Исторический контекст комплекса менструации (дополнение к статье "Комплекс менструации в психоанализе" [5])

Мордас Екатерина Сергеевна кандидат психологических наук доцент, Московский институт психоанализа 121170, Россия, г. Москва, Кутузовский проспект, 34, стр. 14 Mordas Ekaterina Sergeevna PhD in Psychology Associate Professor at Moscow Institute of Psychoanalysis 121170, Russia, g. Moscow, ul. Kutuzovskii Prospekt, d.34, str.14 morkaty@yandex.ru Другие публикации этого автора

Проблема комплекса менструации в психоанализе наиболее полно представлена в работе Клода Дагмара Дали. Основные понятия, вокруг которых выстраивает концепцию К. Дали психологии менструации — травма менструации и комплекс менструации. Комплекс менструации — переходная точка поворота от матери к отцу, то, что «оправдывает» страх перед женщиной и «подтверждает» страх кастрации. Менструальный цикл вызывает тревогу, укоренившуюся в страхе крови и вере в то, что менструирующая женщина — носитель злых сил (эта тревога преодолевается в различных племенах посредством ритуалов и сексуальных обрядов).

Комплекс менструации впервые появляется на ранних этапах жизни ребенка и в дальнейшем играет значительную роль в становлении субъекта. Менструация создает определенную эмоциональную атмосферу, которая влияет на восприятие женщины мужчиной. Менструация важна не только из-за своей связи с пубертатом и трудностями этого периода, не только потому, что она — выражение сексуальной зрелости и имеет специфическое отношение к репродукции, но также и потому, что кровотечение мобилизует много агрессий, идеи самодеструкции.

В фольклоре много было написано о менструации, нежели о любом другом отдельном вопросе. Примитивный ум не мог понять этой женской функции. Явление казалось не логичным. Мифология коснулась неизвестного и необычного. Менструация происходила только у женщины. Она продолжалось на протяжении срединной части жизни женщин. С беременностью менструация исчезала. Это происходило в области тела, связной с сексуальным удовольствием. Эта область была также той, из которой выделялись испражнения. Появление крови ассоциировалось с повреждением.

С чего начиналось осмысление явления менструации. Согласно Хо́ффману менструации — это результат опыта Манабуша, который застал свою бабушку в кровати с медведем. Он убил медведя. Она отказалась есть мясо, говоря, что это был ее муж, которого он убил. Тогда Манабуш бросил сгусток крови в нее, попав ей в живот. Она прокляла его и сказала ему, что его женщины будут иметь беспокойства при каждой луне и рожать только такие сгустки ^[8].

Mustitamus утверждает, что после того, как Ева вкусила запретный плод, она почувствовала «щекотание» полового влечения. Она ввела в заблуждение Адама, предложив ему отведать это возбуждающее средство. Автор отмечает, что тогда имело место первое половое сношение. Будущие поколения были запятнанные тем грехом и вечными страданиями Евы от менструального течения как предупреждение для женщин.

Древние считали менструацию знаком главного греха. Левитес отмечал, что нечистоты крови выходили при менструациях. В Северном Квинсленде настаивали, что менструации были вызваны расстройством печени. Жители Сандвичевых островов полагали, что менструация была вызвана половыми сношениями ^[8].

Парацельс считал, что менструации были формой очищения. Плиний отмечал, что менструации были материалом, который необходим для того, чтобы создавать младенцев. Пифагор утверждал, что менструации были пеной крови, которая содержала избыток болезни. Аристотель полагал, что менструации освобождают излишек крови, накопленного в теле.

К. Дали отмечает, ранее общее представление о происхождении менструации свидетельствует о том, что оно является результатом мужских атак, воплощенных в нападении. В фольклоре и мифологии большинства стран нападение приписывается змее или другим животным, имеющим сходное символическое значение. В Португалии женщины носят кальсоны во время своих менструаций, дающим им как основание предотвратить вход ящериц ^[1].

Существует связь между менструирующей женщиной и природными сверхъестественными силами. Считается, что менструирующая женщина одержима духами или наделена мистической силой. Злобность, приписываемая змее, соответствует посягательствам мужчины. Мужчина при эрекции становится одержим добрыми или злыми духами – в зависимости от того, является объект дозволенным или табуированным. Именно с женщиной ассоциируется большая часть негативного аспекта сексуальности, поскольку она способна кровоточить.

У примитивных народов существуют табу, регулирующие жизнь королей, шаманов, а также девушек в пубертатный период. Девушка во время менструации не должна касаться земли ногами, так как такое касание влечет за собой загрязнение или какие-либо опасности. Девушкам запрещали выходить на солнце, а также находиться вблизи другого источника света, например, огня. В период менархе девочек держат в тесных клетках, в лесных хижинах, в пещерах или обертывают циновкой, зарытыми по пояс в песок, в клетках на деревьях, изготовленных специально для этой цели и принадлежащих хижинам определенного племени. Их держат без огня и света, максимально ограничивают в еде и требуют соблюдать определенные обычаи и выполнять обряды. Зачастую девушкам запрещали трогать руками свое собственное тело. Им запрещали любые контакты с внешним миром, при них остаются лишь несколько пожилых женщин, в некоторых случаях девушке даже не позволяется пошевельнуться или прилечь, чаще всего она вынуждена все время cидеть на корточках, стоять на коленях или неподвижно лежать на спине. В это время их воспринимают как нечистых или заболевших. У некоторых бразильских девушек есть обычай девушкам подпаливать волосы или полностью остригать волосы.

Девушек кладут на плоский камень и наносят им раны клыком животного от плеч по всей спине, пока все тело не покроется кровью. Затем в раны втирается пепел дикой тыквы; девушку кладут в гамак и плотно заворачивают в него, что ее становится не видно. Так она должна провести неподвижно без пищи и воды три дня. Спустя три дня она из гамака встает на плоский камень, потому что ей нельзя ногами касаться земли. Когда у нее возникает естественная потребность, одна из родственниц берет девушку на спину и выносит ее, держа в руках тлеющие угли, чтобы помешать злым духам войти в тело девушки. Когда девушку возвращают в гамак, ей разрешается съесть немного муки, вареных кореньев и выпить воды, но соль и мясо есть запрещается. До конца первого месяца цикла девушке наносят глубокие раны в грудь, живот и другие части тела. В течение второго месяца девушка остается в гамаке; закон воздержания становится мягче, девушке даже позволяют прясть. На третий месяц ее особой краской окрашивают в черный цвет, затем ей позволяют жить обычной жизнью.

У индейцев макуши в Британской Гвиане существуют похожие обычаи. Проклятье, которое, как гласит поверье, лежит на девушках, должен снять колдун. Он произносит над ней заклятье, дует на нее и на самые ценные вещи, к которым девушка прикасалась. После первого омовения мать девушки должна высечь ее, при этом девушке не позволяется кричать. Все это повторяется в конце второго цикла.

У других племен индейцев принято подвергать девушку очень болезненным укусам определенных видов муравьев. Подвешенная высоко в гамаке, девушка вынуждена день и ночь поститься, это истощает ее настолько, что она становится похожей на скелет.

В племени уанпе в Бразилии девушку изолируют почти на месяц, ей дозволяется кушать лишь небольшое количество хлеба и воды. Затем ее выводят в круг родственников и друзей, каждый из которых наносит ей четыре или пять ударов куском зипо (гибкое вьющееся растение), пока она не потеряет сознание или не упадет бездыханная на землю. Если она оправится, ритуал повторяется еще четыре раза в течение шести недель. Если удары не слишком сильны, это воспринимается как желание оскорбить родителей. Тем временем подготавливают горшки с мясом и рыбой, и девушка должна их вылизать. После этого она считается готовой к замужеству.

Дж. Фрэзер отмечает, что «обычай подвергать девушку укусам муравьев или ударам хлыстов рассматривается не как наказание или испытание на выносливость, а как очищение, целью которого является изгнание злых и вредоносных духов, которыми девушка в этом положении одержима» ^{[7, с. 629]}.

Дж. Фрэзер приводит обычай «марак» индейцев племени гайянне, своего рода народное лекарство, которое действенно как для девушек, так и для юношей и о котором говорят, что оно дает молодому организму силу и мудрость. Молодые подвергаются его воздействию дважды или трижды за всю жизнь. Дж. Фрэзер приводит и другие случаи добровольного самоистязания жгучей крапивой и т. д. сравнивая это с побоями и бичеванием, принятых в религиозных культах, которые являлись первоначально способами очищения. Он говорит: «Они использовались раньше для лечения опасных заболеваний или эпидемий, которые были или не были персонифицированы в демоне, о нем говорили, что он может бать видимым или невидимым и прикрепляется к телу страждущих. Боль, которую терпят избиваемые, воспринимается так же, как и всякая боль при проводимой сегодня хирургической операции; боль является неизбежным злом, и ничего тут не поделаешь».

Женщину во время менструации считают не чистой. Ей нельзя касаться земли, то есть осквернять ее, несоблюдение этого запрета может навлечь разного рода проклятия. В это время девушке не дозволяется дотрагиваться до своего собственного тела, а также и до земли. Этот запрет согласуется со страхом примитивных перед тем, что их может осквернить женщина, находящаяся в таком положении, которое воспринимается как болезненное или нечистое. Во время изоляции и по ее окончании девушки обязательно подвергаются различным очистительным ритуалам, таким как омовение, натирание землей, песком, соком деревьев или кровью только что закланных священных животных, потения, а также многочисленным наказаниям и т. д. Наконец, их украшают в соответствии с обычаями страны, наносят на тело краску, покрывают цветами и листьями, а также орнаментом или украшениями. Одежда и посуда, к которой прикасалась в это время девушка, сжигается, разбивается, закапывается или уничтожается любым другим способом, согласно обычаям племени.

Причина изоляции, согласно Дж. Фрэзеру, половозрелых девушек кроется в прочно укоренившемся страхе примитивных народов перед менструальной кровью.

Мальчикам этих народов с детства говорят, что они поседеют и прежде времени утратят силы, если увидят менструальную кровь. Поэтому женщины во время менструации должны избегать мужчин, соблюдать строжайшие правила и ограничения в силу существующего убеждения, что в это время женщина приносит несчастье и одного ее присутствия достаточно, чтобы испортить охоту, загрязнить водоем, в котором водится рыба, и т. д. Сильные побои или даже смерть — таково наказание для австралийца-аборигена, нарушившего эти законы.

Во всем мире в былые времена от примитивов до философов был, как правило, отмечен ужас того, что менструирующая женщина или менструальное выделение могли сделать. Люди племени диери верят, что если женщины во время менструации едят рыбу или купаются в реке, то вся рыба погибнет и вся вода высохнет. Женщина во время менструации приносит несчастье, и мужчина живет в постоянном страхе быть оскверненным ею. Бытует поверье, что предметы, которые трогала менструирующая женщина, несут смерть каждому, кто к ним прикоснется. В племени диери существует обычай вокруг рта менструирующей женщины красноватой охрой рисовать знак. Такая женщина не должна есть рыбу. Почти во всех этих районах женщинам во время менструации запрещают притрагиваться к запасам еды или даже есть. Им нельзя ходить по пашням, пересекать следы животных, на которых ведется охота, и т. п., потому что поверье гласит, что это может навести порчу на стада и испортить охоту. Бушмены верят, что взгляд менструирующей женщины фиксируют мужчин в каждом положении, в котором они находятся на тот момент, или что девушки во время менструации могут превращаться в говорящие деревья ^{[7, c. 632]}. Занимающиеся скотоводством племена южной Африки верят, что скот погибнет, если менструирующая женщина выпьет его молоко; чтобы их [мужчин] не одолело внезапное вожделение, женщинам возбраняется ходить по деревне теми же дорогами, что и мужчинам. Талмуд гласит, что если женщина в начале своего цикла встанет меж двух мужчин, один из них тут же умрет, а если она сделает это в конце цикла, это может стать причиной ссоры между мужчинами.

Люди племени крик и мирные индейцы Соединенных Штатов приказывают женщинам во время менструации жить в хижинах на некотором расстоянии от деревни ^{[7, c. 632]}. Они должны оставаться там, несмотря на опасность набега вражеского племени. Приблизиться к женщине в это время считается «ужаснейшим и опаснейшим осквернением». В племени индейцев, живущих на реке Томпсон, бытует поверье, если женщина пройдет мимо ружья, оно становится непригодным для использования на войне или на охоте, и тогда владелец ружья моет его «снадобьем» или бьет женщину ружьем. Если мужчина поест с менструирующей женщиной или вступит в сношение с нею, даже если он наденет сшитую или залатанную ей одежду или мокасины, то на охоте его постигнет неудача и на него нападет медведь. Вообще, в различных племенах существует поверье, что приближение к менструирующей женщине сулит несчастье, например, болезнь или неудачу на войне. Использование предметов, которых касалась менструирующая женщина, также влечет за собой тяжелые болезни или смерть. Женщинам других племен также не дозволяется есть мясо и другие продукты животного происхождения, также запрещено убивать птиц, потому что их кровь может, якобы, вызвать особо сильные или неестественно долгие кровотечения у нарушившей этот запрет женщины. Это может также нанести вред животным. Фрэзер отмечает, что тот, кто изучает человеческую природу, наверняка не удивится тому, что образ мыслей, столь глубоко укоренившийся в психике примитивных, встречается и в обществе, находящемся на более высокой ступени развития, а именно — в тех тщательно разработанных и структурированных законах, созданных законодателями для того, чтобы руководить народами, а пророки, в свою очередь, приписывают создание ими заповедей божественному вдохновению. Индуистский пророк Ману говорит о том, что «мудрость, энергия, мощь, блеск и жизненная сила мужчины исчезнут, как только он приблизится к менструирующей женщине», в то время как все вышеперечисленное крепнет и увеличивается, если он женщину избегает.

Персидский пророк Заратустра утверждает, что появление менструации с ее особыми формами проявления есть происки Ариманы, дьявола, и что поэтому во время менструации женщина «одержима нечистым и демонами». Она должна находиться под строжайшим надзором, вдали от верующих, которых она может осквернить своим прикосновением, и вдали от огня, потому что ее взгляд может навредить огню и осквернить его; женщине не позволено есть вволю, потому что сила, которую дает ей пища, может перейти к вражескому племени. Еду ей дают не из рук в руки, а с помощью длинных деревянных ложек на большом расстоянии. Фрэзер отмечает, что у цивилизованных народов Европы вокруг этой таинственной женской природы роятся не менее диковинные предрассудки, чем у дикарей. Плиния представляет нам перечень опасностей, связанных с месячными. Например, одним своим прикосновением такая женщина превращала вино в уксус, губила урожай, саженец, целые сады, сбрасывала
плоды с деревьев, затемняла зеркала, затупляла бритвы, вызывала ржавление железных и медных предметов, губила пчел или заставляла их покидать ульи, вызывала преждевременные роды у кобыл и т. д. В разных частях Европы и поныне существует поверье, согласно которому, если женщина во время регул входит в пивоварню, пиво скисает; вино, уксус и молоко, если она к ним прикасается, портятся; приготовленное ею варенье не может долго храниться; у кобылы, на которую она садится, случается выкидыш; бутоны, к которым она прикасается, вянут, а вишневое дерево, на которое она взбирается, засыхает. Население Брауншвейга пребывает в убеждении, что если при закалывании свиньи присутствовала женщина в таком состоянии, свинина непременно сгниет. На греческом острове Калимнос женщина во время месячных не имеет права ходить к колодцу за водой, переходить через поток и входить в море. Одного ее присутствия в лодке достаточно для того, чтобы поднялся шторм ^{[7, c. 634]}.

Аристотель утверждал, что взгляд менструирующей женщины убийственно поразит и околдует любого, кто посмотрит на нее. Она могла притуплять острые инструменты (бессчетное количество).

Плиний отмечал, что менструальная кровь была смертельным ядом, лишающим семя способности к воспроизводству потомства. Собака, которая коснется менструальной крови, станет бешеной. Ливневый ураган и молния отпугивались, если такая женщина начинала раздеваться.

Аристотель утверждал, что, если менструации произошли во время затмения, то соответственно случиться самое наихудшее зло. Среди финно-угров, придерживающихся идей о небесах, менструирующей женщине не позволяли смотреть на небесный свод ^[8].

Плиний отмечает, что если менструирующая женщина сядет под деревом, то плод пропадет, и все растения станут желтыми, если она приблизится к ним. В Галела менструирующей женщине не разрешали вступать на табачное поле. В Суматре они должны были держаться подальше от рисовых полей. В Сайгоне, если такая женщина работает на опиуме, это обернется горечью. Во Вьетнаме женщине не разрешают готовить опиумные курительные трубки. В Центральной Австралии им не разрешают собирать луковицы, которые являются их продуктом питания.

На севере Франции менструирующей женщине не разрешается вступать на сахарные фабрики, поскольку они могут испортить кипящий сахар. В Сирии они должны держаться подальше от засаливания или квашения. Индейцы Омахи говорят, что, если менструирующая женщина пройдет мимо коня, он будет погублен. Плиний утверждает, что она может быть причиной выкидыша кобылы, и будет намного хуже, если женщина потеряла свою девственность ^[8].

С другой стороны, менструальной крови приписывается таинственная сила. Она используется как магическое средство против врагов, она избавляет от всех недугов, защищает поля от засухи, сбрасывает гусениц с фруктовых деревьев и отгоняет вредных насекомых от скота. Менструальная кровь использовалась в качестве приворотного зелья — девушки добавляли в кофе своего возлюбленного несколько капель менструальной крови, чтобы покорить его сердце. В юности первая менструальная прокладка, используемая здоровой девственницей, применялась как ценность в карбункулах чумы и подагре. (Былое неофициальное средство от болезни.)

Менструирующие женщины часто призывались в ассистенты к старому доктору. Эти женщины, как предполагалось, вылечивали нарывы околоушной железы (паротит), фурункул глаз, прикоснувшись к страдающему от болезни.

Авиценна использовал менструальную кровь от всех язв. В Баварии менструальная жидкость была хорошим средством для заживления ран, использовалась в качестве косметического средства от прыщей. В Средневековье менструация рассматривалась как специальное средство от проказы. Плиний отмечает, что менструация использовалась от малярии с превосходными результатами. Сотира натирал менструацию в ступни своего пациента-эпилептика.

Некоторые греческие врачи прописывал пациентам больным малярией общение с менструирующей женщиной только в начале менструации. Плиний приготовил смесь, смешав менструацию с маслом роз, которая прикладывалась ко лбу у женщин при головной боли.

Популярное излечение гидрофобии в былые времена заключалось в окунании кусочка ткани в менструальную жидкость, которым потом натирали вокруг пупа с права на лево. Плиний также отмечает, что менструальную жидкость, смешав с другими лекарствами, использовали в клиниках регулирования рождаемости. T. Мортон из Филадельфии отмечает, что менструальная жидкость до сих пор в большинстве случаев используется женщинами — подпольными акушерами ^[8].

Вера в то, что менструирующая женщина наделена светлой или темной магической силой, распространена по всей Европе, но в разных ее уголках существуют различные нюансы. Например, в то время как в цивилизованном мире уже практически не встречается поверий, связанных с целебными свойствами менструации, вера в ее дурное воздействие еще широко распространена. Ее благотворное влияние связано большей частью с лечением определенных недугов, защитой человека от укусов змей и от ударов оружием, а очага — от угасания, менструирующей женщине приписывают способность усмирять бурю и т. д. Темная сила, которой наделяется женщина, направляется против врагов мужчины.

Церковь также опасалась менструирующих женщин; им запрещалось приближаться к священным местам, зачастую им даже не разрешалось участвовать в священных обрядах. Священники по отношению к менструирующим женщинам выдвигают требования.

Дж. Деверо также представляет нам описание и анализ пубертата и менструальных обрядов одного из индейских племен — Мохаве. Цель обрядов заключается в том, чтобы гарантировать хорошее здоровье, красивое и здоровое тело, длительный период плодородия и позднюю менопаузу. Последние две цели особенно важны, так как бесплодные женщины высмеиваются и с ними часто расторгают брачные отношения. При наступлении менструации девочку оставляют одну в течение четырех дней, ее мать и бабушка иногда заходят к ней, чтобы сказать, что она больше не девочка, а «молодая женщина», и сообщают ей, «что женщина должна и что не должна делать». Девушку зарывают в горячий песок, взятый из близлежащего огня, согласно Bourke, «до подмышек», согласно Круберу, «до ее подбородка», в то время как, согласно Уэллису, «яма выкапывается из песка глубиной шесть дюймов или фут в одном из углов дома. Яма нагревается при помощи раздувания огня. Теплый песок насыпается вокруг девочки, и поверх нее помещаются шерстяные одеяла». Согласно Уэллису, девочка должна лежать на животе, потому что «если она будет лежать на боку, ее грудь на том боку станет более длинной» или если она ляжет на спину, «она будет испытывать боли в спине, когда станет рожать своего первого ребенка». «Жаренье» усиливает «мускулы» рук, ног и «грудей», облекает икры ног и фигуру в привлекательную форму и защищает их против укуса блуждающих бликов, ее руки становятся сильными и красивыми, дающими ей возможность стать хорошей работницей, предупреждается ревматизм.

В процессе обряда девушке запрещали касаться своими руками лица. Если девушка коснулась своего лица руками, этот контакт остается дурным знаком на ее коже. По этой причине девушка использовала палку, сделанную из обструганных веток калины или из прута мескитового дерева. Если она хотела вытереть свое лицо, она использовала кусок мягкой коры ивы.

Использование палки и в течение ритуала половой зрелости, и в связи с обрядами рождения предписывалось богом Matavilye. Согласно автору, менструирующая девушка не носила никакой специальной или отличительной одежды, и допускалось, чтобы менструальная кровь капала вниз на ее ноги.

Уэллис отмечает, волосы достигшей пубертата девушки расчесывались каждое утро ее матерью. Члены племени очень гордились своими прекрасными волосами и заботятся о них. Бережное отношение к волосам имеет место также в процессе обряда пубертата.

Менструирующая девушка пила только теплую воду. Питье холодной воды могло полностью охладить кровь девушки и привести к застыванию. Теплая вода, напротив, была профилактической, она защищала девушку от будущих болезней, и в особенности от менструальных судорог. Если девушка «глотнет холодную воду, у нее будет плохо с животом».

Менструирующая девушка питалась скупо в течение четырех дней. Она должна была воздерживаться от соли в течение периода, который продолжался сорок дней. Мясо и жир были запрещены в течение сорока дней. Девушка в основном ела бобы, семена травы и месива дыни, месиво пшеницы или кашицу из бобов мескитового дерева. Достигшая пубертата девушка избегала встреч с людьми. При возвращении в закрытое помещение она надевала юбку из коры и «вся заворачивалась», чтобы защититься от холода. Охотники на оленей должны были унести свои луки из дома, где жила менструирующая женщина, сроком на четыре дня.

Действия достигшей половой зрелости девочки были символичны относительно ее будущего — она должна была вести себя правильно, чтобы стать уверенной в том, что будет вести себя в надлежащей манере во взрослой жизни. Она вставала рано утром, делала пробежку и выполняла различную бесполезную и полезную работу для того, чтобы сделать себя сильной, здоровой и трудолюбивой. Традиции препятствовали чрезмерному нарциссизму и озабоченностью образом тела — достигшей пубертата девушке запрещали смотреть на свое изображение в воде или в зеркале под угрозой наказания стать косоглазой.

Достигшей пубертата девушке разрешали готовить и приносить воду. Она должна быть безмолвной, чтобы не превратиться в обычную сплетницу в будущей жизни. Ей также советовали не вертеть своей головой, не оглядываться по сторонам, потому что это действие может заставить ее стать нескромной. Девушка не должна была вовлекаться в излишний разговор для того, чтобы не стать закостенелой болтуньей и сплетницей, и эта девушка, как предполагалось, не должна была громко смеяться или глупо себя вести, чтобы не быть такой на протяжении всей своей жизни.

Приснившееся сновидение во время первой менструации было значимым и предсказывало будущее девушке.

После прекращения течения вульву наружно омывали, пытаясь не дать воде проникнуть в вагину. Согласно Кроубер, достигшая половой зрелости девушка мыла себя в теплой воде в течение сорока дней. Друкер отмечает, что зимой девушка купалась дома в теплой воде, в то время как летом она купалась в реке, на протяжении сорока дней. Уэллис сообщает, однако, что девушка купалась дважды ежедневно: утром и вечером — в теплой воде, и никогда не купалась в реке, так как вхождение в холодную воду могло причинить ей «боль».

После своей ванны она собирала несколько веток калины. И накрывала их навозом, который получали от лошадей. Куча веток накрывалась навозом и затем поджигалась, в это время девушка стояла с расставленными ногами над огнем и окуривала свои гениталии до тех пор, пока ее бедра полностью не покрывались копотью. Затем она принимала другую ванну, которая завершала первый ритуал пубертата. По мнению Деверо, этот интересный обряд выявляет тесную связь между генитальным кровотечением и огнем, хотя обычно строго запрещается связывать огонь с менструацией.

Менструирующие девушки и женщины могли посещать собрания и играть в азартные игры и не считались опасными для кого бы то ни было.

Согласно Друкеру, муж менструирующей женщины воздерживался от мяса, жира и соли в течение четырех дней и не охотился. По данным Стюарта, если муж был охотником на оленей, он также уносил свой лук из дома во время менструаций своей жены или любой другой женщины, живущей в его доме.

Муж менструирующей женщины был обязан принимать ванну в конце периода своей жены. Возлюбленный незамужней или замужней женщины не должен был соблюдать либо обычаи и ограничения, наложенные на мужа менструирующей женщины.

Существуют многочисленные доказательства того, что активная сексуальная жизнь женщин Мохаве не заканчивалась с наступлением климакса и менопаузы, так как «женщина продолжала обладать половой потенцией до смерти». Женщины Мохаве средних лет находили довольно легким заполучить молодых мужей, так как мужчинам было неприятно изменчивое поведение, беспомощность и убогость домашнего хозяйства их молодых жен — они часто разводились с ними и женились вместо этого на их матерях, на которых можно было положиться в обеспечении приличной пищей и содержании в порядке своего дома. Пожилые женщины не страдали синдромом угнетения, когда их покидали молодые мужья, в то время как стареющие мужчины, оставленные молодыми женами, зачастую страдали от этого преходящего реактивного психоза. В целом, климакс не отстранял женщину средних лет от удовольствия ее женственности — сексуального или любого другого, в то время как повторяющиеся периодически разводы ее выросших детей обычно заполняли ее дом внуками — это была ее привилегия и обязанность вскормить и воспитать. Таким образом, в обществе Мохаве климакс не подразумевал травмирующий переход от инстинктивного удовлетворения и социального участия к бесполезной монотонной работе и самоотречению. Скорее, он означал объединение приобретений целой жизни, постепенную фильтрацию и кристаллизацию значения и цели жизни, и инстинктивную и характерологическую постепенную концентрацию либидинозных катексисов на само семейство: на мужа, возлюбленного, детей и внуков. В то же самое время исключение конкуренции с мужчинами в племенном и общественном стремлении освободило социально креативные энергии старших женщин и сделало их важными персонами в неформальной социальной структуре племени, в качестве хранилища знания, мудрого советчика и материнской доброжелательности. В целом, женщина Мохаве в течение и после менопаузы продолжала оставаться в главном потоке жизни, ее руки — полны работы, ее дом — полон внуков, ее голова — полна мудрости жизненного опыта, ее взгляд все еще мерцает, ее язык — достаточно быстр, чтобы дать остроумный ответ, нисколько не лишенная желания смело флиртовать с достаточно молодым мужчиной, который мог бы быть ей внуком.

Подводя итог о климаксе и старом возрасте женщин Мохаве, Бенедикт утверждает, интерпретируя этот период как относящийся к развитию, а не как просто инволюционную фазу жизни. Климакс и старый возраст означают не прекращение радостей и мук существования, а консолидацию, кристаллизацию и переоценивание жизни и своих действий, финал, активность, подобно закату, — подведение итогов долгого дня, чей взлет и падение проживались и испытывались абсолютно и полностью, подведение итогов жизни, которые являются также частью прожитого и без которых и жизнь была бы неполна, и смерть без смысла или достоинства.

У всех народов существует предрассудок, что единение мужчин с женщиной отнимает у мужчины силу, также можно встретить мужчину, которые бояться, что женщина обретет над ними власть. Например, по этой причине в племени вахавейта не принято раскрывать женщинам тайну разжигания огня. Но чаще всего встречается поверье, что присутствие менструирующей, беременной или рожающей женщины отнимает у мужчины силу. Страх испытывали именно перед менструальной кровью или кровью разорванной девственной плевы, этой крови приписывается возможность оказывать опасное воздействие. Согласно Дали, этот феномен является вероятной причиной разделения полов; ведь весьма распространенным является поверье, что мужчина, дотронувшись до менструирующей женщины, заболевает. Примитивные народы верят, что слабость женщины может в определенной степени переносится на мужчину. Примитивный человек приписывает эту слабость не своей боязливости женщин перед женщинами, а в большей степени проецирует причину этого из своего чувства ненависти непосредственно на саму женщину, якобы она настроена по отношению к нему враждебно и способна перенести на него слабость своего пола. В племени бареа очень редки случаи, когда муж и жена делят одно ложе. Причиной этому служит поверье, что «дыхание женщины отнимает у мужа силу». Взаимосвязь дыхания и запаха: существует поверье примитивных народов, что свойства личности переходят в запах человека и могут передаваться с запахом.

Кровь также долгое время рассматривалась как лучшее средство для переноса сильных качеств человека, и предполагалось, что каннибализм является следствием этого убеждения. Долгое время считалось, что менструальная кровь также может переносить различные недуги посредством соприкосновения с нею, однако в медицине ее также использовали для приворота. На основании принципа, гласящего, что для победы над злыми духами необходима темная сила, раньше полагали, что менструальная кровь и менструирующая женщина обладают этой особой силой, способной защищать от бед, исходящих из внешнего мира. Плиний утверждает, что достаточно смочить менструальной кровью косяк двери, чтобы разрушить все чары.

Также существует поверье, что повышенная сексуальная возбудимость во время менструации при определенных условиях может передаваться через пищу. Так, например, в Западной Виктории менструирующей женщине не дозволено притрагиваться к чьей-либо еде или питью, а если она прикоснулась к еде, никто не возьмет этот кусок в рот, «потому что он отнимает силу».

В племени маори мужчина, дотронувшийся до менструирующей женщины, становится табу, а если он вступил с ней в сношение или съел приготовленную ею пищу, — то табу становится толщиной в дюйм» ^{[7, c. 226]}. У некоторых народов принято, чтобы мужчины и женщины принимали разную пищу, при этом лучшая еда, первоначально предназначавшаяся для богов, достается мужчинам; поскольку считается, что женщины могут осквернить эту пищу, им под страхом смерти запрещается дотрагиваться до нее.

Кроули отмечает: «Если у примитивных народов мужчины боятся, что посредством обычного соприкосновения с женщиной они заразятся ее слабостью, и если в цивилизованном мире мужчины опасаются нравственного изнеживания, то вполне естественно, что этот страх становится сильнее при тесном контакте» ^[7].

Встречающееся почти всюду поверье о том, что половое сношение отнимает силу, Кроули истолковывает как «инстинктивное понимание, берущее начало в особенности сексуальной функции». Этой особенностью является тот факт, что после полового сношения следует временная депрессия, причиной которой является повышенное кровяное давление. Представление о том, что прикосновение к женщине отнимает силу, возникает, таким образом, в силу двух причин, которые, однако, благодаря необыкновенному совпадению, сосуществуют в половом акте. Кроули также обращает внимание на связанное с этим представление о том, что сила мужчины сосредоточена в семенной жидкости, и приводит в пример тот факт, что воины примитивных племен соблюдают воздержание, чтобы сохранить силу и приумножить ее. Также он упоминает поверье, гласящее, что отец отдает своему ребенку душу, а мать — лишь тело. Кроули говорит по этому поводу: «Если мы сопоставим эти поверья с тем известным психологии фактом, что после полового акта наступает непродолжительная депрессия, то мы сможем понять, что такое более или менее устойчивое представление почти неизбежно приводит к выводу, что при половом акте мужчина отдает женщине часть своей силы, часть своей души или своей жизни» ^{[7, c. 226]}.

З. Фрейд представляет связь табу менструации и табу дефлорации. При дефлорации девушки обычно проливают кровь. Это табу крови имеет связь с запрещением убивать и составляет меру против первичной кровожадности, сладострастия убийства первобытного человека. Где примитивный человек установил табу, там он боится опасности; во всех предписания избегать женщин выражается принципиальная пред ней боязнь. Фрейд отмечает, что женщина является табу не только в исключительных, вытекающих из ее половой жизни положениях – менструации, беременности, родов и послеродового периода, но и во всех своих проявлениях сексуальности. Фрейд объясняет страх мужчины перед женщиной тем, что она является для него непонятна, таинственна, чужда, а потому враждебна. Мужчина боится быть ослабленным женщиной, заразиться ее женственностью и оказаться неспособным. Встреча с кровью при дефлорации актуализирует страх перед кровью, перед всем первородным примитивного мужчины. Дефлорация — опасное событие для мужчины.

Примитивный человек не может отделить таинственный феномен месячного кровотечения от садистических проявлений. Менструацию, особенно первую, он истолковывает как укус духообразного зверя, как признак сексуального общения с духом. Менструирующая девушка становится табу как собственность этого предка. Опасность первоначально исходила не от женщины, а от могучей руки предка. Лишь позднее, когда в обществе появился запрещающий инцест и люди стали соблюдать законы, менструирующую женщину стали считать источником опасности. Менструация, из-за которой мужчина был вынужден соблюдать законы, запрещающие инцест, стала причиной нарциссического отталкивания женщины мужчиной, в психоанализе сопутствующее презрение и отвращение приписывают комплексу кастрацию. Как отмечает К. Дали, табу женского пола возникает из-за других обстоятельств, не касающихся менструации.

Прежде всего, необходимо отметить чувство удовольствия, получаемое старшим поколением при обрезании мальчиков и отсечении малых половых губ и клитора у девочек. Это чувство удовольствия следует приписать бессознательному стремлению отмстить, следовательно, унизить, что играет определяющую роль в развитии садизма. Согласно З.Фрейду, в рамках табу девственности выражено враждебное отношение женщины к мужчине. Враждебное чувство женщины возникает вследствие того, что мужчина посредством полового акта унижает женщину в ее собственных глазах: причиной тому служит отношение мужчины к крови; если он избегает контакта с кровью и разрывания девственной плевы, то женщины не теряет его уважения; таким образом, табу менструации в дальнейшем защищает мужчину от повторных контактов с кровью. Табу девственности позволяет мужчине и женщине больше ценить друг друга, так как оно препятствует появлению вытесненной ненависти.

К. Дали отрицает утверждение, что зависть к пенису сформировалась раньше комплекса менструации, то есть до того момента как положение мужчины полностью обесценило положение женщины, являвшееся следствием природных функций менструации и родов: вагина в стадии набухания была источником красоты и возможно зависти со стороны мужчины. Первоначальная привлекательность в результате запрета на инцест вызывало отторжение мужчины от женщины, отчасти по причине взаимосвязи крови и смерти. Женщина же стала завидовать мужчине, что он обладает пенисом, а также из-за того, что у мужчины нет менструации, являвшейся причиной ограничений и унижений женщины. Страх кастрации дополняет зависть к пенису и развивается в тот же период, поскольку оба феномена являются вторичным результатом запрета на инцест и табу менструации.

Вид менструальной крови способен провоцировать торможение чувств, как у мужчин, так и у женщин. Любовь вследствие этого оборачивается ненавистью. У женщин эти явления сопровождались сильным чувством враждебности, стыда и унижения, в то время как у мужчин это вызывало ненависть, неудовольствие и отвращение и чувство вины; за всеми этими чувствами там стояла зависть к пенису и страх кастрации. У наших примитивных предков первичен был, согласно К. Дали, страх смерти.

Согласно мифологии племен йар и вайиса, живущих на востоке центральной Африки, смерть пришла в мир вместе с женщиной, которая взялась учить двух мужчин, как они должны спать. Однажды, когда они спали, она зажала одному из них ноздри, и он умер.

У племени веда из Траванкоре женщина во время менструации в течение пяти дней живет на довольно большом расстоянии от дома. Следующие пять дней она проводит в другой хижине, находящейся вдвое ближе. В течение этих десяти дней супругу не дозволяется есть ничего кроме кореньев из страха быть убитым дьяволом.

Маори верят, в то, что смерть спрятала в менструальной крови Кахукаху (олицетворение мужского семени). Они избегают всяческого контакта с менструальной кровью, как если бы это был яд, и верят, что даже прикосновение к вещам, которые трогала менструирующая женщина, достаточно, чтобы умереть.

Страх менструальной крови, по-видимому, являлcя одним из решающих факторов формирования амбивалентности в отношениях представителей противоположных полов друг к другу. Этот страх, свойственный мужчине, привел с одной стороны к тому, что он перестал ценить в женщине то, что ранее считал привлекательным, а с другой стороны — к тому, что, если он мог вытеснить этот страх, он начинал обожествлять женщину, возносить ее на пьедестал.

Менструирующая женщина как ведьма. До XVIII века во всей Европе и Америке ведьмы преследовались с большим рвением и непостижимой жестокость. Было несколько испытаний для подтверждения является девушка ведьмой или нет: 1) Испытание водой. Ведьм раздевали до наготы, связывали накрест, — большой палец правой руки привязывали к большому пальцу левой ноги, а палец левой руки привязывали к пальцу правой ноги, — между связанными руками и ногами продели шнур и спустили горемычную в воду. И если девушка тонула, её признали невинной. 2) Испытание полётом. Девушек, считавших ведьмами, приводили к большой скале и давали в руки метлу. Если девушка разбивалась об скалы, то ее считали невиновной. И это лишь малые испытания, которыми подвергались женщины и девушки «названные» ведьмами. Ее нечистая сила иногда приобретается автоматически, а иногда даже против ее сознательных желаний. Сила, которой она обладает, угрожает, прежде всего, самой женщине и ее близким. Она опасна, она священна. Амбивалентное отношение является одним из краеугольных камней психоаналитической теории. Ей приписывают нечестивую силу, но одновременно возвышают в социальной иерархии. Крестьянка становится леди, последняя — дворянкой, дворянка становится королевой, в то время как королева начинает идентифицироваться с Мадонной. Фактически менструация объявляет родство женщины с Мадонной.

Менструирующая женщина может быть определена и как священная, и как опасная. Священная — потому что опасна, опасна — потому что священна (шаман ни хорошо и не плох, он просто нарциссически могущественен).

Ошибочно интерпретировать изоляцию менструирующих женщин как знак их временной социальной деградации. Напротив, эти ограничения и отношение указывают, что они отдалены во многих отношениях от остальной части человеческого рода. Об их уединении нужно думать как о высокой степени идентичности с «почетными» ограничениями (этикет, табу), наложенными на правителей и другие священные персоны.

М. Мид исследуя балийцев, отмечает их специфическое отношение к феномену менструации. Менструация и беременность лишают женщину права участвовать в церемониях, менструирующая женщина не может заходить в храм и даже в священный садик во дворе ее дома. Если наступает праздник, женщина не может принять в нем участие. Начинается церемониальный танец, а за день до этого события впервые начинается менструация у одной из танцовщиц — и она уже больше никогда не имеет права танцевать этот танец. Календарь определяет жизнь, и женщины, а через них и мужчины исключаются из дальнейшего участия. Женщины обычно определяют менструацию как «неспособность войти в храм», о беременности говорят как о «ранении» или «увечье», которое не дает им возможность участвовать в церемониях и празднествах.

Среди пуританского народа манус менархе — важная церемония, так как прочие менструации необходимо скрывать вплоть до вступления в брак. В их языке нет слова, обозначающего девственность, а кровотечение вследствие разрыва девственной плевы отождествляется с менструацией; считается, что после вступления в брак менструации возобновляются. Менструацию они называют «кеканбвот» («нога» «сломана»), так что в понятии менархе содержится идея травмы, повреждения, которая у некоторых народов придерживается для дефлорации. Девочка-манус, менструирующая впервые, становится главной героиней большой церемонии; другие девочки из этой деревни приходят спать к ней домой, происходит обмен пищей и праздник брызг в лагуне; мужчин не допускают, а женщины устраивают для себя вечеринки. Все последующие менструации держатся в строжайшем секрете.

У арапешей первая менструация происходит, как правило, через несколько лет после того, как маленькая невеста переходит жить к родне своего будущего мужа. Ее первая менструация — повод для проведения обряда; приходят ее братья и строят для нее специальный шалаш за пределами деревни, чтобы защитить поселение от опасных сверхъестественных сил, контактирующих с менструирующей женщиной. Девочку усаживаю, предостерегая, что ноги должны быть вытянуты вперед, а колени приподняты. У нее забирают старую юбку из травы и браслеты с предплечий и либо отдают кому-то, либо уничтожают. Старшие женщины обучают ее как сворачивать листья жгущей крапивы и вставлять их в вульву, чтобы грудь росла быстрее. У арапешей не бывает переживаний дефлорации. Девочка поститься в течение пяти-шести дней, а потом выходит из шалаша и возвращается в деревню, чтобы ее разрисовали, украсили и продолжили обряд, основная суть которого заключается в утверждении плодовитости девушки.

Народы, живущие на берегах Сепика — ятмулы, чамбули и мундугуморы, — проводят обрядов, связанных с менструацией. Их больше всего заботит разработка мужских ритуалов инициации, нежели гарантия женской плодовитости.

На Самоа, Бали первой менструации уделяется не много внимания, предпочтение отдается обряду дефлорации. Девочки, у которых первая менструация наступила рано, пытаются это скрыть, так как боятся, что если об этом узнает кто-то, то тогда их быстро выдадут замуж за тех, кто придется по душе их родителям. Девочки, у которых менархе наступает поздно — особенно те, что из высших каст, где в связи с первой менструацией устраиваются красивые церемонии — они ожидают прихода менструации, а дождавшись радуются.

В завершении, менструальные обряды, обряды очищения позволяли древнему человеку преодолеть страх крови. Кровь актуализировала агрессивные и садистические влечение древнего человека. Менструирующая женщина воспринималась как носитель дьявольской силы, способная уничтожить, сделать слабым мужчину. И одновременно, менструирующая женщина воплощает собой силу, мощь. Таким образом, мы видим различия в разных племенах, у разных народов в отношении менструации и менструального периода женщины. По-разному проживается сама менструация, и период, связанный с нею — где-то радость и долгожданное событие, где-то рана и повреждение, ограничение возможностей, использование жестоких методов для изгнания нечистой силы. Но в любом случае можно сделать заключение, что это событие обращает на себя внимание и актуализирует бессознательные комплексы.