System of law and system of legal responsibility: some problems of interconnection and correlation

Lipinsky Dmitriy Anatol'evich Doctor of Law Professor, Togliatti State University 445667, Russia, Samarskaya oblast', g. Tol'yatti, ul. Belorusskaya, 14 Dmitri8@yandex.ru Other publications by this author

Musatkina Aleksandra Anatol'evna PhD in Law Docent, Togliatti State University 445667, Russia, Samara Region, Togliatti, str. Belorusskaya, 3, of. 52 Musatkinaaa@mail.ru Other publications by this author

Введение

Вопросы соотношения системы права и системы юридической ответственности относятся к числу слабо исследованных в юридической науке. Несмотря на наличие определенных попыток теоретического осмысления данного явления ^{[1, 2, 3, 4]} можно отметить, что ученые находятся только на начальном этапе разработки указанной проблемы. Аналогичное мы можем сказать и об одной из работ, в которой один из авторов данной статьи является соавтором и редактором ^[5]. Такое состояние юридической науки в разработке указанных аспектов осложнено как минимум тремя факторами: во-первых, нет четкого представления о самой системе права; во-вторых, отсутствует единообразное понимание системы юридической ответственности; в-третьих, нет однозначного представления о количестве и видах элементов структуры как системы права, так и системы юридической ответственности. Кроме того, сложности создаются и в результате бессистемной законодательной деятельности, состоящей в принятии многочисленных нормативных правовых актов, которые не обусловлены существующими общественными отношениями, что может создавать иллюзию существования отрасли права, которой нет в реальной действительности.

Поэтому и порождаются проблемы, заключающиеся в соотнесении отдельных элементов системы юридической ответственности с элементами системы права. Более того, зачастую неясно, что и с чем соотносить. Вполне понятно, что в рамках отдельной научной статьи мы не в состоянии проанализировать все проблемы системы юридической ответственности, и тем более проблемы системы права и ее строения. Ввиду чего, ряд дискуссионных положений о системе права и системе юридической ответственности мы будем использовать в качестве отправных методологических положений, не вступая в дискуссию. В противном случае мы уйдем от непосредственного предмета исследования. Тем не менее в рамках настоящей работы будут исследованы такие правовые явления, как возникновение новых отраслей права и институтов юридической ответственности, а также дан критический анализ обоснования, как «новых» институтов юридической ответственности, которые в реальной действительности таковыми не являются, так и некоторых правовых образований, которые исследователи необоснованно относят к отраслям права. Кроме того, усилия будут сосредоточены на вопросах соотношения и взаимодействия элементов системы права и системы юридической ответственности на микро- и макроуровне.

О системе и структуре права

Прежде чем акцентировать внимание на проблемах соотношения двух систем следует определиться с основными процессами, происходящими в системе отечественного права. Общеизвестно, что система права – это явление объективное, обусловленное общественными отношениями, а именно: появлением новых социальных связей; возникновением ранее неизвестных угроз; актуализацией регламентации отношений, которые ранее в правовом регулировании не нуждались и так далее. На ее трансформацию влияют факторы глобализации, цифровизации, технологизации, а также перемены в экономической, политической и иных сферах жизнедеятельности государственно-организованного общества. Вместе с тем, система права основывается на фундаментальных ценностях, менталитете, традициях, культурных и иных особенностях, свойственных тому или иному обществу, и сами отрасли права, как один из основных элементов структуры системы права, не могут появляться произвольно. Однако, как бы мы ни утверждали вслед за другими исследователями об объективности системы права и субъективности системы законодательства, не принимать во внимание существующую систему законодательства при определении количества элементов в структуре системы права нельзя. Другой вопрос, что принятие нового нормативного правового акта (пусть даже и кодифицированного) не порождает автоматически новой отрасли права, а, тем более, так называемой «комплексной отрасли права», в том случае, если нормативный правовой акт содержит нормы с различной отраслевой принадлежностью. При определении количества структурных элементов в системе права необходимо учитывать ряд процессов, происходящих как внутри нее, так и в ее внешней форме выражения – системе законодательства. Суть данных процессов можно свести к следующему.

Во-первых, изменение того или иного структурного элемента системы права может быть обусловлено необходимостью развития уже существующей отрасли права, которая является традиционной и устоявшейся.

Во-вторых, принятие новых нормативных актов часто предопределено зарождающимися общественными отношениями и, следовательно, возникшей потребностью в их упорядочивании. Однако и такие изменения сами по себе не свидетельствуют о появлении новой отрасли права. Это длительный процесс, в котором нельзя игнорировать как общественные отношения, так и нормативные правовые акты. Так, новый нормативный правовой акт упорядочивает возникшие отношения, а на их основе развиваются новые, изменяются уже упорядоченные, что и вызывает потребность принятия нового закона или подзаконного акта. В определённой степени это бесконечный процесс, так как и система права, и система законодательства не являются статически застывшими явлениями. Таким образом, происходит накопление нормативного материала, но обусловленного существующими потребностями и отношениями. С течением времени такой процесс может привести к появлению новых структурных образований: отрасли, подотрасли или правового института, но еще раз обращаем внимание, что не само по себе накопление нормативного массива ведет к появлению новой отрасли, подотрасли или правового института. Как и утрата юридической силы нормативным правовым актом не влечет за собой исчезновения отрасли или подотрасли права.

В-третьих, в последние годы печальную известность приобрело выражение «законодательный принтер», который активизируется в период предвыборных компаний или под конец календарного года, а также перед парламентскими каникулами. Часто такие нормативные правовые акты не согласованы с другими и не предопределены общественными отношениями. В последние годы законодатель стремится к правовому тоталитаризму, не в смысле тоталитарного политического режима, а в аспекте его желания регламентировать «все и вся» посредством излишней детализации требований и принятия все новых и новых нормативных правовых актов.

В-четвертых, законодателю стало свойственно рассредоточивать нормы с одинаковым предметом правового регулирования по многочисленным нормативным правовым актами, а также в одном НПА закреплять нормы с различной отраслевой принадлежностью. Кроме того, в одном нормативном правовом акте могут быть сформулированы диаметрально противоположные методы правового регулирования, что порождает комплексные нормативные правовые акты, но не комплексные отрасли права!

Второй, третий и четвертый аспекты деятельности законодателя приводят к «палитре» мнений о количестве отраслей отечественного права. Прежде чем начать их рассматривать, необходимо указать собственную позицию о таких структурных элементах в системе права, как отрасль права. По нашему мнению, отраслями отечественного права являются: конституционное, гражданское, уголовное, административное, финансовое, трудовое, уголовно-процессуальное, гражданско-процессуальное, уголовно-исполнительное, семейное, жилищное, земельное, муниципальное, а также право социального обеспечения. Как видно из приведенного нами перечня, мы придерживаемся традиционных и устоявшихся взглядов на данную проблему.

Тем не менее в юридической литературе, наряду с указанными отраслями, выделяют: воздушное право ^[6]; служебное право ^[7,8]; инвестиционное право ^{[9, 10]}; оперативно-розыскное право ^[11]; горное право ^[12]; антикоррупционное право ^[13]; образовательное право ^[14]; информационное право ^[15]; коллизионное, предпринимательское и хозяйственное право ^[16]; спортивное право ^[17]. Ставится вопрос о признании прав человека комплексной отраслью права ^[18]. Можно продолжить и дальше перечислять новомодные отрасли права, но мы сошлемся на В.С. Белых, который по этому поводу образно и эмоционально пишет: «юридические джунгли, своеобразный «парад отраслей»: надо банковское право. Пожалуйста! Надо антимонопольное, биржевое, валютное инвестиционное, инновационное, конкурсное, потребительское, страховое право и т.д. Тоже, пожалуйста!» ^{[19, с. 40]}. Правильно рассуждает и А.А. Головина, проанализировавшая значительный объем научной литературы, в результате чего насчитала более шестидесяти отраслей права, обосновав, что подавляющее большинство таковыми не являются ^[20]. Можно согласиться и с мнением Д.E. Петрова, указывающего, что «степень новизны авторского исследования нередко определяется количеством «открытых» (в связи с изданием того или иного закона и по другим конъектурным основаниям) новых и новейших «отраслей» права, а не углублением теоретического обоснования процессов дифференциации и интеграции в праве» ^[21].

Следует отметить, что искусственному увеличению количества «отраслей права» способствует и непродуманная политика в области юридических научных специальностей. Так, в Номенклатуре научных специальностей, по которым присуждаются ученые степени от 23 октября 2017 года № 1027 (в редакции от 23 марта 2018 года») ^[22] в числе других наук закреплено информационное право (12.00.13); в одной научной специальности предусмотрены корпоративное, конкурентное и энергетическое право (12.00.06); наряду с финансовым указаны налоговое и бюджетное право (12.00.04); вместе с экологическим идет аграрное и природоресурсное право (12.00.06). По данному поводу можно отметить, что от росчерка пера министра, подписавшего приказ, науки не появляются, как и не возникают новые научные направления в рамках уже существующих наук. В этой связи она (номенклатура) подвергалась обоснованной критике со стороны ученых-юристов ^[23], которые фактические не принимали участия в ее формировании и обсуждении, а полное игнорирование мнения научного и научно-педагогического сообщества по наиболее ключевым вопросам в последние годы свойственно для политики Министерства науки и высшего образования РФ.

Детально не вторгаясь в проблему (она в полной мере не относится к предмету нашего исследования), отметим следующее. Так, проявляется надуманная тенденция выделения налогового и бюджетного права в качестве самостоятельных наук (но что тогда останется от финансового права!); аналогичные процессы происходят в рамках научной специальности 12.00.06, когда из экологического права искусственно обособляют аграрное и природоресурсное право. Относительно корпоративного, конкурентного и энергетического «права» только отметим, что это скорее всего не науки, а учебные дисциплины. Появилась и «наука» информационного права. Остается только недоумевать как в период тренда нанотехнологий не возникла по воле чиновников «наука» нанотехнологического права. Мы не удивимся, если из-за новомодных тенденций информационное право не на основе объективных процессов, а по воле чиновников будет дифференцировано на «цифровое» и «компьютерное», а в дальнейшем появится и «право» искусственного интеллекта. Подобные новые отрасли «наук» не имеют какого-либо отношения к реальному формированию системы права, но позволяют обосновывать исследователям существование соответствующих отраслей права, которые таковыми не являются. В различных научных работах в качестве аргументов начинают ссылаться на номенклатуру научных специальностей как на истину в последней инстанции. Появились и научные журналы с весьма экстравагантными названиями: «Градостроительное право»; «Исполнительное право», «Конкурентное право», «Медицинское право», «Миграционное право», «Энергетическое право», в которых регулярно публикуются научные статьи, обосновывающие либо новую «отрасль права» или целую «науку». Конечно, можно задать вопрос, а в чем же здесь негативность? Ответ простой: происходит распыление научных усилий, отвлечение от реальных проблем правового регулирования, а также излишнее усложнение и без того непростой проблемы системы права.

Делая предварительный вывод относительно «новых отраслей права» отметим, что за таковые могут выдавать несколько правовых явлений: во-первых, подотрасль права, которая еще не трансформировалась в самостоятельную отрасль; отраслевой институт права; комплексный правовой институт; отрасль законодательства.

Определившись с нашей позицией относительно новомодных отраслей права, необходимо остановиться на некоторых азбучных истинах, без которых не может происходить дальнейший научный поиск. Так, в основе отраслевого деления системы права находятся предмет и метод правового регулирования, а также взаимосвязанные с ними специфические отраслевые принципы и функции ^{[21, с. 229]}. Микроуровень системы права складывается из таких элементов, как отрасль, подотрасль, правовой институт и норма права, которую большинство ученых относят к первичному и неделимому элементу (с чем мы не согласны, однако к этому вопросу вернемся несколько позднее).

Более сложен вопрос о существовании так называемых комплексных образований в системе права, который мы уже частично затрагивали, определяясь со своим отношением к «новым отраслям» права. Действительно, в системе права существуют комплексные образования, не являющиеся отраслями права, что детально обосновано в трудах С.С. Алексеева ^{[24, с. 22]}. Сложно, да и практические невозможно игнорировать существование межотраслевых образований, регулирующих взаимосвязанные, но разнородные общественные отношения, которые часто формализуются в кодифицированном законе (например, в Водном кодеке РФ, Лесном кодексе РФ, Градостроительном кодексе РФ). Но само по себе наличие нормативного правового акта, даже кодифицированного, не порождает комплексного правового образования. «Фактическое обособление комплексных образований, интеграция их содержания обусловлены не столько существованием нормативных правовых актов, сколько тем, что последние позволяют согласовывать специальные нормы права посредством нормативных обобщений» ^{[21, с. 289]}.

Комплексные нормативные образования формируют другой (не отраслевой, а институциональный) уровень системы права, основанный на функциональных и иных связях между различными нормами права. Сама по себе идея комплексных правовых институтов не является новой, об этом писалось и ранее ^{[25, 26, 27]}, но в существующих реалиях она приобретает особую актуальность, которая позволяет разрешить проблему отраслевой структуры системы права, не прибегая ее кардинальному произвольному изменению. Межотраслевые институты – это результат функциональной интеграции, они являются производными правовыми образованиями и не относятся к какой-либо отрасли права. Справедливо отмечает Д.Е. Петров: «Другое дело – расположение их в отраслях законодательства: либо по преобладанию норм одной из отраслей, либо в комплексной отрасли» ^{[28, с. 310]}. В межотраслевом институте объединяются близкие по своему содержанию нормы, которые относятся к различным отраслям права, что обусловлено не произвольностью мышления ученого или законодателя, а взаимосвязями общественных отношений. Межотраслевые или комплексные институты невозможно разграничивать по отраслевому критерию ввиду того, что одна норма не может входить одновременно в структуру двух или более отраслей права.

Однако и применительно к межотраслевым институтам существует проблема критериев их интеграции, то есть совокупности признаков и характеристик, на основе которых приходят к выводу о наличии межотраслевого образования. По этому поводу Д.Е. Петров указывает, что «важнейшим системообразующим фактором межотраслевой интеграции выступают функции государства и сферы государственного управления» ^{[20, с. 302]}. И, как следствие, им делается вывод, что «основным результатом межотраслевой интеграции выступает межотраслевой правовой институт» ^{[21, с. 302]}. Иными словами, нормы права в правовые институты объединены по предметно-функциональному признаку. Одна из основоположниц теории комплексных межотраслевых образований С.В. Поленина отмечает, что межотраслевые институты подразделяются на «межотраслевые функциональные и межотраслевые пограничные» ^{[26, с. 14]}. В основе первых находится различный метод правового регулирования и наличие однородных общественных отношений, а также существенные функциональные связи между ними. Пограничные правовые институты возникают на основе как однородных общественных отношений, так и схожих методов правового регулирования. Думается, что для формирования пограничного правового института недостаточно предмета и метода правового регулирования, как и функций. Необходима и цементирующая основа, которая только укрепляет различные функциональные связи, - принципы права, но не общие (потому они и называются общими, что распространяют свое действие на всю правовую надстройку), а межинституциональные, свойственные только определённому правовому образованию.

Система права характеризуется полиструктурностью, и отрасли права с межотраслевыми институтами являются не единственными ее элементами. Так, систему права подразделяют на частное и публичное. При этом не надо пытаться соотносить с частным или публичным правом отдельные отрасли права, пытаясь вывести «чистую» отрасль частного права. Тем не менее, утверждение о том, что гражданское право является частной отраслью права, которое воспроизводится в большинстве учебников по гражданскому праву, стало классикой. Нет и не может быть у частного права отраслевого строения, так как любая отрасль права содержит в своей структуре нормы как частного, так и публичного права. Однако, можно и нужно ставить вопрос о соотношении частных и публичных начал в той или иной отрасли права. Аналогичное относится к делению права на процессуальное и материальное. Первичные элементы (нормы права) в материальном и процессуальном праве подразделяются без их отраслевой принадлежности ^{[29, с. 12]}.

Важным для хода нашего дальнейшего исследования выступает деление отраслей права, предложенное С.С. Алексеевым. Так, выделяется основа (базис) всей системы права, которой выступает конституционное право и профилирующие отрасли права – гражданское, уголовное, административное, гражданско-процессуальное и уголовно-процессуальное. Следующий блок отраслей – специальные, которые адаптированы под особенности общественных отношений и во многом, по мере дифференциации и интеграции, произошли от базовых отраслей, а также обладают с ними тесными генетическими связями. К таким отраслям права относятся: финансовое, трудовое, уголовно-процессуальное, гражданско-процессуальное, уголовно-исполнительное, семейное, жилищное, земельное, муниципальное, а также право социального обеспечения.

Заканчивая рассматривать проблемы структуры права необходимо остановиться на достаточно интересной позиции. Так, по мнению С.С. Алексеева, микрочастицами системы права выступают не только нормы права, но и дозволения, запреты и позитивные обязывания ^{[30, с. 29]}. В.И. Червонюк к первичным элементам системы права относит правовые средства, но если принимать во внимание, что запреты, обязывания и дозволения считаются простыми (неделимым) правовыми средствами, то можно констатировать, что рассуждает он в одном ключе с С.С. Алексеевым, но используя более обобщающую терминологию ^{[31, с. 27]}.

Думается, что проблемы полиструктурности права требуют дальнейшего развития, тем более для этого уже есть необходимые предпосылки, обоснованные в исследованиях по смежным тематикам, а, как правило, новые обобщения и иного уровня выводы основываются на множестве частных исследований. Так, А.С. Родионова в своем диссертационном исследовании обосновала существование системы наказаний в российском праве, не ограничиваясь ее традиционным уголовно-правовым пониманием ^[32]. С учетом того, что наказания формулируются в санкциях правовых норм, являющихся правилами поведения, можно ставить вопрос еще об одной наслаивающейся структуре в системе права – системы санкций, предусматривающих юридические наказания. Требует пересмотра и устоявшийся тезис о том, что норма права является неделимым элементом и обладает микросистемностью. Мы не отрицаем последней, заключающейся во взаимосвязях между гипотезой, диспозицией и санкцией, но нами было ранее обосновано, что сложные и альтернативные санкций сами являются системой, элементы которой - конкретные наказания, их размеры, пределы, виды, закрепленные в рамках одной санкции ^{[33, 34]}. Они взаимосвязаны с другими санкциями, предусмотренными в «родной» отрасли права и могут существовать в связи с санкциями с иной отраслевой принадлежностью, что обусловлено их координацией и субординацией.

Делая предварительный вывод о структуре права, следует отметить, что на макроуровне она состоит из материального и процессуального права; частного и публичного права. Микроуровень характеризуется делением на отрасли права, подотрасли права, отраслевые правовые институты и нормы права. В рамках микроуровня происходит и группировка отраслей права на профилирующие и специальные, а также выделение базиса (основы) - конституционного права, которое занимает двойственное положение, относясь одновременно и к профилирующей отрасли права. Межотраслевые институциональные образования не относятся ни к макроуровню, ни к микроуровню системы права, а представляют собой совершенно другой уровень системы права, которая, как уже отмечалось, характеризуется полиструктурностью. При этом сложно утверждать о существовании иерархии между самими структурами системы права. Только в рамках отраслевой структуры можно выделить наличие определенной иерархической составляющей. Элементами структуры системы права выступают также санкции, представляющие собой самостоятельный уровень системы, а также первичные правовые средства в виде обязываний, дозволений и запретов.

О системе и структуре юридической ответственности во взаимосвязи с системой и структурой права

Прежде всего нам необходимо определить ряд отправных положений, из которых мы исходим в вопросах системы и структуры юридической ответственности. Институт юридической ответственности необходимо определять, исходя из широких, общесоциальных позиций, применяя философские законы единства и борьбы противоположностей как целостное правовое явление, обладающее позитивным и негативными аспектами реализации. Поэтому мы исходим из концепции статутной ответственности (как целостного правового явления). В правовых нормах закрепляется «статутная (единая) ответственность, которая носит объективный характер, установлена законом и выступает предпосылкой внешнего проявления ответственного или безответственного поведения. Такого рода ответственность основана на нормах права, подвергается правовому оформлению, поэтому и называется юридической, то есть носит нормативно-правовой характер» ^{[35, с. 38]}. Закрепление единой (статутной) ответственности происходит до юридического факта противоправного или правомерного поведения, в существующей системе норм юридической ответственности, которые выступают эталоном для деятельности субъектов общественных отношений.

Несмотря на наличие акцента на нормативную составляющую юридической ответственности, ее исследование невозможно без определения понятия юридической ответственности как правового явления, исходящего от системы норм юридической ответственности, так как второе обусловлено первым и находится в тесной с ним взаимосвязи. Полагаем, что «юридическая ответственность – это нормативная, гарантированная и обеспеченная государственным принуждением, убеждением или поощрением юридическая обязанность по соблюдению и исполнению требований норм права. Она реализуется в правомерном поведении субъектов, одобряемом или поощряемом государством, а в случае ее нарушения – обязанность правонарушителя претерпеть осуждение, ограничение прав имущественного или личного неимущественного характера и ее реализация» ^{[35, с. 45]}.

Институт юридической ответственности характеризуется межотраслевой природой, так как состоит из субинститутов, входящих в его структуру. Причем на уровне отрасли права субинститут выступает в качестве самостоятельного отраслевого института юридической ответственности, который, в свою очередь, может включать относительно самостоятельные элементы. Система института юридической ответственности характеризуется полиструктурностью.

Анализ предмета и метода правового регулирования, властной природы норм юридической ответственности, а также сущности юридической ответственности приводит нас к выводу о публично-правовой природе института юридической ответственности. На микроуровне институт юридической ответственности характеризуется рядом субинститутов: уголовно-процессуальной ответственности; гражданско-процессуальной ответственности; административно-процессуальной ответственности; трудовой ответственности; конституционной ответственности; уголовно-исполнительной ответственности; уголовной ответственности; гражданско-правовой ответственности; финансово-правовой ответственности; административной ответственности.

При этом институт юридической ответственности – это динамическое образование, а изменение общественных отношений и действующего законодательства приводят к преобразованиям в структуре института юридической ответственности, которые могут протекать в двух направлениях. Во-первых, происходит укрупнение существующих институтов юридической ответственности (их слияние в единый институт). Например, так произошло с институтом экологической ответственности, который вошел в структуру административной ответственности. Во-вторых, может происходить преобразование субинститутов в самостоятельные институты юридической ответственности. Например, такому процессу обязано появление финансово-правовой ответственности и ее обособление от административной ответственности. В-третьих, внутри отдельного отраслевого института юридической ответственности существуют процессы дифференциации и интеграции как двух диалектически взаимосвязанных явлений. Так, в результате данных процессов внутри института финансово-правовой ответственности обособились налоговая, бюджетная и банковская ответственность. Однако отметим, что здесь мы имеем ввиду банковскую ответственность в сфере публичных отношений. В результате указанных процессов институт финансово-правовой ответственности стал сложным и отраслевым. Во многом этому способствовало обособление в структуре финансового права соответствующих подотраслей. Процессы, которые происходят в структуре отрасли права, влияют и на формирование сложных институтов внутри одной отрасли. Однако, недопустимо абсолютизировать данные изменения и не всегда появление новой подотрасли означает автоматическое возникновение нового субинститута юридической ответственности.

Для института юридической ответственности характерны следующие признаки, которые во многом производны от признаков системы права: обособленность и системность; императивный метод правового регулирования; до юридического факта правонарушения предметом его регулирования являются наиболее ценные для общества и государства общественные отношения; после юридического факта правонарушения предметом его регулирования являются охранительные правоотношения юридической ответственности; по своей юридической природе данный институт является публично-правовым. Кроме того, он характеризуется сложной структурой, которая включает в свой состав субинституты юридической ответственности, являющиеся на уровне отрасли права самостоятельными институтами. Также для института юридической ответственности характерно наличие генетических, координационных и субординационных связей. Одним из системообразующих факторов института юридической ответственности является реализация им регулятивной, превентивной, карательной, восстановительной и воспитательной функций, а также наличие общих принципов, целей и дефинитивных норм.

Было бы не объективным не рассмотреть изменения в структуре института юридической ответственности, которые обосновываются в современных исследованиях. Но вначале стоит напомнить, что в советский период развития юридической науки традиционно выделяли уголовную, административную, гражданско-правовую, материальную, дисциплинарную и административную ответственность. Однако усложнение общественных отношений, изменение общественно-политического строя обусловили как специализацию, так и унификацию отраслей отечественного права и законодательства. В свою очередь данные процессы (и не только они) предопределили становление и развитие новых отраслевых институтов юридической ответственности: конституционной, уголовно-процессуальной, гражданско-процессуальной, финансово-правовой, некоторые из них носят однородный характер, а некоторые - включают в свой состав субинституты юридической ответственности. Ввиду разнообразия правонарушений общественные отношения стали охраняться комплексно (при помощи норм с различной отраслевой принадлежностью), что обусловило формирование межотраслевых институтов юридической ответственности. Таким образом, система юридической ответственности, да и сам институт юридической ответственности стали полиструктурными.

Между тем, как в общетеоретических, так и в отраслевых исследованиях, происходит необоснованное отождествление понятий «вид юридической ответственности», «отраслевой институт юридической ответственности», хотя в основе их выделения находятся совершенно разные критерии. На произвольных критериях основываются попытки обособления межотраслевых институтов юридической ответственности. До настоящего времени остаются спорными вопросы определения микро- и макроуровня института юридической ответственности. При обосновании «новых» институтов юридической ответственности не учитываются критерии и факторы избыточности выделения того или иного правового образования, удельного веса тех или иных правовых норм. Так, иногда появление одной нормы, закрепляющей ответственность, приводит некоторых ученых к парадоксальным выводам, например, о существовании новых видов юридической ответственности.

Анализ научной литературы показывает, что новых, а порой даже и экзотических видов юридической ответственности, обосновывается даже больше, чем отраслей права. В качестве новых отраслевых институтов юридической ответственности исследователи называют муниципально-правовую ответственность ^{[36, 37]}; семейно-правовую ответственность ^[38]; таксовую ответственность ^[39]; вексельную ответственность ^[40]; конституционно-процессуальную ответственность ^[41]; земельно-правовую ответственность ^[42]; налоговую ответственность ^[43]; федеративную ответственность ^[44]; правительственную ответственность ^[45]. Можно продолжить и дальше перечень «новых» отраслевых институтов юридической ответственности, но, как покажет дальнейший анализ, все они основываются на одном из следующих доводов. Во-первых, на отраслевом критерии, когда по своей сути подотрасль права представляется как отрасль права с собственным отраслевым институтом юридической ответственности. Во-вторых, ошибочно институт мер защиты представляется как отраслевой институт юридической ответственности. В-третьих, небольшой нормативный массив, существующий в рамках отрасли права, а иногда и отдельная норма представляются как сформировавшийся отраслевой институт. В-четвертых, не принимаются во внимание правила соотношения института права и отрасли законодательства, вследствие чего на основе отдельного нормативного акта делается вывод о новом институте юридической ответственности.

Так, обоснование муниципально-правовой ответственности, семейно-правовой ответственности и земельно-правовой ответственности основано на простом принципе: есть отрасль права, значит должен быть и соответствующий отраслевой институт юридической ответственности. Между тем, не любая отрасль права может включать в свою структуру самостоятельный полноценный и развитый институт юридической ответственности. Если рассмотреть семейное право, то меры государственного принуждения в виде лишения родительских или их ограничения, отмены опекунства или попечительства по своей юридической природе относятся к мерам защиты, а не к мерам юридической ответственности. В структуре семейного права существует институт мер защиты, что детально обосновывалось нами в других работах ^[46].

Относительно существования земельно-правовой ответственности, именно как отраслевого вида юридической ответственности, необходимо указать, что статья 76 Земельного кодекса РФ (возмещение вреда, причиненного земельными правонарушениями) в числе мер ответственности называет: возмещение вреда в полном объеме; приведение земельных участков в пригодное для использования состояние; восстановление межевых знаков. Во-первых, в ЗК РФ указываются типичные по сущности и природе меры гражданско-правовой ответственности, но только адаптированные под специфику земельно-правовых отношений. Несмотря на то, что они находятся в ЗК РФ, механизм их реализации - гражданско-правовой. В-третьих, нахождение данной нормы в ЗК РФ еще раз подчеркивает отсутствие тождественности между системой права и системой законодательства; системой юридической ответственности и системой законодательства о юридической ответственности. В-четвертых, даже если признать, что в ст. 76 закреплена мера «земельно-правовой» ответственности, то в этой связи необходимо напомнить об элементарных положениях теории институтов права. Так, правовой институт не может состоять из одной или двух норм. Это всегда взаимосвязанная совокупность норм, причем не только норм правил-поведения, но и норм-принципов, норм-целей, дефинитивных норм, которые цементируют правовое образование в единое целое.

Сказанное относится и к отраслевому «институту» муниципально-правовой ответственности. Так, анализ работ, посвященных данной проблеме, показывает, что речь в них идет о нормах, предусматривающих отзыв депутата представительного органа муниципального образования; отмену незаконных нормативных правовых актов; обязанность органов местного самоуправления возместить ущерб ^{[47, 48]}. Если рассмотреть данные нормы по отдельности, то можно прийти к выводу, что отмена нормативного правового акта – это мера защиты, а не мера ответственности; возмещение ущерба – типичная мера гражданско-правовой ответственности, детально закрепленная в ГК РФ, а в нормативно-правовых актах, относящихся к муниципальному законодательству, - просто декларируемая и сформулированная там для ориентации правоприменителя по законодательному массиву. Таким образом, методом исключения у нас остается отзыв депутата, который фактически не применяется, и, как уже указывалось ранее, не может правовой институт состоять из отдельной нормы.

В определенное заблуждение о наличии самостоятельного отраслевого института муниципально-правовой ответственности может вводить глава десятая Федерального закона Российской Федерации от 6 октября 2003 года № 131-ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» ^[49], носящая название «ответственность органов местного самоуправления, контроль и надзор за их деятельностью» ^[50]. Если обратиться к ст. 70 названного закона, то в ней указывается, что «органы местного самоуправления и должностные лица местного самоуправления несут ответственность перед населением муниципального образования, государством, физическими и юридическими лицами в соответствии с федеральными законами». Относительно ответственности перед самим населением – это правовая декларация, которая не подкреплена реальными механизмами реализации. Иными словами – это сфера позитивной юридической ответственности. Мы сами являемся сторонниками данной концепции, но позитивная юридическая ответственность без негативной бессильна. Закрепляя ответственность перед населением законодатель в ст. 71 отнес установление механизма реализации на уровень уставов муниципальных образований. Однако, власть не спешит ограничивать сама себя и предусматривает механизмы, которые фактически не работают. Анализируя далее десятую главу ФЗ РФ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» отметим, что в статьях 72-74 идет речь об ответственности муниципальных органов перед государством, что сближает закрепленные в них нормы с институтом конституционной ответственности. В связи с чем считаем необходимым указать, что сам процесс обособления муниципального права от конституционного еще не завершился, а между конституционным и муниципальным правом существуют тесные генетические, координационные и субординационные связи. Так и не оформился в настоящее время еще институт муниципально-правовой ответственности в качестве самостоятельного. Если применять методологию, свойственную в целом для теории системы права, то институт муниципально-правовой ответственности следует рассматривать как пограничный институт, который имеет тенденцию к обособлению. Несложно заметить, что мы не выступаем принципиально против наличия института муниципально-правовой ответственности, наоборот, собственный, то есть отраслевой институт юридической ответственности, мы считаем одним из показателей развитости и сформированности отрасли права, но не основным критерием самостоятельности.

Доводы сторонников наличия институтов конституционно-процессуальной ответственности и налоговой ответственности также можно отнести к отраслевым, так как, по их мнению, от конституционного права «отпочковалось» конституционно-процессуальное право, а от финансового – налоговое. Думается, что утверждать о существовании конституционно-процессуального права преждевременно, а если принять во внимание, что существуют попытки обосновать наличие избирательного права, парламентского права, права прав человека, федеративного права, то что же тогда останется от самого конституционного права, как ведущей отрасли отечественного права?! Оно искусственно исчезнет в теоретических рассуждениях ученых. Конституционное право – это базис и основа, как всей системы права, так и правовой системы общества, в целом. Система права не может нормально существовать и функционировать без наличия своебразного «ядра». Попытки обосновать и выделить «федеративную ответственность», «правительственную ответственность» основаны на искусственном дроблении и без того только начавшей формироваться конституционной ответственности.

По схожим причинам сложно признать верным и суждения о налоговой ответственности именно как о самостоятельном отраслевом институте. Налоговое право в настоящее время является подотраслью финансового права, а налоговая ответственность – видом финансовой. В этом аспекте можно утверждать, что в рамках финансового права существует сложный отраслевой институт юридической ответственности, состоящий из взаимосвязанной совокупности институтов (налоговой, бюджетной и банковской ответственности в сфере публичных отношений). Так и конституционно-процессуальную ответственность следует рассматривать в качестве составной части конституционной ответственности, вместе с федеративной ответственностью, под которой понимается ответственность субъектов РФ, их органов перед федеральным центром. Вполне уместно определять и конституционную ответственность как сложный правовой институт, но именно отраслевой, а не межотраслевой. Мы специально акцентируем внимание на данном аспекте, так как сложными или (комплексными) могут быть и межотраслевые институты, но их мы уже рассматриваем не на уровне отраслевой структуры права.

Обратимся к макроуровню системы юридической ответственности, а именно к ее дифференциации на материальную и процессуальную, в основе которой находится выделение процессуального и материального права. На уровне процессуального права существует сложный институт процессуальной ответственности. Следует отметить, что признаки, характеризующие процессуальную ответственность, производны от общих признаков института юридической ответственности. В частности, к ним относятся: основания возникновения правоотношений ответственности – процессуальная норма права и процессуальное правонарушение; метод правового регулирования; системность в рамках процессуального права. При этом признаки, свойственные межотраслевому институту процессуальной ответственности, «наполняются» специфическим содержанием и не тождественны общим характеристикам института юридической ответственности, хотя и вбирают в себя их основные черты.

Как и любой другой институт, процессуальная ответственность характеризуется особой нормативной основой – нормами процессуальной ответственности, которые являются первичными «кирпичиками» во всем строении данного правового института. Процессуальная ответственность характерна только для юрисдикционного процесса, в котором присутствует материально-правовой спор или конфликт. В позитивном юридическом процессе реализуется материально-правовая обязанность или использование материальных прав в соответствии с их целевым предназначением.

Институт процессуальной ответственности состоит из однотипных норм, направленных на охрану и регулирование процессуальных отношений. Этим нормам свойственны типовые меры ответственности, обусловленные, в свою очередь, предметом и методом правового регулирования. В структуре процессуальной ответственности в той или иной мере сформированы субинституты гражданско-процессуальной, административно-процессуальной, уголовно-процессуальной, конституционно-процессуальной и налогово-процессуальной ответственности. Особенность действия карательного и восстановительного механизма процессуальной ответственности связана с юридическим фактом процессуального правонарушения, а, учитывая, что процессуальное правонарушение направлено на процессуальные отношения (возможно данная фраза и звучит несколько тавтологично) и совершается специальным субъектом, то видна обусловленность особенностями предмета правового регулирования института процессуальной ответственности.

При помощи связей происхождения, координации и субординации процессуальная ответственность, в целом, а также входящие в ее структуру субинституты взаимосвязаны как между собой, так и с иными элементами системы права. Например, одинаковые по своей сущности обязанности могут закрепляться в нормах с различной отраслевой принадлежностью, а относящиеся к различным отраслевым институтам санкции - взаимно усиливать превентивный эффект в случае их направленности на охрану однородных общественных отношений. Принятие решения о реализации мер ответственности того или иного вида зависит от характера и степени общественной опасности совершенного правонарушения. Кроме того, связи координации процессуальной ответственности могут проявляться в том, что за одно и то же процессуальное правонарушение в зависимости от субъекта правонарушения могут налагаться меры различных видов ответственности.

В отличие от других исследователей межотраслевую природу процессуальной ответственности мы видим в взаимосвязях между субинститутами уголовно-процессуальной, гражданско-процессуальной и иными видами процессуальной ответственности, а не в том, что некоторые процессуальные отношения могут охраняться нормами уголовного и административного права. Институт процессуальной ответственности характеризует сложные связи координации, которые могут заключаться в применении общих определений, терминов, понятий, формулировании смежных составов правонарушений, унификации терминологии и так далее. Например, унифицированными процессуальными правонарушениями являются: отказ от дачи показаний, уклонение от участия в экспертизе, дача заведомо ложных показаний, разглашение данных судебного или предварительного расследования.

Процессуальная ответственность – это институт процессуального права, обладающий межотраслевой и функциональной природой, ставящий перед собой цель – обеспечение нормального хода юридического процесса посредством воздействия на динамику процессуальных отношений, а в случае их нарушения - регулирующий правоотношения процессуальной ответственности, которые возникли из юридического факта процессуального правонарушения.

Материальная и процессуальная ответственность - две взаимосвязанные системы, и вторая система направлена на обеспечение нормального функционирования первой. Отличия процессуальной ответственности от материально-правовых институтов юридической ответственности заключаются в процессе ее реализации. Условно весь процесс реализации процессуальной ответственности можно разбить на несколько стадий. Первая стадия характеризуется ограничениями процессуального статуса субъекта процесса, при этом исключается возможность освобождения от ответственности в связи с истечением сроков давности, исковых сроков, которые применимы у материально-правовых институтов юридической ответственности. Вторая стадия характеризуется назначением той или иной меры процессуальной ответственности. В отличие от материально-правового права процессуальной ответственности неизвестны институты условного осуждения, освобождения от наказания и т.п. Следующая стадия характеризуется реальным претерпеванием тех или иных мер процессуальной ответственности, но, в отличие от уголовной и административной ответственности, отсутствует состояние наказанности (судимости или наличия взыскания). Еще одно отличие процессуальной ответственности состоит в ее основной целевой направленности. Так, она предназначена для развития динамики материально-правовых отношений юридической ответственности, с ее помощью обеспечивается нормальный ход юридического процесса, установление истины по делу, наказание правонарушителя или освобождение от него.

Если между материальной и процессуальной ответственностью проявляется дуализм, а также закон единства и борьбы противоположностей, то таких процессов не происходит между публично-правовой и частноправовой ответственностью ввиду того, что юридическая ответственность по своей природе носит публичный характер. Таким образом, мы признаем деление права на публичное и частное, но не считаем возможным дифференцировать юридическую ответственность на публично-правовую и частноправовую. Не существует полного тождества между элементами структуры системы права и элементами структуры системы юридической ответственности, и мы не видим в этом существенных противоречий. Как и не каждая отрасль права в своей структуре содержит отраслевой институт юридической ответственности.

Если обратиться к основаниям классификации ответственности на публично-правовую и частноправовую, то они практически идентичны критериям выделения частного и публичного права. Так, обосновывается диспозитивный метод правового регулирования, критерии функций, целей и интереса. Сторонники деления системы ответственности на публично-правовую и частноправовую противопоставляют карательную функцию у первого нормативного образования восстановительной у второго, не принимая во внимание, что ответственность на уровне специально-юридических функций выполняет также превентивную и регулятивную функции. Кроме того, восстановительная функция свойственна и так называемым публично-правовым видам ответственности, но проявляется она в нормализации общественных отношений, в приведении их в прежнее состояние, в восстановлении правопорядка как такового. Недопустимо с позиции отраслевого подхода сводить восстановление до возмещения, компенсации, устранения недостатков в товарах и так далее. Функциональный критерий не применим также ввиду реализации юридической ответственностью функции регулирования, которая имеет свои особенности проявления как до, так и после момента совершения правонарушения. При обосновании частноправовой ответственности не принимается во внимание, что восстановление для конкретного субъекта всегда происходит за счет сужения имущественной сферы гражданско-правового правонарушителя. Иными словами, он терпит урон, и в отношении него реализуется кара. В этом аспекте существует диалектическая связь между карательной и восстановительной функциями юридической ответственности и к их взаимодействию вполне применим философский закон единства и борьбы противоположностей.

Нельзя согласиться и с критерием интереса, который презюмируется в качестве одного из критериев деления ответственности на публично-правовую и частноправовую. Подразумевается, что ответственность в частном праве защищает интересы частных субъектов. Думается, что в данном вопросе необходимо исходить из публичной природы права как такового, а также разумного сочетания в нем интересов личности, общества и государства. Деятельность государства направлена на обеспечение правопорядка в целом, а в правоотношениях гражданско-правовой ответственности всегда существует возможность обратиться к государственным органам, если гражданско-правовой правонарушитель не выполняет возложенных на него обязанностей. Диспозитивность в гражданско-правовой ответственности действует до момента заключения соответствующего договора и установления в нем мер ответственности, которые опять же предусмотрены в законе. Понимая уязвимость жесткого противопоставления ответственности в публичном и частном праве сторонники такого деления начинают занимать компромиссную позицию, указывая, что «юридическая ответственность в частном праве снабжена как императивными средствами и методами ее осуществления, характерными для нее – вида государственно-властного принуждения, так и диспозитивными (восполнительными) средствами, характеризующими автономию воли в сфере частного права» ^[50]. Признавая существование публичных характеристик у «частноправовой» ответственности, ее сторонники начинают противоречить выстроенным ими же критериям деления системы юридической ответственности на макроуровне. В концепции деления юридической ответственности на публично-правовую и частноправовую отсутствует учет участия в гражданско-правовых отношениях государственных органов, бюджетных организаций, государственных корпораций.

Завершая исследование считаем необходимым сделать некоторые выводы и обобщения.

1. Система юридической ответственности, являясь подсистемой отечественного права, неоднозначно соотносится с различными уровнями и элементами структуры системы права. Отсутствует прямая зависимость соответствия элемента системы юридической ответственности одноуровневому элементу системы права. Под отсутствием прямой зависимости мы подразумеваем, что не во всех структурных элементах системы права может существовать относительно самостоятельная структура такого правового образования, как юридическая ответственность. Материальному и процессуальному праву соответствует материальная и процессуальная ответственность, но такой дуализм не наблюдает на уровне частного и публичного права. В большинстве элементов отраслевой структуры системы права включен соответствующий институт юридической ответственности. Изменение отдельных структурных элементов внутри отрасли права может трансформировать простой отраслевой институт в сложный. С другой стороны, могут происходить и обратные процессы слияния сложных (составных) отраслевых институтов в единое целое. От появления новой подотрасли права в прямой зависимости не находится образование отраслевого субинститута и превращение простого института юридической ответственности в сложный.

2. Предписания, сформулированные в той или иной отрасли права, должны обеспечиваться мерами государственного принуждения, в одних отраслях права – это меры юридической ответственности и меры защиты, а в других только – меры юридической защиты. В отраслях права, в которых существует только институт мер защиты, зачастую для действенного обеспечения выполнения требований правовых норм не хватает их превентивного и иного потенциала. Для таких отраслей свойственно наличие межотраслевых институтов юридической ответственности.

3. Признавая существование межотраслевых институтов юридической ответственности необходимо обоснованно и даже с некоторой осторожностью подходить к основаниям их выделения. Типовая законодательная формулировка о том, что нарушение норм того или иного закона влечет уголовную, административную, гражданско-правовую и иную ответственность не означает автоматизма наличия соответствующего межотраслевого образования; как и комплексная охрана, например, отношений собственности при помощи норм уголовного, административного и гражданского права. Определяя межотраслевое образование юридической ответственности необходимо исходить не только из предмета правового регулирования, но и из наличия общих именно межинституциональных принципов, норм-целей, норм-задач, норм-дефиниций. В противном случае межотраслевой институт юридической ответственности, лишенный своей цементирующей основы, будет представать в виде аморфного и искусственного.

4. Определение структурных элементов системы юридической ответственности должно быть также основано на правилах (теоретических положениях), выработанных при разработке проблем соотношения системы права и системы законодательства. В этой связи следует учитывать существование комплексных нормативных правовых актов, которые содержат нормы, относящиеся к нескольким отраслям права, что не порождает комплексной отрасли права (ввиду их отсутствия), а также не может подчёркивать и существование межотраслевого института юридической ответственности. Тем не менее, в обособлении института юридической ответственности в качестве самостоятельного имеет значение накопление нормативного массива, формализованного в законах, но, в свою очередь, они должны быть обоснованы общественными отношениями.

5. При определении структурных элементов системы юридической ответственности необходимо учитывать и ошибочность, а также бессистемность тех или иных положений нормативных правовых актов, а иногда и нормативного правового акта в целом. Отсутствие такого учета может приводить к ложным выводам о существовании новых институтов юридической ответственности, как отраслевых, так и межотраслевых.

6. В настоящей статье только затронута проблема первичных правовых средств как относительно самостоятельного уровня и системы права, и системы юридической ответственности. Однако дальнейшие исследования в данной области представляются перспективными и обоснованными.