Посредничество во взяточничестве как специальный вид пособничества, отраженный в ст. 291.1 УК РФ

Горенко Максим Геннадьевич кандидат юридических наук преподаватель; кафедра уголовного права и криминологии; Кубанский государственный университет 350000, Россия, г. Краснодар, ул. Ставропольская, 149 Gorenko Maxim Gennad'evich PhD in Law Lecturer; Department of Criminal Law and Criminology; Kuban State University 350000, Russia, Krasnodar, Stavropol str., 149 maxim_gko@mail.ru

Марков Арман Агасиевич аспирант; кафедра уголовного права и криминологии; Кубанский государственный университет 350000, Россия, г. Краснодар, ул. Ставропольская, 149 Markov Arman Agasievich Postgraduate student; Department of Criminal Law and Criminology; Kuban State University 350000, Russia, Krasnodar, Stavropol str., 149 mdshop@inbox.ru

В последнее время в специальной литературе по уголовному праву наблюдается рост числа публикаций, связанных с изучением темы представительства в статьях Особенной части УК РФ положений о специальных видах соучастников, регламентированных в ст. 33 Общей части Кодекса. Свой вклад в ее научную разработанность внесли такие ученые, как Д. А. Безбородов, Е. В. Благов, А. С. Дреплев, С. А. Ершов, А. А. Илиджев, Л. В. Иногамова-Хегай, Ю. А. Клименко, Т. И. Косарева, В. В. Кустова, В. Г. Мирзоян, К. В. Ображиев, М. А. Саблина, А. И. Ситникова, А. К. Субачев, А. В. Травников, В. В. Ульянова, Е. В. Фоменко, Р. Д. Шарапов, В. Ю. Шубина, Б. В. Яцеленко и другие. Особо следует отметить, что в октябре 2023 года по теме «Отражение положений Общей части УК РФ о преступлении в его Особенной части: проблемы теории и законодательного регулирования» была успешно защищена диссертация на соискание ученой степени доктора юридических наук, автором которой является А. А. Илиджев ^[1]. Данное событие свидетельствует о повышенном внимании к рассматриваемой теме представителей научного сообщества.

Указанная заинтересованность, главным образом, объяснима тем, что отражение положений Общей части УК РФ о видах соучастников преступления в его Особенной части, причем, порой, выходящее за пределы нормативных предписаний первой, приводит к нарушению системности уголовного закона, а также полной или частичной дискредитации его институтов. Примерами таких ситуаций выступают организация совершения конкретного преступления, склонение, вербовка, вовлечение, финансирование, прямое пособничество, вооружение, подготовка, обучение, а также иные деяния, самостоятельно криминализованные в статьях Особенной части УК РФ, при этом имеющие видовое сходство с отдельными проявлениями организатора, подстрекателя и пособника как соучастников преступления.

Существует мнение, что к указанному списку следует причислять и посредничество ^{[2, с. 14]}. Оценка данной позиции вызывает определенный интерес в контексте исследования нормы о посредничестве во взяточничестве (ст. 291.1 УК РФ), появившейся в уголовном законе в 2011 г. Так, исходя из ее смысла, посредничество во взяточничестве представляет собой непосредственную передачу взятки по поручению взяткодателя или взяткополучателя либо иное способствование взяткодателю и (или) взяткополучателю в достижении либо реализации соглашения между ними о получении и даче взятки в значительном размере. Данные посреднические действия до появления в УК РФ ст. 291.1 не признавались самостоятельными преступлениями и по рекомендации Высшей судебной инстанции подпадали под признаки соучастия. В п. 8 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. № 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» отмечалось, что, исходя из конкретных обстоятельств по делу, роли в даче или получении взятки, уголовная ответственность посредника во взяточничестве наступает исключительно в случаях, охватывающихся ст. 33 УК РФ. Заметим, что данное разъяснение неконкретизирвано, т.е. оно позволяет действия посредника относить как к соисполнительству, так и организаторству, подстрекательству или пособничеству. Однако не смотря на это, посреднические действия на практике подлежали квалификации как пособнические. Причем в таком виде рассматривались как интеллектуальные, так и физические проявления функционала посредника, оказывающего даче или получению взятки содействие ^[3]. Первые соотносились с такими способами пособнической помощи, как: а) советы; б) указания; в) предоставление информации. Второй же ни под один из физических (предоставление средств или орудий совершения преступления; устранение препятствий) критериев действий пособника в ч. 5 ст. 33 УК РФ не подходил, поскольку проявлялся в непосредственной передаче предмета взятки. В последнем случае уголовный закон применялся по аналогии, что входило в противоречие с принципом законности, ее недопускающем (ст. 3 УК РФ).

В настоящее же время, как отмечает М. О. Липихин, посредничество, как форма действия по физическому перемещению предмета взятки в пространстве, выступает ничем иным как выполнением объективной стороны отдельного преступления – посредничества во взяточничестве, но не пособничеством ^{[4, с. 113]}. Действительно, посредничество во взяточничестве — это самостоятельное преступление. Ответственность за его совершение, как и за совершение других преступлений, запрещающихся Особенной частью УК РФ, несет исполнитель. Причем его роль в нижней границе лимитируется значительным размером, установленным в ч. 1 ст. 291.1 УК РФ, т.е. не превышающем двадцать пять тысяч рублей. Из этого следует, что посредничество во взяточничестве в незначительном размере непреступно. Однако квалифицироваться оно как соучастие тоже не может исходя из правила п. 13.3 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 09 июля 2013 г. № 24 «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях», которое гласит, что, в рамках ст. ст. 204.1 и 291.1 УК РФ посредник при передаче предмета подкупа на сумму, не превышающую двадцати пяти тысяч рублей, не может нести ответственность как соучастник в даче и получении взятки, мелком взяточничестве или коммерческом подкупе, мелком коммерческом подкупе со ссылкой на ст. 33 УК РФ. Представляется, что такая установка является вынужденным шагом со стороны Высшей судебной инстанции, который обусловлен самостоятельной криминализацией в ст. ст. 204.1 и 291.1 УК РФ коммерческого подкупа и посредничества во взяточничестве соответственно. И кроме того, с общеуголовно-правовых позиций, отсутствие преступности посредничества во взяточничестве на сумму менее двадцати пяти тысяч рублей, при условии сохранения преступности всех других пособнических проявлений данным преступлениям, видится несправедливым ^{[5, с. 89]}.

Не признавая посредничество во взяточничестве в незначительном размере соучастием в преступлении, Верховный Суд РФ оставил без такого внимания схожую норму ч. 5 ст. 184 УК РФ, предусмотревшую ответственность за посредничество оказанию противоправного влияния на результат официального спортивного соревнования или зрелищного коммерческого конкурса в значительном размере. Так, по аналогии со ст. 291.1 УК РФ, соответствующее посредничество в размере до двадцати пяти тысяч рублей, по смыслу ч. 5 ст. 184 УК РФ, не является преступлением. Оно, как представляется, может быть квалифицировано как соучастие в совершении преступлений, указанных в ч. ч. 1-4 ст. 184 УК РФ, поскольку специальных разъяснений Пленума Верховного Суда РФ на этот счет нет. Данная ситуация свидетельствует об отсутствии консенсуса по рассматриваемому вопросу. Однако несмотря на это все же полагаем, что посредничество во взяточничестве, по своей сути, соотносимо с пособничеством. В этой связи уместно привести пример из судебной практики, свидетельствующей о признании судебным органом конкуренции между нормой ч. 5 ст. 33 ст. 290 и ст. 291.1 УК РФ. Так, постановлением Президиума Забайкальского краевого суда от 8 февраля 2018 г. № 44у-16-2018 была фрагментарно удовлетворена кассационная жалоба осужденного и его адвоката Курочкина Д.Б в следующей части. Заслуживающими внимания Президиум определил доводы адвоката относительно переквалификации действий осужденного с ч. 5 ст. 33 и п. п. «а», «в» ч. 5 ст. 290 УК РФ на п. «б» ч. 3 ст. 291.1 УК РФ, потому что содержание понятия «посредничество во взяточничестве», по смыслу закона, является аналогичным понятию «пособничество во взяточничестве». Суд, кроме того, счел улучшающим положение осужденного то обстоятельство, что санкция ч. 3 ст. 291.1 УК РФ (до десяти лет лишения свободы) гораздо мягче санкции, означенной в ч. 5 ст. 290 УК РФ (до пятнадцати лет лишения свободы).

Мнение о сходстве посредничества и пособничества находит широкую поддержку среди ученых-криминалистов. Так, например, А. Н. Кугатов считает одним из наиболее оптимальных способов законодательного регулирования уголовной ответственности за посредничество в совершении преступлений применение из комплекса методов такой, как включение посредничества в перечень действий пособника, предусмотренный ч. 5 ст. 33 УК РФ ^{[6, с. 10]}. По мнению В. Ю. Шубиной, в свете расширения криминальных сфер деятельности в XXI веке, пособник нередко выполняет совсем не второстепенную роль в совершении преступления, ведь появляется, в числе иных, такое его проявление, как посредничество, которое к тому же следует включить в перечень способов пособничества в ч. 5 ст. 33 УК РФ ^{[7, с. 8, 38]}. Б. В. Яцеленко и Е. В. Фомина посредничество в коммерческом подкупе и во взяточничестве относят к деятельности пособника, которая получила свою самостоятельную криминализацию в Особенной части УК РФ, а именно в его ст. ст. 204.1 и 291.1. Без внимания авторов не осталась и норма ч. 5 ст. 184 УК РФ, ведь описанные в ней действия также проецируют пособнические проявления. Кроме того, ученые утверждают, что посредничество во взяточничестве, как специальная норма-дополнение, структурно включенная в Особенную часть УК РФ, представляет собой способ, посредством которого, основываясь на уголовном законе, преодолевается пробел, образовавшийся в институте соучастия. Последний, по их мнению, может быть устранен, если понятие пособника в ч. 5 ст. 33 УК РФ подвергнуть корректировке в части установления в нем открытого перечня действий указанного соучастника преступления ^{[8, с. 49-50, 52, 54]}. А. Ю. Сунгатуллин полагает, что, в сравнении с пособничеством преступлению, признак посредничества имеет наибольшее с ним сходство. Это связано с тем, что действия посредника связаны с содействием совершению коррупционного преступления. И пособничество и посредничество сущностно сводятся к оказанию помощи иным участникам преступного деяния ^{[9, с. 319]}.

Представляется, что при отнесении той или иной уголовно-правовой категории к определенному виду или роду необходимо обращаться к этимологии происхождения слова, правилам русского языка для понимания ее значения. Это может помочь понять первоначальный смысл слова, определить его корни, избежать неверного его толкования, особенно в контексте формулирования специальных терминов. Так, по правилам русского языка, посредничество – это содействие соглашению, сделке между сторонами ^{[10, с. 567]}. Содействие – это конститутивный признак действий пособника, что следует из содержания ч. 5 ст. 33 УК РФ. Однако в данной норме перечень пособнических проявлений закрыт, что ведет законодателя по пути активного внедрения в статьях Особенной части УК РФ специальных их разновидностей, одним из которых является посредничество во взяточничестве. Подобную содержательную трансформацию справедливо можно описать верным замечанием Р. Г. Асланяна о том, что действующий УК РФ утратил свойства системно-организованного правового документа в связи с регламентацией в нем противоречащих и, по сути, дублирующих друг друга положений ^{[11, с. 4]}.

Думается, что дефиниция пособника, регламентированная в ч. 5 ст. 33 УК РФ, не должна содержать в себе исчерпывающий перечень способов пособнического воздействия, он должен быть открытым. При реализации такого подхода представляется возможным исключение ответственности за посредничество во взяточничестве в ст. 291.1 УК РФ. С данным мнением солидарна и М. А. Саблина. Проведя сравнительный анализ санкций, автор утверждает, что применение ст. 291.1 УК РФ, в большинстве случаев, поспособствует нарушению базового принципа уголовного права — справедливости, ведь, к примеру, привлечение лица в качестве пособника получателя взятки по ч. 2 ст. 290 со ссылкой на ст. 33 УК РФ будет в большей степени соответствовать должному курсу противодействия коррупционной преступности в ракурсе ужесточения ответственности за ее проявления, так как наказание в данном случае может быть назначено до шести лет лишения свободы. В соответствии же с ч. 1 ст. 291.1 УК РФ максимальный срок лишения свободы не будет превышать четырех лет. Кроме того, если руководствоваться правилом о назначении наказания за неоконченное преступление (ст. 66 УК РФ), то можно понять, что пособнику в получении взятки по ч. 2 ст. 290 УК РФ можно было бы назначить наказание три года лишения свободы при условии выполнения им приготовительных функций по созданию условий для совершения коррупционного преступления. Однако данный размер наказания аналогичен наказанию за покушение на посредничество во взяточничестве в рамках ч. 1 ст. 291.1 УК РФ ^{[12, с. 161]}.

Таким образом, можно сделать вывод, что рассматриваемая проблема связана по большей части с несовершенством норм о видах соучастников преступления в Общей части УК РФ. Вариаций точечного реформирования содержания ч. 5 ст. 33 УК РФ в науке предлагается целое множество: от внедрения в него отдельного упоминания об оказании иной помощи без отказа от перечисления примерных способов пособнического воздействия до предельного упрощения, с исключением последних. Первый подход видится более приемлемым, поскольку, во-первых, он включает в себя ряд способов содействия, который будет выступать ориентиром для правоприменителя, что существенно упростит его мыслительно-логическую деятельность по толкованию нормы права, а во-вторых, оставит возможность для признания иных, не указанных в ч. 5 ст. 33 УК РФ, действий, пособническими, что приведет к отказу от регламентации специальных видов пособничества в статьях Особенной части УК РФ, в том числе и посредничества во взяточничестве в ст. 291.1 УК РФ. Идея открытого перечня действий пособника на сегодняшний день реализована и на уровне зарубежного уголовного законодательства: она получила свое отражение, например, в ч. 5 ст. 16 УК Беларуси, ст. 20 УК Болгарии и ч. 4 ст. 41 УК Кыргызстана. Представляется, что данный положительный опыт может быть воспринят действующим УК РФ.