Foreign policy legitimation of political power in the de facto states

Tlostnakov Asker Aslanovich Senior Scientific Associate, Center for Interdisciplinary Humanitarian Studies of the Southern Federal University 344022, Russia, Rostovskaya oblast', g. Rostov-Na-Donu, ul. Pushkinskaya, 160, kab. 202 tlostnakov@sfedu.ru Other publications by this author

Интерес к политическим процессам в государствах де-факто^[1][2] в современной российской гуманитарной науке можно объяснить относительной новизной и недостаточной изученностью данного феномена. В то же время, данные политико-территориальные образования представляют серьезный практический интерес, так как Россия граничит с двумя государствами де-факто (Абхазия и Южная Осетия). Кроме того, еще два государства де-факто (Приднестровская Молдавская Республика и Нагорно-Карабахская Республика) находятся в относительной близости к российским границам и расположены на территории, традиционно считающейся сферой политических интересов России.

Вместе с тем, в настоящее время наблюдаются попытки создания государственности в Донецкой народной республике и Луганской народной республике. В случае возникновения устойчивых политических институтов, со временем эти политии также можно будет отнести к государствам де-факто.

В этой связи, увеличивается число исследований, посвященных внутриполитическим процессам в данных государствах де-факто, а также их внешнеполитической деятельности.

Однако по-прежнему недостаточно изученным остается вопрос легитимации политической власти в государствах де-факто постсоветского пространства.

Стоит отметить, что данные политии стремятся, как и любое признанное государство, к поддержанию внутренней легитимности. В то же время, в отличие от признанных государств, они вынуждены предпринимать шаги, приближающие их к признанию максимальным числом других государств и организаций.

Цель данной статьи: определить способы внешнеполитической легитимации политической власти в государствах де-факто.

Внешнеполитическая легитимация представляет собой важнейший элемент деятельности властей государства де-факто^[3]. Для этого они используют целый ряд политических, экономических и культурных инструментов.

Среди них открытие посольств и представительств за рубежом, создание альтернативных международных организаций и структур, привлечение иностранных инвестиций в экономику страны, поиск своего места в системе международного разделения труда, а также формирование позитивного международного имиджа государства.

Так, для поддержания и развития двухсторонних отношений частично признанные Абхазия и Южная Осетия открывают посольства и консульства в странах, признавших их. Прежде всего, речь идет об открытии посольств в России, которая выступает важнейшим политическим и экономическим партнером. Кроме того, у Абхазии^[4] есть посольство в Южной Осетии, а у Южной Осетии посольства в Донецкой народной республике и Луганской народной республике.

Также, Южная Осетия и Абхазия стремятся поддерживать двухсторонние отношения с латиноамериканскими государствами, признавшими их независимость. Однако если у Абхазии есть полноценное посольство в столице Венесуэлы г. Каракас, то посольство Южной Осетии в Никарагуа расположено не в Латинской Америке, а в столице самого государства де-факто в г. Цхинвал^[5].

Еще одним из дипломатических институтов, активно используемых постсоветскими государствами де-факто для продвижения своих интересов, является институт представительств или почетных консулов. Они расположены в странах, не признающих суверенитет государства де-факто. Представительства и почетные консулы составляют неформальную сеть, деятельность которой направлена на лоббирование интересов государства де-факто и формирование определенного общественного мнения о нем среди населения и политических элит других стран.

Анализ внешнеполитической деятельности государств де-факто позволяет выделить четыре вида представительств:

1. Представительства в странах, оказывающих военно-политическую и экономическую помощь государству де-факто (Россия, Армения);

2. Представительства в крупных и влиятельных странах (США, Китай, Германия, Франция, Великобритания);

3. Представительства в странах, где проживает крупная диаспора государства де-факто (Турция, Иордания, США, Австралия);

4. Представительства в других государствах де-факто или политико-территориальных образованиях, борющихся за свой суверенитет (Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье, Каталония).

К первому виду представительств можно отнести представительства Нагорного Карабаха^[6] и Приднестровья в Москве. Данные представительства выполняют те же функции, что и посольства Абхазии и Южной Осетии в России. Также, существует практика назначения почетных консулов в отдельных субъектах России. Так, Абхазия для развития связей с Ростовской и Нижегородской областями и Южная Осетия с Северной Осетией и Приморским краем назначили в этих субъектах своих почетных консулов.

Второй вид представительств принадлежит Абхазии и Нагорному Карабаху, которые в меньшей степени, чем Южная Осетия и Приднестровье ориентированы на Россию и стремятся к признанию максимальным числом зарубежных стран. В том числе, наиболее влиятельными странами. Так, у Абхазии есть представители в Великобритании, Германии, Китае и пр., а у Нагорного Карабаха – в США, Франции и Германии.

В качестве представителей и почетных консулов могут выступать не выходцы из государства де-факто, а бизнесмены и общественные деятели из тех стран, где расположено представительство. Например, почетными консулами Абхазии являются лингвист и общественный деятель профессор Джордж Хьюитт^[7] в Великобритании, и бизнесмен Гэ Чжили в Китае^[8].

Третий вид представительств также свойственен Абхазии и Нагорному Карабаху. Эти государства де-факто, благодаря наличию многочисленной зарубежной абхазской (черкесской) и армянской диаспор, активно используют их ресурсы для осуществления политического, информационного и культурного влияния за рубежом. Так, Абхазией активно используются связи абхазских организаций с политическими и деловыми кругами Турции, Сирии и Иордании, а Нагорным Карабахом – армянские организации в США, Франции и Австралии. Стоит отметить, что в качестве представителей в этих странах чаще всего выступают выходцы из диаспоры.

Так, в число приоритетных задач представителей и почетных консулов входит лоббирование интересов государств де-факто, мобилизация абхазских и армянских общин в стране пребывания, организация политических акций в поддержку государств де-факто, формирование армянского представления об азербайджано-армянском и абхазского о грузино-абхазском конфликте, противодействие информационным кампаниям, организованным азербайджанскими и грузинскими лоббистами, а также установление деловых контактов с представителями политической и экономической элит данного государства.

Чаще всего, представители и почетные консулы являются членами неправительственных организаций и воспринимаются властями другого государства как активисты или общественные деятели. Так, для продвижения интересов Нагорного Карабаха представитель государства де-факто в США Роберт Аветисян активно использует возможности таких армянских общественных организаций как Американский всеобщий благотворительный союз, Армянский сою помощи, Всеармянский фонд «Айастан» и пр^[9].

В то же время, абхазское руководство активно использует контакты влиятельных абхазов за рубежом. Так, установление тесных отношений между Абхазией и Сирией стало возможно во многом благодаря деятельности высокопоставленного военачальника сирийской армии абхаза Шарафа Алдина Абаза (Маршьана)^[10]. Также, с 2011 по 2016 гг. на тот момент министр иностранных дел Вячеславу Чирикба для установления связей с политическими кругами в США помощь оказывал духовный деятель и основатель учения «Аамста Кябзе» турецкий абхаз, проживавший в Канаде, Мурат Яган^[11].

Кроме того, государства де-факто стремятся поддерживать дипломатические отношения друг с другом. Для этого они открывают представительства на территории других государств де-факто, обмениваются официальными делегациями и подписывают договоры о сотрудничестве. Цель таких контактов – консолидация усилий и совместное продвижение общих интересов на международной арене, а также преодоление чувства изоляции у населения своих стран.

Помимо открытия посольств, консульств и представительств, государства де-факто стремятся выстроить отношения с влиятельными международными структурами. Однако, чаще всего, международные организации (ЕС, ОБСЕ и др.) взаимодействуют с данными государствами де-факто только в контексте урегулирования этнополитических конфликтов, следствием которых стало образование государств де-факто. Причем, наиболее желательным способом урегулирования этих конфликтов для международных структур является возвращение государств де-факто в состав материнского государства.

В этой связи, государства де-факто с момента их возникновения принялись за создание альтернативных международных организаций. Данные организации напоминаю влиятельные международные структуры, однако состоят лишь из государств де-факто. Примерами таких структур являются Организация наций и народов, не имеющих представительства (Unrepresented Nations and Peoples Organization)^[12], созданная по аналогии Организации объединенных наций (United Nations) и Содружество непризнанных государств (СНГ-2), являющееся аналогом Содружества независимых государств (СНГ).

В первую организацию входит только Абхазия. В СНГ-2 представлены все четыре государства де-факто постсоветского пространства.

Стоит отметить, что пик активности этих организаций пришелся на 1990-е гг. и начало 2000-х гг. После признания независимости Абхазии и Южной Осетии со стороны России, а затем еще рядом стран, деятельность СНГ-2 практически прекратилась.

В то же время, важным для государств де-факто является участие в альтернативных международных спортивных соревнованиях. Так, все четыре государства де-факто постсоветского пространства принимают участие в Чемпионате мира по футболу среди непризнанных государств (ConIFA World Football Cup). Впервые турнир состоялся в 2014 г. в Швеции. Второй чемпионат прошел в Абхазии. Благодаря победе сборной Абхазии на турнире, ConIFA World Football Cup вызвал большой интерес в стране^[13]. Однако проведение и успешное выступление сборной Абхазии способствовало внутренней, а не внешней легитимации политической власти.

Также одним из инструментов внешнеполитической легитимации политической власти в государствах де-факто является налаживание экономических связей с другими странами. Власти государств де-факто рассчитывают, что вслед за экономическим сотрудничеством может последовать признание их суверенитета. В этой связи, они принимают участие в международных выставках и форумах, а также открывают торговые представительства за рубежом. Наиболее активно в этом направлении действует Абхазия. Делегация этой страны летом этого года приняла участие в международной выставке в Дамаске^[14]. Кроме того, осенью при содействии посольства России в Германии в этой стране было открыто представительство Торгово-промышленной палаты Абхазии^[15].

Вместе с экономическими инструментами власти государства де-факто используют инструменты культурной дипломатии^[16]. Для создания привлекательного образа своей страны организуются гастроли творческих коллективов в другие страны.

Таким образом, для внешнеполитической легитимации власти в государствах де-факто используются все доступные политические, экономические и культурные инструменты.

Наиболее активно данные инструменты используются властями Абхазии и Нагорного Карабаха, которые за последние годы создали крупную сеть посольств и представительств за рубежом. Способы и масштаб деятельности по легитимации политической власти в этих государствах де-факто во многом определяется наличием крупной зарубежной диаспоры. В этой связи Абхазия и Нагорный Карабах активно сотрудничают со странами, где проживают абхазы и армяне, а также используют ресурсы диаспор для продвижения собственных интересов.

В то же время, Южная Осетия и Приднестровье в меньшей степени заинтересованы во внешнеполитической легитимации. Деятельность их властей направлена на развитие двухсторонних отношений с Россией и лояльными ей странами. Также, меньшая активность этих государств де-факто связана с отсутствием такого мощного инструмента лоббирования как диаспора, а, следовательно, и меньшим набором инструментов внешнеполитической легитимации.