Историко-этимологический аспект концептуальной триады милосердие-равнодушие-жестокость в английском и русском языках

Осадчая Ольга Николаевна кандидат филологических наук старший преподаватель, кафедра иностранных языков, Российский государственный университет правосудия 117418, Россия, г. Москва, ул. Новочеремушкинская, 69 Osadchaia Olga Nikolaevna PhD in Philology Senior Tutor, Department of Foreign Languages, Russian State University of Justice 69 Novocheremushkinskaya str., Moscow, 117418, Russia zuba-zuba@mail.ru Другие публикации этого автора

Актуальность темы исследования обусловлена необходимостью более глубокого изучения истоков возникновения и особенностей функционирования репрезентантов лингвокультурных концептов милосердие, равнодушие, жестокость в сопоставляемых языках для выяснения общих и специфических черт мировосприятия представителей сопоставляемых лингвокультур, особенностей национально-культурного менталитета. Антропоцентрический вектор развития современной лингвистики ориентирован на анализ эпистемологических и социокультурных измерений науки. Содержание философских концепций и лингвистический концептуальный аппарат становятся фокусом междисциплинарных исследований. Ключевые культурные феномены, являясь своего рода маркерами языковой картины мира того или иного народа, преломляясь в сознании носителей языка, проявляют свою специфику или же, наоборот, обладают универсальными характеристиками. Данная работа посвящена изучению концептуальной триады милосердие-равнодушие-жестокость в английском и русском языках в этимологическом аспекте.

Системная триада – это комплекс из трех относительно независимых, связанных между собой семантических элементов, сородственных между собой, отличающихся каждый особым содержанием, качественной спецификой, а в совокупности образующих единое целое ^[9]. Триада как метод философского конструирования состоит из двух противоположностей, соединенных средним звеном и обеспечивающих в своем единстве полноту бытия. Милосердие, равнодушие и жестокость как отдельные феномены и их дихотомические пары подвергались исследованию в многочисленных философских трудах. Философ Н. О. Лосский рассматривает милосердие в канве религиозно-этических ориентиров, абсолютных моральных ценностей и императивов, необходимых для самосознания современного человека ^[14]. В кандидатской диссертации Е. Г. Логуновой милосердие трактуется как феномен социально-философского плана, делается акцент на его оппозиционные инварианты равнодушие и жестокость ^[13]. По мнению философа И. А. Ильина, милосердие и сострадание являются наивысшей точкой нравственного развития человека, достигаемой через братство и единение душ ^[7]. В. П. Старостин в своих работах по этике исследует традиции сострадания, милосердия и благотворительности в общественной и духовной жизни русского общества ^[21]. В фокусе исследовательского интереса П. Дж. Бьюкенена находится феномен равнодушия как негативного явления, присущего секулярному обществу потребления ^[4]. Ю. Мольтман анализирует в своей работе состав новой системы ценностей с доминирующими равнодушием и абсурдом ^[15].

Исследовательский материал, посвященный изучению данных концептов в языкознании, также достаточно обширен. Лингвоконцептология, ориентированная на описание процессов реализации лингвокультурных концептов, располагает значительными ресурсами при сопоставлении языковых единиц в различных дискурсах и лингвокультурах. В нашем исследовании, вслед за В. И. Карасиком, под лингвокультурным концептом подразумевается единица культуры, наделенная значимым смыслом, планом выражения которой служат языковые ресурсы, способные раскрыть сущность этого концепта ^[8]. Главными характеристиками лингвокультурного концепта являются его многомерность, то есть наличие разнообразных смысловых компонентов; иерархическая природа значимых признаков; этноспецифическая наполненность ^[6].

Изучению лингвокультурных концептов милосердие, равнодушие и жестокость посвящено достаточное количество работ, имеющих своей целью раскрытие вербализации данных феноменов как в виде самостоятельных культурных единиц, так и на уровне их диадных отношений на материале одного или нескольких языков. Л. В. Куликова в своей кандидатской диссертации исследует способы вербализации ценностного и антиценностного компонентов дихотомической пары Mercy / Cruelty в английской и русской лингвокультуре ^[12]. Л. Р. Байдавлетова анализирует концепт милосердие в рамках концептосферы «право-закон-преступление-наказание-милосердие» ^[1]. Языковед Н. В. Баско исследует способы репрезентации лингвокультурного концепта равнодушие в русской языковой картине мира ^[2]. В коллективной монографии Е. В. Бирюковой, О. Н. Осадчей, Л. Г. Поповой, Л. М. Шатиловой ценностный компонент концепта милосердие анализируется с позиции его вербализации при помощи паремиологических средств ^[3]. По мнению М. Ю. Никитиной, лингвокультурный концепт милосердие относится к ключевым концептам русской языковой картины мира, раскрывающим идиоэтнические особенности русского общества ^[17]. В фокусе внимания лингвиста Н. А. Красавского оказывается концепт жестокость в индивидуально-авторском преломлении на материале произведений австрийского писателя Роберта Музиля ^[10]. В настоящем исследовании впервые предпринята попытка проанализировать триадные отношения лингвокультурных концептов милосердие, равнодушие и жестокость в английском и русском языках.

На современном этапе развития языкознания в процессе актуализации концепта выявляется его базовый слой в виде ядра, обусловленного фиксированностью в лексикографических источниках. Словарное значение лексемы, представляющей ядро концепта, выявляется на базе толковых словарей, позволяющих наиболее полно раскрыть его содержание и установить особенности языкового воплощения. Ядрами изучаемых концептов милосердие, равнодушие, жестокость в английской лингвокультуре, согласно словарям, выступают лексемы “mercy”, “indifference”, “cruelty”.

Mercy – сострадание или прощение по отношению к тому, кого можно наказать или кому можно причинить вред (compassion or forgiveness shown towards someone whom it is within one's power to punish or harm) ^[28].

Indifference – отсутствие заинтересованности в ком-либо или чем-либо (lack of interest in someone or something) ^[25].

Cruelty – поведение, причиняющее физическую или психическую боль окружающим и заставляющее их страдать (behaviour that causes physical or mental pain to others and makes them suffer) ^[28].

На материале словарей русского языка было определено ядро концепта милосердие в русской лингвокультуре, которым являются две лексемы: «милость» и «милосердие», образующие диадную модель. Ядрами концептов равнодушие и жестокость в русском языке являются лексемы «равнодушие» и «жестокость».

Милость – великодушно-доброе, милосердное отношение, а также благодеяние, дар, милостивый поступок ^[22].

Милосердие – готовность оказать помощь, проявить снисхождение из сострадания, человеколюбия, а также сама помощь, снисхождение, вызванные такими чувствами ^[18].

Равнодушие – состояние равнодушного человека, безучастное, лишенное интереса, пассивное отношение к окружающему ^[22].

Жестокость – жестокий поступок, обращение ^[20].

Одним из эффективных подходов в исследовании концептов является изучение этимологии ядра концепта, основываясь на данных этимологических и историко-этимологических словарей. С целью выяснения специфики вербализации ядер концептов милосердие, равнодушие, жестокость в английской и русской лингвокультурах мы привлекли данные этимологических словарей английского языка ^{[27, 28]} и русского языка ^{[23, 24]}. Обращение к этимологически источникам способствовало установлению времени появления лексем и определению их значений в тот или иной временной период.

Согласно этимологическим словарям, лексема “mercy” впервые вошла в состав английского языка в XIII веке в виде заимствования из французского языка ^[28]. Основное значение «заработная плата, оплата, вознаграждение за службу» присутствовало еще в классической латыни (merced) и было позже дополнено значениями, относящимися к постклассической латыни: жалость, милость, (светская) благодать, небесная награда. До нормандского вторжения в древнеанглийском языке для обозначения милосердия использовались такие лексемы, как “milce” и “mildheartness”. Ученые-этимологи выделяют среди древних корней слов мировых языков протоиндоевропейский корень meth со значением «сердцевина», в составе которого выявляется первокорень mei/me/m, актуализирующий значения «мера», «точка отсчета», а также «мягкий, лёгкий» ^{[11, 19]}. Таким образом, на наш взгляд, мотивированность лексем древнеанглийского периода позволяет эксплицировать концепт милосердие как наивысшую нравственную ценность, своего рода точку отсчета миропонимания.

Ядерные лексемы «милость» и «милосердие», репрезентирующие концепт милосердие в русском языке, наряду с вышеупомянутыми лексемами “milce”, “mildheartness”, могут быть причислены к когнатам, идентифицированным в ходе сопоставительной визуализации как языковые единицы со схожим первокорнем, с целью выявления свидетельств генетического родства изучаемых языков. Согласно данным национального корпуса русского языка, появление лексемы «милость» датируется 1080 годом ^[16], образована от основы ми-, обозначающей мир, от латинского mitis «нежный, спокойный», древнеиндийского mayas «радость, услада, удовольствие» ^{[23, 24]}, индоевропейского mei «мягкий» ^[19]. Лексема «милосердие» произошло от древнерусского милосьрдъ, старославянского милосрьдъ, являющимся калькой из латинского misericordia ^{[23, 24]}.

Появление и использование данной латинской кальки наблюдалось и в английском языке в начале XIII века, одновременно с лексемой «mercy», но была вытеснена последней из активного речевого общения.

Опираясь на данные этимологических словарей английского языка, удалось выяснить время появления лексемы “cruelty” в английской лингвокультуре, эксплицирующей антиценность как фрагмент концептуальной триады милосердие-равнодушие-жестокость, которое совпадает со временем первой фиксации лексемы “mercy”, а именно XIII век ^[28]. Данная лексема восходит к латинскому crudelis со значением «безжалостный, жестокий, бессердечный».

Лексема «жестокость» в русском языковом пространстве своими корнями уходит в старославянский язык, где лексема жестокъ, наряду с жестъкъ и жестость «суровость», обозначало «немилосердный» и было неотделимо от слова жёсткий в значении твёрдый, крепкий ^[24]. Сам корень жест- отсылает нас к дословному переводу древнегреческого skelh, имеющего значительное количество значений: «сухой, твёрдый, жёсткий» (термин склера – «роговая оболочка», самая твёрдая часть глаза), «окостеневший, сухой, утративший гибкость» (термин склероз – отвердение сосудов), «строгий, суровый, неумолимый, жестокий, злобный» ^[11]. Таким образом, генетически родственные понятия жёсткость и жестокость наделялись общими семантическими характеристиками. Выбор того или иного значения характеризовался ситуативностью и событийностью для достижения заданной коммуникативной цели. Расхождение понятий жёсткость и жестокость и их оформление в отдельные лексемы произошло в XV веке, предположительно по причине различных трактовок полной и краткой форм прилагательного жёсткий. На современном этапе развития языкознания граница между жёсткостью и жестокостью порой обозначается не слишком явственно и зависит от степени проявления твёрдости: лексема «жёсткость» эксплицирует оправданную жёсткую позицию, а «жестокость» – неоправданную, порицаемую обществом. Таким образом, в отличие от английского репрезентанта “cruelty” с его однозначной негативной коннотацией, демонстрирующего семантическое постоянство в исторической ретроспективе, лексема «жестокость», вербализующая антиконцепт на современном этапе развития языка, этимологически зиждется на двойственности природы вещей в восприятии представителей русской лингвокультуры.

Связующим звеном в дихотомических отношениях концептов милосердие и жестокость является лингвокультурный концепт равнодушие, за счет которого выстраивается триадная конструкция. В английском языке ядерная лексема “indifference” имеет латинское происхождение indifferentia со значением «не имеющий отличий, безразличный, равнодушный», претерпевает семантический сдвиг под действием временного фактора. На момент появления в XVI веке данная лексема транслировала положительную коннотацию, при которой смысловые акценты делались на нейтральность, беспристрастность, объективность ^[28]. С XVII века в английской лингвокультуре начинает превалировать значение «равнодушие, безразличие, безучастность».

Схожая картина наблюдается в русской лингвокультуре. Лексема «равнодушие» вошла в русский язык из языка древнецерковнославянского в значении «внутреннее спокойствие, твердость, постоянство, непредвзятость», но начиная с XVII-XVIII веков приобрела отрицательный оттенок для вербализации состояния безразличия, отсутствия интереса к окружающему миру, апатии ^[5].

По данным этимологических словарей ядерные лексемы, вербализующие лингвокультурные концепты милосердие, равнодушие, жестокость в английском и русском языках, обладают различными регистрами исторической лексикографии. Наибольшей частотностью употребления обладает лексема mercy в английском языке, входящая в группу слов, которые встречаются от 10 до 100 раз на миллион слов, включая широкий спектр нейтральной лексики. Слова-репрезентанты «indifference» и «cruelty» в количественном отношении обладают меньшей представленностью, относятся к категории языковых единиц, встречающихся от 1 до 10 раз на миллион слов в английском языке ^[28]. Они, как правило, относятся к литературной лексике.

В русских текстах наибольшей частотностью обладают лексемы «милость» и «милосердие», входящие в состав группы слов с употреблением от 10 до 100 раз на миллион слов. Лексемы «равнодушие» и «жестокость» реже находят свое отражение в корпусе русского языка, частота их употребления колеблется от 1 до 10 раз на миллион слов ^[16]. Результаты анализа количественной представленности ядерных лексем, эксплицирующих концептуальную триаду милосердие-равнодушие-жестокость в сопоставляемых языках, демонстрируют преобладание репрезентантов концепта милосердие в английской и русской лингвокультурах. На наш взгляд, это связано с их дальней этимологией и двусоставностью ядра. Высокая частотность употребления указывает на их стилистическую нейтрализацию. Так, лексема «mercy» в выражении «Mercy me!» семантически опустошается и обозначает удивление или испуг в зависимости от контекста. В русском языке в составе речевых клише слово милость десемантизируется, превращаясь в формулу вежливости (Милости просим!).

Таким образом, проведенный историко-этимологический анализ триады лингвокультурных концептов милосердие-равнодушие-жестокость в сопоставляемых языках позволяет сделать вывод о том, что ядерные лексемы, вербализующие концепты милосердие в английской и русской лингвокультурах, характеризуются более ранней лекикографической фиксацией: появление лексемы «милость» в русском языке датируют началом XI века, английской лексемы «mercy» началом XIII века. Наибольшей частотностью употребления обладают английские и русские лексемы, вербализующие лингвокультурный концепт милосердие. Данное обстоятельство объясняется возрастом лексем и их диадной моделью. Слова-репрезентанты «милосердие» и «жестокость» в английском и русском языках, обладают семантической устойчивостью в диахроническом плане, в то время как лексема «равнодушие» в сопоставляемых лингвокультурах претерпела существенный семантический сдвиг. Благодаря этимологическим характеристикам исследованного пласта аксиологического фонда сопоставляемых языков, а именно репрезентантов лингвокультурного концепта милосердие, выявляются признаки генетического родства изучаемых языков. Согласно данным этимологических словарей, ядерная лексема «жестокость» в русской языковой картине мира, в отличие от английской, проявляет свою специфику, наделяя исследуемый концепт двойственностью восприятия.

Данное исследование открывает перспективы для исследования концептуальной триады милосердие-равнодушие-жестокость как отражение коллективного сознания сопоставляемых социумов на современном этапе развития языкознания, а также с точки зрения их фразеологической активности.