General and special consequences of invalidity a void contract: implementation issues and prospects of legal regulation

Khvostitskii Maksim Valer'evich Post-graduate student, the department of Civil Law and Process, Katanov State University of Khakassia 655018, Russia, the Republic of Khakassia, Abakan, Gertsena Street 14 Xvosticzkij@mail.ru Other publications by this author

Проблема применения общих и специальных последствий недействительности ничтожной сделки в связи с недавними изменениями в гражданском законодательстве является сегодня весьма актуальной. Более того, большую специфичность эта проблема приобретает по причине отсутствия единой судебной практики в «правовом поле» Российской Федерации, и расхождением позиции правоприменителя с положениями классической научной доктрины. Рассмотрим, указанные проблемы подробнее.

Общим последствием недействительности любой ничтожной сделки является применение двусторонней реституции. И.В. Матвеев называет двустороннюю реституцию «санкцией юридической ответственности», наступающей за допущенный порок сделки: «Суд, вынося соответствующие решения, связанные с недействительностью сделок, фактически выносит контрагентам (либо одному из них) предписание об исполнении обязанности, которой до вступления этого решения в законную силу у них не существовало»^[2].

Правда, иногда, как показывает практика, применение двусторонней реституции сталкивается с определенными сложностями. Так, ФЗ «Об образовании в Российской Федерации» ^[9]  запретил учителям заниматься репетиторством со своими учениками на платной основе (а это около 80% теневого рынка образовательных услуг), в противном случае данная сделка признается недействительной. Однако если деньги за занятия можно вернуть, то полученные знания вернуть не представляется возможным.

Общее правило о реституции, закреплено в настоящее время в п. 2 ст. 167 ГК РФ.^[11]

Но существуют отдельные исключения из этого правила. Так, указанные последствия недействительности сделки не могут быть автоматически применены к сделке приватизации государственного (муниципального) предприятия. Поскольку любая приватизация государственного (муниципального) предприятия выражается в договоре продажи предприятия, при рассмотрении дела суды должны исследовать вопрос о наличии оснований для применения ст. 566 ГК РФ.

В основе рекомендации судам, для применения ст. 566 послужил случай, в котором заместитель прокурора субъекта Российской Федерации выступил с иском к ООО в защиту государственных и общественных интересов (п. 5 Обзора) ^[14]. Показательным по этому делу явилось решение Президиума высшего арбитражного суда РФ, который отменил акты нижестоящего суда, и направил дело на новое рассмотрение, указав что:

1. в соответствии с п. 2 ст. 167 ГК РФ при недействительности сделки по общему правилу применяется двусторонняя реституция. Однако из материалов дела актов не следует, что стороны приведены в первоначальное положение;

2. так же на момент продажи, предприятие находилось в аварийном состоянии. Поскольку в договоре предусмотрена обязанность по реконструкции объекта, суды должны были оценить затраты понесенные покупателем на реконструкцию объекта, и ввод в эксплуатацию;

3. помимо этого, суды при вынесении решения не руководствовались необходимой в данном деле ст. 566 ГК РФ в соответствии с которой правила ГК РФ о последствиях недействительности применяются к договору продажи предприятия только в том случае, когда такие последствия существенно не нарушают права и охраняемые законом интересы кредиторов продавца и покупателя, других лиц и не противоречат общественным интересам.

О.Ю. Скворцов, высказывая свое мнение, назвал правило данной статьи ограничением возможности оспаривания сделок по отчуждению предприятия ^[3].

В этом и многих других случаях суды применяют ст. 566 ГК РФ, на основании которой можно сделать вывод о том, что применение последствий недействительности ничтожной сделки в сложившейся ситуации невозможно, поскольку в данном случае статья не восстанавливает нарушенное право, в защиту которого предъявлен иск ^[15].

Как показывает судебная практика, у правоприменителя нет единого мнения на вопрос о применении двусторонней реституции, в особенности в рамках ст. 566 ГК РФ. А поскольку установление факта существенности нарушения прав и охраняемых законом интересов кредиторов продавца и покупателя, а также других лиц, отводится суду, отсутствие четких критериев, по которым можно оценивать существенность нарушенного права, говорит о том, что мнения судей могут расходиться. В связи с этим проблема применения последствий недействительности сделки в рамках ст. 566 ГК РФ очень актуальна.

Помимо общих последствий, в практике выделяются специальные.

Примером первой разновидности специальных последствий служат ситуации, при которых сделки совершаются недееспособным гражданином (п. 1 ст. 171 ГК РФ) или малолетним гражданином (п. 1 ст. 172 ГК РФ).

В данных случаях помимо двусторонней реституции, предусмотрены также особые, гражданско-правовые последствия, которые заключаются в том, что на дееспособную сторону возложена обязанность возместить другой (недееспособной) стороне понесённый ею реальный ущерб, если дееспособная сторона знала или должна была знать о недееспособности другой стороны .

Вторая разновидность специальных последствий недействительности ничтожных сделок содержится в п. 2 ст. 171 и п. 2 ст. 172 ГК РФ, устанавливающих возможность «исцеления» ничтожных сделок, состав которых закреплён в указанных пунктах.

В основе правового механизма исцеления недействительных сделок лежит принцип добросовестности ^{[4, c. 231]}. В качестве предпосылок применения этого механизма в литературе называются следующие условия:

1) порок формы сделки должен являться единственным основанием ничтожности, и иные пороки сделки должны отсутствовать ^{[4, c. 232]};

2) одна из сторон должна осуществить исполнение (любое предоставление по сделке, как конститутивное, так и исполнительное) ^[5]. В п. 58 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» подчеркивается, что для применения данного механизма необходимо также принятие уклоняющейся стороной исполнения по сделке ^[12];

3) другая сторона уклоняется от соблюдения формы сделки (либо соблюдение формы сделки невозможно по иным причинам, не связанным с исполнением, например, смерть, недееспособность или безвестное отсутствие стороны) ^{[4, c. 232; 5, c. 325]};

4) цель защитной нормы достигнута каким-то иным образом.^{[4, c. 216; 5, c. 317]}.

Но существует иное мнение на условия конвалидации. Так, Е.Е. Богданова выделяет такие условия как слабость стороны в сделке, требующей конвалидации, совершение сделки к выгоде слабой стороны, и добросовестность другой стороны в сделке ^[7].

Разумеется, в конвалидации больше положительного содержания, чем отрицательного, и хоть она призвана защищать интересы несовершеннолетних и недееспособных лиц, нельзя забывать и о теоретическом противоречии данной нормы. Поскольку вопрос так называемого «реанимирования» ничтожных сделок, не имеет будущего, ведь в самом понятии ничтожной сделки говорится о ее недействительности независимо от признания ее таковой судом.

Ф.С. Хейфец, например, считал, что эта норма вряд ли способствует стабильности гражданского оборота ^[6]. А И.В. Матвеев считает что, для достижения положительного эффекта, описанного в п. 2 ст. 171 ГК РФ, потребуется признание сделок с дефектами недействительными, а затем совершение сделки без пороков ^[1].

Идея перезаключения представляется нам максимально эффективной при данных обстоятельствах, поскольку предоставленная возможность заключения повторного договора о том же предмете, в пользу несовершеннолетнего или недееспособного, но уже с надлежащим субъектом (опекуном или родителем), будет способствовать стабильности гражданского оборота, соблюдать интересы недееспособного или малолетнего гражданина, и ко всему прочему не будет нарушать теоретических основ гражданского права.

В подтверждение мнения И.В. Матвеева можно привести опыт немецкого законодательства (§§ 518, 766, 1310 BGB; §§ 242, 276 Закона об акциях (Aktiengesetz); § 1031 VI Гражданского процессуального кодекса (Zivilprozessordnung)), поскольку в их цивилистической науке^[16] и в правоприменительной практике ^[17] институт «исцеления» («Heilung») используется достаточно давно. Термин «конвалесценция» («Konvaleszenz») используется только в правоприменительной практике и литературе ^[18].

Важно заметить, что и в российском, и в германском законодательстве, которое исторически часто выступало для России определенным «образцом для подражания», «исцеление» сделки возможно только при пороке формы, но отсутствии других пороков.

 В комментарии к Германскому гражданскому уложению (Bürgerliches Gesetzbuch, далее – BGB) понятие исцеления рассматривается как перезаключение сделки: «также и после выпадения основания недействительности сделка остается недействительной. Для исцеления она требует перезаключения (исключения: §§ 311b I 2, 518 II, 766 S. 3, 1598 II BGB)» ^[19].

Итак, вопрос конвалидации сделки в российском законодательстве имеет серьезный изъян, берущий свои истоки в противоречии теории и практики. Заключается этот изъян в том, что хоть законодатель и закрепил возможность исцеления ничтожной сделки, и такая практика имеет место, это действие противоречит самому понятию ничтожности сделки, поскольку она недействительна с момента ее заключения. Решение этой проблемы мы видим в институте перезаключения сделки, предлагаемым рядом цивилистов и обширно применяемом в гражданском праве Германии.

Третьей особенностью специальных последствий недействительности ничтожных сделок является недопущение двусторонней реституции.

В соответствии с абзацем вторым ст. 169 ГК РФ при наличии умысла у обеих сторон сделки, совершённой с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности, наступающие последствия зависят от факта исполнения обязательств. В таком случае если сделка исполнена с двух сторон, то в доход Российской Федерации взыскивается все полученное ими по сделке, а при исполнении только одной стороной, с не исполнившей взыскивается все полученное сделке недобросовестной стороной возвращается добросовестной, а полученное последней, взыскивается в доход Российской Федерации (абз. 3 ст. 169 ГК РФ).

В силу ничтожности сделки, перечисленные последствия суд вправе применить по собственной инициативе (п. 2 ст. 166 ГК РФ).

Интересно, что указанные последствия не могут быть применены частично, а подлежат применению только в полном объеме.

Например, если суд установит, что с умыслом на совершение сделки подпадающей под ст. 169 ГК РФ, действовала лишь одна из сторон, и в исковых требованиях будет заявлено о взыскании в доход Российской Федерации только исполненного недобросовестной стороной то суд, применяя последствия недействительности, должен не только удовлетворить требование истца, но и произвести одностороннюю реституцию, взыскав со стороны, действовавшей умышленно, полученное ею по сделке в пользу добросовестной стороны (абз. 3 ст. 169 ГК РФ) ^[13].

С целью усиления частноправового подхода и уменьшения влияния публичных элементов на гражданско-правовые отношения, Концепцией развития гражданского законодательства Российской Федерации было предложено предусмотреть возможность применения общих последствий при недействительности указанных сделок (двусторонней реституции). Такое последствие, как изъятие в доход государства всего полученного по сделке, сейчас применяется как альтернативное последствие недействительности сделки лишь в ограниченном числе случаев, прежде всего, когда то или иное общественно неприемлемое гражданско-правовое деяние не получает адекватной санкции в уголовном или административном праве ^[10].

Нередки случаи, когда совершенная сделка, по сути своей является публичным правонарушением, либо напрямую связана с ним. При таких обстоятельствах в споре сторон в качестве меры ответственности за совершенное деяние применяются санкции, установленные законодательством, а последствия, закрепленные в ст. 169 ГК РФ к таким ситуациям не относятся ^[13].

Именно такие сделки имеются в виду в абзаце 4 п. 11 ст. 7 Закона РФ «О налоговых органах Российской Федерации» ^[8], который говорит о том, что налоговые органы вправе предъявлять в судах иски о признании сделок недействительными и взыскании в доход государства всего полученного по таким сделкам. Данное право ограничено для налогового органа рамками осуществления его задач, установленных ст. 6 этого Закона.

Поэтому требование налогового органа о признании сделки совершенной с целью уклонения от уплаты налогов недействительной и применении последствий ее недействительности, будет выходить за рамки его полномочий, так как взыскание полученного по сделке не является мерой, направленной на обеспечение поступления в бюджет налогов ^[13].

Вопрос рамок применения этого последствия остается открытым, поскольку действующее законодательство использует изъятие в доход государства всего полученного по сделке, только как альтернативу уголовно- и административно-правовой ответственности, отсутствие конкретных норм или их четких комментариев, устанавливающих рамки использования этого последствия, вызывает разночтения со стороны правоприменителя.

В целом, проблемы, поднятые в нашей статье, не редко встречаются на практике и вызывают определенные сложности, тем более что и в научной доктрине, как мы отметили, они решаются неоднозначно, однако имеют вполне реальные пути решения. Таким образом, мы приходим к выводу, что общие и частные последствия недействительности,  существующие в сфере ничтожных сделок, хоть и подчиняются общеизвестным правилам, все же имеют свои особенности, и нередко современная практика расходится с классической теорией.