Влияние гендерной принадлежности на вариативность языка

Остапенко Анна Борисовна ORCID: 0009-0003-4621-6296 кандидат социологических наук доцент; высшая школа лингводидактики; Тихоокеанский государственный университет 680035, Россия, Хабаровский край, г. Хабаровск, ул. Тихоокеанская, 136, оф. 332ц Ostapenko Anna Borisovna PhD in Sociology Associate Professor; Higher School of Linguodidactics; Pacific National University 136 Pacific Street, office 332c, Khabarovsk, Khabarovsk Territory, 680035, Russia 009098@togudv.ru

В настоящее время понятию «гендер» уделяется большое внимание. Его влияние на различные аспекты человеческой жизни неоспоримо. В настоящее время в науке есть целый ряд исследований в области гендерной лингвистики, которые используют различные подходы в обосновании вариативности языка по признаку гендерной идентичности. Однако их системное обобщение не представлено в полной мере в научной литературе. Цель нашего исследования провести хронологический анализ и интерпретировать некоторые работы значимых ученых в области гендерологии.

Данное исследование актуально, так как вопрос причинно-следственной связи влияния социального пола на вариативность языка является дискурсивным. Есть несколько подходов и обоснованных исследований в этой области знания, однако этот вопрос нуждается в методологическом анализе. Язык является вербальной картиной мира и исследования в области гендерного языкознания имеют большое значение для создания бесконфликтного коммуникативного пространства. Следовательно, видится необходимость всестороннего анализа и обобщения имеющихся данных в области изучения фемининности и маскулинности в лингвистике. Научная новизна исследования обусловлена использованием метода диахронического анализа ряда работ в области гендерной вариативности языка.

Предметом исследования является динамика и трансформация гендерных исследований в лингвистике, особенности формирования и функционирования гендерных стереотипов в языке. Объектом исследования являются ранние работы ученых гендерологов в сравнении с более поздними исследованиями гендерной вариативности языка. Теоретическую базу исследования составили труды по лингвистическим аспектам гендера таких зарубежных исследователей, как И. Гердер, В. Гумбольт, Я. Гримм, Ф. Маутнер, Б. Уорф, Д. Хомбергер, Р. Лакофф, Б. Элхинни а также исследования вербализации гендерных стереотипов в языке таких российских ученых как А. В. Кирилина, Е. И Горошко, М. Ю. Горбунова, Е. С. Зиновьева, Н. Г. Божанова, И. Х. Мигранова, М. И. Дойникова, Е. Д. Ковалева, А. С. Кошмина, Н. И. Власенко, С.П. Хижняк.

В данной работе были использованы методы диахронического анализа научных источников для рассмотрения динамики влияния гендера и гендерных стереотипов в лингвистике, обобщения данных, их систематизации и интерпретации.

Вопросы о влиянии пола на формирование языка возникли еще в античном мире. Понятие «гендер», происходящее от латинского слова gender («род» или «падеж»), означает социальный пол человека, мужской или женский, который влияет на его поведение в обществе и на то, как это воспринимается окружающими. Биологический пол не является доминирующим фактором, определяющим социальный пол человека. Именно понятие «гендер» используется для определения маскулинных и фемининных личностных характеристик и стратегий поведения, которые отличают мужчин от женщин и влияют на социальные отношения ^[1].

С момента рождения человек становится частью гендерной системы. Существуют традиционные ритуалы рождения, которые отличаются в зависимости от биологического пол ребенка; различаются также цвет одежды, предметы быта и даже виды игрушек для мальчиков и девочек. Новорожденных мальчиков больше кормят, а с девочками больше разговаривают, поскольку мужчины ассоциируются с силой, а женщины – с заботой. Кроме того, в процессе воспитания и образования в сознание детей внедряются гендерные нормы, определяющие маскулинные и фемининные стратегии поведения в соответствии с гендерной идентичностью. Гендерные стереотипы формируют представления о «настоящем мужчине» и «настоящей женщине» ^[2].

Вопрос о связи между биологическим полом и грамматической категорией пола в языке возник еще в античном мире. Символико-семантическая гипотеза объясняла существование грамматической категории пола в языке как следствие существования людей разных биологических полов. Эта идея была поддержана рядом известных ученых, таких как И. Гердер, В. Гумбольт и Я. Гримм, которые внесли значительный вклад в изучение языка и его связи с культурой и обществом.

И. Гердер (1744–1803) считал, что язык является отражением духа народа и его культуры. В своей работе «Ideen zur Philosophie der Geschichte der Menschheit» (Идеи к философии истории человечества), опубликованной между 1784 и 1791 в четырёх томах, он подчеркивал, что язык формируется под влиянием социального контекста и биологических различий. С одной стороны, человек является продуктом природы, а с другой – результатом социальных условий. Это отражено в структуре работы И. Гердера. Он начал с анализа естественных условий, а затем перешел к социально-историческим аспектам жизни людей. И. Гердер открыл свой обзор с описания Земли и ее положения в космосе, стремясь показать, как уникальность нашей планеты, ее вращение вокруг Солнца и оси, а также особенности атмосферы влияют на строение человеческого тела. По мнению И. Гердера, человек органически связан с природой и является ее частью, но при этом обладает рядом отличительных черт. Главным его отличием от животных является способность «ходить с поднятой головой», что позволило освободить руки и сыграло значительную роль в его выживании и духовном развитии. И. Гердер утверждал, что в процессе общения люди создали язык и развили разум, который, в отличие от инстинктов, не является врожденным, а представляет собой результат исторического развития. Он утверждал, что грамматические категории, такие как род, могут быть связаны с восприятием мужских и женских ролей в обществе ^[4].

В. Гумбольдт (1767–1835) развивал идеи о том, что язык не просто инструмент общения, но и способ мышления и восприятия мира. В своих работах он подчеркивал, что грамматические категории, такие как род, могут отражать социальные и культурные различия. Он считал, что язык формирует понимание гендерных ролей и идентичностей ^[5]. В. Гумбольдт подчеркивал, что язык действительно не просто средство общения, но и важный инструмент, формирующий наше восприятие мира и понимание социальных структур.

Я. Гримм (1785–1863), известный своими работами в области германистики и фольклора, также исследовал грамматические категории. В своих грамматических исследованиях он анализировал изменения в языках и их связь с культурными и социальными аспектами, включая гендерные различия. Он подчеркивал, что язык и его грамматические структуры могут быть связаны с историческими и культурными традициями, которые определяют роли мужчин и женщин.

Исходя из идей этих ученых, можно сказать, что грамматические категории, словообразование и лексический фонд языка могут отражать и влиять на гендерные роли и идентичности. Например, в языках, где существительные имеют грамматический род, такие как русский или немецкий, использование мужских и женских форм может влиять на восприятие определенных профессий. Например, в русском языке слово "врач" обычно воспринимается как мужская профессия, тогда как "врачиха" может звучать как менее серьезная альтернатива. В немецком языке слово «der Arzt» (врач) подразумевает мужчину, тогда как «die Ärztin» (женщина-врач) подчеркивает гендерную принадлежность. Это может укреплять стереотипы о том, что медицина – это «мужская» сфера. В английском языке использование местоимений «he» и «she» для обозначения людей может способствовать закреплению гендерных стереотипов. Например, если в книгах чаще используются примеры с мужчинами в роли лидеров и женщин в роли помощников, это может формировать у учащихся представление о том, что определенные роли более подходят для одного пола. Слово «nurse» (медсестра) традиционно ассоциируется с женщинами, тогда как «doctor» (врач) может восприниматься как более нейтральное. Это может влиять на выбор профессий молодежью, формируя у них представление о том, какие роли подходят для мужчин и женщин. Эти примеры подчеркивают, как язык не только отражает, но и формирует наше восприятие гендерных ролей и идентичностей, влияя на то, как мы видим себя и окружающий мир.

В некоторых языках, таких как шведский, внедрение гендерно-нейтральных местоимений (например, «hen») позволяет избежать апеллирования к традиционным гендерным ролям. Это изменение в языке может помочь создать более инклюзивное общество, где гендерные идентичности не ограничены стереотипами.

Идеи И. Гердера, В. Гумбольдта и Я. Гримма внесли вклад в понимание языка как социального и культурного явления, и их работы продолжают оставаться актуальными в современных исследованиях гендера и языка. А их выводы о том, что язык является отражением культуры и социальных реалий, подчеркивают важность изменения языковых моделей для достижения равноправия.

Со временем обусловленный культурно историческими традициями неравный социальный статус мужчин и женщин и стереотипное доминирование мужского пола над женским отразились на контекстуальных значениях маскулинных и фемининных слов. Слова мужского рода ассоциировались с силой, властью и энергией, в то время как слова женского рода отражали черты пассивности и подчиненности. Были проведены исследования категории пола с точки зрения морфологии и синтаксиса, а также исследована гипотеза о влиянии пола на восприятие человеком языковой действительности ^[6].

В начале XX века в лингвистике возрос интерес к проблеме гендерной вариативности языка. Именно в это время произошел переход от биологического детерминизма к гендерным исследованиям. Одной из ключевых фигур, оказавших влияние на становление гендерной лингвистики, является австрийский философ и лексикограф Ф. Маутнер (1849 –1923), который занимался вопросами языка и его связи с мышлением и обществом. Его работы по анализу языка как социального конструкта стали основой для новых подходов к изучению связи вариативности языка с гендерными аспектами человеческой жизни и предоставляют полезный контекст для понимания того, как язык может быть инструментом, который как поддерживает, так и оспаривает гендерные стереотипы. В своей работе «Die Sprache» Ф. Маутнер подчеркивал, что язык не является нейтральным инструментом, а отражает социальные структуры и отношения власти. Это утверждение можно применить к гендерной вариативности языка, где язык служит средством для выражения и закрепления гендерных норм ^[7]. Ф. Маутнер также исследовал, как значения слов формируются в контексте. Гендерные термины и их использование могут варьироваться в зависимости от культурных и социолингвистических факторов, что подчеркивает динамичность языка. Ф. Маутнер объяснял гендерные различия в языке влиянием социально-исторических факторов. Он считал, что создание и всестороннее использование языка присуще мужчинам, в то время как женщины способны овладеть только языком, созданным мужчинами ^[8]. Его выводы основывались на проблеме неравного положения полов в обществе. Например, в античном театре женские роли исполняли мужчины, и только после того, как женщины были допущены к участию в театральных постановках, возник женский вариант языка. Ф. Маутнер был первым ученым, обратившим внимание на гендерную вариативность языка, однако его идеи долгое время оставались практически неизученными. Позже гендерный аспект стали активнее изучать в лексике и синтаксисе, исследуя особенности грамматического понятия «гендер», семантическое поле его употребления и различные идентичные лексические единицы в языке. Целью этих исследований было описание и объяснение использования слов разного пола в языке, контекстуальных областей, в которых эти слова наиболее часто употребляются, и оценка мужчин и женщин как положительных или отрицательных, а также языковых средств, лежащих в основе этого процесса ^[8]. Работы Ф. Маутнера предоставляют важный теоретический контекст для изучения гендерной вариативности языка.

Во второй половине XX века активизировались гендерные исследования в различных научных областях. В лингвистике (в английском и немецком языках) возникло направление, известное как феминистская лингвистика. Сторонницы феминизма обвиняли язык в андроцентризме, то есть в акценте не на людях в целом, а в большей степени на мужчинах. Они признавали язык средством гендерной дискриминации из-за доминирования мужских форм и равнозначности понятий «мужчина» и «человек», в то время как женские понятия часто имели негативную коннотацию. Гендерный анализ языка и обвинения в его асимметрии были нацелены на изменение патриархального общества и положения женщин в нем путем трансформации языка как средства социального взаимодействия.

Феминистская лингвистика опирается на теорию лингвистической относительности, предложенную Б. Уорфом и Э. Сепиром в разных исследованиях, так называемая гипотеза Сепир-Уорфа, которая гласит, что «язык структурирует и направляет мысль, и поэтому сознание человека во многом определяется характеристиками языка» ^[9]. Развивая предположение об андроцентризме языка, А. В. Кирилина предлагает следующие характеристики:

- Отождествление понятий «человек» и «мужчина». Например, в английском, немецком и французском языках они обозначаются одним и тем же словом: «man» в английском, «homme» во французском и «Mann» в немецком;

- унификация существительных мужского рода, которые могут использоваться в гендерно-нейтральном значении, то есть обозначать лиц любого пола. Например, «директор», «менеджер» и «начальник» - существительные мужского рода;

- женственность и мужественность разграничиваются и противопоставляются друг другу в качественном (положительная и отрицательная оценка) и количественном (преобладание мужского рода как общего) отношении, что является показателем гендерной асимметрии ^[10].

Эти аргументы привели феминистских лингвистов к выводу, что все языки построены на мужском взгляде на мир и отдают предпочтение маскулинности больше, чем фемининности.

Другое направление исследований изучало особенности дискурса мужчин и женщин. Это направление предполагает, что традиционные патриархальные стереотипы, присутствующие в языке, влияют на речевое поведение. Например, Э. Хомбергер выделила несколько особенностей женского речевого поведения:

- Женщины часто используют уменьшительно-ласкательные суффиксы;

- В речи женщин больше форм вежливости и смягчения, утверждений, сформулированных как вопросы, и выражений неуверенности, даже если они уверены в себе;

- В коммуникативных актах женщины чаще берут на себя роль слушателей и умеют реагировать на проблемы собеседника;

- В целом речевое поведение женщин характеризуется как более гуманное ^[11].

Эти характеристики в коммуникативном взаимодействии создают впечатление женской слабости и неуверенности в себе.

Большой вклад в гендерную лингвистику внесла Р. Лакофф. Как она подчеркнула в своей работе «Язык и место женщины» в 1973 году, язык в целом андроцентричен, и образ женщины в мировоззрении, создаваемом языком, несет в себе чувство неполноценности. Согласно исследованиям Р. Лакофф, традиционное женское речевое поведение способствует восприятию женщин как неуверенных в себе и некомпетентных. Когда же женщины перенимают мужские речевые стратегии, они могут восприниматься как мужественные и агрессивные, что противоречит традиционным общественным нормам ^[12]. В своей книге «Язык и место женщины» Р. Лакофф анализирует, как языковые модели, характерные для женщин, формируют восприятие их уверенности и компетентности в обществе. Она утверждает, что эти модели не являются естественными или врожденными, а возникают в результате социальных норм и ожиданий, которые определяют, как женщины должны говорить и вести себя. Р. Лакофф отмечает, что женщины часто используют уменьшительные формы, такие как «малышка», «котенок» или «солнышко», даже говоря на серьезные темы. Это может создать впечатление, что они менее серьезны или менее уверены в том, что говорят. Например, в деловой переписке женщина может написать: «Надеюсь, вы не возражаете, если я предложу вам небольшую идею» вместо более уверенного «У меня есть предложение, которое я хотела бы обсудить». Такое использование уменьшительных форм можно объяснить, как попытку смягчить свое мнение, чтобы избежать конфликта.

Р. Лакофф также подчеркивает, что женщины часто используют вопросительную интонацию в конце своих высказываний, что может звучать так, будто они ищут подтверждения или одобрения. Например, фраза «Мы можем начать проект на следующей неделе, не так ли?» может быть воспринята как отсутствие уверенности. Это контрастирует с более уверенным стилем, который может звучать как «Мы начнем проект на следующей неделе». Такой стиль может заставить слушателей воспринимать женщин как менее авторитетных. Р. Лакофф также отмечает, что женщины могут использовать слова, которые принижают значимость их высказываний, например «только» или «лишь». Например, фраза «Я просто хотела сказать, что...» может создать впечатление, что высказывание не столь важно или значимо. Это может повлиять на то, как будет воспринято их мнение, особенно в профессиональной среде.

Наблюдения Р. Лакофф, демонстрируют тот факт, что языковые практики, используемые женщинами, могут неосознанно подрывать их авторитет и уверенность в глазах слушателей. Использование вопросительной интонации и смягчающих слов, таких как «только» или «лишь», может создавать впечатление, что женщины ищут одобрения или не уверены в своих высказываниях. Это, в свою очередь, может способствовать укреплению стереотипов о гендерных ролях, где женщины воспринимаются как менее уверенные и авторитетные, чем мужчины. Язык, который мы используем, не только отражает наше восприятие мира, но и формирует его. Важно осознавать, как такие языковые практики могут влиять на восприятие и оценку мнений, особенно в профессиональной среде, где уверенность и авторитет играют ключевую роль. Применение более уверенного стиля общения может помочь женщинам лучше заявлять о своих идеях и мнениях, способствуя более равноправному взаимодействию в обществе.

В конце ХХ и начале ХХI века исследования в области гендерной лингвистики фокусировались на анализе вербализации гендерных стереотипов в языке. Согласно исследованиям отечественных ученых Е. И. Горошко и О. Ю. Лукиной, языковые практики и модели формируются под влиянием социальных норм и ожиданий, которые диктуют, как женщины должны вести себя в обществе. Это чаще всего и интерпретируется как гендерные стереотипы. С раннего возраста девочкам часто внушают, что их роль заключается в том, чтобы быть вежливыми, заботливыми и ненавязчивыми, в то время как мальчиков поощряют быть более агрессивными и напористыми. Это заставляет женщин использовать язык, отражающий эти нормы, что в свою очередь влияет на то, как их воспринимают окружающие ^{[13, 14]}. На деловой встрече женщина может сказать: «Я не уверена, но, возможно, мы могли бы рассмотреть вариант...», в то время как мужчина может сказать: «Мы должны это сделать». Первый вариант может восприниматься как менее определенный, что может повлиять на то, как коллеги воспримут ее идеи. Во время социального взаимодействия в группе женщина может использовать фразу: «Это, наверное, не очень важно, но...», что может снизить значимость ее мнения. Мужчина, напротив, может начать с заявления: «Это важно, и я хочу это обсудить». Обсуждая личные темы, женщина может сказать: «Я просто хочу знать, что ты об этом думаешь», в то время как мужчина может задать прямой вопрос: «Какое твое мнение об этом?». Такая разница в подходах может привести к тому, что мнение женщины будет восприниматься как менее важное.

Понимание языковых моделей, связанных с полом, является ключом к пониманию того, как гендерные роли формируют коммуникацию и влияют на восприятие женщин в обществе. В своих работах О. Ю. Лукина утверждает, что язык не просто отражает реальность, а активно участвует в ее создании, формируя общественные нормы и ожидания ^[15]. По мнению Н. Г. Божановой, помимо стереотипных представлений о речевой манере, в обществе распространено мнение о том, что существуют «женские и мужские темы» ^[16]. Например, в компании мужчины чаще говорят о политике, машинах, охоте или рыбалке, в то время как женщины обсуждают воспитание детей, одежду, косметику или кулинарные рецепты.

Используя метод диахронического анализа, мы можем обратиться к аналогичным выводам в современных исследованиях по гендерной лингвистике. В работах по гендерному аспекту в поэзии И. Х. Алхлавова приходит к выводу, что «женщины склонны давать более эмоциональное и патетическое описание своего окружения, любовной и семейной жизни, потому что женщины обычно изображают ту сферу жизни, которая близка и понятна им самим» ^[17]. Изучая гендерные различия в русском языке, И. Х. Мигрантова утверждает, «что резких границ между мужской и женской речью в русском языке нет, и следует говорить скорее о тенденциях и предпочтениях мужчин и женщин в выборе тех или иных языковых средств, чем о языковых единицах, жестко закрепленных только за мужским или только за женским арсеналом» ^[18].

По словам зарубежного исследователя Б. Элхинни, современная наука признает, что гендер не является свойством, которым человек обладает, или чем то, что человеку принадлежит ^[19]. Скорее, гендер может быть определен как некая совокупность действий индивида, продиктованная социальными установками и культурными традициями данного общества ^[20].

Исследования гендерной вариативности в лингвистике показывают, что язык формирует наше восприятие мира и влияет на то, как мы воспринимаем различные социальные роли. Например, использование гендерно-нейтрального языка в профессиональной среде может помочь изменить представления о том, какие роли подходят для мужчин и женщин, а также способствовать разрушению стереотипов и созданию более инклюзивного общества. В некоторых языках, таких как шведский, внедрение гендерно-нейтральных местоимений (например, «hen») позволяет избежать апеллирования к традиционным гендерным ролям. Это изменение в языке может помочь создать более инклюзивное общество, где гендерные идентичности не ограничены стереотипами. В английском языке в повседневном и профессиональном дискурсе все чаще используются гендерно-нейтральный словосочетания с добавлением лексемы «woman», «man» для идентификации пола. Например, «policeman-police woman (мужчина полицейский-женщина-полицейский)», «stun man-stun woman (мужчина коскадёр-женщина-коскадёр)».

Исследуя использование гендерно-нейтрального языка в университетской среде Германии, М. И. Дойникова отмечает, что в последнее время большинство стран ЕС, а также США и Великобритания уделяют огромное внимание принципу языковой корректности, который реализуется, прежде всего, через инклюзивный язык, исключающий выделение людей в группы по половым, национальным, религиозным и каким-либо другим признакам. Следовательно, основной задачей гендерно-нейтрального языка становится выбор таких языковых средств, которые помогают избежать дискриминации по половому признаку ^[21].

Развивая идею о влиянии гендерной нейтральности языка на языковые нормы (на примере английского языка), российские исследователи Е. Д. Ковалева, А. С. Кошмина, Н. И. Власенко утверждают, что трансформация общества в сторону гендерно-нейтрального мышления и толерантности влияет прежде всего на язык, поскольку он является подвижным и гибким инструментом, быстро реагирующим на различные инновации. Появление новых слов является естественным отражением социальной реальности. И несмотря на критику изменений языковых форм и норм, все большее развитие получает гендерная нейтрализация морфосинтаксических и лексических признаков, маркирующих различные части речи как маскулинные или феминные ^[22]. Так, в английском языке для обобщения используется безличное местоимение «they», а слово «man» на гендерно-нейтральное слово «people».

Изучая образование феминитивов и гендерно-нейтральных названий профессий в русском и английских языках, российский филолог С.П. Хижняк приводит примеры из интернет-ресурса «Феминизатор слов – генератор феминитивов» ^[23], который применяет все варианты женских суффиксов русского языка для образования женских профессий:

шахтер ⚧ ка | шахтер ⚧ иха | шахтер ⚧ иня | шахтер ⚧ киня |

шахтер ⚧ есса | шахтер ⚧ ица

плотник ⚧ иня | плотник ⚧ есса | плотн ⚧ ица

грузчик ⚧ иня | грузчик ⚧ есса | грузч ⚧ ица

Как видим, суффиксальный способ словообразования придает небрежный окрас феминитивам профессий мужского рынка труда. Более уважительно звучат профессии «женщина-шахтер», «женщина-плотник», «женщина-грузчик», образованные путем словосочетаний. В своей работе С. П. Хижняк отмечает, что в российском обществе осторожно относятся к образованию новых форм. Способы формирования гендерно-нейтральных лексических единиц обусловлены лингвистическими возможностями языковых систем ^[24].

Когда язык становится более нейтральным и свободным от предвзятости и стереотипов, это может привести к сдвигу в общественном сознании и восприятию женщин как равноправных участников различных аспектов жизни. Изменение языковых моделей и разрушение устоявшихся стереотипов может способствовать более равноценному и уверенному участию женщин в общественной жизни. Это не только создает более инклюзивную языковую среду, но и способствует переосмыслению социальных ролей, которые женщины занимают в профессиональной деятельности, личных отношениях и других аспектах жизни.

В заключение следует отметить, что важно признать активизацию гендерно-ориентированных исследований в лингвистике. Этот аспект может быть рассмотрен и интерпретирован с новой точки зрения и на пересечении многих областей. Гендерные исследования позволяют по-новому взглянуть на многие лингвистические явления и процессы, давая им более многогранную оценку. Исследования в этой области не только подчеркивают важность языка в формировании гендерной идентичности, но и предлагает пути к созданию более справедливого общества, в котором каждый имеет возможность быть услышанным и принятым независимо от гендерной идентичности. Они свидетельствуют, что язык является не только средством коммуникации, но и инструментом, который активно участвует в формировании и поддержании социальных норм и структур. Понимание этой динамики может помочь в разработке стратегий для борьбы с гендерными стереотипами и формирования более равноправного общественного устоя.