О некоторых аспектах формирования государственного подхода к развитию человеческого потенциала в Российской Федерации

Горохова Светлана Сергеевна ORCID: 0000-0002-4919-1093 кандидат юридических наук доцент; кафедра международного и публичного права; Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации 109456, Россия, г. Москва, ул. Щербаковская, 38, каб. 805 Gorokhova Svetlana Sergeevna PhD in Law Associate Professor; Department of International and Public Law; Financial University under the Government of the Russian Federation 109456, Russia, Moscow, 38 Shcherbakovskaya str., room 805 Swettalana@yandex.ru Другие публикации этого автора

Забота о благополучии общества, накопление человеческого потенциала, способствование достижению целей его развития - ключевая обязанность любого государства и одна из главных целей обеспечения национальной безопасности России (Указ Президента РФ от 02.07.2021 N 400 "О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации" // Собрание законодательства РФ, 05.07.2021, N 27 (часть II), ст. 5351). При этом, Стратегия национальной безопасности Российской Федерации, как и другие юридические акты действующие в России, на текущий момент определения самого термина «человеческий потенциал» не дает, указывая лишь, что дальнейшее развитие человеческого потенциала должны обеспечить меры, направленные на устойчивый рост доходов и благосостояния российских граждан, создание комфортной и безопасной среды для проживания, формирование здорового образа жизни, безусловную реализацию на всей территории страны конституционных прав и гарантий в сферах здравоохранения, санитарно-эпидемиологического благополучия населения, социального обеспечения, образования и культуры. Более того, само упоминание человеческого потенциала в действующих нормативных и программных документах встречается крайне редко, если быть точнее, всего в пяти актах различной правовой природы: уже упомянутой Стратегии национальной безопасности Российской Федерации; в Стратегии социально-экономического развития Северо-Кавказского федерального округа на период до 2030 года; Национальной программе социально-экономического развития Дальнего Востока на период до 2024 года и на перспективу до 2035 года; Национальном стандарте Российской Федерации «Бережливое производство. Основные положения и словарь» (ГОСТ Р 56020-2020); и в Национальном стандарте Российской Федерации «Стратегическое развитие. Надлежащая практика регулирования. Руководство по надлежащей практике в области экологического менеджмента» (ГОСТ Р 56260-2014). Значительно больше, порядка ста документов, оперируют категорией «человеческий капитал», также не давая четкого определения данному понятию и контекстно пользуясь им в зависимости от целей принятия того или иного акта. Это порождает некоторую правовую неопределенность, связанную как с пониманием самих этих терминов, так и с их соотношением с друг другом. А также, что, наверное, является самым главным, отсутствуют единые подходы и единая методика определения показателей развития как человеческого потенциала, так и человеческого капитала. К примеру, уже названный выше Национальный стандарт Российской Федерации «Стратегическое развитие. Надлежащая практика регулирования. Руководство по надлежащей практике в области экологического менеджмента» (ГОСТ Р 56260-2014), включает в себя п.5.5 «Измерение человеческого потенциала», который указывает на то, что Программа развития ООН разработала ряд измерений потенциала человеческого развития, выраженного в терминах индекса вмешательства человека (Human Development Index, HDI) в каждой стране. Этот показатель включает взвешенную комбинацию показателей: продолжительности жизни; образовательного уровня; стандарта жизни, аппроксимированного с учетом валового внутреннего продукта и выраженного с использованием паритетной покупательной способности.

В этом же разделе упоминается, что в ООН была также разработана альтернативная мера - индекс бедности (Human Poverty Index, HPI), отражающий степень обнищания человека и учитывающий возможность рождения не доживающего до 40 лет человека, процент взрослого грамотного населения, недостаток экономических ресурсов. Никаких сведений о национальном подходе к измерению человеческого потенциала, или же конкретизации измерения отдельных параметров развития человеческого потенциала в Российской Федерации указанный Национальный стандарт не содержит. Вероятно, исходя из соображений того, что такие измерения не являются задачей самого государства, а входят в компетенцию наднациональных структур, в данном случае – ООН. С этим, с учетом выстроенных в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации приоритетных целей, нельзя согласиться. Хотя, возможно все дело в том, что стандарт был принят в 2014 году, и на текущий момент просто морально устарел. Тем не менее, это не отменяет необходимости определиться с используемой правовой терминологией и выработать единые методические подходы к определению достижения целей развития человеческого потенциала и человеческого капитала. Собственно, это и является основной научно-прикладной проблемой, поскольку не только в правом регулировании, но и на уровне правовых исследований существует мнение, что на сегодняшний день представление о человеческом потенциале остается расплывчатым, и основной контекст применения этого понятия является преимущественно публицистическим поскольку, нет общепризнанного определения данного термина, не выработано единых критериев определения уровня его развития и методологии оценки состояния, механизма принятия государственных решений по принципу сбалансированности интересов общества и человека.^[1][2]

Естественно, также отсутствует и единый подход к определению роли и места образования в развитии человеческого потенциала и накоплении человеческого капитала. Хотя, обе концепции имеют глубокие и разветвленные исторические корни, да и сами термины появились в научном, а затем и в правовом обиходе далеко не вчера. Более того, если обратиться к юридико-техническому аспекту выстраивания мер направленных на дальнейшее развитие человеческого потенциала, перечисленных в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации, то можно заметить, что на первое место поставлен устойчивый рост доходов российских граждан, образование же фактически завершает перечень мер, опережая только культуру. Между тем, одной из главных угроз национальной безопасности Российской Федерации является фактическое отсутствие технологического суверенитета страны, что явственно следует из Концепции технологического развития на период до 2030 года (Распоряжение Правительства РФ от 20.05.2023 N 1315-р <Об утверждении Концепции технологического развития на период до 2030 года> // Собрание законодательства РФ, 29.05.2023, N 22, ст. 3964). В свою очередь, достижение технологического суверенитета в текущей геополитической обстановке напрямую зависит от повышения уровня образования граждан и формирования научно-производственного потенциала страны. Сегодня именно образование, наравне со здравоохранением лежит в основе развития человеческого потенциала, и, именно такой подход был заложен авторами самой идеи человеческого потенциала как фактора, определяющего благополучие общества.

Основоположником современной концепции человеческого потенциала считается Амартия Кумар Сен,^[3] чьи труды легли в основу исследований пакистанского экономиста Махбуб Уль-Хака, совместно с группой ученых разработавшего концепцию развития человеческого потенциала, которая легла в основу ежегодных докладов о развитии человека в рамках Программы Развития ООН, начиная с 1990 года.^[4]

По утверждению Махбуб Уль-Хака в 1950-х годах, в западной экономике существовало молчаливое предположение, что реальная цель развития государства и общества - это всегда и только - увеличение национального дохода, утверждать же обратное было «ересью». Не считая этот постулат верным, Хак разработал индекс человеческого развития, который более тонко измерял достижения стран, чем ВНП (валовой национальный продукт). Индекс, предложенный Хаком, отождествлял благосостояние нации с такими критериями как: продолжительность жизни, образование, благополучие, и физический доход.

В такой системе координат социального развития, человек воспринимался уже значительно большим, чем просто одним из ресурсов достижения общественного прогресса - он получал статус главного бенефициара, пользующегося плодами социальной эволюции. При этом, согласно предложенной концепции, под развитием человека следует понимать планомерное увеличение по нарастающей траектории спектра возможностей интеллектуального, социального, экономического и политического выбора, доступных каждому индивиду. Заслуга Махбуб Уль-Хака здесь заключалась в том, что он изменил точку зрения многих людей, которые ранее концентрировались исключительно на уровне своего дохода, и предложил новые рамки для социальной оценки - более широкие и гибкие. Это позволило освободиться от давления методики сравнения доходов, и сделало возможным сосуществование многих разноплановых и даже разноуровневых ценностей.^[5] Проще говоря, тогда как показатели здравоохранения и образования напрямую отражают базовые возможности, доход рассматривается как элемент, обладающий прикладной ценностью во взаимосвязи с основными человеческими возможностями. Такой взгляд на вещи не оставил равнодушными многих, и, ярким примером реального его воплощения в политэкономию государств, может служить пример Бутана с его концепцией валового национального счастья (Валовое национальное счастье URL: https://www.bez-granic.ru/novosti/national-happiness.html).

Этот подход очевидным образом контрастирует с приведенной выше выдержкой из Стратегии национальной безопасности Российской Федерации, где при перечислении мер, призванных обеспечить дальнейшее развитие человеческого потенциала нашей страны на первое место поставлен именно рост доходов населения.

Предшествовала концепции человеческого развития идея «человеческого капитала», зародившаяся в лоне экономической науки. Ее основы были сформулированы в трудах апологетов классической экономической теории: У. Петти, и Д. Рикардо. Они, наравне с А. Смитом, одними из первых инкорпорировали в науку умозаключения о важности рабочей силы, в частности, значимости образования работника в росте благосостояния государств и членов общества. Позиционирование теоретического базиса человеческого капитала в качестве отдельного научного направления соотносится с исследованиями второй половины ХХ века, спровоцированными специфическими социально-экономическими причинами, среди которых, краеугольными являются следующие.

Для начала, в это время произошел переход к инновационному производству, вызванный научно-техническим прогрессом. Это, в свою очередь, обусловило повышение значимости практической способности осуществления сложных трудовых функций, в результате чего, роль и место трудовых ресурсов в производственном процессе подверглась серьезному переосмыслению. Далее, под воздействием внедрения новых технологий, во многих сферах промышленного и технологического производства в структуре себестоимости продукта все больший удельный вес стали приобретать затраты на высокопрофессиональный и интеллектуальный труд. Одновременно, значительная материалоемкость производства постепенно замещалась высокоинтеллектуальностью и профессионализмом работников.

Затем, под влиянием ранее приведенных факторов, в ряде стран мира активизировался процесс гуманизации, и, идея человеческой ценности приобрела статус государственного подхода во многих сферах общественной жизни, включая и экономическую. Конечно, речь здесь не идет о зарождении самой общефилософской идеи гуманизма, которая имеет глубокие исторические корни и появилась значительно раньше. Общеизвестно, что классический гуманизм возник в эпоху Возрождения и связан с именами Р. Бэкона, Дж. Боккаччо, Э. Роттердамского, М. Монтеня, Т. Мора, Ф. Петрарки, а гуманистические идеалы были заложены еще древнегреческими мыслителями.^[6] Мы говорим скорее о правовом, и, в какой-то степени экономическом принципе гуманизма, о моменте, когда гуманизм перестал быть идеальной социальной концепцией и превратился в правовую норму.

И, наконец, накопившийся массив теоретико-методологических разработок в сфере исследований человеческого капитала трансформировался в самостоятельное научное направление – теорию человеческого капитала.^[7] Апологетами этой теории стали американские ученые-экономисты, Т. Шульц и Г. Беккер.^[8] Первое определение человеческого капитала принадлежит Теодору Шульцу, популярность которого связана, в частности, с его работой «Формирование капитала образования».^[9]

В своих трудах, значительную роль Т. Шульц отводит высшему образованию, называя его тремя главными функциями: обнаружение таланта, обучение и научную работу. Образование, по его мнению, которое мы полностью разделяем, повышает не только производительность труда, но и экономическую ценность времени работника, что является основным трендом экономического роста в современных условиях.^[10] Именно вложения в образование и здравоохранение по мнению Щульца, становятся важнейшими факторами модернизации экономических и юридических подсистем общества и государства. Такой подход делает возможным восприятие общественного развития не только через призму повышения темпов экономического роста, но и через инвестиции в человеческий капитал как детерминанту ликвидации пауперизма.^[11]

Позднее, в рамках рассматриваемой теории, обозначилось новое направление - «развитие человеческих ресурсов», в рамках которого делается вывод о том, что вложения в человеческий капитал оказываются экономически эффективными. Эффект от подобных вложений мы можем наблюдать на примерах успешно развивающихся государств. Так, в 2020 году государственные расходы на образование в Китае составили около 4,22 процента национального ВВП. Это значение увеличилось примерно с 2,5 процента в середине 1990-х годов. В 2021 году государственные расходы на образование в Китае достигли 3,76 трлн юаней, при этом, в последние годы эти виды расходов постоянно росли (Государственные расходы на образование как доля валового внутреннего продукта (ВВП) в Китае с 2010 по 2020 год // URL: https://translated.turbopages.org/proxy_u/en-ru.ru.5b4a646b-629f1e80-bd103e45-74722d776562/https/www.statista.com/statistics/1113951/china-public-education-expenditure-as-a-share-of-gdp/), что безусловно служит интересам экономического процветания этой страны в XXI веке. Такую же ситуацию можно наблюдать и в Южной Корее, где государственные расходы на образование составляли в тот же период 4,6% ВВП (Южная Корея - Текущие расходы на образование // URL: https://knoema.ru/atlas/Южная-Корея/topics/Образование/Финансирование-образования/Расходы-на-образование-percent-от-ВНД). За последние два года данных, к сожалению, не имеется, но цифры все равно являются показательными. Отметим, что расходы на образование в России в 2020 году составили 4,6% ВВП (4% — государственные траты, 0,6% — из внебюджетных источников). При этом, также следует заметить, что совокупные расходы на образование в нашей стране сначала сокращались с 5,1% ВВП в 2006 году до 4,1% в 2017–2018 годах, после чего начали расти (в 2019 году этот показатель составлял 4,3% ВВП) (Государства в образовании становится все больше // URL: https://www.kommersant.ru/doc/5192784). Если же говорить о периоде, начиная с 2022 года, то по отношению к объему ВВП соответствующего года доля расходов раздела "Образование" Федерального закона "О федеральном бюджете на 2022 год и на плановый период 2023 и 2024 годов составляет 0,9% в 2022 - 2024 годах (Федеральный закон от 06.12.2021 N 390-ФЗ "О федеральном бюджете на 2022 год и на плановый период 2023 и 2024 годов"// Российская газета, N 281, 10.12.2021).

Кроме того, следует помнить, что в современной России в отличие от того же Китая (или практики советских времен), в настоящее время не предъявляется никаких требований по трудоустройству выпускников. По сути, государство, вкладывая средства в высшее образование, во многих случаях занимается альтруизмом, так как выпускник получив знания в российских вузах за деньги российского бюджета, затем может свободно, без каких-либо ограничений распорядиться ими, в том числе, и покинув страну для трудоустройства за рубежом, где и будет впоследствии вносить свой вклад в развитие экономики и уплачивать налоги, делая вложения в свое образования для родного государства не только бессмысленными, но и безвозвратно потерянными. Полагаем, было бы весьма уместно присмотреться к практике тех государств, которые контролируют «доходность» вложенных в образование своих молодых граждан средств, сохраняют собственный кадровый потенциал, и, при этом имеют серьезные успехи в экономике. То есть, проблема заключается не только в недостаточности вложений в образовательную сферу, но и в возможности для государства гарантированно получить «дивиденды» от вложенных средств. Поэтому, рассматривая пользу для каждого отдельно взятого индивидуума просто нельзя игнорировать общественную пользу, необходимо отыскать разумный баланс интересов. Безусловно, многие исследователи и в более ранние периоды, и сейчас признают ведущую роль человеческого потенциала в развитии общества.^[12] При этом, человеческий капитал отдельной личности, представляет собой накопленный запас уникальных и специальных знаний, а также профессиональных навыков, позволяющих в перспективе получить разнообразные материальные и нематериальные блага. А значит, исследуя вопросы развития человеческого потенциала как общественного блага, накопление человеческого капитала необходимо напрямую связывать с модернизацией образовательной системы.^[13] Причем, не только гарантировав на территории всей страны реализацию конституционных прав на образование (как об этом говориться в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации), но и обеспечив переход научно-образовательной среды на качественно новый уровень, способный принести пользу как отдельной личности, так и обществу, государству, в целом.

Это особенно важно, поскольку имеющая место сегодня система «образования ради образования», не в полной мере отвечает запросам современности и вызывает ряд закономерных проблем, наиболее очевидные из которых следующие. Во-первых, работодатель, как правило не видит во вчерашнем выпускнике полностью подготовленного работника, а потому, предпочитает нанимать тех, у кого уже есть опыт по специальности, причем, зачастую, делая выбор в пользу наличия трудового опыта, а не профильного диплома.^[14] То есть, работодатель, эмпирически уже сделал выбор в пользу «рынка квалификаций», а не «рынка дипломов». Во-вторых, и это напрямую связано с ранее изложенным первым пунктом, выпускник часто вынужден искать работу не по специальности, а по доступности трудоустройства, что, в значительной степени девальвирует для него ценность полученного образования. И, наконец, в-третьих, учитывая две первые проблемы, возникает ситуация, когда значительная часть работников, получивших высшее образование по одной специальности - трудовую деятельность осуществляет в совершенно другой сфере.^[15] Эти специфические особенности, естественно лишают процесс перехода от получения образования к трудовой деятельности системности, а, следовательно, снижают его эффективность. Полагаем, такое положение необходимо исправлять, приближая высшее образование к практической деятельности, тем самым повышая к нему доверие как работодателя, так и будущего работника, и ломая систему образования – как самоцели.

Конечно, сделать это будет непросто, в том числе, и потому, что современное рабочее место, под воздействием технологического прогресса, находится в постоянном состоянии эволюции. Поэтому, работники также должны постоянно совершенствовать свои знания и навыки, чтобы продолжать соответствовать высоким требованиям работодателя и рынка труда. И, безусловно, высшие учебные заведения должны играть ключевую роль в обучении людей на всех этапах их карьеры, ^[16] поскольку, подобный результат зависит не только от первоначально полученного, «базового» образования, но и от возможности эффективного обучения без отрыва от производства. Это конечно не новый, но по-прежнему весьма перспективный сегмент высшего образования, который имеет безграничный потенциал для роста. Государство, университеты и другие учреждения уже продвигают обучение на протяжении всей жизни в качестве ключевого принципа, и, повышение квалификации в профессиональном образовании - это просто естественное развитие данной тенденции. Об этом говорит целый ряд официальных, в том числе и программных документов государства, к примеру, упомянутая ранее Стратегия национальной безопасности Российской Федерации (пп.13 п.33) (Указ Президента РФ от 02.07.2021 N 400 "О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации"// Собрание законодательства РФ, 05.07.2021, N 27 (часть II), ст. 5351).Это очень важный аспект деятельности высших учебных заведений в сложившейся ситуации, когда, как мы уже говорили ранее, значительная часть работников осуществляет свои трудовые функции в сферах, не связанных с их первоначальной профессиональной подготовкой, и, когда, реальность труда постоянно меняется и постоянно требует обновления первоначальных умений и навыков. Поэтому, подготовка востребованных на рынке труда специалистов, с последующим «сопровождением» на протяжении всей их жизни – одна из важнейших задач современных учебных заведений в деле формирования и накопления человеческого капитала.^[17]

Учебные заведения должны обеспечить возможность для нынешних студентов развивать практические навыки через опыт работы и профессиональные стажировки. Кроме того, полезно вспомнить советский опыт института наставничества, который безусловно может помочь подготовить будущих выпускников к конкурентному рынку труда. Напомним, что наставничество, это древнейшая форма обучения старшими младших прикладным знаниям, формирования у них жизненных ценностей и позитивных установок.^[18] Активизировать работу в сфере организации эффективного наставничества, важно еще и потому, что в настоящее время в приоритетном национальном проекте «Образование» тема наставничества проходит красной нитью, охватывая фактически все федеральные проекты в его составе, включая «Успех каждого ребенка», «Учитель будущего», «Социальные лифты для каждого», и «Молодые профессионалы» (Наставничество на производстве (дайджест 2013 – 2019) // URL: https://firo.ranepa.ru/files/docs/spo/nastavnichestvo_na_proizvodstve.pdf).

Так, в соответствии с Паспортом Национального проекта «Образование», увеличение числа высококвалифицированных выпускников образовательных организаций будет обеспечиваться за счет обновления содержания образовательных программ, подготовки педагогических кадров нового качества и вовлечение в образовательную деятельность профессионалов-практиков, расширения практик наставничества с включением представителей реального сектора экономики ("Паспорт национального проекта "Образование" (утв. президиумом Совета при Президенте РФ по стратегическому развитию и национальным проектам, протокол от 24.12.2018 N 16) // https://online11.consultant.ru/cgi/online.cgi?req=doc&base=LAW&n=319308&dst=0&rnd=DG8HUg#z5fK09TYk3CfGQXE1). На наш взгляд, это очень позитивная и рациональная установка, и, теперь дело остается только за воплощением ее в жизнь.

Отметим также, что поскольку процесс цифровизации фактически всех видов профессиональной деятельности существенно изменяет условия для работающих специалистов, высшее образование может предоставить им возможность расширить свои знания и овладеть новыми навыками в рамках прохождения курсов повышения квалификации. Поэтому, высшие учебные заведения, создавая широкий спектр предложений востребованных направлений повышения квалификации расширяют сферу собственного воздействия на формирование человеческого потенциала, выходя за рамки образно выражаясь, накопления «первоначального человеческого капитала» (работая с бывшими школьниками), но и совершенствуют эти самые первоначальные накопления, продолжая «шлифовать» профессиональные навыки уже работающих специалистов.^[19] Однако, здесь следует помнить о том, что такие курсы повышения квалификации должны действительно приносить пользу действующим работникам, добавлять к имеющимся у них знаниям и навыкам реальный вклад, наиболее современные, или даже опережающие компетенции. А, для этого, сами преподаватели, как представители высшего образования должны владеть соответствующими знаниями и постоянно совершенствовать свой профессионализм.

Как уже упоминалось выше, университеты должны нести ответственность не только за предоставление академических знаний, но и за предоставление возможностей для изучения навыков выполнения трудовых функций непосредственно на рабочем месте, получения отраслевого опыта и реальной пользы от наставничества. Однако, есть мнение, что существовавшая система практик (учебная, производственная, и т.д.) справлялись с этой задачей не в полной мере. А между тем, работодатели предъявляют все более высокие требования к уровню именно практической подготовки потенциальных сотрудников (Студенты должны начать работать ещё в вузах / Парламентская газета https://www.pnp.ru/social/studenty-dolzhny-nachat-rabotat-eshhyo-v-vuzakh.html?). Для решения указанной проблемы в Федеральный закон от 29.12.2012 N 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации» (Федеральный закон от 29.12.2012 N 273-ФЗ "Об образовании в Российской Федерации"// Собрание законодательства РФ, 31.12.2012, N 53 (ч. 1), ст. 7598) в 2019 году были внесены изменения, связанные с таким понятием как «практическая подготовка». Так, согласно п. 24 ст. 2 указанного закона, практическая подготовка – это форма организации образовательной деятельности при освоении образовательной программы в условиях выполнения обучающимися определенных видов работ, связанных с будущей профессиональной деятельностью и направленных на формирование, закрепление, развитие практических навыков и компетенций по профилю соответствующей образовательной программы.

Практическая подготовка может быть организована:

1) непосредственно в образовательной организации, в том числе в структурном подразделении образовательной организации, предназначенном для проведения практической подготовки;

2) в профильной организации, в том числе в структурном подразделении профильной организации, предназначенном для проведения практической подготовки, на основании договора, заключаемого между образовательной организацией и профильной организацией.

Конечно, прошло еще недостаточно времени чтобы оценить эффективность нововведения, однако, полагаем, помимо практической подготовки студентов в обозначенном контексте, было бы совсем не лишним, взять на вооружение опыт хотя и недружественных в настоящее время нам стран, и предпринять шаги для того, чтобы вузы и у нас в стране стали одними из главных работодателей, позволяя получать студентам трудовой опыт в тех же стенах, где они проходят обучение. Такой подход позволил бы решить еще одну задачу в деле формирования человеческого капитала, а именно – преодолеть психологические сложности для молодого человека при первоначальном устройстве на работу, сделав этот процесс максимально комфортным с точки зрения реализации и взаимодействия с работодателем, которым мог бы стать сам уже знакомый студенту вуз, или же социальные партнеры-предприятия этого высшего заведения. При этом, чтобы нивелировать одну из наиболее значимых угроз национальной безопасности и в обозримой перспективе достичь технологического суверенитета страны, тот же самый подход должен быть использован не только в связке образование-работа, но и в тандеме образование-наука. Поскольку, ключевая роль высших учебных заведений заключается и в стимулировании инноваций с целью поиска решений, стоящих перед государством и обществом задач. То есть, их роль как драйверов инновационного развития в новой реальности видится в тесной (в том числе и структурно-организационной) взаимосвязи с производственными объектами. Как минимум, высшее учебное заведение должно иметь собственную экспериментальную производственную базу, для того, чтобы иметь возможность самостоятельно создать готовый к коммерциализации опытный образец. Как максимум, стать частью промышленного холдинга, и получить узкую специализацию, направленную на решение инновационных задач этого холдинга (Распоряжение Правительства РФ от 20.05.2023 N 1315-р <Об утверждении Концепции технологического развития на период до 2030 года> (вместе с "Концепцией технологического развития на период до 2030 года") // Собрание законодательства РФ, 29.05.2023, N 22, ст. 3964). Такой подход имеет, эмпирически доказанный, положительный эффект. Национальная экономика в целом, как можно наблюдать на примерах зарубежных стран, выигрывает от университетских исследований и инноваций (Universities ‘generate £95 billion for UK economy’ // https://www.timeshighereducation.com/news/universities-generate-ps95-billion-uk-economy). В исследовании, которое было подготовлено для университетов Великобритании Oxford Economics, говорится, что валовой добавленный вклад собственных операций университетов в валовой внутренний продукт страны составляет £ 21,5 млрд (или 1,2% ВВП), что на 22% больше, чем вклад всего сектора бухгалтерского учета, и почти на 50 процентов больше, чем вклад индустрии рекламы и маркетинговых исследований. Цифра £ 95 млрд относится к вкладу после того, как был рассчитан эффект от их расходов. Согласно исследованию, университеты также поддерживают более 940 000 рабочих мест, или 3 процента от общего числа, по всей Великобритании. Анализ также показал, что университеты в настоящее время имеют больший годовой оборот, чем юридический сектор Великобритании, а также производство самолетов и космических аппаратов.

СходнаяситуацияскладываетсяивАвстралии, гдеуниверситетыприносятэкономике 25 миллиардовдолларов (The document must be attributed: Tertiary Education Quality and Standards Agency, Key financial metrics on Australia’s higher education sector – November 2017. https://files.eric.ed.gov/fulltext/ED583512.pdf). В США технологические достижения университетов и колледжей, внесли 591 милрд долларов в национальный ВВП только в период с 1996 по 2015 год. Кроме того, в США, колледжи и университеты являются крупнейшими работодателями в 10 штатах и двух третях из 100 крупнейших городов Америки. В целом, в колледжах и университетах США работают 3,98 миллиона человек, или более 2,5 процента населения (Higher Education Contributes to a Strong Economy // https://agb.org/guardians-campaign/higher-education-contributes-to-a-strong-economy/).

Здесь следует отметить, что несмотря на то, что перечисленные страны в настоящий момент занимают позицию недружественных по отношению к нашему государству, тем не менее, на наш взгляд, необходимо присмотреться к столь эффективной системе инновационной деятельности западных университетов и возможно, перенять наиболее эффективные практики, применяемые ими. Например, в наиболее развитых в экономическом плане странах, последнее десятилетие наблюдается значительный рост числа исследовательских коллабораций между предприятиями (организациями) и университетами. Конечно, не является здесь исключением и Российская Федерация, однако, у нас в стране, по сравнению с другими странами уровень частного инвестирования в университетские исследования не является достаточным. Не слишком активным, до последнего времени был и процесс создания фондов целевого капитала в образовательных организациях. Как утверждается в Концепции развития фондов целевого капитала образовательных организаций высшего образования, подведомственных Министерству науки и высшего образования Российской Федерации, на 2023 - 2035 годы, для повышения значения эндаументов для вузов необходим рост их объемов до значений, сравнимых с размерами годовых бюджетов вузов, вовлечение потенциальных благотворителей, совершенствование инвестиционной стратегии, повышение объемов финансирования приоритетных проектов, направленных на развитие университета, повышения потенциала студентов и преподавателей, научные исследования и разработки, применимые в реальном секторе экономики (Распоряжение Минобрнауки России от 13.11.2023 N 400-р "Об утверждении Концепции развития фондов целевого капитала образовательных организаций высшего образования, подведомственных Министерству науки и высшего образования Российской Федерации, на 2023 - 2035 годы").

На текущем этапе развития России, в Концепции технологического развития на период до 2030 года, высшие учебные заведения (наравне с научными организациями) названы субъектами процесса развития науки, главной целью которых является расширенный оборот новых научных знаний в рамках исследований и разработок (при этом, технологические инновации являются скорее побочным продуктом этого метапроцесса, чем его результатом). В упрек этим субъектам ставится фактически полное отсутствие связи с производственными системами, основной целью которых, собственно, и является внедрение технологических инноваций для обновления продуктов, услуг, да и самих производственных процессов. Эти субъекты, производственные системы, в свою очередь, до последнего времени фактически не интересовались отечественными разработками, предпочитая импортировать технологические решения, или даже саму продукцию из-за рубежа (Распоряжение Правительства РФ от 20.05.2023 N 1315-р <Об утверждении Концепции технологического развития на период до 2030 года> (вместе с "Концепцией технологического развития на период до 2030 года") // Собрание законодательства РФ, 29.05.2023, N 22, ст. 3964). Такое, параллельное существование научных и технологических процессов, среди прочего, и не позволило достичь значимого технологического прорыва в отечественной экономике, что, в свою очередь, когда налаженные каналы импорта оказались перекрыты, поставило под критический удар всю систему.^[20]

Скажем несколько слов и о таком явлении в образовании, как международная академическая мобильность, которая до сих пор является одним из критериев определения успешности учебного заведения (Федеральный закон от 29.12.2012 N 273-ФЗ "Об образовании в Российской Федерации"// Собрание законодательства РФ, 31.12.2012, N 53 (ч. 1), ст. 7598). Полагаем, в сложившейся ситуации, далеко не всегда необходимо делать упор именно на международное взаимодействие и мобильность, поскольку очевидно, что внутригосударственная мобильность студентов и преподавателей современной России себя еще далеко не исчерпала. Между тем, внутрисистемные связи в образовательной среде могли бы серьезно поспособствовать не только повышению качества образования, но и социализации молодого поколения, позволив обучающимся в студенческие годы познакомиться не только с достижениями разнообразных научных школ различных университетов, но и со своей страной во всем ее многообразии и протяженности. Возможно, в процессе такого ознакомления, у студентов возникнет осознание не только значимости своей страны в мире, но и своего места в этой стране. Знакомство с достижениями академической науки других высших учебных заведений, расположенных в разных регионах государства, а не только своего родного вуза, позволит не только студентам, но и преподавателям обогатить свой профессиональный и жизненный опыт, а также приобрести, качественный уровень развития общекультурных компетенций.

Конечно, как уже было отмечено ранее, достижение заявленных результатов должно сопровождаться обновлением компетенций педагогических кадров, в том числе, посредством введения стандартов профессиональной деятельности для преподавателей и основанной на данном стандарте модели аттестации с участием профессионального сообщества. Возможно, следует подумать над введением квалификационного испытания для принимаемых на работу преподавателей высшей школы.

Вообще, сейчас, когда российская система высшего образования больше не связана Болонскими договоренностями, по нашему мнению, наступает время великих возможностей: мы как бы находимся в «квантовой суперпозиции», когда у российской системы образования есть опыт реализации как минимум двух принципиально разных моделей, и при этом, есть неограниченная возможность воспользоваться этой ситуацией и взять из обеих систем только самое лучшее, отринув неэффективные элементы. Конечно, мерилом эффективности здесь должна быть именно имеющаяся эмпирика в разрезе поколений. То есть ориентироваться нужно не на красоту теоретических моделей, а на практический результат их воплощения в жизнь. Благо, такая возможность у российского образования имеется.

И здесь, размышляя о том, каким образом нам подготовить наиболее эффективного выпускника, а в дальнейшем, естественно работника, необходимо вспомнить о том, что образование, являясь в современных условиях, неоспоримо ключевым инструментам воспроизводства человеческого потенциала нации, безусловно, не является единственным фактором, влияющим на его создание.

В этой связи, хотелось бы вспомнить студенческую поговорку еще советских времен, звучавшую приблизительно так: «Лучше иметь красное (румяное) лицо, но синий диплом, чем синее (бледное) лицо, но красный диплом». Конечно, это студенческая шутка, во многом, призванная оправдать недостаточные личные успехи в образовании шутников. Но, если говорить уже вполне серьезно, то, создавая новую, полагаем, уже гибридную модель российского образования, следует помнить о том, что первоочередная задача любого цивилизованного общества состоит в том, чтобы сохранить здоровье нации причем не только физическое, но и психологическое. Действительно, студенческие годы могут быть не только лучшими годами человеческой жизни, но также могут принести незнакомые ситуации и чувство подавленности. Университеты должны относиться к психическому здоровью так же серьезно, как и к физическому здоровью: проблемы в отношениях, жизнь вдали от дома и финансовые трудности - все это примеры давления, с которым сталкиваются студенты. Влияние плохого психологического состояния на студенческую жизнь может быть крайне разрушительным.

Именно здоровье человека, является вторым, ключевым элементом складочного человеческого капитала каждой отдельной личности, поэтому задача университетов по его формированию дополняется помимо основной функции – предоставления качественного и востребованного на рынке труда образования, еще и заботой о сохранении здоровья вверенных ему людей. Причем, это должна быть не только забота о студентах, но и о всех работниках высшего образования. Студенты, как и сотрудники высших учебных заведений проводят в стенах университета весьма значительное время, при этом специфика получения/предоставления образования происходит как бы в режиме «он-лайн», и, выходит, что и студенты, и преподаватели в значительно большей степени привязаны к «процессу», чем люди, занимающиеся другими делами. Они не могут ненадолго прерваться, чтобы затем начать с того же на чем закончили. Они испытывают крайне значительные умственные нагрузки, что конечно сказывается на утомляемости и общем состоянии организма. Именно поэтому, университеты должны постараться обеспечить всем своим сотрудникам, преподавателям и студентам доступ к базовым медицинским услугам. Конечно, в Российской Федерации, в отличие, например, от США, существует обязательное медицинское страхование, что безусловно является ярким достижением в построении социального государства. Но, с другой стороны, в нашем же государстве, есть практика дополнительного медицинского страхования, и, в ряде случаев осуществляется такое страхование за счет средств работодателя, что безусловно повышает уровень социального партнерства, доверия таким организациям, и повышает их рейтинг в глазах всех причастных лиц.

Еще одним фактором, влияющим на сохранение здоровья работников высшего образования и обучающихся, является интенсивность и «плотность» образовательного процесса.

И если со студенческой нагрузкой, по сравнению с другими странами мира, все достаточно хорошо – российский студент загружен далеко не так сильно, как, например, американский, то с российскими преподавателями ситуация принципиально иная.

Рассматривая, какова аудиторная нагрузка преподавателей вузов за рубежом, А.А. Яшин, М.Н. Струкова пишут: «Пример зарубежных университетов демонстрирует нам средний удельный вес учебной нагрузки примерно в 300–350 часов в год при средней доле аудиторной нагрузки в 150–200 часов на преподавателя. При этом профессорско-преподавательский состав активно занимается исследованиями и участвует в грантах. Как представляется, преподаватель, активно привлекающий грантовые и другие сторонние средства, является для университета более «выгодным» центром формирования доходов, чем преподаватель, который тратит практически все свое время на чтение лекций и проведение семинаров».^[21]

Говоря о нагрузке преподавателей российских вузов, исследователи указывают, что согласно действующим нормативным документам, аудиторная нагрузка составляет 36 астрономических или 48 академических часов в неделю. В год (52 недели – 8 недель оплачиваемого отпуска = 44 недели) это составит около 1500 астрономических (за вычетом праздничных дней) или около 2000 академических часов. В среднем нагрузка преподавателей вузов сегодня составляет 850 аудиторных часов (не более 900 в год по Типовому положению о вузе), следовательно, остается 1150».^[22]

Очевидно, что приведенные цифры говорят не в пользу российских преподавателей, хотя конечно, мы не призываем слепо копировать западный опыт без учета национальных реалий. Однако, здесь вероятно следует подумать вот о чем. Такая нагрузка вероятно была бы вполне оправдана, с учетом, к примеру, советской системы образования, когда преподаватели, в основном занимались только образовательным процессом, а научные исследования осуществляли сотрудники НИИ и иных научных учреждений, но, в современных условиях, когда трендом становится интеграция науки и образования, с концентрацией именно в вузах, подобная загруженность представляется уже явно чрезмерной.^[23][24] Такая ситуация, на наш взгляд, может негативно сказываться не только на качестве преподавания, результатах научной деятельности и публикационной активности преподавателей, но и самым серьезным образов влиять на состояние здоровья людей, вынужденных значительную часть своей жизни находиться в ситуации «аврала» и сопутствующего стресса.

Подводя итог, отметим, что значение богатого человеческого потенциала для любого современного общества и государства достаточно трудно переоценить. Также сложно переоценить роль высших учебных заведений в формировании как человеческого потенциала страны в целом, так и отдельного человеческого капитала каждой личности. Вузы, внося свой вклад в этот капитал в виде качественного и востребованного в реалиях инновационной экономики образования и научных исследований, становятся ключевым звеном в формировании надежной цепи, связывающей успешность экономики, процветание нации и благополучие каждого члена общества. Такая роль, с одной стороны, накладывает на высшие учебные заведения особую ответственность за успех возложенной на них миссии, а с другой стороны, должна привлечь внимание государства к насущным потребностям самих университетов, чтобы, действуя слажено, совместными усилиями добиться значимых успехов сегодня, развить их завтра, и троекратно превзойти в будущем.

И, безусловно, место качественного образования в целом, и высшего образования, в частности, в системе мер, направленных на развитие человеческого потенциала нашей страны, должно быть пересмотрено в сторону повышения его приоритетности наравне с задачей сохранения здоровья нации.