Репрезентация культурных смыслов при использовании национальных культурных кодов в художественной литературе

Дуктова Любовь Георгиевна ORCID: 0009-0003-5401-7932 кандидат филологических наук доцент, кафедра технологий коммуникации и связей с общественностью, Белорусский государственный университет 220029, Беларусь, г. Минск, ул. Куйбышева, 30, оф. 116 Duktava Liubou Georgieuna PhD in Philology Associate Professor, Department of communication technologies and public relations, Belarusian State University Kuibyshev str., 30, office 116, Minsk, 220029, Belarus docent2020@yandex.ru Другие публикации этого автора

Введение

В произведениях художественной литературы отражены духовные ценности, особенности мировоззрения, идейные установки и стереотипы, функционирующие в социуме, показанные с помощью художественно-изобразительных средств, образов, мотивов. Кодирование и декодирование культурных смыслов, транслируемых в художественном произведении, происходит с помощью культурных кодов. Основой для понимания культурного кода и его роли в тексте стали исследования Ю. Лотмана, Р. Барта и У. Эко. В семиотических моделях Р. Якобсона, Ю. Лотмана и У. Эко код представлен как один из компонентов коммуникации. В 1970 г. в работе «S/Z» Р. Барта размещен текстовый анализ произведения «Сарразин» О. Бальзака, в котором был сделан акцент на функционировании кодов в литературном произведении. Среди пяти кодов, выделенных Р. Бартом, был обозначен культурный код, представляющий собой «суть не что иное, как цитации – извлечения из какой-либо области знания или человеческой мудрости» ^{[1, с. 31]}. Данная трактовка не получила в дальнейшем широкого использования в научных исследованиях, однако сама дефиниция «культурный код» в настоящее время широко используется в ряде филологических дисциплин. В гуманитарном дискурсе существуют различные подходы к толкованию понятия «культурный код», которые связаны со следующими аспектами:

– с коллективным бессознательным и архетипами (К. Рапай: «Культурный код – это бессознательный смысл той или иной вещи или явления, будь то машина, еда, отношения, даже страна в контексте культуры, в которой мы воспитаны» ^{[2, с. 16-17]});

– с коллективным сознанием (М. Эпштейн рассматривает в основе культурного кода первопонятия – древние, универсальные мыслеобразования, которые являются общими для всего человечества: «В отличие от юнгианских «архетипов», они принадлежат к сфере коллективного сознания» ^{[3, с. 11]});

– с правилами и способами отражения культурного смысла (В. Маслова, М. Пименова: «Коды культуры – специфический для каждой культуры набор способов социальной практики, свод ценностей и правил игры коллективного существования, выработанная людьми система нормативных и оценочных критериев, сквозь которые народ постигает мир» ^{[4, с. 3]});

– с рассмотрением взаимодействия культурного кода и символов (Д. Гудков, М. Ковшова: культурный код – это «система знаков (знаковых систем) материального и духовного мира, ставшие носителями культурных смыслов; в процессе освоения человеком мира они воплотили в себе культурные смыслы, которые «прочитываются» в этих знаках» ^{[5, с. 8]}).

В литературном произведении авторы могут применять культурные коды разных общностей. Изучение национальных культурных кодов способствует выявлению особенностей миропонимания представителей нации, а порой и государства в целом. Выявлению национальных культурных кодов в литературных произведениях посвящены следующие исследования: «Национальные коды в художественных текстах о войне» Е. Озеровой, «Национально-культурный код и литература Казахстана» А. Байболова, «Проблемы популяризации корейской литературы в мире: к вопросу о специфичности национального культурного кода» М. Солдатовой, «Полярность национальных кодов в рассказе В.В. Набокова «Облако, озеро, башня» О. Ройко, «Аспекты изучения национального кода австрийской литературы» Ю. Цветкова и др.

В основном представленные исследования связаны с выявлением особенностей языковой картины мира, делается акцент на лингвокультурные особенности. Рассмотрение не только языкового, но и художественного уровня национальной картины мира связано с выявлением образов, мотивов, концептов в произведении. В последнее время появился ряд литературоведческих диссертационных работ, где рассматриваются особенности взаимодействия культурных кодов в национальных литературах. В русской литературе – «Типология культурных кодов в драматургии Л.Н. Андреева» Т. Болдыревой, «Морбуальный код русской литературы XX-XXI вв.» Е. Трубецковой, «Поэзия Владимира Высоцкого и западноевропейская литература Средневековья и Возрождения: взаимодействие культурных дискурсов и культурных кодов» Л. Калугиной, в белорусской литературе – «Концептуализация национального в белорусской прозе первой трети ХХ столетия» А. Мельниковой, в американской литературе – «Национальные культурные коды в романах Дэна Симмонса» Е. Куликова.

Изучение литературных произведений позволяет выявить культурные коды наций, государств.

Взаимодействие культурных кодов и культурных универсалий

В литературоведении исследование культурных кодов, используемых писателями, направлено на выявление специфики национальной картины мира, которую целесообразно рассматривать принимая во внимание категорию культурных универсалий – норм, правил и ценностей, свойственных всем культурам независимо от исторического времени, географического положения и социального строя общества. Озерова Е.Г. отмечает: «Культурные универсалии в лирикопрозаическом тексте оживают в образно-семантическом и ценностно-смысловом аспектах концептосферы лирической прозы как система культурных концептов» ^{[6, с. 72]}.

Антрополог и исследователь кросс-культурных коммуникаций Дж. Мердок выделил ряд культурных универсалий: религиозные представления, возрастная градация (младенчество, юность, зрелость, старость), особенности питания (приготовление, время приема, пищевые табу и т. д.), календарь и праздники, институт семьи и брака, специфика быта, языковые особенности и др. Изучение данных параметров, позволяет определить специфику представителей определенного сообщества. Культурные смыслы, транслируемые с помощью культурных кодов, связаны с различными аспектами культурных универсалий, в художественном сознании воплощены с помощью образов, мотивов. Например, представление о добре и зле, отраженное с помощью образов в произведениях фольклора и литературы, позволяет выделить особенности повседневного поведения на основе моральных установок, связанных с понятиями добра и зла. Космологические представления связаны с образами божеств и героев в художественных произведениях как символов величия, с помощью культурного кода могут транслироваться ценности «почетного» происхождения общности.

М. Эпштейн в работе «Первопонятия. Ключи к культурному коду» (2022 г.) предложил рассматривать в основе культурного кода первопонятия – «антропологические универсалии, первоэлементы общечеловеческого опыта, преломленные через национальные языки и культуры» ^{[3, с. 11]}. Среди первопонятий, М. Эпштейн выделяет 60 позиций. Данный перечень связан с разными аспектами:

– взаимоотношение человека и общества (власть, интеллигенция, народ);

– предметы (книга, вещь, письмо);

– пространство (дом, Родина);

– время (будущее, реальность, событие, вечность);

– физиологические и психологические особенности человека (человек, тело, безумие, гений, возраст, душа, ум, тоска, удивление, умиление, сознание, совесть, мышление, настроение, обаяние, обида, вина, грусть, желание, любовь, мудрость, чувство, ревность);

– тайны жизни и смерти (жизнь, смерть, вера, судьба, бессмертие, чудо);

– действия (игра, чтение, молчание, творчество);

– свойства и характеристики (возможное, интересное, малое, новое, легкость ничто, оболочка, образ, пошлость, поэтическое, чистота, жуткое, глубина, пустота);

– язык (слово).

Налицо стремление к сегментированию, при отражении в произведениях различных явлений действительности репрезентация культурных смыслов может быть организована с помощью разных видов кодов. С семиотизацией пространства связан пространственный код, времени – временной код, животного и растительного мира – биоморфный (животный и растительный) код, действий – акциональный код, физиологических и психологических особенностей человека – соматический и духовный коды, свойства и характеристики – атрибутивный, предметы – предметный и др.

Целесообразно построить рассмотрение культурных кодов в рамках нескольких модулей (например, жизнедеятельность человека, человек и природа, человек и общество, человек и мир), что будет способствовать обобщению и систематизации существующих исследований по функционированию определенных видов культурных кодов в художественном произведении. С жизнедеятельностью человека связаны духовный и соматический коды, а также оперативный (код действий) и морбуальный, который связан со здоровьем и лечением человека. Важно отметить достаточную относительность границ кодов, например, морбуального и соматического. Модуль «человек и природа» представлен биоморфным и метеорологическим кодами, модуль «человек и общество» – персонажным кодом, модуль «человек и мир» – пространственным, временным, количественным, цветовым, космогоническим, предметным и др.

Рассмотрению вопроса кодификации культурного наследия посвящены исследования «Культурный код в литературном произведении. Интерпретации художественных текстов в русской литературе XIX и XX веков» Г. Халациньска-Виртелак (H. Chałacińska-Wiertelak), «Орнитологический код белорусской традиционной духовной культуры», «Дендрологический код белорусского традиционного фольклора» И. Швед, «Зооморфный код культуры в языковой картине мира» Ф. Гукетловой, «Звериный стиль Евразии» Е. Корольковой, «Анималистический код английской культуры в лингводидактическом аспекте» Х. Розенковой, С. Шустовой, «Соматический код культуры в фразеологических картинах мира : на материале даргинского и арабского языков» А. Омарова, «Растительный код в новогреческом фольклоре» С. Сидневой, «Знаки, символы и коды культур Востока и Запада» С. Махлиной и др.

В литературном произведении могут использоваться коды разных культур, представляет интерес изучение национальных культурных кодов, основе которых находятся национальные образы, презентующие определенные культурные смыслы. Национальные культурные коды заложены в основе национальных образов. В качестве примера рассмотрим национальные образы, связанные с семиотизацией пространства и времени.

Национальные образы, связанные с пространственным и временным культурными кодами

В литературе многих стран мира пространственный код представлен с помощью образа земли, его использование помогает раскрыть исторические, психологические, бытовые особенности определенного этноса. А. Мельникова в работе «Национально-идеологические координаты белорусской литературы первой трети ХХ века» подчеркивает: «Повествование о народе обязательно базируется на представлениях о пространстве, содержит образ своей земли. Национальный ландшафт является одной из форм конструирования национальной идентичности. В современной науке ландшафт рассматривается как «социальный иероглиф», «система культурных кодов», механизм формирования национальной идентичности. Особенности изображения национального пейзажа в художественной литературе определяются как особенностями реальной территории, пейзажей, так и ее индивидуальным авторским видением. Как правило, реальность раскрывается писателями не конкретно, а о так называемых «базовых символах», которые воспринимаются как репрезентативные для данной территории (А. Почепцов). Специфика национального менталитета, национальный образ мира реконструируется и через расшифровку пространственных символов-кодов культуры» ^{[7, с. 70]}.

В художественном сознании белорусов широко представлены образы леса, болота, реки, тропинки, перекрестка, дома (хаты), мельницы, поля, неба. Изображения с этими элементами пейзажа удачно подчеркивают белорусский колорит (произведения изобразительного искусства «Мартовская ночь» В. Белыницкого-Бирули, «Особняк на краю Голубицкой пущи» Я. Дроздовича и др.). В монографии «Контуры родного: национальный локус культуры в белорусской прозе эпохи рубежа» А. Белая выделяет такие локусы белорусской культуры, как дом (хата), лес и болото, город, мельница и другие: «Для полноценного существования человеку необходим определенный факторный «комфорт», который для белорусов обеспечивает модель мира, состоящего из земли, леса и неба» ^{[8, с. 191]}.

В белорусской литературе разных периодов образ своей земли представлен как центр национальной картины мира белорусов: поэма «Новая земля» Я. Коласа, эссе «Земля под белыми крыльями» В. Короткевича и др. В русской литературе широко представлен образ «Святая Русь» как символ незыблемости и неприкосновенности государства. В русской литературе одним из ярких образов выступает образ града Китежа, символа благородства и непоколебимости русского духа, который представлен в творчестве С. Есенина, М. Горького, Н. Клюева, А. Майкова, П. Мельникова-Печерского, М. Пришвина, И. Северянина, Ф. Сологуба, М. Цветаевой и др.

Декодирование культурного кода предполагает прочтение модели поведения, мировоззренческих установок, ментальных черт нации и населения страны в целом. Л. Хабибуллина, Т. Бреева в работе «Национальный миф в художественной литературе» отмечают: «Специфический пространственный образ национального мира начинает складываться на самых ранних этапах существования национальной литературы, становясь начальной формой репрезентации своеобразных ментальных черт нации: в отношении Англии такой моделью становится «островное мышление», в отношении России эту роль выполняет пространственный тип мышления, в основе которого лежит ощущение бескрайности, порождающее «стремление за горизонт», «жажду запредельного». Однако на этом национализация пространства оказывается попросту невозможной. Как отметил М.Ю. Лотман: «В средневековой системе мышления сама категория земной жизни оценочна – она противостоит жизни небесной. Поэтому земля как географическое понятие одновременно воспринимается как место земной жизни (входит в оппозицию «земля/небо» и, следовательно, получает не свойственное современным географическим понятиям религиозно-моральное. Эти же представления переносятся на географические понятия вообще: те или иные земли воспринимаются как земли праведные и грешные. Движение в географическом пространстве становится перемещением по вертикальной шкале религиозно-нравственных ценностей, верхняя ступень которой находится на небе, а нижняя – в аду». Именно так выстраивается в древнерусской литературе образ русской земли, по свидетельству Д.С. Лихачева» ^{[9, с. 251]}. Исследователи подчеркивают, что восприятие русской земли в памятниках письменности базировалось на религиозном принципе. Постулат «Москва – третий Рим», содержащий пространственный и временной коды, имеющий религиозную составляющую, подчеркивает миссионерскую роль русского народа в мировой истории, его ориентир на будущее. Данная идеологема, появившаяся ещё в XVI веке и подчеркивающая существование двух мировых христианских центров Древнего Рима и Византии, связана с представлением о России как гаранта справедливости и созидателя будущего гармоничного мира, нашла отражение в публицистике и художественной литературе («Дневник писателя» Ф. Достоевского, «Иван Грозный» А. Толстого и др.). В дальнейшем принцип единства пространства и духовного начала наблюдается при формулировании консолидирующих идей на уровне государства в различные исторические периоды, например, в годы Великой Отечественной войны – призыв «За нами Москва, сердце Родины!». Л. Хабибуллина, Т. Бреева отмечают: «Динамика пространственного образа определяется этапами национализации пространственных представлений; по мнению М.Ю. Тимофеева, национализация пространства представляет собой процесс присвоения национальных смыслов нациоландшафтам, социоландшафтам и ландшафтам. Национализация двух первых элементов по-разному протекает в общекультурном и литературном дискурсе. Если в общекультурном дискурсе их национализация составляет важную часть идеологии становящейся государственности, то в литературном дискурсе национализация данных элементов оказывается отнесена к ХХ в. Социоландшафты включаются в структуру национального мифа России в первые десятилетия ХХ в., исторического конструирования; это касается значимых для русской культуры петербургского, московского, провинциального текстов и т.п.» ^{[9, с. 252]}.

В творчестве русских, белорусских писателей отмечается сакрализация образов Родины, малой родины, родной земли, Отчизны («Благословенна русская земля» Е. Евтушенко, «Моя Отчизна – груди Бога» М. Костюкевича, «Есть край на земле, не обделенный Богом» В. Павлова и др.). Важно также отметить, что чувство гордости связано с образом Родины в произведениях «Родина» Е. Баратынского, «Голос Родины, голос России» Ф. Добранравова, «Кружились белые березки» А. Твардовского, «Родина моя» Р. Рождественского, «Родина слышит» Е. Долматовского, «Родина моя дорогая…» А. Бочилы, «Я не порицаю земли чужие» Г. Буравкина. Ощущение постоянства, своего рода колыбели души, счастливых лет детства в жизни человека, тоска по родным местам – с образом малой родины («Тихая моя родина», «Ночь на родине» Н. Рубцова, «», «Аист» А. Кажедуба, «На новый порог» Г. Долидовича и др.), с образом Отчизны связано отражение в произведениях литературы военной мощи, исторических баталий, а также национальных идеалов, показанных в прошлом, в будущем и настоящем («Родина» («Люблю отчизну я, но странною любовью…») М. Лермонтова, «Отчизне» М. Дуксы и др.).

Взаимодействие пространственного и временного кодов целесообразно показать при рассмотрении образа дома в литературе разных исторических периодов. В русской литературе ХIX века с образом дома в произведениях «Старосветские помещики» Н. Гоголя, «Обломов» И. Гончарова связаны культурные смыслы, подчеркивающие статичность времени: время как будто останавливается при описании будней, проходящих в доме. В литературе ХХ века образ дома связан с судьбой человека, порой воспринимается как начало его жизненного пути, на что обращают внимание исследователи: «Если в романе ХIХ в. темпоральность истолковывалась как знак уходящего прошлого безотносительно к его ценностному значению, то в литературе ХХ в. появляется идеализация дома как единственного способа сохранения человеческой индивидуальности. ХIХ в. постулирует топос дороги как метафоры духовного пути личности, ХХ в. актуализирует процессуальную значимость топоса дома, который наполняется медиаторным смыслом, либо преодолевая дистанцированность биографического времени героя (И. Шмелев «Солнце мертвых»), либо снимая оппозицию времени – вечности (М. Булгаков «Белая гвардия»)» ^{[9, с. 253]}.

В белорусской литературе образ дома (белорусской хаты) символизирует малую родину, семейно-родовые связи, служит отражением характера героя. В начале ХХ века в литературе находит отражение вопрос бездомности во время происходящих трансформаций в политической, экономической, социальной жизни общества, на что обращает внимание А. Белая: «В философском плане начало ХХ столетия характеризуется великой бездомностью. В художественной литературе это особенное положение конкретизируется соответствующими жизненными обстоятельствами литературных герое. Во время Первой мировой войны абстрактное понятие бездомности воплощается еще более трагично. Это показано в произведениях К. Черного, М. Лынькова, Т. Гартного» ^{[8, с. 33]}.

Образ дома в произведениях русской, белорусской литературы – многоаспектный. Это своеобразная модель мира, которая рассматривается в диахроническом аспекте, образ дома связан жизненным путем человека (дом детства, старый дом, дом-крепость и др.), дом символизирует Родину, ее исторический путь.

Выводы

Рассмотрение культурного кода в гуманитарном дискурсе связано с рассмотрением таких аспектов, как взаимодействие культурных кодов и системы символов и знаков (Н. Толстой, С. Толстая, Д. Гудков, М. Ковшова), способ отражения социальной практики, присущей для каждой культуры (В. Маслова, М. Пименова), связь культурного кода и архетипических представлений (К. Рапай), выделение первопонятий как основ культурного кода. Культурный код целесообразно рассматривать как носитель культурных смыслов, отражающих различные аспекты культурных универсалий, использование которого связано с процессом кодирования и декодирования информации, что позволяет при минимальной экспликации добиться определенного эффекта воздействия на реципиента, при этом имплицитность проявляется в релевантности образов, мотивов художественного произведения элементам картины мира, накопленным в памяти читателя. В плане содержания существуют различные виды культурных кодов, которые целесообразно систематизировать с помощью модулей «человек и мир», «человек и природа», «человек и общество», «жизнедеятельность человека», при этом необходимо подчеркнуть условность границ разных видов кодов. Взаимодействие пространственного и временного кодов целесообразно рассмотреть на примере образов дома, Родины в русской и белорусской литературах.

При исследовании культурных кодов в художественном произведении целесообразно обратиться к выявлению особенностей репрезентации культурных смыслов, касающихся разных культурных универсалий. В литературном произведении могут использоваться коды разных культур, представляет интерес изучение национальных культурных кодов, основе которых находятся национальные образы, презентующие определенные культурные смыслы. Образы Родины, малой родины, Отчизны связаны с временными и пространственными отношениями в восприятии представителей нации, государства. В творчестве русских, белорусских писателей чувство гордости связано с образом Родины, ощущение постоянства, своего рода колыбели души – с образом малой родины. В связке с образом Отчизны в художественной литературе находят отражение национальные идеалы, показанные в прошлом, в будущем и настоящем.

В мировой литературе пространственный и временной код используются при отражении представлений о священной территории и «золотом веке» определенного государства. Взаимодействие пространственного и временного кода прослеживается в художественной литературе на ценностно-символическом уровне, когда речь идет об историческом пути государства, идеалах будущего и ценностях прошлого. Чтобы подчеркнуть национальные пространственно-временные особенности в литературном произведении авторами используются образы великих правителей, героев, а также образы город и знаковых мест.