными учеными-этнографами, а также облачил его моралистическими выводами в духе времени. Французский исследователь вёл плодотворную работу, являясь популяризатором этнографических исследований о России на Западе.

«История различных народов, подвластных России» не только обратила внимание на подданных Российской империи, чья жизнь и основы хозяйства до этого были малоизвестны европейцам. Левеком было предложено пересмотреть в целом концепцию «второстепенности» диких народов, их исторической роли. Исследовательский вклад П. Ш. Левека на этом поприще трудно переоценить. Создавая ИРН как научно-популярный труд, автор стремился сделать далекую Россию более доступной для понимания европейцев. В конечном итоге, перед читателями предстало не сугубо историческое произведение, а философский трактат о российской цивилизации.