Можно ли управлять прогрессом? Интервью В.А. Кутырёва А. Нилогову по книге «Время Mortido».

Нилогов Алексей Сергеевич кандидат философских наук доцент, кафедра гуманитарных дисциплин, Хакасский технический институт - филиал ВГАОУ ВПО "Сибирский федеральный университет" 655017 Абакан,Щетинкина ул.,27 Nilogov Aleksei Sergeevich PhD in Philosophy associate professor of the Department of Humanitarian Disciplines at Khakass Technical Institute of the Siberian Federal University 655017 Abakan, Shetinkina 27  wolfhardt@yandex.ru

1. Одним из факторов зарождения философии принято считать существование демократического рабовладельческого строя в Древней Греции, когда свободные граждане, не обременённые тяжёлым физическим трудом, использовали свой досуг для интеллектуальных практик. Согласны ли вы с тем, что по мере развития робототехники у будущих людей появится аналогичный как у древних греков досуг, когда занятия философией (или шире – когнитивными практиками) вновь станут признаком свободных граждан, а сама философия родится во второй раз. Видите ли вы связь между рабовладельческой демократией и робовладельческой демократией?

Ответ: По-моему, эта аналогия поверхностная. Во-первых, свободные греки, римляне не были беззаботными бездельниками, они отвечали за большую семью, рабов надо еще добыть, ими же управлять, включаться в дела полиса, то и дело выставлять отряд и самим участвовать в военных походах… Конечно, были и те, кто, как безжалостно модернизируя историю, вы выражаетесь, «использовали свой досуг для интеллектуальных практик». А во-вторых, и это самое главное, в наше время никакой похожей на образ жизни греков «робовладельческой демократии» не просматривается. По всем признакам видно, что мы становимся пленниками технототалитаризма. Культурные регуляторы социальных отношений (добро/зло, служение, грех, долг, честь, ответственность, совесть и др). заменяются внешними: визуальным, а «где надо» и звукозаписывающим наблюдением, технологиями учета и контроля, вплоть до чтения мыслей. Эмоции («чтение в сердцах») уже сейчас фиксируют почти во всех аэропортах. Человечество переходит к дигитализму и когнитивизму, то есть не смысловой, а формализованной форме мышления. От логоса к матезису, от сознания к техническому интеллекту, превращаясь в зомби и гомутеров (гомо+компьютер).

Сознание большинства представителей технонауки и рефлекторно повторяющих их идеи философов похищено силами «иного» и под аккомпанемент разговоров о благах безудержного новационного прогресса, вплоть до достижения «бессмертия», мы теряем собственно человеческую идентичность. Никаких условий для второго рождения философии, особенно как мудрости, нет. Какая мудрость, если глядим на процесс самоликвидации широко закрытыми глазами и ничего не видим. Кроме неслучайных, правда, воплей о конце света, который на самом деле происходит, однако не там и не так, где и как его ждут. То ли еще будет, когда начнется массовое очиповывание (биометрические паспорта как начальная форма на подходе) и телесное «улучшение» людей, т.е. прямое превращение в роботообразных. Отсюда и оправданность лозунга постмодернизма о смерти человека.

2.Не кажется ли вам, что отечественное восприятие постмодернистской философии весьма поверхностно, а потому – крайне агрессивно? Могли бы вы сравнить собственную критическую позицию в отношении постмодернистской философии с позицией доктора философских наук И.А. Гобозова, изложенной им в книге «Куда катится философия»?

Ответ:Да, оно поверхностно, но не агрессивно, а бестолково. Вначале всех возмущал циничный отказ постмодернистов от достижений классики, ее «деконструкция», т.е. разрушение исторических философских и мировоззренческих смыслов, подрыв тысячелетней традиции мышления, умерщвление не только Бога, но и Человека. Весь этот анти: «тео-онто-этно-фоно-фало-логоцентризм». Но как всегда, любая патология, если она порождается реальностью, возводится в норму, через некоторое время началось ползучее признание того, что еще недавно резко отвергалось. Читать и цитировать постмодернистов стало не просто модно, а необходимо, как условие «продвинутости» в философии.

Сейчас честно и с открытым забралом «против» постмодернистской философии выступает, пожалуй, один И.А. Гобозов. Глас вопиющего в пустыне и неприятная слава ретрограда. Хотя он прав в оценке постмодернизма как разрушительной силы в отношении человека и его культуры. Но он не прав, считая его каким-то вздором, трепом, прихотью и злым умыслом недобросовестных авторов. Да, это преврат(щен)ная форма, идеологическое выражение, но вполне действительных процессов смены эпох: традиционализма (премодерна) и индустриализма (модерна), с одной стороны, эпохой постиндустриализма=информационизма, соответственно, пост-модерна, с другой.

Постмодернизм – это гуманитарное отражение процессов становления новой информационной цивилизации, компьютерзации и виртуализма, специфические формы ее атаки на традиционные ценности, при которых в центр жизни ставились Бог (тео), бытие (онто), народ (этно), эмпирия (фоно), телесность (фало), смысловое мышление (логос). Чтобы утвердить другие ценности и правила жизни, надо было предварительно разрушить=деконструировать старые. Расчистить место. Что постмодернисты, особенно на первой стадии, и делают, хаотизируя, отвергая и пороча тысячелетиями складывавшийся предметный мир человечества. В дальнейшем, старое не просто отвергается, а заменяется иным. В моделировании мира место бытия занимает «ничто», на место тождества ставится различие, вместо вещей – симулякры, вместо систем – сеть, вместо личностей – персонажи, вместо языка – письмо, вместо логоса – матезис и т.д.

Это конструкты (концепты) идеологии и философии виртуальной, информационно-коммуникационной реальности. Окончательно она утверждается на «руинизированном», зачищенном и утрамбованном деконструкцией месте в виде пост-постмодернизма, который я, в своих писаниях, определял и определяю как трансмодернизм. Транс – через, сквозь, переход в Иное. Трансмодернизм уже не деконструкция, не отрицание, не бегство от реальности, а позитивная философия double world. К другой реальности, в которую мы, как целостные телесные существа, «не влезаем». В этом трагизм ситуации современного человека.

Таково отличие моей позиции от позиции теоретиков, безоговорочно «принявших постмодернизм» и столь же безапелляционно отказывающих ему в исторической обусловленности. (И.А. Гобозов). Я пытаюсь «у-держать противоречие», блуждая не в двух, а в трех соснах. Позиция реалистически критическая, теоретико-аксиологическая. Не посылание проклятий – и все, а говорение «увы», показ опасностей подобного развития событий и обсуждение, что человеку делать, в сущности, в уже постчеловеческом мире. Принять такой диалектический подход тем, кто привык мыслить, выбирая «либо-либо» и закрепляя этот примитивизм через тестирование методом «тыка», да еще табуированных антимарксистской идеологией, не разрешающей употреблять даже слово «диалектика» (в современном виде – синергетика), довольно трудно. Им, вообще новому поколению сказали «фу» и способных блуждать в трех соснах, мысля дальше хода е-2 – е-4 или наоборот, становится все меньше.

3.Как вы относитесь к философским идеям Ф. И. Гиренка? Кажется, вы разделяете отстаиваемую им философию археоавангарда, однако в современной отечественной философии больше не найти такого по-настоящему постмодернистского философа, как Гиренок.

Ответ: На фоне стандартного наукообразного философствования Федор Иванович отличается остротой, свободой и оригинальностью высказываний, но за ними не так много ответственных и убедительных идей. Это своего рода поп-философствование. Привлечение внимания через эпатаж. Публика его (жа)ждет. Постепенно такой автор становится заложником своего бренда – всегда чем-нибудь удивлять (а выступать приходится часто) и, в конце концов, начинает нести сущую ахинею. Спасает его ярлык постмодернизма, под который можно подвести все что угодно. И чем страннее, бездоказательнее, тем «постмодернистичнее». Жертвой такого восприятия, по-моему, стали и вы. Хочу быть правильно понятым: я не свожу все написанное Гиренком к стёбу, но то, что его у него избыточно – правда.

Суть своего археоавангардизма Ф.И. Гиренок формулирует так: «Идеальный философский текст является бессловесным, а речь немой». При некритическом подходе этого достаточно, чтобы усмотреть здесь нечто чрезвычайно философское. Да, истинное философствование может быть в молчании, в образе жизни, об этом давно говорили мудрецы, особенно в восточных культурах. Но тогда оно «без текста». А если текст, речь, то они должны нести какой-то смысл. Или проповедуется идея, что человека создал не Бог (во что верят тысячи лет миллионы людей) и не труд (что доказывается археологией, палеонтологией, в сотнях зоологических и исторических музеев мира, где, подбирая косточку к косточке, отслеживается переход от одного состояния живого к другому), а абсурд. Сказал, удивил, добавил к бесчисленному количеству выдумок масс-медиа про что угодно свою, только от имени философии – и вот «настоящий постмодернистский философ». Да, пожалуй, сейчас человечество (в)падает в абсурд, но его надо объяснять, а не умножать.

Термин «археоавангард» я впервые узнал из работ Ф.И. Гиренка, потом встретил в англоязычной литературе. Может быть, употребляя, мне надо было на «первопользователя» сослаться. Пользуясь данным интервью, я хочу этим признанием извиниться перед Ф.И. Гиренком, что до сих пор так не поступил.

Меня же, надеюсь, как-то извиняет, что по содержанию наши с ним трактовки археоавангарда не имеют ничего общего. Считая себя консерватором, я не отождествляю консерватизм с ретроградностью. Надо соотноситься с современным состоянием вещей, знать передний край развития науки, но находить в нем положения, которые позволяли ли бы человеку сохранять себя как традиционное, уже наличное (архе) существо. Например, в авангарде физических наук толкуют и об универсальном эволюционизме, и о коэволюционизме. Часто с равными по силе аргументами. Но если идея эволюционизма человека снимает, превращают в материал для чего-то другого, то второй подход позволяет нам сохранять свою нишу. Я, естественно, выбираю второе. Что толку мне от «лучшего из миров», если меня в нем не будет, – говорил Д. Дидро. Что толку от всех достижений науки, если они ведут к уничтожению человека и превращению его в какого-нибудь «трансхьюмана». В бесконечном мире привилегированного центра нет. Нам самим надо приводить его к человекоразмерности. Философия должна быть мышлением (для) людей.

4. Немецкий мыслитель М. Хайдеггер считал, что причиной нигилизма в философии является забвение вопроса о небытии. Отсюда – тот разгул низкопробной нигитологии, которая стремится быть наукой о ничто, но в итоге её последователи не могут дорасти до строгой теории. Не кажется ли вам, что ваша трактовка небытия носит не чёткий методологический характер, а паразитирует на волне всеобщего отрицания – того самого нигилизма, чья причина – забвение вопроса о ничто?

Ответ: Какое мощное давление нигилизма и объективная сила движения к самоотрицанию! Она уже работает на бессознательном уровне и проявилась в вашей трактовке Хайдеггера, нарушающей даже банальную логику. «Причиной нигилизма в философии является забвение вопроса о небытии» – интерпретируете вы. Причиной распространенности нигилизма оказывается его забвение. Как-то не сходится. Потому что все наоборот, и по смыслу и по Хайдеггеру: «Причиной нигилизма является забвение бытия». В постепенном забвении бытия он обвиняет метафизику, начиная с Парменида. Посмотрите еще раз тексты. (Я немного кусаюсь, ибо воспринимаю ваши развернутые вопросы не просто как «интервью», а как род дискуссии; спор, столкновение моего кондового фундаментализма со следя(ую)щим за последней философской модой новатором (вами).

Хотя нигилизм, или, чтобы не перепутаться с политикой, я вводил понятие «нигитологии», увы, не просто мода. Это отражение действительной тенденции человечества к отказу от собственного бытия. «Скольжение к антропологической границе», как мягко пишет, например, С.С. Хоружий. То самое стремление «к концу света», о чем параллельно с восторгами по поводу все новых способов отрицания человеком самого себя и замены всего и вся технологиями, кричит обыватель, только на философском уровне. Из Субъекта человек превратился в «человеческий фактор» – мало. Надо, чтобы людей вообще нигде не было, даже во врачевании и преподавании: тесты, e-learning, управление со-знанием и прочая автоматизация образования. Проекты «усовершенствования»: вместо двух рук – три, вместо одного члена – два, в мозг ввести чипы – кто, какая фирма больше и прочее более или менее замаскированное, особенно под медицину, инновационное хулиганство. Которое, подозреваю, вы будете защищать, а главным аргументом выдвигать тезис: прогресс не остановишь. Ну, не остановишь, как смерть, только почему ее надо считать благом и к ней торопиться?

Все эти новации норма (для) людей, чье сознание уже похищено силами «ничто», а точнее, «иного». Нигилисты стали технократами. Толпа рукоплещет, узнав, что роботы все больше функций человека исполняют лучше его, млеет от появления «умных унитазов» или когда по телевизору показывают обклеенную датчиками голову с комментариями, что «ее готовят управлять компьютером», хотя почти очевидно, что все будет наоборот. И от сообщения, что еще немного (к 2030 году) «роботы обыграют людей в футбол», к 2045 году воспроизведут вообще, а где воспроизведут, там и превзойдут. Потому «ничто», нигилизм и кладется в основу философствования, ибо отвечает тенденциям самоуничтожения. Вытеснение онтологии нигитологией, апостериори и феноменологии (в хайдеггеровском, а не гуссерлевском смысле) априоризмом и трансцендентализмом («забвение бытия») есть их философский рефлекс (к сожалению, не рефлексия). И все-таки, одобрять это стадное движение мышей-леммингов к океану в состоянии эвтаназии не для (бы) философов. Они должны иметь мужество разделять взгляды тех, примерно, как можно надеяться, 3-5%, которые понимают, что происходит и пытаться что-то сделать.

5.Философия симулякров, которую французский философ Ж. Делёз предложил как альтернативу философии эйдосов Платона, вами воспринимается отрицательно. В этой связи хочется узнать собственно философскую, а не обывательскую (на уровне мема «симулякр»), аргументацию такой позиции.

Ответ: В каком смысле отрицательно? Опять-таки не как глупость или выдумка. Если я сижу как бы за дубовым столом (сосна, раскрашенная под дуб), который стоит вроде бы на мраморном полу (каменная крошка, прессованная под мрамор), ем будто бы мясную колбасу (наполовину соя с ароматизаторами), слушаю открывающих рот людей (будто бы поющих своими голосами), то что значит: «отрицать». Имитация и подделка стали нашим окружением и не только – внутри нас тоже. Мир вещей вытесняется миром симулякров. Отсюда право на существование в дискурсе и роль этого термина в теории. Вместо Платона – Делёз.

Как обыватель я, расхаживая по «мрамору», доволен, а когда ем колбасу, возмущаюсь, правда, если (у)знаю, что она была искусственная, если же не скажут – то тоже доволен. Смотря какой бренд – вот что главное. Вон, японскую кухню, очень примитивную в сравнении, например, с китайской или французской как «потребляют»: вначале вообще мучаются, делая вид, что вкусно, потом привыкают к этим суши и моллюскам, как если бы мы ели собранных в лесу слизняков и муравьев. А все бренд: почтение перед высокой японской техникой переносится на низкую еду. Такой вот уровень «мемов». Что спрашивать самостоятельной мысли с людей, когда «сами», без моды они есть не могут.

В симуляционной идеологии воплощаются на первый взгляд странные, абсурдные, (если взгляд честный, а не просто следующий моде) положения постмодернизма, что «повторение предшествует действию» и «копия первичней оригинала». Но абсурдны они только для нашего классического предметного мира. В техногенно-информационной цивилизации копии, например, документов, да чего угодно, могут быть, обычно и бывают, четче подлинника, фотография цветка/лица интереснее, красивее цветов и лиц в натуре. Любимого актера телевидения в жизни лучше не встречать. «Исторически», по генезису копии вторичны, а «логически», по факту бытия становятся первыми. Потому что они лучше, «удобнее» для пользования и любования. Происходит подмена реальности виртуальными образами. Особенно через ее экранирование. То же самое с «повторением»: техника механична и постоянно повторяемое действие по своей эффективности превосходит состояние, когда его делает, например, ремесленник, каждый раз немного по-другому. «Уважаемые коллеги! творчество есть фантом», – говорил выдающийся советский постмодернист Г.П. Щедровицкий. Вместо него деятельность и самоорганизация, на худой конец, «алгоритмы творчества».

Как бы ограничить эту, снимающую нас, живых, экспансию технологизма, не поддерживать ее абсолютизацию, прежде всего в духовной сфере. Защищаю Платона и пугает альтернатива ему, когда искусственные, отчужденные от человека симулякры становятся истинными, а «семена вещей» и сами вещи предлагают считать ложными. Виртуальность (мнимое) объявляют реальностью, а реальное считают мнимыми. Существование заменяется функционированием. Живут (будто бы) в интернете, а в предметном мире, заклеив глаза и уши, только «присутствуют». Там «со-совершают» великие подвиги и обнимают первых красавиц мира, а здесь догнивают на диване как импотенты. Руки только для нажимания клавиш компьютера и за(рас)стегивания ширинки брюк, да и то скоро будут не нужны. Будем это делать голосом. А совсем на передовых рубежах разрабатывают, чтобы прямо мыслью. Подумал – и (стало) хорошо. Орган, который не функционирует, через некоторое время отмирает. Связь организма и среды не обойдешь (проклятый дарвинизм), какой ми(i)р, такие будут и люди, и наоборот (совсем проклятый марксизм). Природу жалко, людей («обезьяноподобное человечество», «мясо» – стали называть традиционных людей, чтобы их/нас «понизить», дискредитировать), не способных, подобно растению без корней, существовать без нее – жалко.

6.Видите ли вы какие-нибудь новые возможности для философии в идеологии трансгуманизма? Или ваша критика трансгуманизма однобока, а потому – непродуктивна? Какой здравый смысл вы могли бы извлечь из доктрины трансгуманизма?

Ответ: Трансгуманизм – своего рода продолженный, завершенный и превзойденный симулякризм по отношению к человеку. Точнее говоря, это трансгомонизм, потому что переступает не через гуманизм как идеологию, ставящую в центр мироздания вместо Бога человека, а через самого человека. В книге «Время Mortido», если вы заметили, я ввожу это понятие, правда, несколько смягчив: трансгоманизм. Мое восприятие однобокое, считаете вы. Не однобокое, а категорически отрицательное, со всех боков.

С какой стати я, как человек, должен приветствовать теорию, которая объявляет, что людей надо сначала «улучшать», а лучше, говорят самые последовательные, ликвидировать вообще, заменив люденами, нелюдьми, трансхьюманами и т.п. Посадить разум на кремниевую основу, он так будет информационно мощнее, хотя на какой мощности в сравнении с искусственным интеллектом хотят остановиться, не говорят. И это предлагают люди! Собственно говоря, люди только внешне. По сути, их сознание уже похищено силами иного. Это своего рода «инопланетяне», которые среди нас, а не высадились откуда-то. Их становится все больше, постепенно они захватят Землю, что и не скрывают, предлагая, кто милосерднее, оставить человека в резервациях.

Да смотрите те ли вы, наконец, хотя бы американские фильмы (Матрица, Аватар, Суррогаты), там идеи трансгуманизма проигрываются во множестве вариантов. С печальными для людей результатами. Или вот пример, буквально по О. Хаксли: в его романе «Новый удивительный мир» слова отец и мать были ругательными. В прошлом году Совет Европы и Госдеп США приняли решение запретить употребление слов отец и мать в официальных речах и документах. Тем самым объявляя их нецензурными. И… ничего. Даже Бог-отец и мать-Богородица, не бросили на них молнии. Бедный Римский Папа! (виноват, «родитель number one»). Простые отцы и матери тоже молчат, не понимая, что это символическая подготовка к реальному исчезновению таких форм жизни.

Вы, в столкновении людей с вырывающейся из под их контроля техникой, сами-то на чьей стороне? (В американских фильмах, поди, сочувствуете еще людям, а теоретически?). «Восстание машин» произойдет не обязательно буквальное (хотя в Пентагоне уже сделали, или обещают вот-вот сделать солдата-робота-убийцу), а в форме превращения человека в машину. Почему, будучи в здравом уме, надо поддерживать подобную самоубийственную перспективу? Только потому, что это «прогрессивно», что за ней будущее. Возможно, но это будущее не мое. Не хочу, как глупый карась клевать блесну-наживку вроде мечтаний о «кремниевом бессмертии». Оно, наверное, будет, но «без нас». Все живое – смертно, это условие его существования. В усилении разговоров бессмертии выражается нарастание абиотических тенденций в развитии нашей цивилизации.

Но, могут возразить «умеренные» технократы, обремененные остаточным чувством, что они люди: почему нельзя человека, хотя бы его тело, у-совершенствовать, улучшить. Вы что, против, чтобы вставлять ему зубы, или кардиостимуляторы или вообще делать операции, как средневековые мракобесы, которые их запрещали. Где тут грань?

Грань есть. Я не против всякого вмешательства. У меня самого несколько вставных зубов, а кость правой руки скреплена титановой штукой (свалился с полки в поезде). Но это все «ис-целение», доведение до целого, сохраняющее тело как оно дано человеку Богом или природой. Это сохранение, а не усовершенствование. З2 зуба я хочу иметь, а третий ряд, 48 штук, не надо. И от двух органов продолжения рода, несмотря на соблазнительность предложения, тоже откажусь. Не хочу и чипов по усилению мозга. Вдруг вам поставят мощнее, вместо интервью вы тогда прочитаете все мои мысли. А я у вас. Два коммуницирующих компьютера, и жить больше незачем. Тут нет границы манипуляции, уход в дурную бесконечность перемен со скоростью смены технологических поколений. Я везде повторяю фразу, будто бы сказанную каким-то римским папой в ответ на предложение изменить символ христианской веры: «Или мы останемся, какие есть, или нас не будет». А недавно видел умную рекламу одежды какой-то фирмы: «Изменяясь, оставаться собой». Это и есть «устойчивое развитие». Без конца можно совершенствоваться духовно, к чему призывают все великие религии и светские моралисты.

Попробуйте, вы никогда не достигнете предела.

7.Ваша философская манера письма заимствовала некоторые приёмы постмодернистских языковых игр (эдакая «текстурбация»). Это своего рода методологическая пародия или требование философской методологии – критика постмодернизма постмодернистскими средствами? Важен ли для вас неудавшийся проект французского философа Ж. Деррида по деконструкции логоцентризма логоцентристскими терминами?

Ответ: И не пародия, и не «требование философской методологии». Почему не предположить, что это просто особенность авторского стиля. Представляется, например, что заключение в скобки приставок, (при)давая им или основному слову самостоятельность, нередко полнее раскрывает возможности высказываемой мысли, ее дополнительный диапазон. В некотором роде «остранение», о котором в свое время говорил В. Шкловский. В отличие от текстурбации, когда играют словами, не понимая, зачем и о чем, как они связаны с реальностью, эти приемы дают результат. Они, мне кажется, плодо--творны.

Почему проект деконструкции логоцентризма вы считаете неудавшимся? А кто все это с восторгом повторяет – сотни диссертаций и статей, вкривь и вкось ее трактующих. Давайте уточним, что сделал Деррида. Деконструкция логоцентризма – это деконструкция логосцентризма. Отказ от Слова, от языка и смыслов. Притом, фундированный, предварительно обоснованный деконструкцией любой онтологии: Бога, бытия, человека, его телесности (выше мы об этом говорили). А главное, после деконструкции он предложил позитивную замену логосу (языку и слову): Письмо. Не они, а письмо, по-латыни, грамма – вот единица коммуникации. Создал учение о грамматологии. Правда, для этого ему пришлось пойти на чудовищные искажения истории, утверждая, что письмо было раньше языка. Но это опять в духе симулякризации. Письмо появляется позже, однако оно несет в себе современность и в контексте презентизма становится первичным. Ибо грамма, единица письма суть гуманитарное обозначение «бита» как единицы различания. Грамматология – это битология (I 0 I I 0 0 I I 0 I), дигитальный, цифровой, формализованный способ коммуникации. Вместо аналогового, языкового, смыслового. Он, как основа информационно-виртуального мира, сейчас и наступает на нас, на наш предметный мир.

Ж. Деррида, конечно, гений, но «лукавый», как говорили о нем коллеги. Коварный, можно сказать теперь. Сам-то он понимал, что описывает, сознательно маскируя сложностью фактическую пропаганду той самой постмодернистской «смерти человека» и того самого «конца света», (в его терминах – холокоста!) о чем болтают уже на каждом углу. И тоже не случайно. Потому что он наступает, сначала на плане смыслов, а потом в реальности. Зря, что ли, транс-гомонисты задачей прогресса считают замену людей трансхьюманами. На передовых рубежах сознания, он действительно произошел. Дело осталось за малым – воплощение в практику. Это будет наша последняя инновация. Мысли всегда, в конце концов, осуществляются.

8. Не являясь сторонником «Доктрины 2045», могли бы вы позитивно посмотреть на её основные положения? Не кажется ли вам, что упущенный человечеством в 1990-2000-е годы так называемый «футурологический забег» необходимо искусственным образом нагнать и даже перегнать, оставляя в стороне всю сложность антропологической проблемы современной цивилизации?

Ответ: Как следует из вышесказанного, никакого позитива в отношении этого проекта быть не может. Если я, да, наверное, и любой человек, если смотрит несколько дальше своего носа, обеспокоен превращением вещей в симулякры, то как может не тревожить создание симулякра человека. А в этом суть доктрины-45, в конструировании того самого Голема, Франкенштейна, которого так боялись раньше, когда все еще было на стадии гипотез. Теперь, пожалуйста, создание Франкенштейна расписано по времени. Вовсе не обязательно, что он будет «гоняться за людьми», дабы убивать их. Эта среда нас просто задушит, вытеснит из бытия, превратив в фактор и материал. Как симулякры вещей на наших глазах вытесняют вещи. Или как в «Матрице». Дальше – больше. Если нынешние трансгуманисты проповедуют устарелость человека, то их новые поколения будут проповедовать устарелость «проекта-2045» в пользу, например, проекта- 2070, где не будет и его образа.

Не зря авторы проекта не особенно афишируют свои идеи, ибо многие из них откровенно преступные. Клонирование человека, например, запрещено законодательными органами большинства стран. Пробные шары насчет его легализации запускаются, но люди еще не до конца подавлены пропагандой блага любых техногенных выдумок, чтобы отказаться от полов (процесс пока на стадии их дискредитации) и вообще согласиться на свое самоотрицание (протез отменяет необходимость органа). Нужно время, когда новое поколение полностью потеряет здравый человеческий смысл и избавившись от всякой «философии», окончательно перестанет защищать себя. А пока проект осуществляется «ползучим образом». Обреченные на прогресс, приветствуют его, обреченные понимать, отвергают. Число приветствующих, судя по вашей точке зрения, растет, а понимающие, часть даже из тех, кто сначала приветствовал, как в романе Дж. Оруэлла «1984», или в голливудских фильмах, будут сопротивляться, скрываться, пытаться оставаться людьми.

Насчет «футурологического забега». Ужасные вещи вы говорите. Бежать, «оставив в стороне антропологическую проблему». Бежать, независимо от того, что будет с человеком, бежать вообще без него (?!). Я мог бы сказать: бегите, кролики, бегите, пока сами («антропологическая проблема») совсем не исчезните. Неужели непонятно, что люди в таком случае просто средство технического развития? Куда и во имя чего? Такие предложения высказываются теми, кто мыслит, нередко изощренно, но, в сущности, «не в своем уме». Это и есть превращение людей в зомби (следите за растущей популярностью данного феномена и отметьте, когда и как скоро его начнут считать благом).

Я не на вас лично нападаю. Вы – представитель прогресса, представитель большинства, новый техногенный человек. Постчеловек. А я выражаю точку зрения, которая на глазах устаревает. Природу так вообще забыли, «сдали». От экологии остались «экологическое производство» (производство!) и «зеленые меньшинства». Теперь сдают культуру и человека. Вместо общества возникает Технос. В дилемме: консервативно жить или прогрессивно умереть, я выбираю первое, вы – второе. За мной – прошлое, частично настоящее, продолжение смертной жизни. За вами – будущее, смерть как превращение в «иное» = в форме бессмертия. «Все прогрессы реакционны, если рушится человек», – гуманистически сильно сказал А. Вознесенский. А он рушится. Значит, прогресс стал реакцией, если эти понятия определять через призму добра и зла. Которые друг без друга не существуют. Это диалектика. Зло – необходимая, нужная сторона бытия, при условии, если с ним бороться, его контролировать.

9. Можно ли, на ваш взгляд, считать «Доктрину 2045» реваншем постсоветской науки, которая оказалась не у дел в последние 20 лет? Каким образом удастся повысить статус научного работника? И связываете ли вы научно-технический прогресс в России с нынешним политическим режимом?

Ответ:Этот вопрос спускает нас с высоты/глубины и универсальности философского подхода на конкретный уровень хозяйствования в конкретной стране. Я, как житель своей страны и, следовательно, патриот, понимая обусловленность судьбы индивидов (клеток) состоянием общества (организма) (перефразируя А. Блока: я философ и потому не либерал) не хочу, чтобы она была отсталой, тогда ее довольно скоро растащат. Поэтому за развитие науки техники. Но за их перенаправление в пользу человека и ограничение, пропуск через гуманитарные фильтры, регулирование в масштабах всего мира, а инициатором такого «управления развитием» была бы наша страна. Философское мышление заботится о всеобщем, речь идет о принципах. С этой точки зрения, Доктрина-45 – концентрат трансгоманизма, антропофагии и без(д)умного характера вырвавшегося из под человеческого контроля прогресса. То, что проект затевают в России, это трагический парадокс на фоне ее исторических претензий быть носителем духовности и официальной ориентации на сохранение устойчивости в процессе развития.

Что касается нашего политического режима, то он вполне заботлив насчет научно-технического прогресса, если тот, конечно, не вступает в противоречие с интересами капитала (виноват, инвесторов). А он, в сущности, не вступает, так как мы имеем дело уже с «когнитивным капитализмом». Кое в чем более заботливый, нежели прежний, советский. Вы-то не знаете, а я помню, как много тогда говорили, да что-то и делали по разоружению. СССР был инициатором в этом процессе. Сейчас мир, кажется, окончательно сошел с ума и о разоружении перестали даже разговаривать. Если разоружаются, то ради замены старого оружия новым на основе новейших = постчеловеческих технологий. Все для «роста экономики». А поскольку терроризма как предлога для развертывания ракетных систем, строительства авианосцев и подводных лодок «не хватает», то начинают выдумывать про агрессивных инопланетян, то и дело приближающиеся астероиды и «просто так», ничем не обосновывая. Люди сейчас настолько самозомбированы, в том числе высшие руководители, а может быть, они в первую очередь, что не будут и спрашивать оснований. Гонят и гонят. Опять «ради прогресса», который «не остановишь», как от смерти не уйдешь.

10. Ваша удачная метафора о том, что человек умер, но ещё не похоронен, даёт последний шанс всем гуманитарным наукам погреть руки на постепенно остывающем трупе. Как вы думаете, каким образом современная гуманитаристика воспользуется этим шансом? Возможно, человеческий труп так и останется непогребённым, и гуманитарная наука тем самым констатирует смерть культуры?

Ответ:А мне понравилась ваша метафора «погреть руки на постепенно остывающем трупе».

Умер, в смысле потерял, теряет способность переживать мир, живет с оскудевшими чувствами (около половины американцев регулярно прибегает к антидепрессантам), механически. Не робот, но уже роботообразный. «Слабый зомби», слабый, что еще не программируемый, с чипами будут уже «сильные зомби». Он пока мыслит, хотя «не в своем уме», без о-сознания, не ради «быть», а ради «иметь» (Э. Фромм) и для «непрерывного роста валового продукта». На Западе, идущем впереди в процессе этой комфортной эвтаназии, появился символически значимый термин: undead. Немертвый. Потому что считать живым такого человека уже нельзя. Похоронит его без(д)умная новационная гонка постчеловеческих технологий.

К тому же и сам, как род, передовой отряд человечества вымирает. Не (воз)рождаются больше. Смертность превышает рождаемость. Значит, его конец – вопрос времени. Как вы понимаете, не от нехватки же средств и богатства. Сколько можно всего жрать, извините – потреблять. От образа жизни, от характера культуры. Этого undead замещает более молодая волна с юга. Через два поколения белые в Америке и Европе будут национальными меньшинствами (см. пока в спорте и материальном производстве). Как с ними/нами будут обращаться: долго «греть руки», сразу ли похоронят, трудно предвидеть, надежда, если только стремление к безграничному потреблению достаточно быстро заразит политкорректностью, атомизацией и эгоизмом (о)ди(на)ночеством, гомосексуализмом и феминизмом), ведущими к уничтожению детной семьи, прочей свободой и правами (разложения) человека и эти новые волны. Правами индивида за счет рода. И глобализация все смешает, технологии всех уравняют и стандартизируют.

Констатация факта: искусственное, виртуальное, микро и мега миры захватывают землю, заставляя массы людей (ах, бедные, недалекие), особенно ученых, работать над собственной смертью и про(ис)поведовать ее. Парадигмальным становится мировоззрение «пост» и «транс». Но не (у) всех. Философы должны быть среди тех, кто борется за сохранение сущего, спасая хотя бы честь человека как Разумного существа. Окончательно, свою позицию я резюмирую напоминанием притчи о двух, попавших в горшок с молоком лягушках: одна сложила лапки и утонула, другая, оптимистка, билась и получила масло. Она выпрыгнула. Человеческий род попал в положение отдельного индивида и в норме должен жить и смеяться как дети, консерваторы, посетители тренажерных залов и косметических салонов. Вопреки перспективе.

Да здравствует философия Сопротивления!