Индекс сезонности и учётно-регистрационная дисциплина преступлений экстремистской направленности

Комаров Антон Анатольевич ORCID: 0000-0002-1330-4236 кандидат юридических наук доцент; кафедра уголовного права и национальной безопасности; Новосибирский государственный университет экономики и управления 630099, Россия, Новосибирская область, г. Новосибирск, ул. Каменская, 52/1, оф. 503 Komarov Anton Anatolevich PhD in Law Associate Professor; Department of Criminal Law and National Security; Novosibirsk State University of Economics and Management 630099, Russia, Novosibirsk region, Novosibirsk, Kamenskaya str., 52/1, office 503 reise83@mail.ru Другие публикации этого автора

ВВЕДЕНИЕ

Необходимо отметить, что в криминологии вопрос сезонности преступности разрабатывается достаточно давно. Первые исследования Анри Мишеля Герри относятся к первой трети XIX века ^{[1, C.70]}. Он изучал распространение имущественных и насильственных преступлений во Франции в зависимости от климата и времени года. Несколько позднее к этой проблеме подключились русские криминологи, среди которых особо следует выделить Ивана Яковлевича Фойницкого, Николая Евгеньевича Тарновского и Михаила Николаевича Гернета. Они также отмечали, что преступность может варьироваться в зависимости от времени года. М. Н. Гернет писал, что разница в распределении всего объёма преступности по месяцам в Англии, Франции, Бельгии, Германии и России невелика ^{[2, С.56]}. Результаты нашего исследования указывают на то обстоятельство, что чем более абстрактна статистическая совокупность (например, мы говорим о преступности вообще), тем больше она отражает закономерности именно учётно-регистрационной дисциплины. Индекс сезонности может указывать на интересные свойства преступности только в том случае, если берутся явления куда меньшего масштаба: конкретные виды преступности или даже отдельные виды преступлений.

К сожалению, в отношении отдельных видов преступности, в отечественной криминологии не так много работ. После XIX века количество исследований, посвящённых сезонности, значительно сократилось. В зарубежной науке этому вопросу до сих пор уделяется внимание, но трактовка сезонности осуществляется в рамках «теории повседневности» (Routine Activity Theory). Подобное положение дел видится нам не вполне удовлетворительным, поскольку сезонность в значимых масштабах проявляется далеко не у всех криминальных феноменов.

Что касается предмета нашего исследования, а именно преступлений экстремистской направленности, то здесь необходимо понять специфику этого вида преступности в плане сезонности. Ряд авторов склоняются к тому, что экстремизм и терроризм являются составной частью проблемы политической преступности, поскольку они в большинстве случаев политически мотивированы ^{[3, С.12; 4, С.9]}. Однако полностью отождествлять эти феномены не стоит.

МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ

С уголовно-статистической точки зрения определение экстремистской деятельности и политической преступности дать проще. Именно так поступил законодатель в законе от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности», приведя перечень соотносимых с этим явлением статей Уголовного кодекса и Кодекса об административных правонарушениях. Аналогичный подход использован и в законе от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму», где перечислены деяния, описывающие объективную сторону и способы совершения отдельных преступлений, предусмотренных Уголовным кодексом.

Самое полное понимание объёма деяний, учитываемых в качестве экстремистских и косвенно признаваемых политической преступностью содержит в себе Указание Генпрокуратуры России №462/11 от 25.06.2024 «О введении в действие перечней статей Уголовного кодекса Российской Федерации, используемых при формировании статистической отчётности». Проблема указаний состоит в том, что они корректируются каждый год, тем самым расширяя или сужая границы отдельных видов преступности. Стоит учесть подвижность и самого уголовного законодательства. За последние годы (2018-2024гг.) было внесено порядка 15 поправок в статьи УК РФ, предусматривающие ответственность за экстремизм.

Кроме того, тема учётно-регистрационной дисциплины, особенно в части преступлений экстремистской направленности, является щекотливой. Простое сличение официальных отчётов о состоянии преступности выявляет «технические ошибки» при формировании ежемесячной сводной отчётности. Встречаются отрицательные значения абсолютного прироста числа регистрируемых преступлений, хотя все месячные отчёты формируются «нарастающим итогом». При расчёте индекса сезонности по иным видам преступности на шестилетнем периоде у нас ошибок при обращении к исходным данным в отчётах МВД РФ не возникало. А в данном случае их три.

В первом случае речь идёт о совокупности регистрируемых преступлений экстремистской направленности на периоде ноябрь-декабрь 2024 года. Можно было бы предположить, что по итогам года были внесены корректировки с учётом рекомендаций прокурорских работников, отвечающих за введение уголовной статистики. То есть изначально были допущены искажения при заполнении карточек первичного статистического учёта, которые в результате проверки были исправлены.

Во втором случае речь идёт об обособленном учёте преступлений, предусмотренных ст. 205² УК РФ, в отчётах за ноябрь-декабрь 2021 года. Здесь отрицательная разность по итогам года могла образоваться только в том случае, если была дана неправильная квалификация, которую потом изменили. Такая практика вполне возможна ^{[5, С. 85]}. По данной категории уголовных дел существуют очевидные проблемы доказывания мотива преступного поведения. А он служит основанием отнесения к категории экстремистских ряда общеуголовных статей (например, убийства или хулиганства). Но в нашем случае речь идёт о специальной норме. В этом и заключается статистический парадокс. Даже, если дела были прекращены, из уголовной статистики эти факты исчезнуть не могли.

Третий случай из этого разряда (в июне-июле 2023 года) имеет более общий характер. В эти месяцы количество регистрируемых уголовной статистикой экстремистских проявлений приобрело отрицательные значения уже в середине года. С января по июнь зарегистрированных преступлений оказалось меньше, нежели в предыдущем отчёте с января по май. Первое, что приходит на ум, синхронность с полугодовой отчётностью правоохранительных органов. Однако объяснение может быть дано и несколько иное. В июне 2023 вступили в силу поправки в КоАП РФ (ФЗ от 13.06.2023 №231-ФЗ), что могло сказаться на практике разграничения административных правонарушений и отдельных экстремистских преступлений. С другой стороны, был подписан Президентом РФ закон от 24.06.2023 № 270-ФЗ «Об особенностях уголовной ответственности лиц, привлекаемых к участию в специальной военной операции» (далее – СВО), которым предоставлена возможность участвовать в боевых действиях лицам с непогашенной судимостью за совершение преступления небольшой и средней тяжести. Впрочем, вопрос об участии экстремистов и террористов в СВО в большинстве случаев исключался. Лишь по некоторым из экстремистских составов (ст. 280¹ и ст. 280², ч.1. ст. 207³, ст. 354, ч.1. ст. 282 УК РФ) осуждённым такое право было предоставлено. Однако тут следует учитывать, что это нереабилитирующее по своей юридической природе обстоятельство. И, соответственно, из уголовной статистики они выпадать не должны были.

Кажется, что внутригодовая статистическая отчётность правоохранительных органов формируется в России относительно произвольно. Особое внимание уделяется лишь годичным сводкам статистической отчётности. Однако подробно останавливаться на данной проблеме мы не будем. Относительно этого вопроса опубликована наша прежняя работа ^[6].

В изучении закономерностей сезонности существуют методологические ограничения, связанные со статистическими особенностями исчисления и движения общих объёмов преступности. Дело в том, что движение объёма регистрируемых преступлений может значительно повлиять на средние статистические показатели, коим и является индекс сезонности. Для этого нам, как минимум, необходимо эти объёмы знать. Движение числа зарегистрированных уголовной статистикой преступлений за последние 20 лет мы представили в виде столбчатой накопительной диаграммы, представленной на рисунке № 1 «Диаграмма объёмов». Она графически отражает имеющийся тренд движения динамических рядов.

Рис. 1. Диаграмма объёмов.

Как мы видим, предельное значение политических преступлений (взятых в совокупности экстремистской и террористической направленности) составляет порядка четырёх-пяти тысяч в последние три года. До этого, на протяжении ещё семи лет, эти значения находились на уровне трёх-четырёх тысяч. Только в последний год количество регистрируемых преступлений значительно увеличилось. Поэтому придётся признать, что основной прирост идёт за счёт преступлений террористического характера, связанных с проведением СВО. Связанные с её началом последние комментируемые годы нужно отнести к отдельному периоду развития политической преступности.

На периоде 2014–2016 гг. ситуация складывалась иная. Прирост осуществлялся во многом за счёт преступлений экстремистской направленности. По нашему мнению, это связано с усилением и дифференциацией уголовной ответственности за них в 2014 году. Однако такие изменения были неоднозначно восприняты научным сообществом и не раз подвергались критике ^{[7, С. 245]}. Поэтому в 2018 году были внесены изменения в Уголовный кодекс, связанные с гуманизацией уголовной ответственности в отношении экстремистов. Частично это можно признать декриминализацией, поскольку теперь стало невозможно возбудить уголовное дело, дающее нам статистическую единицу, если экстремистское высказывание было допущено виновным впервые.

На фоне увеличивающегося объёма экстремистских преступлений, с точки зрения криминологических тенденций, ситуация всё ещё выглядит неплохо. Пик регистрируемости преступлений террористического характера приходится на начало 2000-х годов. Это связано с контртеррористической операцией на территории Чеченской Республики. Тогда проблема стояла намного острее. Сегодня структура политической преступности меняется. Становится больше уголовно-наказуемого экстремизма, в том числе политически мотивированного. Возможно, это было связано с политической активностью, вызванной выборами Президента РФ и попыткой некоторых политических сил изменить ситуацию в свою пользу путём проведения массовых несанкционированных мероприятий. Это может косвенно свидетельствовать о том, что проблемы с внешнего контура национальной безопасности перемещаются на внутренний. Собственное население обнаруживает всё больше противоречий с действующей властью. Возможно, это связано с кризисом капиталистических отношений в Российской Федерации на текущем этапе, что вводит в противоречие российские буржуазные элиты с мировым капиталом и вызывает рост протестных настроений внутри общества. Однако часть этого прироста можно отнести на счёт уголовно-статистической казуистики, изменений уголовного законодательства, о которых мы писали выше.

Очевидной проблемой изучения сезонности экстремизма и терроризма становится малый объём ежемесячно регистрируемых преступлений, достигающий лишь трёхзначных значений. Для построения надлежащего динамического ряда этого мало. Любое случайное отклонение (или искажение отчётности) способно дать нам сильно смещённую картину. Для увеличения шансов получить значимый результат мы могли бы расширить временной диапазон исследования. Обычно в криминологических изысканиях употребляется динамический ряд, равный трём годам. В нашем случае для полноценного исследования мы взяли отрезок в 72 месяца. Негативным следствием чего явилось то обстоятельство, что благодаря свойствам исторической изменчивости, объёмы изучаемых видов преступности смогли существенным образом измениться. А формулы расчёта индекса сезонности в криминологии не учитывают такие изменения. Тогда необходимо использовать иную формулу, которая зачастую применяется в экономике, где объёмы сезонно регистрируемых экономических явлений (например, объёмы продаж) могут каждый год увеличиваться. Смысл такого способа заключается в том, чтобы исчислять сезонность по месяцам относительно средней применительно к этому году, а затем усреднить уже посчитанные помесячно значения за ряд предыдущих лет. В таком случае динамический ряд можно расширить и выйти за пределы общеупотребимых 3 лет. Математическое выражение данной формулы представлено ниже:

Однако, как нам удалось выяснить в ходе расчётов, и у данного способа имеются недостатки. Любые известные формулы счисления сезонности не могут учесть экспоненциальный рост преступности. Возможно поэтому А. А. Жирнов в своей работе предлагает отказаться от существующих методов и использовать мультипликативную модель, учитывающую сезонность и цикличность явления, выраженную в частотности, наблюдаемого тренда ^{[8, C.39]}. Считая её наиболее перспективным вариантом организации уголовной статистики, автор недооценивает её техническую и методологическую сложность. В процессе внедрения стоит учитывать не только аппаратные и программные возможности современной техники, но и человеческий фактор – лиц, организующий сбор и систематизацию первичного статистического материала. А с этим обстоит на практике не всё так гладко. Cпособ, несомненно, интересный, но преждевременный. Даже среди компетентного научного сообщества, несмотря на наличие некоторого фактологического материала в открытом доступе, не так уж много желающих обследовать данную проблему. Сегодня гораздо экономнее будет открыть доступ ко всему объёму статистических материалов, которые имеются в распоряжении МВД и Генеральной прокуратуры, чтобы в этом деле могли принять участие волонтёров-исследователи.

РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ

На представленном ниже рисунке №2 отображено движение помесячных объёмов регистрируемой политической преступности в четырёх категориях статистического учёта: движение ежемесячных объёмов регистрируемой преступности (график 1), помесячные объёмы регистрируемых преступлений экстремистской направленности (график 2), помесячные объёмы регистрируемых преступлений террористической направленности (график 3), помесячные объёмы регистрируемых преступлений экстремистской направленности, совершённых посредством глобальной сети Интернет, а также оранжевым цветом (на нём же) – кривая графика интернет-преступлений, связанных с пропагандой терроризма или его оправданием.

Рис. 2. Помесячные графики.

Как видим, объёмы регистрируемых деяний в политической сфере увеличиваются. Для сравнения можно обратить внимание на график 1, где изображено движение всей преступности за последние годы. Число регистрируемых общеуголовных преступлений снижается. Сравнение этих данных с другими графиками, вернее разнонаправленность движения их кривых, указывает на то, что вышеприведённую формулу мы используем вполне обоснованно.

Судя по регистрации деяний экстремистской направленности, они больше увязаны с пиками внутриполитической активности. Например, июльские пики 2020 года объясняются протестными акциями, связанными с разработкой и принятием поправок в Конституцию РФ. Апрельские максимумы значений 2021 года на графике экстремистских преступлений обусловлены подписанием и вступлением в силу закона от 05.04.2021 № 89-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», которым была обусловлена возможность для действующего Президента РФ вновь баллотироваться на очередных выборах. 21 апреля 2021 года также прошли массовые несанкционированные митинги в поддержку Алексея Навального (бывш. иностранный агент – прим. автора). Вместе с тем, если судить по графикам, то выборы в Государственную Думу (последние состоялись осенью 2021 года) не оказали существенного влияния на политическую обстановку, так как не отражаются значимым повышением регистрируемости на наших графиках. Можно предположить, что населением выборы в Государственную Думу воспринимаются менее серьёзно, нежели президентские выборы. На это указывают опросы общественного мнения социологических организаций (ВЦИОМ, Левада-центр).

Довольно любопытной представляется ситуация с графиком 4. Наибольшие значения числа интернет-экстремизма мы наблюдали в 2022 году (493 ед. по ч.2., ст. 280 УК РФ). В последующие годы число таких преступлений, согласно официальной статистике, несколько снизилось (2023 – 367; 2024 – 447). Однако это можно расценивать и таким образом, что от призывов многие преступники перешли к делу. То есть реализации своих преступных намерений в материальной форме, а не виртуальной. Это, в частности, отразилась на превышении оранжевый кривой регистрируемости над синей на нашем графике. А также увеличению числа зарегистрированных преступлений террористической направленности.

Переходя к изложению основных результатов нашего исследования, представим расчёты индекса сезонности для отдельных статистических категорий политической преступности. Так на рисунке №3 «Индекс сезонности "уличного" экстремизма и терроризма» мы сгруппировали в виде столбчатой диаграммы результаты наших расчётов за шестилетний период для преступлений экстремистской направленности, добавив диаграмму преступлений террористического характера. На рисунке №4 «Индекс сезонности "виртуального" экстремизма и терроризма» мы привели отдельную столбчатую диаграмму с аналогичными по характеру интернет-преступлениями. А именно речь идёт о составах, предусмотренных ст. 205² и ч.2. ст. 280 УК РФ, когда такие деяния совершаются посредством Интернет.

Рис. 3. Индекс сезонности «уличного» экстремизма и терроризма.

Исходя из представленной на рис.3 диаграммы, становится очевидным, что пик преступной активности приходится на март-апрель. Но можно заметить, что в начале лета также наблюдается чуть более высокая регистрируемость, нежели в холодное время года. Январь и декабрь отмечаются самой низкой преступной активностью в связи с праздниками и каникулами. То же, пожалуй, можно сказать и об июле-августе. Личностные особенности современных экстремистов зачастую носят подростковый или молодёжный характер ^{[9, С.211]}. А указанные 2 месяца выпадают на длительные каникулы. Поэтому участники протестных настроений могут быть заняты иными делами. Также стоит отметить ситуацию с октябрём. По нашим данным, этот месяц относительно всей преступности особой криминальной активностью не отличается. Хотя в официальной уголовной статистике октябрь является исключительным. Именно в нём регистрируется наибольшее количество преступлений каждый год. В случае с политической преступностью данная тенденция не соблюдается. Подобное свойство является дополнительным аргументом в пользу того, что она, как вид преступности, обладает относительной самостоятельностью. Хотя, чисто математически, такая особенность формируется благодаря корыстно-мотивированному поведению общеуголовных преступников, на которых приходится гораздо больший удельный вес в части формирования статистической совокупности, нежели на политически мотивированных экстремистов и террористов. Низкий удельный вес их преступной активности не может существенным образом сказаться на показателях индекса сезонности всей преступности.

Рис.4. Индекс сезонности «виртуального» экстремизма и терроризма.

Относительно преступлений экстремистского и террористического характера, совершаемых посредством глобальной компьютерной сети Интернет, следует отметить, что они повторяют тенденции распределения «уличного» экстремизма и терроризма. Вместе с тем, нужно полагать, что посредством Интернет возможно совершение далеко не всех преступлений экстремистской и террористической направленности. Поэтому специфика всё-таки должна обнаруживаться. Отчасти она может просматриваться в том, что информационно-коммуникативные технологии являются необходимым условием для организации проведения массовых беспорядков или террористических актов. Поэтому на рис.4. пик регистрируемости перенесён на несколько недель или даже месяц вперёд относительно предыдущий диаграммы. Однако и в ключевые месяцы (например, апрель) существенного снижения активности интернет-преступников не происходит. Ибо все противоправные мероприятия требуют координации. Дело не ограничивается предварительным согласованием мест и времени их проведения.

ОБСУЖДЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ

Сравнение полученных нами результатов с уже имеющимися несколько затруднено тем обстоятельством, что аналогичных изысканий мало. Дело нам видится таким образом: в отечественной криминологии проблему сезонности рассматривают более глобально, как составляющую вопроса детерминации. Если вообще прибегают к таким расчётам. В большинстве диссертационных работ, касающихся отдельных видов преступности, таких разделов и вовсе нет. Общетеоретических работ методологического плана не так много. Можно упомянуть наработки таких криминологов, как А. А. Киселёв, А.А. Жирнов, С. А. Фомин, С. Р. Романов.

Наши зарубежные коллеги рассматривают сезонность сквозь призму факторного анализа. Но у нас данному условию отводится второстепенная роль в детерминации преступности. В американской криминологии статистическое распределение в качестве отдельного (изолированного) фактора зачастую абсолютизируется. К подобным выводам привели нас работы В. Майнора (1975)^[10] и Л. Коэна и М. Фелсона (1979)^[11]. Последние даже положили начало «Теории повседневности» (Routine Activity Theory). Объяснение преступности здесь состоит в том, что повседневная жизнедеятельность индивидов обусловлена множеством обстоятельств, а ведущими становятся сезонные, связанные с изменением погоды, климата, температуры. Однако приоритет в исследовании данных вопросов принадлежит вовсе не криминологам. Экономисты, биологи, медики, работники сельского хозяйства и логисты в наибольшей степени заинтересованы в развитии метода. Именно в данных сферах наблюдается цикличность, как необходимое свойство для вычленения индекса сезонности.

Очевидно, что не все криминальные явления обладают таким свойством. Есть конечно пара хрестоматийных примеров. Так, С. А. Фомин пишет, что существуют объяснимые частные закономерности образования сезонности: хищений меховых головных уборов зимой, кражи с приусадебных участков – осенью и т. д. Вместе с тем, он же отмечает, что для ряда наблюдаемых показателей сезонности преступности, не существует прочных логических оснований. В более поздних работах упоминается наличие сезонной зависимости неосторожной преступности, в части дорожно-транспортных преступлений ^{[12, C.79]}, ряда имущественных ^{[13, C.139]}, насильственных преступлений, налоговой преступности ^{[14, C.134]} и экономической преступности в целом ^{[15, C.129]}. Но по вопросу политической преступности фактических данных у нас почти нет. Можно упомянуть В. В. Лунеева, который рассматривал сезонные колебания политической преступности в контексте глобальных трендов, указывал на рост экстремистской активности в периоды политической нестабильности ^{[16, C.339]}. Однако о полной цикличности в данном случае речь не идёт. Скорее ряд правил организации политической жизни нашего общества создаёт необходимые условия для совершения террористических, экстремистских преступлений. Это отчасти подтверждают и полученные нами результаты, связанные с избирательными процессами. Но сами эти сезонные феномены представляют из себя общественные явления, а не природные. Они не могут выступать прямым следствием изменения времён года, климата, погодных условий. Углубляясь далее, на поверку окажется, что большинство преступных явлений, в которых якобы наблюдается сезонность, обусловлены именно такими рукотворными обстоятельствами, а вовсе не природными. Отсюда низкий исследовательский интерес к проблеме в отечественной криминологии.

При этом отрицать цикличность политической преступности вообще мы не можем. Любопытным в контексте глобальных трендов нам видится исследование П. Сими «Циклы праворадикального террора в США» ^[17]. Но фактически его умозаключения касаются не сезонных, а динамических изменений в ряду анализируемых лет.

Справедливыми выглядят оценки Л. Дуган, Г. Лафри, А. Пикуэро, связанные с захватом воздушного судна и состоянием авиаперевозок в конкретное время года (туристическим сезоном) ^[18]. Однако в качестве критического замечания здесь нужно обозначить, что захватов воздушных судов в статистическом выражении относительно мало. Поэтому прочно увязать их с конкретным временем года связью состояний не представляется возможным. Утверждения В. Эндерса и Т. Сандлера о наличии сезонности терроризма звучат более резонно ^{[19, C. 98]}. По их наблюдениям пик преступной активности террористов приходится на лето (июнь-август). Особенно это заметно в туристически ориентированных странах (например, Египет и Турция). В странах с холодным климатом (Россия, Канада) зимой фиксируется минимальное число террористических атак. Связано это с пониженной мобильностью потенциальных жертв. Наши данные также подтверждают эту гипотезу. В регионах с умеренным климатом (например, Западная Европа) зимний спад менее выражен, но всё же заметен. Пожалуй, основным недостатком гипотезы является убеждённость авторов в том, что за совершением террористических актов лежат сугубо рациональные посылки в мышлении. Сам их подход к исследованию вопроса сводится к экономической теории преступности. Поэтому и методы они используют характерные для экономической науки, что не вполне обоснованно. Террористическая деятельность не тождественна предпринимательской. А терроризм не является экономическим феноменом по своей сути. Наглядно это демонстрирует работа С. Н. Фридинского ^{[4, C.9]}, где автор особо выделяет экономический экстремизм наряду с другими его формами, обусловленными иной, не экономической мотивацией. Причём в отечественной литературе существуют точки зрения, в соответствии с которыми экстремизм представляет из себя идеологический феномен ^{[20, C.14]}, или даже субкультурное отчуждение ^{[21, C.12]}. Эти обстоятельства указывают на возможную зависимость состояния сезонности от структуры политической преступности. На рисунке №5 мы представили наглядную картину такой структурной зависимости результатов зарубежных и отечественных исследований по вопросу сезонности политической преступности. Полагаем уместным заметить, что вопрос изучения сезонности требует дальнейшей дифференциации научного знания и углубления исследований в части осуществляемых расчётов. Сами по себе, полученные нами зависимости, могут свидетельствовать лишь об общих закономерностях развития учётно-регистрационной дисциплины.

Рис.5. Ключевые направления исследований.

Стоит признать, что сравнение индексов сезонности политической преступности разных стран является затруднительной задачей для криминологов. Для статистического анализа сезонности придётся учитывать много частностей, циклов политической активности, связанных с региональными особенностями устройства выборной системы, формой государственного устройства, политическим режимом.

ВЫВОДЫ

В результате проделанной нами работы мы пришли к следующим выводам:

1. Уголовно-статистический подход является до сих пор определяющим в понимании таких криминальных феноменов, как экстремизм и терроризм. Несмотря на ряд имеющихся работ по вопросам политической преступности в современной российской и зарубежной криминологии, иные (не статистические) способы определения наталкиваются на расплывчатость мотивов преступной деятельности, что отражается на стабильности уголовно-правовых норм.

2. При извлечении статистического материала для изучения экстремизма и терроризма в России возникают трудности в обеспечении достоверности исходных данных. Только при необходимости обращения к помесячным отчётам о состоянии преступности вскрываются эти ошибки, при том, что большинство исследователей оперирует только годичными данными в своих исследованиях и не обращает внимания на способы их формирования.

3. Объём преступлений террористической и экстремистской направленности (как и политической преступности) увеличивается в абсолютном выражении на фоне снижения уровня преступности в нашей стране. Эта негативная криминальная тенденция обусловлена ростом внутренних противоречий с действующей буржуазной властью и развитием капиталистических (империалистических по своей природе) отношений. Это может свидетельствовать о том, что проблемы с внешнего контура национальной безопасности перемещаются на внутренний.

4. В методологическом плане важно отойти от применения общепринятых формул расчёта индекса сезонности, так как они имеют недостатки. В частности, действующий способ расчётов не способен учесть поступательное изменение объёмов преступности, а все известные формулы не в состоянии охватить экспоненциальный рост преступности. Следовательно, криминологические исследования в методологической плоскости здесь должны быть продолжены.

5. Расчёты сезонности должны быть дифференцированы в зависимости от вида преступной деятельности. Закономерности, выявленные при помесячном сравнении всего объёма преступности, указывают в большей степени на особенности национальной учётно-регистрационной дисциплины. Нами были построены четыре графика динамики с учётом сезонности и две диаграммы индекса сезонности сообразно имеющимся в уголовной статистике категориям. Однако такая структурная дифференциация также оказалась недостаточной. Необходимо использовать криминологические критерии сводки и группировки первичных статистических данных о состоянии политической преступности для получения более точных результатов. Это знание может быть использовано для совершенствования приёмов современной уголовной статистики.

6. Сравнение полученных нами результатов с результатами наших зарубежных коллег показало, что в сезонности терроризма больше общего в межнациональном сравнении, нежели у преступлений экстремистской направленности. Ответ на этот вопрос лежит в области мотивации. У современных преступлений экстремистской направленности, по крайней мере в Российской Федерации, больше политической мотивации, нежели иной. У террористических преступлений, совершаемых на территории России, более религиозный и, возможно, этнический оттенок в мотивации.