Идеологизация русского языка после революции 1917 г. (по материалам «Красной газеты»)

Гао Лия ORCID: 0000-0002-9133-3542 кандидат филологических наук аспирант; кафедра Общего и русского языкознания; Российский университет Дружбы народов 117198, Россия, г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, 6, оф. 5 Gao Liya PhD in Philology Postgraduate student; Department of General and Russian Linguistics; Peoples' Friendship University of Russia 117198, Russia, Moscow, Miklukho-Maklaya str., 6, office 5 877191721@qq.com

1. Введение

Язык постоянно изменяется под действием внутренних законов и внешних процессов. Для лингвистов несомненно, что наиболее сильное влияние оказывают на него внешние процессы: «Роль языка в опосредовании культурных трансформаций: язык не только отражает культурные изменения, но и может активно влиять на них. Процессы коммуникации, включая языковую коммуникацию, могут стать инструментом для распространения новых идей, ценностей и культурных норм» [Го Ханьвэнь, 2023, с. 31]. Наиболее действенными внешними факторами развития языка становятся кардинальные политические, экономические и социальные трансформации, происходящие в обществе. «Язык, как основной средство коммуникации, играет ключевую роль в формировании социума, а социум, в свою очередь, оказывает влияние на развитие языка и его использование. Язык несет в себе не только функцию передачи информации, но также отражает социальные отношения, культурные ценности и социальную структуру общества» [Ткебучева, 2023, с. 983].

В истории русского языка было несколько периодов, в которые значительные изменения в общественной жизни стимулировали существенные трансформации в языке. Актуальность нашего исследования обусловлена тем, что один из таких периодов русский язык переживает и в настоящий момент, начиная с 1990-х годов, когда произошло изменение политического строя и вступили в силу связанные с ним процессы. Чтобы понять современные языковые процессы, необходимо рассмотреть влияние общественных трансформаций на русский язык в предыдущие этапы его развития.

Весьма значительные изменения произошли в русском языке после Октябрьской революции 1917 года, когда капиталистическое устройство было заменено социалистическим, что повлияло на культурное, экономическое, социальное устройство общества. С. А. Никольский отмечает, что в языке появилось множество образов, созданных как идеологический продукт. «Его содержанием были идеи: руководимая Лениным партия большевиков, выражавшая волю народа, свергла буржуазное Временное правительство, дала «мир народам и хлеб голодным», передала землю крестьянам, а фабрики и заводы рабочим; желавшие реставрации царизма «белые» — городская буржуазия, деревенские кулаки, враждебные социальные слои и группы, а также надеявшиеся покорить советскую республику иностранные интервенты развязали в стране Гражданскую войну, но были разбиты; новая пролетарская власть открыла дорогу для прежде угнетенных масс, в стране началась новая жизнь, зародился новый советский человек». [Никольский, 2023, с. 230]

Лингвисты отмечают, что при смене внешних обстоятельств язык реагирует очень быстро, в том числе расширением своих инструментальных возможностей. «Изменения происходят на всех уровнях языковой системы: фонетика меняется в сторону упрощения, интенсифицируются словообразовательные процессы, словарный запас языка пополняется новыми словами, трансформируется синтаксис. В результате функциональная нагрузка на язык резко возрастает, а внешнее давление способно воздействовать на внутреннюю структуру языка и направленно влиять на его развитие». [Савина, 2023, с. 298] В качестве трансформаций упоминаются активное словообразование существительных с суффиксами -щина, -изм, -изация, злоупотребление канцеляритом, устоявшимися оборотами, свойственными для делового стиля, деархаизацию, усиление экспрессивности, появление неологизмов, появление многочисленных аббревиатур и другие процессы.

Трансформации, происходившие в языке после Октября, нельзя назвать случайными. Как отмечает А. В. Матвеева, «посредством изменения языка возможно перестроить общественное мышление, чем успешно пользуются революционеры, ораторы и представители власти» [Матвеева, 2017, с. 57]. К. В. Зуев считает, что «именно язык становится тем объектом манипулирования, который способен оказать влияние на мышление, мировоззрение населения страны, а также стереотипизировать его поведение» [Зуев, 2005, с. 3]. Одним из способов сознательного воздействия на русский язык с целью организации влияния на его носителей стала после революции 1917 года его идеологизация.

Идеологизация понимается исследователями как «форма контроля за поведением индивида на предмет соответствия идеологическим канонам» [Сучилкина, 2016, с. 29]. Идеологизация подразумевает насаждение определенных идей среди большого количества людей. При этом этот процесс становится еще и мифотворчеством. «С течением времени идеологизация теряет связь с исходным фактом; факт, будучи многократно повторенным, деформированным и превращенным в самостоятельно и независимо от источника существующее смысловое сгущение, образует миф — о глупых и непокорных старообрядцах, о прекрасном правителе государства, об опасных противниках действующей власти» [Загуменнов, 2022, с. 810]. В советское время идеологизация коснулась различных сторон жизни человека, в том числе и языка. Её целью применительно к языку стало «закрепление в массовом сознании особых стереотипов, которые позволили бы манипулировать и обществом в целом, и правящей верхушкой государства» [Сучилкина, 2016, с. 30]. Чтобы дать определение идеологизации, необходимо понять, что такое идеология, постулаты которой отражает идеологизация. В философском словаре идеология определяется как «система политических, правовых, нравственных, эстетических, религиозных и философских взглядов, в которых осознается и оценивается отношение людей к социальной действительности» [КФС, с. 129-130]. Опираясь на данное определение, мы понимаем идеологизацию языка как его подчинение системе политических, правовых, нравственных, эстетических, религиозных и философских идей, характерных для определённого периода развития общества.

Идеологизация языка осуществлялась в различных сферах его использования, в первую очередь — в газетах. Именно из газет узнавали граждане о происходящем в стране. Газета меняла общественное сознание.

Язык советских газет первых послереволюционных лет рассматривают многие исследователи. В. И. Ким отмечает, что важной его составляющей были лозунги, «находившие живой отклик у советских трудящихся» [Ким, 2015, с. 40]. Т. В. Савина, анализируя язык газеты «Пионерская правда» в 1920-х годах, выявляет в нём негативные оценочные характеристики, типа предательский, хищный, лакейский, злобный [Савина, 2018, с. 93], в том числе выражаемые просторечной лексикой (буржуи, буржуйский) [Там же, с. 94], использование устойчивых ассоциативных словосочетаний типа властолюбивый пан Пилсудский [Там же, с. 96] и т. п. Все данные особенности, несомненно, связаны с идеологизацией языка газеты, в связи с которой язык подвергся трансформациям, отражающим «идеологически ориентированную систему координат» [Логунова, 2013, с. 131] и соответствующим сформированной государственной политикой социально-культурной парадигме.

Целью настоящего исследования стало выявление способов идеологизации языка публицистики, влияющих на восприятие читателями действительности.

Предмет исследования можно обозначить как коренные трансформации в лингвистических структурах разного уровня русского языка в период Октябрьской революции. Отсюда уместным было бы поставить в качестве объекта исследования периодику на примере «Красной газеты».

В качестве методов научного исследования применяются поиск и структурирование массива теоретических и практических работ на эту тему. Историографический и дескриптивный методы позволили описать реалии, в которых происходили наиболее яркие трансформации языка. Изучение текстов СМИ велось с помощью метода контент-анализа, контекстологического анализа.

Эмпирической базой для исследования стало издание «Красная газета», тщательному анализу подверглись номера с 1 по 296 за 1920 год. Газета объективно отражает произошедшие в обществе и языковом строе изменения, так как является рупором новой идеологии, передовым изданием, в котором в характерной для послереволюционного периода стилистике рассказывается о важнейших событиях. «Красная газета» была создана деятелем российского революционного движения В. Володарским в январе 1918 года и ежедневно выходила до февраля 1939 года. Её издание было инициировано органами ВКП(б) и Петросовета (позже — Ленсовета), и газета стала «вторым по значимости после “Петроградской правды” пропагандистским рупором питерских большевиков» [Измозик, 2010, с. 13].

2. Языковые средства идеологизации в публикациях «Красной газеты»

«Красная газета» была создана деятелем российского революционного движения В. Володарским в январе 1918 года и ежедневно выходила до февраля 1939 года. Её издание было инициировано органами ВКП(б) и Петросовета (позже — Ленсовета), и газета стала «вторым по значимости после “Петроградской правды” пропагандистским рупором питерских большевиков» [Измозик, 2010, с. 13].

Это обусловило то, что газета с самого момента её создания была призвана освещать деятельность молодого советского государства и в первую очередь — события, происходящие в Петрограде. При этом идеологизация газетного пространства достигалась различными средствами, в том числе языковыми.

На страницах газеты мы видим лексические единицы, цель которых — наименование новых явлений жизни, связанных с революцией и революционными изменениями в обществе. Приведём ряд таких лексем, встречающихся в тексте только одной небольшой статьи — «Новый почин петроградских рабочих» [КГ, № 140, с. 2]: пролетарии, пролетарский, беспартийные, коммунисты, буржуазия, трудящийся, почин и др. Многие из лексем выступают в составе сочетаний: петроградские рабочие, рядовой труженик, рабочее движение, красный Петроград, профессиональные союзы, польские паны, подлинный коммунизм, трудовые школы, общеполезная работа, переустройство всего мира, великое начинание, партийные организации и др. Как видим, в структуре лексики, описывающей новые явления, образуются смысловые группы, компоненты которых нередко противоположны по значению: рабочие, труженики, пролетарии — буржуазия, бывшие владыки мира и т. п. С помощью таких слов и сочетаний описываются происходящие в стране события, а конкретно в данной статье рассказывается о создании домов отдыха для трудящихся в усадьбах, ранее принадлежавших представителям буржуазии: «Остров, где роскошествовала богатейшая часть буржуазии, стал островом, где отдыхает наиболее уставшая часть пролетариата» [Там же]. Особенность этой лексики в том, что она не обладает высокой стилистической окраской, не имеет торжественного звучания, но, тем не менее, передаёт важную для читателя мысль о заботе партии о простом народе, о том, что новая страна — это государство для простых рабочих, а не для элиты.

Данные слова — просто наименования тех реалий, который стали описываться в газете в связи с изменениями в политической жизни страны, наименования «новых явлений и обстоятельств, потребовавших новых (в том или ином отношении) наименований» [Селищев, 2003, с. 156]. Они становятся инструментами идеологизации в силу того, какие события и реалии описываются с их помощью. Именно данные слова передают читателям мысль о прочности произошедших общественных изменений, о стабильном существовании нового мира, который предназначен для рабочих, для обеспечения их лучшей жизни. Они встречаются практически во всех публикациях газеты: «…Рабочие во всех странах уже достаточно окрепли, чтобы достойным образом ответить в этот день на ненависть, на злобу капитализма» («Готовьтесь к 1-му мая!») [КГ, № 90, с. 1]; «Когда революционный народ сверг буржуазный строй, все европейские газеты подняли свирепый вой против “хамодержавия” и “республики неграмотных”» («Народное образование и советская власть») [КГ, № 280, с. 4].

Во многих статьях «Красной газеты», передающих революционный пафос эпохи, встречаются разнообразные образно-выразительные средства. Например, в передовице, посвящённой пятидесятилетию В. И. Ленина, мы видим эпитеты: «Когда в моменты беспросветной тьмы мы колебались, падали духом… наша стойкость выявлялась в нём, переходя от него обратно к нам»; метафоры: «Мы выдержали, мы остались молотобойцами»; фразеологизмы, в том числе с элементами трансформации: «Это — наш Ленин! Плоть от нашей плоти, кость от нашей кости»; риторические вопросы: «И теперь, когда он пишет декреты…, разве это не молотобоец работает на кузнице?» (мы видим здесь, кроме того, один из контекстов употребления развёрнутой метафоры, приведённой выше), в том числе их цепочки: «Кто не помнит 17-й год? Кто не помнит путиловца, айвазовца, леснеровца [имеются в виду рабочие Путиловского завода, заводов П. П. Айвазова и Г. А. Леснера]? Кто не помнит стотысячную толпу?»; анафора: «А он вместе с нами, он впереди нас», а также предыдущий пример и фраза «Это — наш Ленин!», периодически встречающаяся в тексте в начале абзацев; синтаксический параллелизм: «Мы его сделали таким — в этом наша гордость, наша честь. Он нас сделал такими — в этом его заслуга, его гений» [КГ, № 87, с. 1] (С помощью данного приёма подчёркивается взаимное влияние партии и народа, тем самым транслируется мысль об их единстве и неразрывной связи) и другие средства, которые помогают создать приподнятое настроение, передать радость по поводу того, что Ленин «бодр, здоров, крепок» [Там же], что он отмечает пятидесятилетие. Статьи подобного типа, наполненные образно-выразительными средствами, экспрессивной лексикой, восклицаниями и лозунгами, призваны укрепить в читателях понимание того, что прошедшая три года назад революция была общей победой и радостью для всего трудящегося народа.

Средства выразительности часто встречаются в заголовках — наиболее сильной части публикации, предназначенной для того, чтобы привлечь внимание читателя, идеологически и эмоционально повлиять на его восприятие того, о чём рассказывает статья. Это могут быть метафора: «Судьба осколков армии Юденича» [КГ, № 28, с. 2]; метонимия: «Молот и плуг — победят!» [КГ, № 31, с. 2]; гипербола: «Предсмертная агония и кровавые застенки» [КГ, № 28, с. 2]; антитеза: «Победа или смерть» [КГ, № 28, с. 2]; риторические вопросы: «Не пора ли?» [КГ, № 34, с. 4]; риторические восклицания: «Брать и брать пример!» [КГ, № 30, с. 1]; вопросно-ответный приём с вопросом в заголовке и ответом в тексте статьи или заметки: «Что читать?» [КГ, № 28, с. 4] и т. п. Такие заголовки повышают эмоциональный фон газеты, побуждают читателя испытывать чувства озабоченности, сопереживания, негодования, интереса и др., а значит, повышают идеологическую силу публикаций.

Обращает на себя внимание обилие военных метафор, что связано с существованием государства в условиях гражданской войны: «Будь на страже, Петроград!» (КГ, № 98, с. 1), «Ударные промышленные группы» (КГ, № 98, с. 4) и др. Действия в тылу позиционируются как составляющая войны, ведущейся на фронтах.

Часть выражений, которые появились в языке газеты как яркие и выразительные, могут превратиться в штампы, стать шаблонными. Например, в заголовках «Задачи на хлебном фронте» [КГ, № 20, с. 4], «Вести с трудового фронта» [КГ, № 21, с. 1] как наименовании постоянной рубрики, «На промышленный фронт» [КГ, № 21, с. 2] мы видим штампы трудовой фронт, хлебный фронт, промышленный фронт, построенные изначально на основе военной метафоры — переосмысления слова фронт. Встречаются заголовки, в которых сталкиваются прямое и переносное значения данного слова: «На фронтах военных, — на фронтах труда» [КГ, № 26, с. 1], что указывает на осознанное обращение авторов газеты с фразами, ставшими шаблонными, и стремление их оживить.

Ещё один пример — шаблонное использование утратившего свою образность сочетания под знаменем: «Под знамя III Интернационала» [КГ, № 23, с. 2]. Кроме того, шаблонными выглядят заголовки, в которых используются лексемы контроль: «Рабочий контроль и общественное питание» [КГ, № 24, с. 3], «Бабий контроль» [КГ, № 24, с. 4] или вопрос: «Польский вопрос» [КГ, № 27, с. 1], «Вопрос продовольственный» [КГ, № 27, с. 3]. А. М. Селищев ещё в 1927 году писал о таких выражениях: «Многие из них имели вначале эмоциональное значение. Но с распространением в широких кругах они утратили эмоциональный оттенок. Употребляясь в речи часто, некоторые из излюбленных слов и сочетаний утратили не только эмоциональную окраску, но и реальное значение» [Селищев, 2003, с. 115].

Как нам кажется, в статьях 1920 года данные выражения ещё не приобрели качеств штампа. Для простых рабочих, основной массы читателей газеты, они по-прежнему остаются сильными и востребованными средствами языка, оказывающими большое влияние на них и их воззрения, их представления о ситуации в стране.

Частью языка «Красной газеты» становится канцелярский стиль — «общее название явления в русском языке, заключающееся в том, что слова, присущие официально-деловому стилю, используются в других литературных стилях, а также в разговорном языке. Эти слова, в свою очередь, называют канцеляризмами» [Абаева, 2022, с. 12]. Например: «Современные условия жизни заставляют обращать особое внимание на физическое состояние детей» («Охрана здоровья детей») [КГ, № 46, с. 4]. Данное предложение перенасыщено словами канцелярского стиля, которые расположены в каждой из его частей: современные условия жизни, обращать особое внимание, физическое состояние.

Негативные свойства данных стилистических элементов несомненны для исследователей. Слова канцелярского стиля обезличивают газетный текст и снижают степень его воздействия на читателя, кроме того, «благодаря канцеляриту сказанное кажется более значительным» [Анисимов, 2019, с. 643]. Однако в газете 1920 года, как нам кажется, они играют ещё одну роль, которую нельзя охарактеризовать однозначно как признак плохого использования ресурсов языка: с их помощью читателям показывают, что жизнь полностью вошла в колею, установилась и развивается согласно определённым принципам и правилам. То есть канцелярский стиль становится средством идеологизации языка, формирования у читателей определённого восприятия действительности.

Разговорная лексика вступает в стилистический контраст с лексикой канцелярского стиля. В статье «Стыдно», рассказывающей о том, что «некоторые граждане» отлынивают от уборки придомовой территории с помощью «всякого рода удостоверений», читаем: «Пусть и другие комбеды [то есть комитеты бедноты, сокращённое слово, признак времени] не считаются с разными бумажками» [КГ, № 46, с. 4]. С помощью стилистически сниженного слова бумажки здесь названы сомнительные удостоверения, не являющиеся причинами освобождать от труда: «Такого рода удостоверения, разумеется, не имеют никакой силы, а потому преподаватель, по просьбе комбеда, был оштрафован за отказ от работы по очистке дома» [Там же].

Идеологизация проявляется также как искусственная поляризация оценки: плохой — хороший, свой — чужой. Поляризация средств выражения оценки приводит к тому, что высокий стиль используется для повествования «о своих», а низкий — для рассказа «о чужих». Это хорошо видно в следующем примере, где разговорное слово вынесено в заголовок статьи: «Юденич проворовался — и арестован» [КГ, № 22, с. 1]. Здесь опять же видим не случайное использование стилистически сниженного слова, а выполнение им определённой функции — негативной характеристики поведения генерала Белой армии. Статья призвана показать генерала не лидером белого движения, а вором, присвоившим «денежные суммы армии» [Там же].

Разговорное слово может также стать инструментом сближения автора и адресата текста. Например, во время кампании 1920 года по борьбе с сыпным тифом данное заболевание называется двумя способами: официальным составным наименованием сыпной тиф и разговорным словом сыпняк. При этом в заголовках, расположенных на одной странице газеты, мы видим преобладание лексемы сыпняк: «Сегодня начинается борьба с сыпным тифом», «Лекции о мерах борьбы с сыпным тифом», «На борьбу с сыпняком», «В среду очередного собрания Совета не будет, так как все члены мобилизованы для борьбы с сыпняком», «Неделя борьбы с сыпняком» [КГ, № 31, с. 3]. Данные заголовки, помимо того, являются ещё одним примером военной метафоры, с помощью которой в газете описывается множество явлений — борьба с белыми, неграмотностью, тифом, мобилизация и др. На этой странице, кстати, встречается также заголовок шаблонного типа, основанный на военной метафоре: «На сыпном фронте» [Там же].

Среди морфологических средств языка, способствующих его идеологизации, можно отметить коллективное мы — частое использование местоимений мы и наш для обозначения субъекта, от лица которого написана статья или заметка. Например: «Казалось, безвыходно замкнулся зловещий заколдованный круг кризисов, с каждым днём усиливающих нашу разруху» («Широкие возможности») [КГ, № 45, с. 2]; «Мы, женщины-работницы и крестьянки всех стран, поняли, что наши интересы связаны с общими интересами всего пролетариата и крестьянства» («Под знамя коммунистического интернационала») [КГ, № 179, с. 4]. Именно таким образом — от первого лица множественного числа — построена большая часть публикаций, причём в некоторых предложениях мы можем встретить сразу несколько форм этих местоимений: «Мы уверены, что наши братья на Западе найдут способ пробраться к нам во что бы то ни стало» («Важный шаг») [КГ, № 22, с. 1]. В заголовках встречаются соответствующие формы глаголов 1 лица множественного числа: «Всё осилим» [КГ, № 32, с. 3].

Местоимения мы и наш позволяют авторам статей, во-первых, создавать впечатление, что они говорят от имени широких масс трудящихся, а во-вторых, объединять себя и читателей. В результате применения этого приёма читатель должен почувствовать, что он сам отчасти является выразителем мыслей, которые передаются в статьях и заметках газеты, что газета предназначена именно ему и отражает его живые нужды, что основной целью власти, которая ассоциируется с газетой, являются понимание ключевых проблем читателя, помощь ему, забота о его труде и отдыхе, желание облегчить его жизнь и выразить его интересы.

Большое значение в структуре газеты имеют лозунги, большая часть из которых имеет форму риторических восклицаний и призывов: «Долой разгильдяйство!» [КГ, № 26, с. 3], «Долой разгильдяйство и воровство!» [КГ, № 27, с. 3], «Надо работать!» [КГ, № 27, с. 4], «Пополните наши ряды!» [КГ, № 27, с. 4], «К борьбе и борьбе!» [КГ, № 29, с. 1], «Долой разруху!» [КГ, № 29, с. 3], «Все пойдём на борьбу!» [КГ, № 30, с. 2], «Пусть сгинет разруха! Да здравствует труд!» [КГ, № 31, с. 1], «Мы победим!» [КГ, № 35, с. 2] и др. Лозунги представляют собой заголовки статей, несущих наиболее сильно выраженный идеологический смысл. В. И. Ким отмечает, что лозунги оказывали значительное воздействие на читателей, в большинстве своём малограмотных, и они начинали сами использовать наиболее сильные лозунги в своих письмах в газету и в устной речи [Ким, 2015, с. 38]. Это доказывает их значение как средства идеологизации языка газеты.

3. Выводы

Анализ языка номеров «Красной газеты», вышедших в 1920 году, показал, что в публикациях газеты использовался целый комплекс языковых инструментов, посредством которых достигалась идеологизация языка. Языковые средства помогали внедрить в восприятие читателя многие важные идеологические постулаты: представления о прочности нового мира, забота государства о простых людях, радость от жизни в советском обществе, единство всех рабочих в борьбе за новую жизнь, равенство всех граждан нового мира, важность нужд простых читателей, выражение в газете общих для авторов и читателей проблем и т. п. В газете проводится осознанная политика языкового сближения с народом и оказания на него с помощью языка идеологического воздействия. Мы наблюдаем, как после революции 1917 года язык публицистики становится одним из средств идеологизации общества.

Идеологизация языка в послереволюционный период, отражённая в «Красной газете», демонстрирует действие внешних законов развития языка, изменение языка под влиянием политических трансформаций общества. Масштабы языковых изменений, несомненно, определяются масштабами политических и идеологических трансформаций. Что бы ни происходило в обществе, язык чутко впитывает это и точно отражает. Однако в языке первых послереволюционных лет мы видим сознательный характер влияния на язык с целью его идеологизации и, как следствие, идеологизации общества.

У исследования языка русских газет первых лет после Октябрьской революции 1917 года большие перспективы. Внимания заслуживают многие черты языка того времени, преломлённые в языке газеты, — военная метафора, образование неологизмов, использование сокращённых наименований и т. п.