Восстановительное правосудие и системность права

Сафонов Владимир Николаевич ORCID: 0000-0002-3676-1894 кандидат юридических наук доцент кафедры публичного права, Санкт-Петербургский государственный университет аэрокосмического приборостроения; СЗФ ФГБОУВО «Российский государственный университет правосудия» (г. Санкт-Петербург). 197046, Россия, г. Санкт-Петербург, Александровский парк, 5А Safonov Vladimir Nikolaevich PhD in Law Associate Professor of the Department of Public Law, St. Petersburg State University of Aerospace Instrumentation; SZF Federal State Budgetary Educational Institution of Higher Education "Russian State University of Justice" (St. Petersburg). 197046, Russia, Saint Petersburg, Alexandrovsky Park, 5A svn205@gmail.com Другие публикации этого автора

Современное состояние института восстановительного правосудия – предмет отдельной и неоднозначной оценки. Предвидим возражения, ведь авторы большинства публикаций на эту тему позитивно и дружно настаивают не только на «большом светлом будущем», но уже на состоявшемся настоящем рассматриваемой формы разрешения конфликтов. С этим можно было бы согласиться, если современная доктрина и правоприменительная практика давали бы исчерпывающий ответ на вопросы: 1) что такое восстановительное правосудие? 2) как оно соотносится с такими категориями как: уголовный процесс, альтернативные формы разрешения уголовно-правовых конфликтов, медиация, компромисс с преступностью, освобождение от уголовной ответственности? Представляется, что к настоящему времени оптимистическое ожидание эффективности альтернативного уголовного преследования не столь очевидно воплощается в реалиях. Не могут не обращать на себя внимание: рассогласованность терминов, относящихся к альтернативам действующего судопроизводства, различия в понимании их содержания, внутриотраслевых и межотраслевых границ, отсутствие критериев эффективности и убедительности того, что конкретный конфликт разрешен средствами альтернативного, а не традиционного правосудия и др. Темпоральные «лимиты» внешне убедительных аргументов ценности восстановительного правосудия заканчиваются, однако содержательных ответов на поставленные выше вопросы с позиции системности права ^{[9, с. 39-43]} не дано.Все это предопределяет обращение к проблеме восстановительного правосудия.

Объектом исследования стали правоотношения, возникающие в связи с альтернативными формами разрешения уголовно-правовых конфликтов, образующие наряду с другими правоотношениями восстановительное правосудие. При этом соблюдался системный подход к исследованию: данные отношения рассматривались в контексте историко-правового, сравнительно-правового и собственно юридического подходов.

Предмет исследования составляют уголовно-правовые нормы, которые исследователи связывают с реализацией подходов восстановительного правосудия. В частности, таковыми являются положения ст. ст. 75, 76, 76.1, 76.2 УК РФ, корреспондирующие им нормы УПК РФ, а также положения Особенной части УК РФ, предусматривающие основания освобождения от уголовной ответственности в случаях совершения субъектом преступлений соответствующих позитивных посткриминальных действий. Упомянутые нормы УК РФ рассматриваются в том числе и во взаимосвязи с положениями Федерального закона «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» от 27.07.2010 №193-ФЗ.

Цель исследования состоит в изучении сущности и содержания как альтернативного судопроизводства, так и его видов (форм); соотношение понятий: «восстановительное правосудие», «альтернативное правосудие», «компромисс с преступностью», «медиация». Целями исследования также стали: внутриотраслевые и межотраслевые пределы включения в судопроизводственную деятельность альтернативных форм правосудия.

Методология исследования основана на широком применении общих (обобщение, наблюдение), общенаучных (диалектический, логический, системный), частнонаучных (социологический, исторический, аксиологический) и специальных (сравнительно-правовой, формально-юридический, метод юридической герменевтики) методов исследования.

Специальные методы применялись преимущественно при исследовании границ и пределов распространения форм альтернативного разбирательства.

Результаты исследования

1) Предпосылки развития альтернативных форм урегулирования уголовно-правовых конфликтов

Развитие альтернативного правосудия и различных его форм – следствие многих причин. Поиск наиболее удачных процедур, которые соответствовали бы запросам общества, обусловлен множеством факторов, среди которых: гуманизация общества и уголовной политики государства; экономия материальных средств; процессуальная экономия; минимализация вреда от преступлений на условиях уступок со стороны государства; стремление к снижению напряженности и противостояния в социуме и др.

Так, специалист в области альтернативного правосудия Хельмут Кури, профессор Фрайбургского университета, утверждает, что «…альтернативные меры снижения преступных конфликтов в обществе имеют долгую и, очевидно, успешную историю» ^{[21, с. 175]}. Есть и более категоричные утверждения. Так, известный исследователь примирительных процедур Дж. Брэйтуэйт утверждает, что «...до сих пор ничего неизвестно о культуре, в глубине которой не коренится восстановительная традиция» ^{[14, с. 57]}, а Н. Рулан считает, что исходной формой решения конфликтов были переговоры, примирение и возмещение ущерба, а кровная месть использовалась в какой-то степени как «крайняя мера», к которой прибегали довольно редко ^{[28, с. 172]}.

Согласительные процедуры известны с античного мира. Начиная с эпохи римского права, третейские суды были ориентированы на согласительно-примирительные процедуры. Не находилась в стороне и христианская религиозная мысль, провозглашавшая принципы примирения в общественной жизни, в том числе и при урегулировании частноправовых споров. О.В. Карягина, исследовав ретроспективу идеи примирения и посредничества в отечественной и зарубежной политико-правовой мысли, приходит к выводу: «Обращение к историческому наследию отечественных мыслителей позволяет утверждать, что применение посреднических процедур и их наиболее типичных форм – третейского суда и мирового соглашения – неотъемлемая часть российской правовой культуры ^{[14, с. 56]}. Абстрагируясь от примеров конкретных историко-правовых памятников, называются и три основных этапа в развитии представлений о примирении и посредничестве в российской истории правовых и политических учений. Первый этап связан с архаическими концепциями примирения и посредничества в обосновании идеи сохранения целостности русской (славянской) цивилизации; второй этап связан с развитием (или отрицанием) идеи о самобытности русского народа в работах отечественных представителей консервативной и либеральной мысли. Третий этап – разработка концепции восстановительного правосудия ^{[14, с. 59]}.

Авторы практически едины в том, что практика восстановительного правосудия изначально возникла в странах англосаксонской системы права (США, Великобритания, Австралия), хотя мнения относительно первого такого опыта расходятся: от 60-х г.г. ХIХ в. ^{[14, с. 59]} до 70-х г.г. ХХ в. ^{[7, с. 14]}. Убедительней представляется вторая дата, если принять во внимание не только практику, но и обоснование идеи восстановительного правосудия.

2) Альтернативные формы урегулирования уголовно-правовых конфликтов (неполный перечень и краткий анализ)

Идею альтернативного или восстановительного правосудия принесло разочарование в возможностях традиционного правосудия, нередко именуемого исследователями как карательного, ориентированного на императив уголовного наказания. В фундаментальной монографии, посвященной альтернативам уголовному преследованию в современном праве, Л. В. Головко замечает: «В последние годы интересующая нас тенденция оказалась столь глобальной в мировом и европейском масштабе, что нашла отражение в документах международного масштаба» ^{[7, с. 14]}. В частности, напоминает исследователь, Комитет министров государств – членов Совета Европы 17 сентября 1987 г. в своих официальных документах не только одобрил саму идею внесудебного урегулирования уголовно-процессуальных конфликтов, но и предложил конкретные модели такого урегулирования после обобщения накопленного опыта.

Терминологически альтернативы традиционного правосудия трактуются по-разному: как альтернативное правосудие, как восстановительное правосудие либо как медиация. Так, Л.В. Головко констатирует: «Отчаявшись видеть в наказании исключительно утилитарную меру, способную реально, а не только в теории, исправлять, реадаптироватиь преступника, снижать уровень преступности и т.д., его вновь все чаще воспринимают по-кантиански, т.е. как воздаяние или, иначе говоря, восстановление нарушенного преступным деянием баланса». ^{[7, с. 12]}.

Национальные законодательства показывают накопившийся у них «арсенал» методов разрешения уголовно-правовых конфликтов. В Англии и Уэльсе это: предупреждение и медиация, в Шотландии – концепция целесообразности, практикуемая прокурорами – фискалами с широкими дискреционными полномочиями, вкупе с практикой предупреждения о недопустимости нарушения уголовного закона, а в дальнейшем – и новый способ освобождения от уголовной ответственности – фискальный штраф, применяемый к определенному числу случаев уголовно-правовых конфликтов. Источники свидетельствуют, что поиски новых форм уголовно-правового регулирования не всегда находят своих сторонников, встречают они и жесткую критику.

Для современной Франции характерно наиболее активное внедрение альтернативного разрешения уголовно-правовых конфликтов на базе различных практик медиации, постепенно обретших правовые формы. Уровень значимости альтернативных технологий во французском судопроизводстве показывает следующий пример. В соответствии со ст.48-1 УПК Франции решение об отказе от традиционной формы уголовно-процессуального реагирования и о применении его альтернативы предопределяет вывод прокурора. Если последний придет к выводу о том, что альтернативный способ окажется эффективнее с позиций предотвращения нового преступления и более эффективного возмещения вреда потерпевшему, то избирается последний.

Законодательствам Бельгии и Нидерландов альтернативные формы судопроизводства известны еще ранее, чем Англии и Уэльса, а наиболее актуальная форма такого урегулирования уголовно-правового конфликта именуется трансакцией. Ее смысл – добровольное внесение денежных средств или выполнение иного финансового условия, установленного прокурором во избежание преследования и судебного разбирательства. Объективности ради следует заметить, что трансакция применяется к ограниченному случаев уголовно-правовых конфликтов.

Л.В. Головко обращает внимание на уровень распространения медиации в публичном уголовном процессе Бельгии: применительно к этому государству впору говорить о «медиационно-процессуальном праве» ^{[7, с. 147]}.

Очевидны подвижки в сторону альтернативного правосудия и в Германии: §153а УПК Германии позволяет освобождать от уголовной ответственности на условии уплаты дерюжной суммы в государственную казну. Причем, эта альтернатива не является единственной.

Отдельного внимания заслуживают фундаментальные работы проф. Х.Д. оглы Аликперова, посвященные компромиссу с преступностью, в рамках которых компромисс – также форма альтернативного разрешения уголовно-правового конфликта, когда он не обязательно связан с наказанием ^{[1; 2]}. В частности, к нормам, допускающим компромисс, ученый относит добровольное возмещение причиненного вреда, предотвращение виновным последствий совершенного преступления и др. ^{[1, с. 83-85]}. В целом же понимание компромисса с преступностью Х.Д. оглы Аликперов видит следующим образом: «Под нормами уголовного законодательства, допускающими компромисс, следует понимать нормы, в которых лицу, совершившему преступление, гарантируется освобождение от уголовной ответственности или смягчение наказания в обмен на совершение таким лицом поступков, определенных в законе и обеспечивающих реализацию основных задач уголовно-правовой борьбы с преступностью» ^{[1, с. 65]}.

В порядке перечисления назовем иные виды альтернативного правосудия: германская «ювенальная медиация», австрийское субъективное «право на медиацию», шведский институт «суммарного наказания в виде штрафа, «область консенсуса» португальского УПК, соглашения (сделки) о признании вины англосаксонского и континентального права. Получив официальное признание в ХIХ в США, «сделки о признании вины» в различных аналогиях получили распространение в ряде европейских стран. Совокупность моделей традиционного и альтернативного процесса позволили европейским ученым выделить «четыре абстрактные модели уголовной юстиции или четыре формы судопроизводства» ^{[7, с. 206- 207]}.

Отдельного внимания заслуживает американская модель альтернативного правосудия, именуемая восстановительным правосудием. Она возникла на Северо-Американском континенте в 70-х г.г. ХХ века, а в следующее десятилетие получила свое закрепление в исследованиях американского социолога Ховарда Зера, который «обосновывал конфронтацию моделей карательного и восстановительного правосудия. Последнее центральной задачей имеет восстановление прав лиц, так или иначе пострадавших от преступления. Иначе говоря, справедливое наказание преступника заменяется принятием им мер по восстановлению положения потерпевших, утерянного в результате совершения преступления» ^{[27, с.276]}. Содержательно процесс восстановительного правосудия в США и странах континентальной Европы сводится к встрече преступника, жертвы преступления и третьей стороны — специально обученного сотрудника, признанию преступником своей вины, достижению соглашения о том, как преступник должен исправить причиненный преступлением вред. Соглашение должно включать в себя извинение со стороны преступника, восстановление прав жертвы преступления с указанием конкретного способа заглаживания вреда. Уголовное наказание находится за пределами соглашения ^[35]. Подписание соглашения позволяет преступнику избежать лишения свободы при совершении преступления небольшой тяжести, а при совершении более тяжкого деяния дает шанс на соответствующие санкции с увеличением вероятности условного осуждения. Исследователи отмечают, что заключенное в рамках восстановительного правосудия соглашение между преступником и жертвой релевантно для суда ^{[3, с.88-93]}. Характерно, что спустя какое-то время восстановительное правосудие стало настолько массово интерпретироваться как синоним альтернативного правосудия и медиации ^{[18, с. 60 – 64; 24, с. 38 – 40; 29, с.463 – 469]}, что основатель концепции восстановительного правосудия Зер Ховард уже в начале ХХI века вынужден был указать на различие этих практик ^{[13, с. 10-11]}.

Следует признать, что в массовом сознании, да и для большинства современных исследователей эти границы стали метафизическими. Категорически за расширение медиации как формы восстановительного правосудия и альтернативы традиционного уголовного процесса известный немецкий ученый Хельмут Кури: «Классическая судебная процедура явно неэффективна в отношении реинтеграции преступников, что профессиональная медиация способна хотя бы частично исправить» ^{[21, с. 176]}. В трудах известных западных и российских ученых единичны исследования проблемы, как соотносятся между собой альтернативное правосудие, альтернативные способы разрешения уголовно-правовых конфликтов, медиация и восстановительное правосудие ^{[22, с. 120-129]}. Дерек Брукс и Йен Макдона – специалисты Шотландской службы консультаций и обучения по вопросам восстановительного правосудия и Службы консультаций и обучения по вопросам медиации настаивают: «Термин ‘‘медиация’’ – неподходящее описание того, что может произойти [в рамках восстановительной встречи]. В процессе разрешения конфликта или спора с помощью медиатора считается, что морально стороны находятся на одном уровне, и часто они берут на себя обязательства, которые им, возможно, придется выполнять совместно. Нейтральный язык медиации может вводить в заблуждение и даже звучать оскорбительно во многих случаях. Хотя термин «медиация» и был принят на ранних стадиях развития сферы восстановительного правосудия, он все чаще заменяется такими терминами, как «конференция» или «диалог» по причинам, изложенным выше» ^{[4, с. 108-123]}. Ситуации, связанные с восстановительным правосудием как последствием преступления, по мнению этих специалистов, требуют строго учитывать деликатность и избирательность технологии улаживания негативных последствий ^{[4, с. 108-123]}.

В большинстве же современных исследований делается вывод о том, что: восстановительное правосудие ориентируется в первую очередь на восстановление прав потерпевшего; основной его технологией является медиация – примирение потерпевших и правонарушителей путем посредничества третьей (независимой) стороны (англ. mediation – посредничество, ходатайство, заступничество); эта форма улаживания криминального конфликта предполагает интеграцию правонарушителя с обществом, сокращение рецидива, снижение уровня напряженности в обществе ^{[17, с. 42-44; 19, с. 246 – 251; 23, с. 63-66; 25, с.6-13;]}. Медиацию как альтернативную форму уголовного преследования несовершеннолетних выделяют Ю. В. Деришев и Е. Е. Забуга ^{[11; 12]}, В.В. Конин ^{[17, с. 42 – 44]}.

Таким образом, логика рассуждений прямо или косвенно приводит к выводу о том, что восстановительное правосудие является вариантом (видом) альтернативного (нерепрессивного) разрешения уголовно-правового конфликта. В части же соотношения восстановительного правосудия и медиации все не так линейно и не синонимично, как утверждается во многих исследованиях: одни исследователи считают эти понятия синонимичными, другие (особенно западные) знака равенства между ними не ставят. Привлекательной видится позиция авторов учебного пособия «Формы восстановительного правосудия в уголовном судопроизводстве» И.Ю. Панькиной, В.В. Конина и Т.Н. Долгих. Восстановительное правосудие они трактуют как альтернативную форму уголовному преследованию. В качестве форм восстановительного правосудия эти исследователи называют медиацию и трансакцию ^{[25, с. 28 – 83]}.

Несложно заметить, что понятие восстановительного правосудия, «оторвавшись» от американских корней, «пустилось в самостоятельное плавание», не ограничиваясь в своем первоначальном варианте общением преступника с жертвой. По крайней мере в российских реалиях восстановительное правосудие стало трактоваться шире, но смыслообразующий ориентир – интерес потерпевшего не утратил своего значения. Как уже указывалось, это спустя 40 лет после обоснования концепции восстановительного правосудия и послужило причиной обращения его американских создателей к вопросу отграничении восстановительного правосудия от медиации ^{[12, с. 10-11; 6, с. 6-23]}.

В отечественных литературных источниках предметом дискуссии стали различные аспекты восстановительного правосудия: понятие, формы, наиболее актуальные сферы (категории дел) применения. М.Е. Рымко и Н.А. Смирнова восстановительное правосудие определяют как системную совокупность законодательно установленных государством мер реагирования на совершенное общественно – опасное деяние, фундаментальной задачей которых является восстановление нарушенных общественных отношений, и возмещение вреда, причиненного преступлением, путем примирения жертв и преступников, в целях удовлетворения потребностей потерпевших и возмещения им ущерба, а также ресоциализации обвиняемых ^{[29, с. 466]}. В.В. Конин преимущества восстановительного правосудия связывает с рассмотрением дел в отношении несовершеннолетних правонарушителей ^{[17, с. 4 – 44]}.

3) Восстановительное правосудие с позиций имплементации в законодательную и правоприменительную сферы

Ознакомление с доктринальными источниками по рассматриваемой проблеме показывает градус научного интереса: в отечественной правовой науке в последние два десятилетия восстановительному правосудию, медиации и альтернативным формам разрешения уголовно-правовых конфликтов посвящена не одна сотня научных публикаций. Спектр исследований весьма широк. Делаются выводы о пригодности механизма восстановительного (альтернативного) правосудия для урегулирования уголовно-правовых конфликтов в рамках уголовных дел в отношении несовершеннолетних ^{[24, с. 38-40; 17, с. 42 – 44]}, конфликтов на межнациональной почве ^{[8, с. 78-82]}, хозяйственных споров ^{[20, с. 146-149]}. Однако наиболее частно восстановительное правосудие называется как наиболее эффективный механизм восстановления прав жертвы преступления ^{[16, с. 25-33]}.

Казалось бы, и в теории, и на практике следовало ожидать неизбежную диффузию альтернативных форм судопроизводства в массу уголовно-правовых конфликтов. Однако отсутствие достаточной нормативно-правовой базы и четких критериев успешности альтернативного правосудия (в рамках реально существующего уголовного восстановительного правосудия), да и убедительной статистики не позволяют утверждать об эффективности такового. Приверженцы традиционного уголовного процесса и вовсе решительно отвергают формы альтернативного урегулирования уголовно-правовых конфликтов «за отсутствием достаточных научных оснований». В частности, начальник кафедры уголовной политики Академии МВД России проф. А.В. Победкин утверждает: «Прекратить нравственные страдания путем возмещения вреда в имущественном выражении можно далеко не всегда. Желание возмездия, если угодно – мести, которое лежит в основе любого возмездия – нормальное желание потерпевшего… В этой связи для восстановления прав и законных интересов потерпевшего нет необходимости в опоре на концепцию «восстановительного правосудия». Эффективная защита потерпевшего может и должна осуществляться в рамках публичного уголовного процесса, который искаженно именуется иногда «карательным» ^{[27, с. 25]}.

Каковы же российские практические реалии в области распространения опыта восстановительного правосудия и насколько они свидетельствуют о принадлежности результата к альтернативным формам разрешения уголовно – правового конфликта? На наш взгляд, медиативное законодательство формируется в логичной последовательности, но недостаточно оперативно. Оно к тому же ограничено частно – публичными отраслями. Вторая примета процесса – заинтересованность в продвижении форм восстановительного правосудия со стороны органов судейского сообщества. Например, в 2007 г. в целях развития системы досудебного урегулирования правовых споров на заседании Совета председателей судов Уральского федерального округа было принято решение о подготовке и реализации на базе этого округа пилотного проекта развития альтернативных методов разрешения правовых конфликтов. Во втором квартале 2008 г. концепцию поддержали Верховный Суд и Высший Арбитражный Суд РФ ^{[25, с. 18-21]}.

1 января 2011 г. вступил в силу федеральный закон «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» от 27.07.2010 №193-ФЗ (в настоящее время действует редакция от 23.07.2013 г., далее — Закон №193-ФЗ, закон о медиации). Напомним, что в соответствии с ч.2 этого закона данным правовым актом регулируются отношения, связанные с применением процедуры медиации к спорам, возникающим из гражданских, административных и иных публичных правоотношений, в том числе в связи с осуществлением предпринимательской и иной экономической деятельности, а также спорам, возникающим из трудовых правоотношений и семейных правоотношений. В части третьей говорится, если споры возникли из иных, отношений, действие настоящего Федерального закона распространяется на отношения, связанные с урегулированием таких споров путем применения процедуры медиации только в случаях, предусмотренных федеральными законами.

Научные публикации об эффективности данного закона противоречивы: от констатации незначительной роли в уменьшении нагрузки на судей и снижении конфликтности в одних регионах и сферах судопроизводства ^{[20, с. 146-149]} до очевидной востребованности медиационных возможностей в других ^{[32, с. 288-292]}. Такое различие может объясняться разной активностью субъектов реализации рассматриваемого закона. Таким образом, медиативные усилия сторон в определенной степени носят факультативный характер, как ограниченно включенные в уголовно-процессуальную материю.

Последние тенденции в структуре преступности (увеличение числа удаленно совершаемых преступлений, виктимизация значительного числа граждан через информационное пространство, частые мошеннические завладения имуществом жертв преступлений, отставание на этом фоне эффективного противодействия), – все это вкупе с причинами ментального свойства ^{[30, с. 182-188]} может поставить под сомнение эффективность идеи восстановительного правосудия. В определенной степени сдержанность практики альтернативного урегулирования уголовно-правовых конфликтов с одной стороны определяется ограничительным эффектом принципов уголовного процесса ^{[26, с. 84-94]}, а с другой стороны это компенсируется расширением сферы действия принципа гуманизма за счет принятия новых норм или совершенствования действующих. Например, в 2016 г. была принята ст.76.2 УК РФ (освобождение от уголовной ответственности с назначением судебного штрафа), оказавшаяся столь востребованной в правоприменительной практике ^{[31, с. 81-91]}. Известна и практика широкого применения ст.76 УК РФ (освобождение от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим).

Памятуя представленную выше позицию неприятия идеи восстановительного правосудия и примате уголовно-процессуальных форм уголовного процесса, уместен вопрос, на чей баланс следует отнести практику освобождения от уголовной ответственности по основаниям ст.ст. 76, 76.1, 76.2 УК РФ: публичного (традиционного) уголовного процесса или восстановительного правосудия? Впрочем, этот «статистический» аспект не является определяющим.

Оценивая перспективы медиации и других примирительных процедур, О.В. Петрова права в своих выводах: 1) примирительные процедуры в рамках дел частного обвинения или освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим не могут в должной мере реализовать потенциал восстановительной медиации; 2) самый важный аспект и препятствие в развитии примирительных процедур проявляются в действиях принципа неотвратимости ответственности и собственно принципа публичности ^{[26, с. 84-94]}.

Медиабельность каждого уголовно-правового конфликта должна быть проверена ^{[33, с. 7-14]}. Весьма сдержанно следует подходить к распространению примирения по делам, связанным с семейным и гендерным насилием ^{[26, с. 84-94]}, оно неприемлемо в ситуациях с преступлениями организованных преступных групп ^{[34, с. 5-8]}. И все же примирительный потенциал сторон нельзя не учитывать с учетом множества его положительных сторон ^{[15, с. 41-46]}. Он, к тому же, согласуется с очевидным развитием принципа гуманизма в материальном и процессуальном праве.

Уместен вопрос о проблемах, которые замедляют продвижение института восстановительного правосудия. Налицо рассогласованность терминов, относящихся к альтернативам действующего судопроизводства, неопределенность их внутриотраслевых и межотраслевых границ, неопределенность критериев эффективности, неубедительность аргументов того, что конкретный конфликт разрешен средствами альтернативного, а не традиционного правосудия и др.

Однако все названное – скорее следствие, причина недостаточно определенного статуса восстановительного правосудия видится в другом. Думается, что эти проблемы уходят в краеугольный правовой принцип системности права. Системность права – необходимое условие его сбалансированного регулирования правоотношений. Системность права с одной стороны имеет интегрирующий характер, с другой – позволяет учитывать особенности правоотношений, относящихся к различным отраслям права и отражать это в нормах разных отраслей права. Системность права, считает А.В. Денисова, ­­– это характерная особенность права, его отраслей, в том числе уголовного права, означающая, что право есть внутренне упорядоченная, согласованная система правовых норм и правовых явлений. Системность указывает на то, что свои регулятивную и охранительную функции право, а точнее его составляющие, выполняют лишь во взаимодействии друг с другом ^{[9, с. 39-43; 10]}.

Обсуждая вопрос о связи системности права и системности правовых норм, М.В. Воронин заключает: «Качественный состав видов норм права выступает одним из ярких проявлений системности права, иллюстрирует многосложное, функционально заданное объективными и субъективными факторами строение права» ^{[5, с. 85]}.

Очевидно, что восстановительное правосудие в структурном отношении – межотраслевой институт, распространяющийся на правоотношения, лежащие в сфере уголовного, уголовно-процессуального, семейного, гражданского, гражданско-процессуального, административного права. Поэтому предмет регулирования этого института в сфере уголовного права и уголовного процесса следует более точно фиксировать на законодательном уровне, четко соблюдая внутри- и межотраслевые границы правового регулирования. Примером этого может служить следующая законодательная новелла белорусского законодателя. В республике Беларусь Законом от 26 мая 2021 года в УПК введена статья 30–1, которой регламентировано примирение обвиняемого с потерпевшим: оно осуществляется на основе добровольного волеизъявления по урегулированию возникшего в связи с совершением преступления конфликта (спора) между ними, в том числе путем заключения медиативного соглашения.

Выводы.

Полагаем уместным предложить некоторые результаты обсуждения проблемы восстановительного правосудия как альтернативной формы урегулирования уголовно-правовых конфликтов.

1.Альтернативные формы урегулирования уголовно-правовых конфликтов имеют гуманистическую, нравственно-психологическую, материальную и другие основы, в силу чего они востребованы обществом.

2. В содержательном отношении восстановительное правосудие представляет собой межотраслевой институт, распространяющийся на гражданско-правовые, гражданско-процессуальные, административные, уголовные и уголовно-процессуальные отношения. Однако в настоящее время законодательно он распространятся на отрасли частного права. В публичных отраслях права медиативную функцию в силу пробельности норм выполняют стороны.

3. Современное состояние института восстановительного правосудия в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве РФ не соответствует системности как интегрирующему принципу права, что предполагает его дальнейшее внутри- и межотраслевое совершенствование.

4.На настоящий момент институт восстановительного правосудия ограничен жесткими рамками принципов уголовного процесса (неотвратимости ответственности и публичности), поэтому дальнейшее его продвижение предполагает соответствующее доктринальное обоснование этой формы альтернативного разрешения уголовно-правовых конфликтов и законодательное закрепление как результат преодоления упомянутой коллизии норм права.

5.Отраслевая имплементация идеи восстановительного правосудия предполагает введение в УК и УПК РФ соответствующих новелл, в рамках которых излагались бы: содержание и субъектный состав медиативной процедуры, пределы применения норм восстановительного правосудия с учетом категориальности (общественной опасности) преступлений, значение заключения примирительного соглашения и др.

6.Необходима дальнейшая доктринальная разработка категориального аппарата и критериев эффективности восстановительного правосудия.