Субъективный «образ мира»: сравнительный анализ концептуальных моделей

Альперович Валерия Дмитриевна кандидат психологических наук доцент, Академия психологии и педагогики, Южный федеральный университет 344065, Россия, Ростовская область, г. Ростов-На-Дону, пер. Днепровский, 116, оф. 419 Alperovich Valeriya PhD in Psychology Associated Professor at Academy of Psychology and of Pedagogics, Southern Federal University 344065, Russia, Rostovskaya oblast', g. Rostov-Na-Donu, per. Dneprovskii, 116, of. 419 valdmalp@rambler.ru Другие публикации этого автора

Введение

Проблемы конструирования и трансформаций ценностно-смысловой сферы и представлений субъекта об окружающем мире остаются актуальными в психологии, поскольку они обусловливают его поведение в повседневном общении. Ситуация транзитивности в современном российском обществе, отражаясь в комплексе социальных феноменов, давно рассматривается отечественными авторами ^[1-7]. Разнообразие социально-экономических и культурных контекстов существования личности и группы, а также переживание быстрых изменений и неопределенности окружающего мира являются ее основными характеристиками. Она крайне динамична, поскольку нестабильные периоды не сменяются стабильными периодами, и характеризуется вариативностью ценностных, нормативных систем и социальных структур, сопровождаемых диверсификацией паттернов и стратегий социального поведения. В понимании российских психологов, ситуация транзитивности имеет несколько градаций (уровней выраженности). Можно выделить ситуации кризисной транзитивности, «текучей» транзитивности и стабильной транзитивности ^[4]. Например, военные конфликты, социально-экономический кризис и вынужденная миграция отличают ситуацию кризисной транзитивности; пандемия коронавируса продолжается в ситуации стабильной транзитивности. В данных социальных условиях актуализируются проблемы конструирования представлений молодежи и взрослых об окружающем мире. В этой связи, в фокусе внимания остаются исследования феномена «образ мира» личности. Он выступает интегратором данных установок, репрезентаций и поведенческих стратегий субъекта. Соответствие «образа мира» личности условиям неопределенности и быстрой изменчивости социальной ситуации влияет на уровень выраженности ее субъективного благополучия. Так, показано, что функционирование системы идентичностей личности зависит от конгруэнтности «Я»-концепции ее «образу мира» ^[1].

Образы других людей являются основным компонентом «образа мира». Однако в ситуации транзитивности в восприятии субъекта и группы разрушаются и формируются заново прежние системы оценивания, категоризации партнеров по общению, уже не соответствующие новому социальному укладу, нарушая привычные коммуникативные и поведенческие стратегии. Поэтому для зарубежных и российских авторов актуально изучение формирования образов другого человека, в частности, «мужчины-женщины», «счастливого-несчастного», «неуспешного-успешного», «богатого-бедного», «своего-чужого», «врага-друга» ^[8-12]. Системы межличностных и межгрупповых отношений формируются и поддерживаются посредством этих конструктов в индивидуальном и коллективном сознании. Бинарные оппозиции «мы-они», «свой-чужой», «враг-друг» всегда, в т.ч. в условиях макросоциальных трансформаций в разных странах мира, выступают базовыми параметрами категоризации других людей, потому что в буквальном смысле способствуют выживанию субъекта и группы, обусловливая отношения кооперации и конкуренции. Традиционны исследования конструирования образов «чужих» и «врагов» в политическом контексте, например, в качестве идеологических противников, «террористов» ^{[9; 10]}, а также экономических конкурентов и членов иных социокультурных групп ^[11]. В современной российской социальной психологии образы «своих» и «чужих», «друзей» и «врагов» обычно рассматриваются как важнейшие составляющие стереотипов восприятия членов других социальных групп (этнических, культурных) при изучении механизмов межгрупповых отношений ^[20]. В ситуации неопределенности, транзитивности в центре внимания субъекта находится его микросоциальное окружение. Так, V. L. Buijs and G. Stulp ^[8] показывают значимость дружественных отношений в семейном окружении на примере датчанок, а A. N. Popper ^[11] ― в профессиональной среде, на примере сотрудников различных организаций. A. Barakzai, A. Shaw и M. Scholten ^{[21; 22]} выявили амбивалентность отношений молодежи и взрослых к наиболее помогающим и щедрым партнерам-«друзьям» из их социального окружения, в отличие от позитивных отношений к менее помогающим партнерам, а также негативные компоненты («обвинение») в дружественных отношениях. Динамика социальных представлений, ментальных репрезентаций и интерпретативных репертуаров восприятия других людей в разных категориях остается проблемной, дискуссионной в русле как когнитивной, так и дискурсивной мировой и российской социальной психологии ^[13-15]. В мировой психологии увеличивается количество работ, посвященных изучению влияния на них нового комплексного фактора ― пандемии коронавируса ^[16-19], кроме исследований влияния политических, экономических и культурных реалий на трансформацию этих феноменов.

Мы полагаем, что в сфере исследований «образа мира» сложились некоторые противоречия. Различные авторы согласны с тем, что переживание субъективного благополучия и регуляция стратегий взаимодействия с другими людьми обеспечивается стабильностью «образа мира». Адаптация человека к ситуации транзитивности подразумевает изменчивость структур «образа мира». Субъективный «образ мира» воплощается в языке повседневного общения с окружающими. Рассмотрены представления о других людях в разных категориях, в частности, «своем-чужом», «враге-друге». Нечасты эмпирические исследования образов других людей в качестве одного из основных компонентов «образа мира», выраженных в языковых формах, в т.ч. метафорической и нарративной.

Цели нашего исследования заключались, во-первых, в проведении сравнительного анализа концептуальных моделей, отражающих устойчивость и изменчивость индивидуального «образа мира»; во-вторых, в определении возможностей нарративного анализа данного феномена на разных примерах интерпретации событий и ситуаций взаимодействия с другими людьми, в частности, "своими" и "чужими" как значимой составляющей "образа мира". Сформулирована гипотеза исследования о том, что персональный «образ мира» как феномен, обладающий одновременно устойчивостью и изменчивостью, может быть изучен посредством обращения к речевым формам, в т.ч. к метафорам и нарративам о взаимодействии с разными партнерами по общению. Применены следующие методы исследования: теоретический сравнительный социально-психологический анализ подходов к феномену «образ мира» в российской и зарубежной психологии; анализ и интерпретация результатов некоторых эмпирических исследований биографических нарративов.

1.Концептуальные модели «образа мира: психосемантический подход vs теория социальных представлений

В российской психологии наиболее разработаны деятельностный (А. Н. Леонтьев, С. Д. Смирнов) и психосемантический (В. П. Серкин, В. А. Склейнис) подходы к структуре и содержанию «образа мира». Данный термин введен в отечественную психологию А. Н. Леонтьевым. В его теории деятельности этот феномен являлся интегратором познавательных процессов субъекта и системы его деятельностей. Предполагалось, что «образ мира» в целом отражает реальные пространственно-географические и социальные координаты, в которых живет человек, и поэтому наполнен смыслами и значениями предметов и событий. В русле психосемантического подхода рассматривается «трехслойная» структура «образа мира», включающая осознаваемые и неосознаваемые компоненты: «перцептивный» «слой» (образы восприятия в повседневном общении), семантический «слой» («картина мира», система значений, отношений к себе и с другими людьми) и «амодальные структуры» (глубинные смыслы жизнедеятельности, доверие-недоверие миру и т.п.). «Образ мира» интегрирует ценностно-смысловые и установочные системы субъекта, регулирует поведенческие стратегии.

По нашему мнению, в рамках деятельностного и психосемантического подходов признается быстрая изменчивость поверхностного слоя (перцептивных образов) «образа мира» и относительная динамика «семантического» слоя («картины мира»), которые способствуют адаптации личности к нестабильному окружению. По мнению С. Д. Смирнова ^[23], субъективный «образ мира», обеспечивающий перманентное продуцирование и проверку познавательных гипотез о происходящем в социальном окружении человека, обусловливает динамический контроль неопределенности окружающего мира с целью регуляции повседневной деятельности. Так происходит постоянное изменение и расширение контекстов восприятия и интерпретации социальных объектов и процессов. Однако в русле этих подходов «образ мира», призванный обеспечивать функционирование «Я-концепции» и переживание субъективного благополучия, остается в целом устойчивым.

Это положение было пересмотрено в контексте ситуации транзитивности. Г. М. Андреева указывала, что «в условиях социальной нестабильности (ее конкретной формы) модифицируется процесс социального познания, т.е. процесс конструирования образа социального мира, если учесть, что важным фактором этого процесса выступает активность субъекта, совершающего ментальную реконструкцию этого мира» ^{[24, с. 257]}. По мнению Г. М. Андреевой, в этой связи необходимо обратиться к положениям социального конструкционизма, разработанным К. Гергеном, поскольку познавательные категории функционируют посредством языка: «Только при адекватном владении языком индивид может понять, истолковать категории, а значит, и «выбрать» те факторы, которые особенно значимы в окружающем мире, те влияния, которые особенно заметны и существенны» [там же, с. та же]. Автор, также апеллируя к идеям П. Бергера и Т. Лукмана, делает вывод о том, что социальный опыт, аккумулируемый поколениями и объективированный в языке, «изменчив, значения слов отражают изменения, картина мира неизбежно «рисуется» всякий раз при помощи другого набора слов и значений. Этим в значительной степени определяется характер познания социального мира в эпоху социальных изменений» [там же, с. 258].

В «образе мира» воплощаются процессы осмысления и конструирования мира в общении субъекта с другими людьми. По мнению Г. М. Андреевой, образ социального мира неотъемлемо включает образы другого человека, состоящие из определенных репертуаров каузальных схем, в частности, обусловленных историческим прошлым конкретного социума ^[24]. В этой связи, в качестве составляющих «образа мира» в российской психологии также рассматриваются ментальные репрезентации ― когнитивные структуры, выражающие концептуальные системы в сознании человека, его систему отношений к себе и другим людям и обусловленные его опытом повседневного взаимодействия. Ментальные репрезентации как способы социального восприятия носят интерпретационный характер; «образ мира» реализует функции оценки, объяснения окружающего. В свою очередь, к когнитивным системам, состоящим из ментальных репрезентаций, применяется термин «социальные представления», в соответствии с теорией социальных представлений С. Московиси, широко освещенной в последние десятилетия в зарубежной ^{[13; 14]} и отечественной психологической литературе (Т.П. Емельянова, И.В. Бовина и др.).

Деятельностному и психосемантическому подходам к «образу мира» соответствует следующий методический инструментарий. Например, методика «Семантический дифференциал» применяется с целью изучения семантического «слоя», а методика «Шкала базисных убеждений» Р. Янофф-Бульман (в адаптации М. А. Падун и А. В. Котельниковой) ― с целью изучения глубинного «слоя» «образа мира» ^[25]. Также используется методика «Социальные верования» Дж. Даккита ^{[20; 26]}. О. А. Гулевич и коллеги ^[20] подчеркивают, что социальные верования рассматриваются как установки относительно свойств, присущих другим людям, их поведения и реакции субъекта на него. Представления о мире также изучаются с помощью модифицированного самоотчета «Мой мир: 20 из 80», предполагающего выбор респондентом 20 характеристик, которые описывали бы его «мир», затем 5 основных характеристик из выбранных 20 характеристик ^[27], контент-анализ свободных сочинений на тему «Как я представляю мир» ^[28]. В понимании С. Московиси и его последователей, социальные представления, кроме стабильного «ядра» («универсальных» элементов содержания), имеют нестабильную «периферическую» часть (элементы содержания, зависимые от социального контекста) ^{[13; 14]}. Г. М. Андреева отметила, что в рамках данной теории построение «образа мира» происходит в постоянной коммуникации. Следовательно, в отличие от деятельностного и психосемантического подходов, признающих, что «образ мира» в определенной мере объективный (но не отражательный), теория социальных представлений подразумевает, что его природа конструктивна, он создается в социальном взаимодействии членов группы. В теории С. Московиси социальные представления рассматриваются как форма знания о мире, вырабатываемого социальной группой в повседневном общении, схемы интерпретации общественных явлений и процессов. Социальные представления, благодаря их структуре, могут воплощаться в разных изменчивых речевых формах, в т.ч. в идиомах, метафорах и биографических нарративах. Нарратив ― это последовательность взаимосвязанных событий в рассказе. В течение четырех последних десятилетий сформировались психологические традиции нарративного анализа, которые обширно рассмотрены в зарубежной и отечественной литературе, поэтому мы не будем на них подробно останавливаться и приведем примеры некоторых исследований. С нашей точки зрения, нарративная психология позволяет изучить динамичность феномена «образ мира» в субъективном восприятии, поскольку нарративы создаются в обыденном общении.

2.Интерпретации обыденной социальной реальности в персональных нарративах в зарубежных и российских исследованиях

По мнению Д. Макадамса ^[29], интернализация и конструирование нарративного «Я», рассказов человека о самом себе, обеспечивают единство его восприятия собственной жизни. Мы полагаем, что данные процессы также влияют на интеграцию «образа мира». Нарратив фиксирует «обыденные» (привычные, «канонические») и «нетипичные» для субъекта жизненные ситуации и явления. Это утверждение иллюстрируют актуальные примеры исследований молодежи и лиц, находящихся на этапе ранней взрослости. В настоящий период, в связи с распространением коронавируса в разных странах мира, зарубежные и российские психологи обращаются к проблемам субъективного осмысления новой, непривычной социальной реальности, воплощаемого в нарративах. C. Chimpen-Lopez and al. и F. Burrai and al. ^{[16; 17]} показывают, как нарративы становятся ресурсом преодоления трудных ситуаций, сложившихся в результате локдауна и необходимости самоизоляции. C. M. Heilferty et al. ^[19] установили, что в студенческих нарративах о пандемии коронавируса этот период воспринимается не только как «вызов» и вынужденная смена образа жизни, но и как появление «новых возможностей». М. В. Чудиновских и др. ^[18] выполнили сравнительный нарративный анализ опыта дистанционной работы в условиях пандемии COVID-19, опросив сотрудников российских и итальянских предприятий. Жизненные истории позволяют респондентам выразить уровень субъективного благополучия, осмыслить новые условия изоляции и необходимость приобретения иных профессиональных умений и навыков. Психология заимствовала из лингвистики термин «фрейм», обозначающий речевые конструкции, в которых фиксированы «типичные», стереотипные социальные ситуации. С. А. Хахалова ^[30] исследовала актуализацию фрейма «сохранение» относительно концепта «здоровье» в субъективной ментальной модели мира под влиянием условий пандемии COVID-19. Автор показывает, что в настоящий период образовались новые взаимосвязи между концептами «здоровье» и «самоизоляция». B. Fisher-Yoshida and J. C. Lopez ^[31] акцентируют влияние трансформаций культурного и социально-экономического контекстов, опосредствованных социальными нарративами, на персональные нарративы. В биографических нарративах молодежи отражаются новые дискурсивные контексты и социальные практики. Например, H. Steenkamp, A. L. Nel и Q. Chen, R. M. Russell ^{[32; 33]}, а также И. Ю. Суворова и коллеги ^[34], проведя нарративный анализ идентичности студентов, в т.ч. российских и китайских, продемонстрировали, как в их актуальных жизненных историях о периоде обучения в университете сделан акцент на неопределенности и напряженности социально-экономической ситуации в разных странах. Н. К. Радина и А. В. Поршнев ^[35], изучив «Я»-нарративы представителей «поколения Z», «цифрового поколения» (участников исследования до 30 лет), установили, что описанные в них стратегии подчинения молодежи трудностям стереотипизированы, а сценарии преодоления трудных жизненных ситуаций индивидуализированы. А. А. Порецкова и Т. В. Славгородский-Казанец ^[36] в эмпирическом исследовании показывают, как посредством нарративов конструируется идентичность членов молодежных виртуальных сообществ в популярных онлайн-играх. Нарративы обеспечивают позиционирование, самовосприятие геймеров в игровом пространстве. В связи с тематикой исследований, примеры которых приведены в данной статье, и выводами авторов этих работ, мы также предприняли попытку рассмотреть особенности «образа мира» лиц на этапе ранней взрослости посредством нарративного анализа ситуаций их взаимодействия с партнерами по общению в качестве «своих» и «чужих», «врагов» и «друзей».

3.Нарративный анализ взаимодействия субъектов со «своими» и «чужими» партнерами по общению

В связи с тематикой исследований, примеры которых приведены в данной статье, и выводами авторов этих работ, мы предприняли попытку рассмотреть особенности «образа мира» лиц на этапе ранней взрослости посредством нарративного анализа ситуаций их взаимодействия с партнерами по общению в качестве «своих» и «чужих», «врагов» и «друзей». Мы разработали различные параметры анализа «образа мира» в нарративе на основании авторских эмпирических исследований: взаимосвязи перечисляемых респондентом объектов и аспектов «образа мира», перцептивность-концептуальность, стабильность-динамичность, дифференцированность-недифференцированность, эмоциональная оценка, описание пространственно-географического или социального аспектов, описание «Я» в нарративе, сферы формального или неформального общения, в которых развивается сюжет, наличие «своих» и «чужих» партнеров по общению как героев повествования, описание и оценка их поведения и ролей во взаимодействии с субъектом, автором нарратива ^[15]. Цель нашего эмпирического исследования заключалась в том, чтобы определить особенности «образа мира» субъектов, различающихся представлениями о взаимодействии со «своими» и «чужими» людьми. Предметом исследования выступили типы «образа мира», представленные в нарративах респондентов. Была сформулирована гипотеза исследования о том, что различия представлений субъектов о «своих» и «чужих» людях могут быть связаны с различиями их нарративных «образов мира». «Текучая» социальная неопределенность способствовала возрастанию интереса социологов и психологов к изучению особенностей молодежи, т.е. субъектов подросткового, юношеского, студенческого возрастов, лиц, находящихся на этапе ранней взрослости. Данные субъекты переживают возрастные периоды формирования самооценки, системы отношений к себе и к другим людям, «образа мира», построения и первичной реализации профессиональных планов и карьерных перспектив, более гибко реагируют на социальные трансформации, оказываются готовыми к выбору и модификациям социальных позиций. Поэтому эмпирическим объектом исследования стали сотрудники образовательных организаций и промышленных предприятий г. Ростова-на-Дону, а также студенты Южного федерального университета 25-35 лет. 140 респондентов составляли рассказы об их «мире». Затем к этим рассказам были применены отмеченные выше параметры нарративного анализа. Сделаны выводы о том, что дифференцированный «образ мира», раскрытый в текстах участников исследования, насыщен различными эмоциональными оценками авторов и наполнен пространственно-географическими и социальными объектами. Следует отметить, что включение в повествование героев, т.е. партнеров по общению, воспринимаемых в качестве «своих» и «чужих» (родственников, коллег, соседей), является неотъемлемой характеристикой каждого нарратива. Четыре типа «образа мира», представленные в нарративах респондентов, различаются эмоциональной включенностью авторов в ситуации общения со «своими» и «чужими» людьми, позитивностью, негативностью или амбивалентностью целостного восприятия окружающего мира, гиперболизацией и стереотипизацией положительных и отрицательных свойств «своих» и «чужих» людей, степенью осознанности авторами влияния их собственных представлений и установок на их «образы мира». В нарративах позитивный «концептуальный» «образ мира» связан с положительными качествами, приписываемыми партнерам по общению, а амбивалентный «перцептивный» «образ мира» связан с отрицательными или амбивалентными качествами других людей. Это свидетельствует в пользу гипотезы о взаимосвязях особенностей представлений о других людях и характеристик субъективного «образа мира», представленного в нарративах.

Выводы и заключение

Научная новизна исследования, представленного в данной статье, заключается в следующем. Проведен сравнительный анализ исследовательских трактовок субъективного «образа мира» в зарубежной и российской социальной психологии, с позиций которых ему присущи как относительная стабильность, так и изменчивость. Сделаны выводы о том, что динамичность индивидуального «образа мира» в социальной ситуации транзитивности выражает концептуальная модель ментальных репрезентаций. Их системы составляют социальные представления, отраженные в различных речевых формах, в т.ч. метафорах и нарративах. Возможности нарративного анализа представлений субъекта о других людях в его «образе мира» раскрыты на примере некоторых эмпирических исследований биографических нарративов. Нарративы молодежи позволяют осмыслить, интерпретируют социальные феномены, и новые, непривычные, и обыденные, соответствующие социальным ожиданиям, в т.ч. взаимодействие со «своими» и «чужими» партнерами. Это согласуется с выводами коллег, чьи работы затронуты выше. По мнению российских психологов, коллективная память и система ценностей влияют на содержание «ядерных» компонентов социальных представлений ^[37].

Авторская нарративная модель анализа взаимодействия с партнерами по общению в «образе мира» современной молодежи заключается в следующих положениях. В нарративах отражаются стереотипизированные и индивидуализированные компоненты субъективного опыта общения, составляющие «ядерные» и «периферические» структуры социальных представлений о других людях в различных ипостасях. Нарративы, являясь рассказами о значимых жизненных событиях, демонстрируют динамику представлений личности. Диапазон ментальных репрезентаций партнеров по общению в восприятии субъектов, основанный на фреймовых структурах, например, «свой-чужой», обеспечивает разнообразие их представлений об этих людях.

В заключение можно отметить, что роль феномена «образ мира» в интерпретациях субъектом социальных явлений и процессов неоднозначна. В работах зарубежных и российских авторов, к которым мы обратились в данной статье, рассмотрены взаимосвязи «образа мира», системы отношений личности и стратегий взаимодействия с другими людьми. Мы придерживаемся того, что ресурсы адаптации, жизнестойкости, а также креативности личности обеспечиваются, в основном, посредством не столько стабильных составляющих, сколько динамичных компонентов ее «образа мира».