Внешняя политика Соединенных Штатов Америки в отношении Ирана в период 1953 - 1974 гг.

Гурин Григорий Геннадьевич ORCID: 0000-0002-4070-4905 аспирант, Департамент истории, ГАОУ ВО МГПУ 129226, Россия, Москва, г. Москва, пр-д 2-Ой сельскохозяйственный, д. 4, к. 1 Gurin Grigorii Gennad'evich Postgraduate student, MCU 129226, Russia, Moscow, Vtoroy Selskohoziajstvenny proezd, 4 dmx836@gmail.com

В период кризиса вокруг иранской нефти 1947–1953 гг. Соединенные Штаты Америки последовательно выступали против силового вмешательства в дела Ирана, предлагая различные варианты разрешения противоречий. Администрация президента Г. Трумэна (1945–1953) рассматривала возможность привлечения к переговорному процессу международные финансовые организации, на которые имелось влияние, в том числе и Международный банк развития и реконструкции ^[4]. Однако иранское правительство, возглавляемое М. Мосаддыком, ни при каких условиях не могло остановить процесс национализации нефтяной промышленности. Это движение приняло общенародный характер. В нем принимали активное участие самые широкие слои населения, в том числе и духовенство, традиционно имеющее сильное влияние на иранское общество ^[8]. Кроме того, эмбарго на иранскую нефть, которую Великобритания однозначно определяла как «краденую», усиливало ненависть иранцев к англичанам ^[18].

Сменивший на посту президента Г. Трумэна Д. Эйзенхауэр инициировал значительное изменение американской политики в отношении Ирана. К весне 1953 года иранская сторона стала получать четкие сигналы, что без разрешения нефтяного кризиса, дальнейшая помощь со стороны США будет невозможна. На М. Мосаддыка начинает оказываться давление и скрытые угрозы. В письме иранскому премьер-министру Д. Эйзенхауэр отмечает, что экономическая поддержка Ирана не отвечает американским национальным интересам. Подобное заявление в условиях эмбарго на «краденую» иранскую нефть означало резкое обострение внутриполитической обстановки в стране. Кроме того, в этом же письме впервые сформулированы угрозы в отношении правительства М. Мосаддыка: «что (Д. Эйзенхауэр - прим. Г.Г.) (надеется) прежде, чем станет слишком поздно, правительство Ирана предпримет такие шаги, которые находятся в его силах, чтобы предотвратить дальнейшее ухудшение этой ситуации» ^[1].

Необходимо отметить, что к моменту вступления Д. Эйзенхауэра в должность президента США, советское влияние в Иране было значительно слабее, чем после окончания Второй мировой войны. Ликвидация советско-иранского акционерного общества «Кевир-Хуриан» одновременно с принятием декрета о национализации иранской нефтяной промышленности, открыли перед Соединенными Штатами широкие возможности влияния на внутренние дела Ирана ^[16].

Таким образом, уже в первые месяцы президентства Д. Эйзенхауэра кризис вокруг иранской нефти стал одним из приоритетных направлений американской внешней политики, поэтому для его разрешения Соединенные Штаты были готовы к применению силовых методов (в этот же период американские спецслужбы начинают обсуждение возможности проведения силовой операции по свержению иранского правительства, которая войдет в историю под названием «Аякс» - прим. Г.Г.). К неизбежности свержения недоговороспособного М. Мосаддыка пришли и правящие круги США, в которых, по этому вопросу сложился консенсус. Администрация 34-го президента Соединенных Штатов делала ставку на шаха Мухаммеда Реза Пехлеви, который в тот момент не имел реальной власти в стране. В контексте вышесказанного необходимо отметить, что публичные заявления главы ЦРУ А. Даллеса о том, что именно шах организовал и осуществил смещение М. Мосаддыка с должности премьер-министра, выглядят несостоятельными ^[23]. Спецслужбы Великобритании и Соединенных Штатов приняли в перевороте непосредственное участие.

После свержения правительства М. Мосаддыка в Иран был направлен советник госсекретаря США Г. Гувер-младший, который должен был найти оптимальный вариант возвращения иранской нефти на глобальный рынок. Согласно его предложению разработку иранских месторождений планировалось предложить Международному нефтяному консорциуму (МНК), в который бы входили крупнейшие западные нефтяные компании. При этом американские нефтяные компании после резонансного расследования Минюста США, проведенного в последний год нахождения на посту президента Г. Трумэна, не стремились начать свою деятельность в Иране ^[9]. Американское правительство еще со времен разделения Standard Oil на несколько независимых компаний в 1911 году активно боролось с бизнесом, основанном на принципе «вертикальной интеграции производства (объединение всех сегментов отрасли вверх и вниз по технологической цепочке – от разведки и добычи до переработки и розничной продажи) ^[17]. В Иране планировался именно такой формат работы.

Решение данного противоречия было найдено на самом высоком государственном уровне: американские компании, входящие в МНК, не должны были подпадать под действие американского антимонопольного законодательства ^[4]. В сложившихся условиях западные нефтяные компании достаточно быстро наладили добычу и реализацию иранской нефти ^[10].

Примечательно, что учреждение МНК не в последнюю очередь позволило крупным международными нефтяным компаниям контролировать глобальный рынок нефти вплоть до 1973 года. До этого момента он контролировался группой компаний, вошедших в историю под названием «Семь сестер» ^[15].

Таким образом, в период президенства Д. Эйзенхауэра иранская нефть становится стратегическим интересом США и отношения с Ираном строятся вокруг закрепления контроля над иранской нефтяной промышленностью со стороны Соединенных Штатов.

Параллельно с наращиванием активности американских нефтяных компаний в Иране администрация Д. Эйзенхауэра последовательно проводила политику усиления зависимости шаха от Соединенных Штатов. Одобрение иранским правительством «доктрины Эйзенхауэра» в 1957 году «еще больше усилило военную и политическую зависимость Ирана от США» ^[13]. По сути, в этот период Соединенные Штаты не жалели средств на реализацию своей внешней политики в отношении Ирана, который рассматривался как своеобразный форпост сдерживания Советского Союза в регионе.

В целом именно при президенте Эйзенхауэре Иран был введен в новые контуры американской зоны влияния на Большом Ближнем Востоке. Этот тезис также подтверждается подписанием Ираном Багдадского пакта осенью 1955 года ^[20]. Кроме того, согласно американо-иранскому договору от 1959 года, Соединенные Штаты получили право размещать на иранской территории и свои войска ^[7]. Необходимо напомнить, что именно США стояли во главе процесса давления на СССР по вопросу вывода Красной армии с территории Южного Азербайджана.

Период президенства Д. Эйзенхауэра также характеризуется ростом не только американских инвестиций в Иран, но существенным повышением количества кредитов. В сложившейся обстановке шах был вынужден вести обдуманную политику в отношении Соединенных Штатов Америки, так как американский капитал являлся дополнительным рычагом влияния на Иран, где к этому моменту так и не сложилась ненефтяная экономика ^[12].

Приход в Белый дом Д. Кеннеди в 1961 году дал старт трансформации американской политики в отношении Ирана и других региональных государств: США отказывались от покровительства в пользу сотрудничества. В рамках подобной конструкции к партнерам Соединенных Штатов стали предъявляться высокие требования, в том числе в части прав и свобод граждан, а также экономического регулирования. Именно в этот период шах при поддержке США инициирует начало масштабных внутриполитических преобразований, вошедших в историю как «белая революция». Примечательно, что Мухаммед Реза Пехлеви во время визита в Вашингтон получил от Д. Кеннеди указание, что американская поддержка не будет передаваться Ирану в случае отказа шаха проводить социально-экономические и политические преобразования ^[22]. При этом вопросы, связанные тем, какими средствами будут проводиться реформы не были предметом отдельного внимания. Но к этому моменту иранская спецслужба САВАК становилась главным оружием правительства против любой оппозиции ^[11].

Рассекреченные дипломатические документы США раскрывают принципы американской внешней политики в отношении Ирана, сформулированные сотрудником Совета национальной безопасности Робертом У. Комером: «одним из невероятных достижений Джона Кеннеди было обмануть нашего нервного Шаха, чтобы он начал реформы и модернизацию дома, вместо того, чтобы постоянно говорить нам о его потребности в большем количестве оружия, чтобы сдержать Советы и даже Насера. Каждый раз, когда шах говорил «больше оружия», президент отвечал «больше реформ». Теперь у нас есть Шах, который думает, что он реформатор 20-го века (что, по сути, не плохо)».^[2] Таким образом, иранский шах во второй раз столкнулся с открытым давлением с американской стороны, ирано-американское отношения по-прежнему оставались неравноправными, а непосредственно шах в глазах американского руководства не воспринимался как равный политик.

Сменивший после убийства Д. Кеннеди на посту президента США Л. Джонсон в своем письме шаху декларировал продолжение политики своего предшественника, направленной в том числе и на защиту иранского суверенитета ^[3]. При этом уже с начала 1960-х годов в Иране отмечается значительный рост количества американских советников и квалифицированных специалистов, занятых не только в нефтяной промышленности, но и в других секторах экономики, а также в сфере государственного управления. Кроме того, растущие доходы Ирана от продажи нефти делали его привлекательным рынком сбыта продукции западных компаний. Выдающийся отечественный исследователь А.З. Арабаджян подчеркивает, что несмотря на то, что иранская нефтяная промышленность была одной из самых современных отраслей, ее интеграция в национальную экономику до 1960-х годов была слабой ^[5]. Таким образом, можно отметить, что в период нахождения на посту президента Л. Джонсона американская политика в отношении Ирана не претерпела существенных изменений, американо-иранские отношения, несмотря на декларируемый паритет, не являлись такими.

Ежегодный рост доходов от нефти позволил шаху Мухаммеду Реза Пехлеви в определенный момент начать проводить более самостоятельную политику в отношениях с нефтяными компаниями – участниками МНК. Подобное изменение все же могло произойти только при молчаливом согласии правительства Соединенных Штатов, традиционно стоявших за нефтяными компаниями, которые являлись проводниками американской внешней политики.

Объединение нефтедобывающих стран в Организацию стран-экспортеров нефти (ОПЕК) открыло перед ними возможность объединенного выступления против крупнейших нефтяных компаний, лишившихся поддержки национальных правительств. Как справедливо отмечает американский исследователь Д. Ергин: «правительства стран потребителей особенно и не хотели поддерживать и поощрять компании в их конфронтации с экспортерами» ^[9]. Интересно видение сложившейся ситуации, сформулировано Г. Киссинджером, который отмечал, что «до революции аятолл Запад и Иран поддерживали взаимовыгодное сотрудничество на основе одинаково трактуемой концепции национальных интересов» ^[14]. Нежелание американского правительства вмешиваться в отношения иранского правительства и руководство нефтяных компаний можно объяснить также и опасением нарушить сложившийся баланс сил в регионе.

К началу 1970-х годов Соединенные Штаты, увязшие в тяжелой вьетнамской войне, не имели возможности сохранять свое присутствие на Большом Ближнем Востоке в объеме, характерном для периода президентства Д. Эйзенхауэра, Д. Кеннеди и Л. Джонсона. В сложившейся обстановке 37-й президент США Р. Никсон был вынужден сформулировать обновленные подходы Соединенных Штатов к реализации национальной внешней политики. Так называемая «доктрина Никсона» не только закрепляла принцип сотрудничества с региональными державами, сформулированный в период президентства Д. Кеннеди, но и ставила перед союзниками задачу самостоятельного обеспечения безопасности в регионе. В регионе Персидского залива было три претендента на лидерство: Саудовская Аравия, Иран и Ирак, которые «достаточно сильны, чтобы защитить себя, но слишком слабы, чтобы подать заявку на региональную гегемонию» ^[21]. Более того, капиталистические страны, в том числе и США, зависимые от дешевых ближневосточных ресурсов, не смогли противостоять консолидированному выступлению государств-членов ОПЕК в период топливного кризиса 1973–1974 гг. В этот период Иран, по сути, достиг максимального господства в регионе и смог выстроить с Соединенными Штатами максимально равноправные отношения за всю историю ^[19].

Подводя итог вышесказанному, стоит отметить, что Соединенные Штаты Америки сыграли ключевую в процессе создания Международного нефтяного консорциума и возвращения иранской нефти на мировой рынок. На годы вперед американские нефтяные компании, которые на первоначальном этапе поддерживались правительством США, стали проводниками американской внешней политики в регионе.

При этом вплоть до вступления в должность президента США Р. Никсона зависимость шаха Мухаммеда Реза Пехлеви от Соединенных Штатов не позволяла проводить суверенную политику в Иране – стратегическое значение иранской нефти и необходимость сохранения контроля над ней определяли принципы американо-иранского взаимодействия.

Ежегодный рост доходов от нефти в купе с объединением нефтедобывающих стран в ОПЕК позволили шаху Мухаммеду Реза Пехлеви закрепить за собой роль регионального лидера. Подобной трансформации Ирана также способствовала «доктрина Никсона», передававшая союзным государствам ответственность за региональную безопасность. Таким образом, изменения основных принципов американо-иранских отношений позволили Ирану к середине 1970-х годов добиться максимально субъектной позиции за весь период правления шаха Мухаммеда Реза Пехлеви. Вплоть до Исламской революции за страной сохраниться статус ключевого регионального актора.