Взгляды на процессы межэтнической интеграции (идейная оппозиция Д. Андреева и С. Хантингтона)

Кручинин Сергей Владимирович кандидат политических наук старший научный сотрудник, ООО "ВЭЛБОРН" 394066, Россия, г. Воронеж, ул. Задонье, 9, оф. 14 Kruchinin Sergei Vladimirovich PhD in Politics senior scientific researcher, "VELBORN" Ltd.  394066, Russia, g. Voronezh, ul. Zadon'e, 9, of. 14 siblis@yandex.ru Другие публикации этого автора

В настоящее время происходит всеохватывающий процесс глобализации, приводящий ко все большему взаимопроникновению и смешению культур. Старые механизмы этногенеза уже не работают, все большее значение приобретают иные процессы: миграция, профессионально-обусловленное двуязычие, мировое распространение современных произведений культуры (фильмы, премьеры которых проходят во всем мире, современная музыка с мировыми турне). Все это приводит к постепенному формированию универсальной, мировой цивилизации.

Но в целом этот процесс находится пока в начальной стадии формирования. Пока имеет смысл вести речь об унификации и европеизации существующих культур, но не о смешении народов в глобальном масштабе. В тоже время тенденции, протекающие в рамках современного нам процесса глобализации, позволяют предположить дальнейшее взаимопроникновение культур и рассмотреть несколько различных, взаимопротивоположных сценариев формирования культуры будущего человечества.

Пытаясь обобщить опыт исторического развития человечества и теоретико-методологические разработки известных мыслителей, можно предположить два наиболее вероятных варианта в развитии будущего человечества. Один из вариантов – смешение народов с формированием моноэтнической, унифицированной, смешанной цивилизации. С одним языком, одной религией, одним обликом (фасон одежды, архитектура, генетический облик в результате утраты народами индивидуального национального облика). Другой вариант – формирование некой международной общности, обладающей как универсальными чертами (общий язык, подобный арамейскому языку, игравшему роль лингва-франка на Ближнем Востоке в VI в. до н. э. – IV в. до н.э, греческому койне в IV в. до н.э – IV в. н.э, на роль данного языка в настоящее время успешно претендует английский язык), так и различиями (генетическое разнообразие, различная этническая идентификация, национальная музыка, кухня и т.д.).

Существуют и иные точки зрения, например, позиция влиятельного американского политолога Самюэля Хантингтона, развивающим цивилизационный подход вслед за русским мыслителем и естествоиспытателем Н.Я. Данилевским, за немецким философом и публицистом О. Шпенглером, английским политологом А.Д. Тойнби, немецким мыслителем К. Ясперсом. Самюэль Хантингтон высказал предположение, что вместе с идеологической победой Запада в конце ХХ в. на первый план выходят более глубинные противоречия цивилизационного характера. Профессор Хантингтон свой подход обосновал в целом ряде трудов, среди которых «Политический порядок в изменяющихся обществах» (1968) ^[1], «Третья волна: демократизация в конце 20-го века» (1991) ^[2], «Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности» (1991) ^[3]. «Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка» (1996) ^[4]. Важным его достижением, на наш взгляд является теория «Столкновения цивилизаций», которая вызвала широкий круг дискуссий в научном политологическом мире.

В данной статье мы рассмотрим взгляды Д. Андреева и С. Хантингтона на процесс глобализации.

Даниил Андреев (1906 – 1959), сын известного русского писателя Леонида Андреева, десять лет провел в тюрьме по «политической статье». Последовательный оппонент советской власти сталинского периода, оригинальный русский мыслитель и поэт, Д. Андреев не так широко известен в научной среде в силу ряда причин, как исторического характера, так и ввиду оригинального характера направленности его творчества. Основные его труды были написаны в пятидесятые годы XX столетия, в основном в условиях тюремного заключения. Сравнивая творческое наследие Д. Андреева и С. Хантингтона, следует отметить, что, несмотря на глобальные масштабы анализа обоих и на обращение обоих мыслителей к всемирным явлениям, взгляды каждого из них ощутили влияние окружающей их среды. Д. Андреев, воочию наблюдавший пропаганду атеизма и борьбу с религиозностью, связывал свои надежды с религиозным возрождением, но возрождением, основанным на высоком интеллектуальном, нравственном и духовном уровне людей, возвращающихся к религии, на их умении «соверовать» представителям иных конфессий «светлой направленности» (термин Д. Андреева), на их обладании высокими этическими качествами. С. Хантингтон, напротив, стал свидетелем религиозного возрождения, но возрождения, которое произошло вовсе не в соответствии с чаяниями Андреева, но под лозунгами фундаментализма и религиозной нетерпимости, а иногда и терроризма, т.е., в терминологии Д. Андреева «темной направленности». Потому Д. Андреев и С. Хантингтон часто придерживаются противоположных взглядов, оценивая одни и те же вещи с разных сторон, с точек зрения разных перспектив развития оных. Также стоит отметить и то, что Д. Андреев – сын русской культуры, а С. Хантингтон – американской, потому и здесь их взгляды будут обращены на одни и те же вещи под разными углами зрения.

Тем не менее, по ряду позиций взгляды С. Хантингтона совпадают с теоретическими разработками Д. Андреева, который многие процессы, происходящие в современном мире, (в частности, такие как превращение США в мирового гегемона и крах коммунистической доктрины), предвидел еще в 50-х годах в своем произведении «Роза Мира». Цивилизационный подход представлен сегодня в работах многих современных отечественных и зарубежных исследователей. Следовательно, цивилизационный подход в политологии приобретает новую актуальность. На основе данного методологического подхода, по мнению ряда ученых, возможно формирование универсальных комплексных моделей, учитывающих множество факторов и с высокой точностью отражающих политический процесс современности. В свою очередь, это станет реальным совершенствованием сферы стратегического планирования и глобального анализа происходящих в современном мире трансформаций.

Может возникнуть вопрос, почему компаративному анализу подвергаются взгляды такого широко известного политолога как С. Хантингтона, автора многочисленных работ в области политической модернизации и международных отношений и малоизвестного в политологических кругах Д. Андреева? Прежде всего, потому что, не смотря на наличие в их подходах при характеристике развивающихся политических процессов схожих оценок, С. Хантингтон видит причины конфликтов именно в самой природе цивилизационных отличий, а согласно Д. Андрееву, природа крупных конфликтов лежит именно в преследовании своих геостратегических интересов мировыми державами.

С. Хантингтон и сам заявлял, что полемизировать с его концепцией, «столкновения цивилизаций» убедительнее всего было бы с помощью выдвижения иной целостной теории, альтернативной не только его идеям, но и устаревшей парадигме холодной войны, которую, по его мнению, «драматические события последнего пятилетия превратили в достояние интеллектуальной истории»^[5]. Свою теорию С. Хантингтон обосновал, когда итоги «Холодной войны» уже были известны, а вот Д. Андреев свою концепцию выстраивал, когда «Холодная война» только разгоралась и поэтому, с нашей точки зрения, данный анализ творчества С. Хантингтона и Д. Андреева представляет научный интерес.

Таким образом, на наш взгляд, целесообразно провести компаративистский анализ политологических воззрений Д. Андреева, человека, чьи работы были опубликованы спустя полвека после его смерти, и Сэмюэля Хантингтона – известного американского политолога, с точки зрения их видения дальнейшей трансформации человеческого сообщества. Необходимо сразу же отметить, что с работами друг друга эти мыслители знакомы не были, тем больший интерес для нас представляют те сходства и различия в их теориях, которые, безусловно, имеют место быть, которые и помогут нам понять объективность происходящих процессов в условиях развивающейся глобализации.

Одним из интересных мыслителей, вошедших в историю русской культуры, разработавших собственную политико-философскую концепцию, по охвату и грандиозности сравнимую с попытками, предпринятыми еще Платоном, мечтавшем об «идеальном государстве», был сын известного российского писателя Леонида Андреева – Даниил Андреев, получивший известность благодаря созданному им религиозно-философскому трактату «Роза Мира»^[6], вышедшему в первом тираже с подзаголовком «метафилософия истории»

Одним из краеугольных камней исследования Д. Андреева в области культуры, истории и политики является культурно-географический подход, который во многом перекликается с цивилизационным подходом, получившим в то время широкое распространение в политической науке на Западе. Другим феноменом, исследуемым Д. Андреевым, является надстройка над метакультурой, термин который введен в оборот Д. Андреевым, именуемой великодержавной государственностью. Этот феномен, согласно Д. Андрееву и обуславливает крупные конфликты, и, безусловно, мировые войны, что является несомненной заслугой Д. Андреева.

Одной из центральных тем в концепции С. Хантингтона занимает концепция цивилизации. О различных трактовках термина «цивилизации» Хантингтон обращает внимание на страницах книги «Столкновение цивилизаций». Так он пишет, что «идея цивилизации была разработана французскими философами восемнадцатого века как противопоставление концепции «варварства» ^{[4, c. 47]}. Переход к концепции множественности цивилизаций приводит к отказу от единого стандарта того, что и кого можно считать «цивилизованным». Благодаря этому вместо привилегированной элиты человечества появляется много цивилизаций, каждая из которых была цивилизованна по-своему ^{[4, c. 47]}. Заслуга Хантингтона в том, что он обращает внимание на два подхода в понимании цивилизации. Один из подходов заключается в том, что «цивилизация означает культурную целостность повсюду, кроме Германии» ^{[4, c. 48]}.

С. Хантингтон отмечает: «немецкие мыслители девятнадцатого века провели четкую грань между понятиями «цивилизация», которое включало в себя технику, технологию и материальные факторы, и «культура», которое подразумевало ценности, идеалы и высшие интеллектуальные, художественные и моральные качества общества. Это разделение до сих пор принято в Германии, но больше нигде». В отличие от немецкого подхода Хантингтон считает, что «и цивилизация, и культура относятся к образу жизни народа, и цивилизация – это явно выраженная культура» ^{[4, c. 48]}.

И, наконец, Хантингтон замечает, что «цивилизации являются всеобъемлющими, то есть ни одна из их составляющих не может быть понята без соотнесения с соответствующей цивилизацией» ^{[4, c. 50]}.

Даниил Андреев в своих произведениях термин цивилизация употребляет вскользь, не придавая ему такого значения, как Хантингтон. Вероятно причиной этому послужило то, что большое влияние на Д. Андреева оказала именно германская философия. Такой вывод мы можем сделать из утверждения В. Махнача о том, что «Данилевского и Шпенглера Андреев читал, но Тойнби не мог знать ни при каких обстоятельствах»^{[7, c. 22]}, и в целом, судя по его текстам Д. Андреев разделяет понятия цивилизация и культура. Основным же понятием, которым оперирует Д. Андреев, является введенный им термин «метакультура». Метакультура по Д. Андрееву представляет собой место обитания соответствующего сверхнарода, творящего свою культуру ^{[6, c. 138, 792]}.

Под термином «сверхнарод» Д. Андреев понимает совокупность наций, объединённых общей, совместно созидаемою культурой, либо отдельная нация, если её культура созидалась ею одной и достигла высокой степени яркости и индивидуальности ^{[6, c. 138]}.

Таким образом, ключевым термином в определении и сверхнарода и метакультуры является культура. Андреев замечает, «что вполне изолированных культур не существует, они взаимосвязаны, но в целом каждая культура вполне своеобразна, и, несмотря на влияние, оказываемое ею на других, она во всей своей полноте остаётся достоянием только одного сверхнарода, своего творца» ^{[6, c. 138]}.

Тем не менее, метакультура Д. Андреева несколько все же более широкий термин. Он включает в себя и наследие сверхнарода, то есть и те ценности, которые сверхнарод оставил после себя, которые оказали и оказывают существенное влияние на последующие метакультуры. Поэтому даже если цивилизация уже не существует, то, в ряде случаев, о метакультуре следует говорит все равно как о существующей, потому как то наследие, которое они оставили внесло ощутимый вклад в становление новых метакультур, которые, по сути, являются ее продолжением. О метакультуре правомерно говорить, что у нее есть носители, т.е. те люди, которые складывают сверхнарод, принадлежат этой метакультуре и творят ее. Потому, например, Греко-Римская метакультура уже не обладает ее изначальными носителями на земле, но, тем не менее, она является существующей, потому что внесла ощутимый вклад в мировую культуру, ее философия, мифология, литература, искусство, скульптура являются достоянием современной мировой культуры, и в особенности, можно говорить о том, что современная европейская цивилизация (которая по классификации Д. Андреева ныне состоит из трех метакультур – Романо-Католической, Северо-Западной и Российской) является собой продолжением, развитием Греко-Римской метакультуры. Подтверждение этому мы можем найти, например, в современной юриспруденции, где одной из основных правовых семей современности известным французским правоведом и компаративистом Рене Давидом определена Романо-германская правовая семья, в истоке которой лежит право, выработанное еще римскими юристами ^{[8, c. 41]}. Примерно такую же классификацию приводят К. Цвайгерт и Х. Кетц ^{[9, с. 117]}.

Также Д. Андреевым рассматривается и Египетская метакультура, несмотря на то, что уже не обладает носителями на Земле, а народ Египта влился в арабскую метакультуру. Тем не менее, египетская мифология известна в той или иной степени каждому образованному жителю Европы, США и России, а большинство систем письма (кириллическая, латинская, грузинская, греческая, армянская, иврит, арабская) восходят к финикийской письменности, а та – непосредственно к Египетской. То есть, египетская метакультура оказала еще большее влияние на современную мировую цивилизацию, и еще большее число современных метакультур, так или иначе, являются ее продолжателями.

Кроме того, Д. Андреев называет ряд метакультур, именуемых им «трагически недостроенными»^{[6, с. 184]}. «Культурные, а иногда и государственные образования» таких метакультур «мало-помалу растворяются в общечеловеческом окружении» ^{[6, с. 184]}. Среди таких, Д. Андреев называет метакультуры юкатанскую (майя) и инкскую, развитие которых завершилось катастрофой, обусловленной как внутренними социально-политическими проблемами государств этих метакультур, так и агрессией европейцев. Сколь значительного вклад эти метакультуры в мировую культуру не внесли, культурное наследие было уничтожено, потому они и относятся к «трагически» завершившимися.

Важной составляющей метакультуры является миф ее сверхнарода. Каждый народ обладает своим мифом ^{[6, с. 139]}. При этом сам термин миф у Д. Андреева получает иное идейное насыщение, нежели чем традиционно принятое. Под национальным мифом отдельного сверхнарода Д. Андреевым понимается строго координированная система идейно насыщенных образов, определяющих отношение, как к нашему миру, так и к духовному со стороны одного какого-нибудь сверхнарода, система, отлившаяся в определённую религию и игравшая в истории данного сверхнарода весьма значительную роль, но почти не распространившуюся за его пределы. Д. Андреев дает исчерпывающее определение термина «мифа сверхнарода», обозначаемое им, как индуктивное: «Общий миф сверхнарода есть сумма его представлений о трансфизическом космосе, об участии в нём данной культуры и каждого входящего в эту культуру «я» – представлений, которые этой культурой вырабатываются, отливаясь в формы цикла религиозно-философских идей, цикла художественных образов, цикла социально-этических понятий, цикла государственно-политических установлений и, наконец, цикла общенародных жизненных норм, осуществляющихся в обряде, в повседневном укладе быта, в обычае» ^{[6, с. 140]}.

Также метакультуры, помимо самого сверхнарода, его географического расположения, его культуры, наследия, философии, мифа, на наш взгляд включают в себя коллективное бессознательное сверхнарода, к которому и имеет отношение миф сверхнарода. Таким образом, помимо физического членения человечества на метакультуры, мы имеем также и членение общечеловеческого коллективного бессознательного, а сейчас, в эпоху информационного мир, имеет смысл говорить и об информационном членении, так как информационное пространство (Интернет, телекоммуникации) также членятся по принадлежности медиа текстов к той или иной метакультуре.

Таким образом, термин метакультура оказывается более сложным, чем цивилизация, он тяготеет не только к политологическому, но и к культурологическому, философскому, психологическому истолкованию.

Важной особенностью системы Д. Андреева является надстройка над метакультурой, именуемая им как великодержавная государственность. Этот аспект является коренным отличием между концепциями Д. Андреева и С. Хантингтона, так как от понимания ролей и особенностей соответствующих акторов и зависит видение причин, кроющихся за мировыми конфликтами.

С одной стороны между метакультурами Д. Андреева и цивилизациями по Хантингтону есть много общее. Так, членение метакультур Д. Андреевым во многом совпадают с членением мировых религий (три великих европейских метакультуры соотносятся с ветвями христианства, называется исламская метакультура), а С. Хантингтон пишет «Из всех объективных элементов, определяющих цивилизацию, наиболее важным, однако, является религия, (...) Основные цивилизации в человеческой истории в огромной мере отождествлялись с великими религиями мира» ^{[4, с. 49]}.

Существенное различие между концепциями С. Хантингтона и Д. Андреева, которое и обуславливает различное понимание причин конфликтов, заключается в том, что Д. Андреев выделяет у метакультуры два полюса, «провиденциальный» и «демонический». И если провиденциальный полюс метакультуры обусловлен ее, с точки зрения Д. Андреева, естественным ходом развития и трансформации, то «демонический» полюс связан именно со сферой деятельности, которую можно было бы назвать антигуманной. Этот полюс включает в себя также два противоборствующих полюса второго порядка: государство, которое согласно Д. Андрееву внеэтично (представления о внеэтичности государства следует искать еще начиная от работы Макиавелли «Государь») и центробежные силы, тяготеющие к самым негативным устремлениям человеческого существа, вырождающих в такие явления, как анархия, криминалитет, беззаконие, явления разбоя и массовых погромов (все эти явления именуются Д. Андреевым условным термином «велга»), которые получают наибольшую свободу деятельности, когда государство ослабевает. Некоторые из государств именуются Д. Андреевым «великодержавными». Эти государства имеют сильную самоорганизацию, ведут активную внешнюю политику, стремятся распространить сферу своего влияния на метакультуру, а часто и дальше, а в перспективе включить в сферу влияния весь земной шар. Д. Андреев называет такие государство «левиафанами» и «уицраорами» ^{[10, c. 144]}. Соотношение метакультур и великодержавных государств таково, что чаще всего выступает соотношение: одна метакультура – одно великодержавное государство, в сферу влияния которого, как правило, входят другие государства данной метакультуры. Также существуют метакультуры, в которых ни одно из государств не является великодержавным, и существует метакультура Северо-Запада (германо-англо-саксонская, связанная преимущественно с Протестантизмом), в которой несколько государств являются великодержавными (впрочем, все равно, одно из них является ведущим и рассматривает всю метакультуру как сферу своего влияния – США).

Именно агрессивной природой великодержавных государств, их экспансией, борьбой и конкуренцией Д. Андреев объясняет военные конфликты. Большинство (но не все) конфликты связаны именно с осуществлением геополитических игр великодержавных государств, безусловно, обе мировые войны являлись наибольшим обострением этой никогда не прекращающейся борьбы.

С. Хантингтон видит причину конфликтов в неразрешимых противоречиях между различными цивилизациями. Этнополитические конфликты связываются С. Хантингтоном с линиями «разлома» между цивилизациями: Для людей, которые ищут свои корни, важны враги, и наиболее потенциально опасная вражда всегда возникает вдоль «линий разлома» между основными мировыми цивилизациями ^{[4, c. 15]}.

Схоже с концепцией Д. Андреева выглядит следующее утверждение С. Хантингтона: «Британия, Франция, Испании, Австрия, Пруссия, Германия, Соединенные Штаты и другие – представляли собой многополюсную международную систему в пределах западной цивилизации. Они взаимодействовали и конкурировали друг с другом, вели войны друг против друга. В то же время западные нации расширялись, завоевывали, колонизировали и оказывали несомненное влияние на все остальные цивилизации» ^{[4, c. 16]}. Нетрудно усмотреть, что применительно к концепции Д. Андреева данные государства являются великодержавными.

Хантингтон утверждает: «В мире на самом деле царит анархия, он изобилует межплеменными и национальными конфликтами, но конфликты, которые представляют наиболее серьезную угрозу для стабильности, – это конфликты между государствами или их группами, относящимися к различным цивилизациям»^{[4, c. 40]}. Несколько иная точка зрения у Д. Андреева, он считает, что метакультуры сами по себе не являются конкурирующими и противоборствующими системами. Они дополняют друг друга и совместным развитием осуществляют развитие общечеловеческой культуры. Также Д. Андреев делает прогноз о становлении общечеловеческой метакультуры. Вооруженные конфликты, национальные розни можно объяснить с точки зрения действия стихийных сил, таких как в пору ослабевания государства, народы поддаются инстинктам вражды, жестокости, кровожадности и разрушения (т.е. «велге») – с одной стороны. С другой стороны конкуренция национальных государств, отождествляющих национальность с государственностью, когда государства используют ксенофобские настроения для укрепления собственных позиций. Но это конфликты региональные. Но помимо этого, этнонациональные конфликты могут осознанно использоваться «великодержавными» государствами. Так было с Югославией. Американская великодержавная государственность была заинтересована в использовании активации комплекса чувств ненависти, кровожадности, жестокости и вражды (всего того, что Д. Андреев связывает с «велгой»), которые и привели к кровавым межнациональным конфликтам. Это повлекло ослабление великодержавной государственности. В результате, с падением режима Слободана Милошевича, американской великодержавной государственностью была уничтожена великодержавная государственностью Югославии (и, соответственно, Сербии, как ее преемницы). Подобным же образом обстоит дело с конфликтами на территории российской метакультуры (которая во многом совпадает с границами СССР). Американской великодержавной государственности выгодно поддержание этно-национальной напряженности между Россией и Украиной, поддерживаемая США агрессия Грузии (которая, согласно Д. Андрееву входит в Российскую метакультуру) против Южной Осетии и ответная реакция России против Грузии привели не только к определенному ослаблению российской великодержавной государственности (естественно, что если Украина и Грузия были союзниками России, а не ориентировались во внешнеполитическом курсе на США, Россия была бы сильнее), но и нанесли урон метакультуре. И Россия, и Украина, и Грузия тесно связаны не только экономическими связями, но и историко-культурными, семейными, и данные конфликты затронули множество судеб людей, которые связаны с обеими нациями (браки, родственные отношения, проживания на территории другого государства, нежели гражданство). Внешняя политика США, недостаточная гибкость политики России привели к тому, что прежде всего, страдает метакультурное единство (которое в принципе возможно и при нескольких государствах при достаточно братских между ними отношениях), а в результате – люди.

Если С. Хантингтон видит причины конфликтов именно в самой природе цивилизационных отличий, то согласно Д. Андрееву природа крупных конфликтов именно в преследовании своих геостратегических интересов мировыми державами. А великодержавная государственность, в определенном роде является надстройкой над метакультурой, эксплуатирующей ее ресурсы. Д. Андреев не считает эту проблему не разрешимой.

Хантингтон считает цивилизацию наикрупнейшей степенью идентификации людей: «Есть несколько уровней идентификации людей: житель Рима может ощущать себя в различной степени римлянином, итальянцем, католиком, христианином, европейцем и жителем Запада. Цивилизация, к которой он принадлежит, является самым высоким уровнем, который помогает ему четко идентифицировать себя. Цивилизации – это самые большие «мы», внутри которых каждый чувствует себя в культурном плане как дома и отличает себя от всех остальных «них»^{[4, с. 51]}.

Д. Андреев же считает, что можно подняться и выше. Он пишет о том, что «уметь чувствовать себя, прежде всего – членом космического целого, потом – членом человечества, и только уже после всего этого – членом нации. А не наоборот, как учили и учат нас доселе»^{[6, с. 40]}.

Таким образом, Д. Андреев говорит о противоположном подходе, и утверждает, что пропагандируемый им подход может быть доступным.

В разжигании ненависти к другим национальностям, к другим государствам зачастую заинтересовано именно само великодержавное государство. И так как великодержавное государство – надстройка над метакультурой, государство эксплуатирует ее ресурсы, подменяя ценности и идеалы метакультуры собственными ценностями и идеалами.

Тем не менее, при определенных условиях, совместное, невраждебное существование метакультур, взаимное их обогащение и дополнение, и формирование новой, общечеловеческой метакультуры возможно.

Д. Андреев пишет, что «ближайшая эпохальная задача»… «того гигантского духовного процесса, который начался тысячелетия назад»… «чтобы достойный человека материальный достаток, простое житейское благополучие и элементарно нравственные отношения между людьми водворились везде, не оставляя вне своих пределов ни одного человека. Тезис о том, что всякому человеку без исключения должны быть обеспечены занятия, отдых, досуг, спокойная старость, культурное жилище, пользование всеми демократическими свободами, удовлетворение основных материальных и духовных потребностей, начнёт стремительно воплощаться в жизнь»^{[6, с. 40]}.

Д. Андреев подчеркивает, что для этого «Многим западным нациям придётся вытравить в себе малейшие следы старинного чувства превосходства своего перед другими. Русскому придётся понять, что его страна – не венец создания и уж, во всяком случае, не лучше многих других. Англичанин вынужден будет совершить титаническую внутреннюю работу, чтобы отрешиться от невольного предпочтения интересов жителей Британских островов интересам жителей Индонезии или Танганьики»^{[6, с. 39]}.

Таким образом, Д. Андреев видит и средства к преодолению национальных качеств, которые определяются великодержавно-государственной, но не метакультурной природой.

Оппонентами выступают Д. Андреев и С. Хантингтон и в вопросах складывания «универсальной цивилизации» (в терминах С. Хантингтона) или общечеловеческой метакультуры (по определению Д. Андреева). Так С. Хантингтон пишет, что «Центральными элементами любой культуры или цивилизации являются язык и религия. Если сейчас зарождается универсальная цивилизация, значит, должны иметь место тенденции к возникновению универсального языка и универсальной религии»^{[4, с. 80]}.

Хантингтон замечает, что «Универсальная религия имеет ненамного больше шансов возникнуть, чем универсальный язык» ^{[4, с. 88]}. И хотя Д. Андреев не придает никакого значения универсальному языку, он поднимает вопрос об интеррелигии. «Это есть интеррелигия или панрелигия в том смысле, что её следует понимать как универсальное учение, указующее такой угол зрения на религии, возникшие ранее, при котором все они оказываются отражениями различных пластов духовной реальности» – пишет он. «Если старые религии – лепестки, то Роза Мира – цветок: с корнем, стеблем, чашей и всем содружеством его лепестков» ^{[6, с. 23-24]}.

Впрочем, Д. Андреев не застал при жизни те явления, которые смог наблюдать С. Хантингтон. Так, Хантингтон пишет: «Конец двадцатого века стал свидетелем повсеместного возрождения религий (la Revanche de Dieu). Это возрождение заключалось в усилении религиозного сознания и подъеме фундаменталистских движений» ^{[4, с. 88]}.

Тем не менее, вопрос преодоления межрелигиозных противоречий Д. Андреев считает решаемым, хотя и тяжело. В качестве примера можно привести синтоизм: «Известно, что многие японцы, исповедующие христианство, остаются в то же время верными синтоизму. Правоверного католика или протестанта, да и православного тоже это коробит, он не может понять, как это психологически возможно, и даже ощущает в этом явлении нечто как бы кощунственное. Но безо всякого кощунства это возможно и даже совершенно естественно потому, что опыт христианства и опыт синтоизма различествуют по горизонтали: они – о разном». «Синкретизм японцев, то есть одновременное исповедание ими синтоизма и католичества, синтоизма и буддизма, есть не психологический парадокс, а, напротив, первый намёк на то, как должны дополнять гармонически друг друга опыты и истины различных религий» – пишет Д. Андреев ^{[6, с. 70-71]}.

Все более и более набирающий силы процесс глобализации очевиден для обоих авторов. Так, Хантингтон цитирует Лестера Пирсона, который «в 1950-х годах высказывал предостережение: человечество движется к «эпохе, когда различные цивилизации научатся жить рядом в мире, обмениваясь друг с другом, учась друг у друга, изучая историю, идеалы, искусство и культуру друг друга, взаимно обогащая жизнь каждой из них. Альтернативой в этом переполненном маленьком мирке будет непонимание, напряженность, столкновение и катастрофа»^{[4, с. 572] [11, с. 83-84]}.

Далее Хантингтон пишет «В нарождающейся эпохе столкновения цивилизаций представляют величайшую угрозу миру во всем мире, и международный порядок, основанный на цивилизациях, является самой надежной мерой предупреждения мировой войны» ^{[4, с. 572]}. Д. Андреев также писал об опасности новой мировой войны ^{[6, с. 6]}.

Итак, мы можем нарисовать два сценария.

Сценарий благоприятный, который предлагает Д. Андреев. Когда каждый член общества отказывается от личного, национального, биологического эгоизма в пользу дополняющего разнообразия и богатства разнообразия, взаимопонимания и принятия духовных ценностей и достижений различных наций, их национальной самобытности и многообразия. Подобно тому, как это доступно для восприятия национальностей, Д. Андреев допускает и так называемое «соверование», которое может быть доступно при достаточно высоком уровне образования, воспитания и духовного просвещения.

Напротив, негативный сценарий – это сценарий формирования монолитного, безликого общества людей, создаваемого сверху в целях предотвращения конфликтов. В какой-то степени такими чертами обладает общество США, такое общество (советского народа) одно время пытались создать в СССР. Какими-то подобными чертами обладает «общество будущего» в знаменитом социально-политическом романе «Туманность Андромеды» И.А. Ефремов ^[12]. Тем не менее, наиболее негативный сценарий раскрыт в «Розе Мира» Даниила Андреева, который развивает работы Вл. Соловьева, пользуясь такими библейскими метафорами, как Царство Антихриста и Князь Тьмы. Несмотря на религиозные образы, Д. Андреев прагматично изображает вероятное общественно-политическое устройство будущего, когда общество изобилия и достатка утрачивает какие бы то ни было остатки духовной культуры и человечности.

Таким образом, самая главная и наиболее реальная опасность, согласно Д. Андрееву, кроется в направленности мировых глобализационных процессов в сторону складывания тирании. Сама глобализация может иметь одну из двух прямо противоположных направленностей. Так если глобализация будет развиваться по гуманистическому сценарию, то она будет направлен в рамках процесса, описанного выше, о котором говорит Д. Андреев. Иначе человечество будет объединено в единое сверхгосударство под эгидой мировой тирании ^[13].

Опасность состоит в том, что подъем фундаменталистских движений, обострение этнонациональных конфликтов и противоречий, свидетелем которых был С. Хантингтон, и которые получили особое распространение уже после смерти Д. Андреева, делает развитие мировой интеграции в гуманистическом русле маловероятным, но в тоже время ни в коей мере не вредит направленности общемирового общественно-политического развития в сторону формирования мировой тирании. Напротив, фундаменталистские, сепаратистские, центробежные силы, получившие свободу действий в рамках глобализующегося мира, все больше и больше создают в глазах людей убежденность в необходимости более жестких правил, в крайней желательности сильной власти и сильного вождя, что является прямым путем к всемирной тирании, о которой предупреждал Д. Андреев.

Общемировая этническая общность будет сформирована и таким путем, но за счет массового применения физических и психологических инструментов давления, с использованием госдарственного принуждения, за счет искусственного и массированного процесса унификации и ассимиляции межкультурных различий, и, как следствие, с закономерной утратой именно самобытных, культурных и духовных элементов народов, растворяемых в единой общности унитарного полицейского общемирового государства.