Аннотация: Оформление символизма как художественного и мировоззренческого явления происходило в интеллектуальной и культурной оппозиции к традиции русского академического позитивизма. В статье позитивизм и символизм рассматриваются как два конкурирующих за влияние в русской интеллектуальной среде дискурса, состязание которых нередко принимало черты конфликта «отцов и детей». Одним из способов «борьбы за авторитет» становилось конструирование символистами образа «отца-позитивиста» в мемуарах и дневниковых заметках. Объектом исследования выступает репрезентация бытовой культуры условного «отца» в мемуаристике А. Белого, Г. И. Чулкова, В. Я. Брюсова, Н. Петровской, Б. М. Рунт и З. Н. Гиппиус. Предметом – те дискурсивные механики, за счет которых достигается репрезентация инаковости и «другоизация» («othering») такого быта. Методология работы выстраивается вокруг оптик переводческого поворота (translation turn), позволяющего взглянуть на сцены из мемуаров как на «промежуточные пространства» («third space»), где за счет репрезентативных практик разворачивается борьба дискурсов. Новизна исследования проявляется как в привлечении внимания к данной проблематике, так и в выстраивании актуальной методологической базы. По результатам анализа были выделены такие механики «другоизации», как: унификация и обобщение, бинарность и ассиметричность, придание Другому статуса вневременности и внеисторичности, использование уничижительных категорий, нарративная техника двойной репрезентации и умалчивание. Целью «другоизации» отцов становились конструирование личной идентичности и собственной «самости», а также попытка определения себя через конституирующего Другого.

Abstract: The formation of symbolism as an artistic and worldview phenomenon took place in intellectual and cultural opposition to the tradition of Russian academic positivism. In the article positivism and symbolism are viewed as two discourses competing for influence in the Russian intellectual environment, the competition of which often took on the features of a conflict between "fathers and children". One of the ways of " battle for the authority" was the construction of the image of "father-positivist" in memoirs and diary notes by symbolists. The object of the study is the representation of the everyday culture of the conventional "father" in the memoirs of A. Beliy, G. I. Chulkov, V. Y. Brusov, N. Petrovskaya, B. M. Runt and Z. N. Gippius. The subject is those discursive mechanics, through which the representation of otherness and "othering" of such everyday life are achieved. The methodology of the work is built around the optics of the translation turn, which allows us to look at the scenes from the memoirs as "third space", where the battle of discourses unfolds at the expense of representational practices. The novelty of the research is manifested both in drawing attention to this problem and in the development of an actual methodological base. Based on the results of the analysis, the following mechanics of "othering" were identified: unification and generalization, binarity and asymmetry, giving the Other the status of timelessness and non-historicity, the use of pejorative categories, the narrative technique of double representation and concealment. The aim of the fathers "othering" was the construction of personal identity and selfhood, as well as the attempt to define oneself through the constitutive Other.

Аннотация: Объектом исследования выступают воспоминания об игровых практиках С.М. Соловьева, запечатленные в мемуарах А. Белого и М. А. Бекетовой. Предметом становятся те ментальные представления младосимволистов о философских идеях В. С. Соловьева и позитивистском методе, которые послужили структурообразующим элементом подобных практик. В статье конструируется общая абстрактная модель буффонад С. Соловьева. Выявляется, что она содержит множество знаков, значаения которых связаны с рефлексией младосимволистов над идеями В. С. Соловьева и позитивизма. При помощи структурно-семиотического метода раскрываются смысловые поля и взаимоотношения данных знаков внутри игровой структуры. Устанавливается, что семантическое содержание таких знаков в буффонадах С. Соловьева раскрывается как два различных типа гносеологии. Делается вывод о том, что в мировоззрении младосимволистов такие типы познания противопоставлены друг другу. Заключается, что их оппозиция является сюжетным стержнем данных игровых практик. Новизна исследования связана с тем, что попытка описания рефлексии младосимволистов над различными типами познания осуществляется не на материале художественных и теоретических текстов С. Соловьева, А. Белого и А. Блока, а на материале их повседневности. Данная позиция позволяет не зацикливаться лишь на тех пластах рефлексии, которые сами поэты осознавали и выражали вербально, но и привнести в исследовательское поле их до конца не вербализованные представления. Результаты данного исследования в дальнейшем можно использовать для более полной реконструкции мировоззренческой парадигмы русского младосимволизма.

Abstract: The object of the study is the recollections of Solovyov's game practices, depicted in the memoirs of A. Bely and M. A. Beketova. The subject is those mental ideas of the Younger generation of Russian Symbolists about philosophical ideas of V. Solovyov and positivist method, which served as a structure-forming element of such practices. The article constructs a general abstract model of Solovyov's slapsticks. It is revealed that it contains many signs, the signifieds of which are connected with the Young Symbolists' reflection on the ideas of V.S. Solovyov and positivism. By means of the structural-semiotic method the semantic fields and relations of these signs within the game structure are revealed. It is established that the semantic content of such signs in Solovyov's slapsticks is revealed as two different types of epistemology. The conclusion is made that in the worldview of Young Symbolists such types of cognition are opposed to each other. It is concluded that their opposition is the subject pivot of these game practices. The novelty of the research is connected with the fact that the attempt to describe the Young Symbolists' reflection on different types of cognition is carried out not on the material of the artistic and theoretical texts of S. Solovyov, A. Bely and A. Blok, but on the material of their everyday life. This position makes it possible not to dwell only on those layers of reflection which the poets themselves realized and expressed verbally, but also to bring into the research field their ideas which are not were not fully verbalized. The results of this study can then be used to reconstruct more comprehensively the worldview paradigm of the Younger generation of Russian Symbolists.