Использование криогенных ресурсов в традиционной хозяйственной деятельности якутов

Алексеев Анатолий Николаевич ORCID: 0000-0002-9488-573X доктор исторических наук главный научный сотрудник, Институт гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера СО РАН 677027, Россия, Саха (Якутия) область, г. Якутск, ул. Петровского, 1 Alekseev Anatolii Nikolaevich Doctor of History Chief Researcher, Institute for Humanities Research and Indigenous Studies of the North of Siberian branch of the Russian Academy of Sciences 677027, Russia, Sakha (Yakutia) region, Yakutsk, Petrovsky str., 1 alekan46@mail.ru

Сулейманов Александр Альбертович ORCID: 0000-0001-8746-258X кандидат исторических наук старший научный сотрудник, Институт гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера Сибирского отделения РАН 677027, Россия, республика Саха (якутия), г. Якутск, ул. Петровского, 1, каб. 403 Suleymanov Aleksandr Albertovich PhD in History Senior Researcher, Institute for Humanities Research and Indigenous Studies of the North of Siberian branch of the Russian Academy of Sciences 677027, Russia, Republic of Sakha (Yakutia), Yakutsk, Petrovsky str., 1, room 403 alexas1306@gmail.com Другие публикации этого автора

Введение. Якуты (саха) – один из немногих северных народов Российской Федерации, численность которого в XXI столетии ритмично возрастает. При этом представители этноса в массе своей сосредоточены в одном субъекте нашей страны – Республике Саха (Якутия). Хорошо известны природно-географические особенности региона: обширные и мало заселенные пространства, которые практически полностью приходятся на зону сплошного распространения многолетнемерзлых пород – «вечной мерзлоты»; продолжительные и суровые зимы, достигающие 8 месяцев в году, в ходе которых столбики термометров регулярно опускаются ниже -50°С, а, например, в Верхоянске и Оймяконе, приближаются к -70°С. Важнейшей характеристикой географических условий, в которых живут якуты и население Якутии в целом, таким образом, является господство холода и обязанных ему своим появлением природных явлений.

Жизнь в подобных реалиях, естественно, сопряжена со значительными рисками и издержками для людей, в связи с чем присутствие природного холода в системе жизнеобеспечения не только населения Якутии, но и других арктических и субарктических территорий России длительное время если и рассматривалось, то почти исключительно через призму его лимитирующей роли. В значительной степени ситуацию переломила разработка в последние годы в Тюмени под руководством академика В.П. Мельникова нового философского направления в онтологии – криософии. В соответствии с ее базовыми установками холодные материи Земли рассматриваются в качестве активного элемента мироздания, источника благ и возможностей для человечества ^{[16, 17, 18 и др.]}. В связи с этим в ряде статей представителя криософской школы Р.Ю. Федорова были исследованы практики эксплуатации населением Западной и Восточной Сибири, а также Чукотки криогенных ресурсов (снег, лед, «вечная мерзлота», в целом – холод), прослежены некоторые особенности их репрезентации в языках коренных народов Севера ^{[19, 32, 33 и др.]}. На материалах Якутии пионерный историко-антропологический анализ опыта использования населением региона в своих хозяйственных и бытовых практиках холода, снега, льда и «вечной мерзлоты» был представлен в ряде работ одного из авторов данной статьи ^{[29, 30, 31 и др.]}.

Учитывая то, что в настоящее время на повестке дня остро стоят вопросы активизации и оптимизации процесса освоения Российской Арктики, изучение традиционного опыта гармоничного сосуществования человека с природой в «холодной» среде является одной из важных задач, решению которых может и должна способствовать историческая наука. В связи с этим целью данной статьи является историко-антропологическая реконструкция традиционных хозяйственных практик якутов, в которых важнейшее место занимала эксплуатация криогенных ресурсов. Хронологически в поле нашего зрения преимущественного находился период с XIX в. до 1930-х гг., когда традиционные хозяйственные практики якутов начали испытывать на себе активное, в том числе, замещающее воздействие политики советской модернизации сельской местности, которая в Якутии, наряду с коллективизацией, предполагала также и поселкование.

Материалы и методы. Работа основана, главным образом, на анализе наблюдений исследователей второй половины XIX – первой половины ХХ вв., зафиксировавших в ходе своих экспедиционных изысканий целый ряд сюжетов, касающихся практик использования якутами в хозяйственной деятельности криогенных ресурсов. Значительная часть результатов данных полевых работ, к сожалению, остается неопубликованной. В этой связи за счет средств грантов Российского научного фонда № 17-78-10097 и № 19-78-10088 была проведена поисковая работа в фондах Архива Российской академии наук (г. Москва) и его Санкт-Петербургского филиала, Государственного архива Иркутской области (г. Иркутск), Научного архива Сибирского отделения РАН (г. Новосибирск), Научного архива Русского географического общества (г. Санкт-Петербург) и Рукописного фонда Архива Якутского научного центра СО РАН (г. Якутск). В связи с последним обстоятельством авторы выражают благодарность ЦКП ФИЦ ЯНЦ СО РАН за возможность проведения исследований на научном оборудовании Центра.

Методологически статья базируется на обозначенных выше принципах криософии, а также историко-антропологическом подходе. Данный подход, как известно, предполагает повышенный интерес к рядовому человеку, рутине его хозяйственной деятельности и повседневности, наполнению «социально-экономической действительности человеческим содержанием» ^{[10, 13, 27]}.

Результаты и обсуждение. К середине XIX в. якуты распространили скотоводство и коневодство на территории от бывшего Сунтарского улуса на западе, Олекминского округа – на юге и до Верхоянского – на севере ^{[3, с. 9]}. К этому времени якуты, таким образом, стали самыми северными скотоводами в мире. Сделано это было, в первую очередь, за счет выведения якутской породы крупного рогатого скота, чрезвычайно адаптированной к условиям региона. Эти животные отличаются высочайшим уровнем адаптации к морозам, относительно малыми ростом и весом, дают меньше молока, чем основные породы, распространенные в России, но получаемый продукт имеет существенно более высокую концентрацию жиров, столь необходимых в условиях Севера. Схожая ситуация была и в коневодстве. Главным преимуществом якутской лошади является способность к круглогодичному пастбищному содержанию и тебеневке – разгребанию копытами снега и самостоятельной добыче корма ^{[9, с. 165–189]}. В результате к 1917 г. в хозяйствах якутов насчитывалось около 460 тысяч голов крупного рогатого скота и более 121 тысячи лошадей ^{[3, с. 23]}. Всего же к этому времени в Якутии было почти 482 тысячи коров и свыше 128 тысяч лошадей ^{[2, с. 39–40]}.

В этой связи представляется необходимым вкратце остановиться на весьма показательной в плане рассматриваемых вопросов характеристике жилищ, которые использовали представители этноса во время дальних перекочевок для подножного выпаса лошадей – холомо. Судить об их конструкции мы можем благодаря сохранившейся рукописи статьи «Старинные якутские постройки (холомо и балаган)» 1958–1959 гг. известного якутского художника и краеведа М.М. Носова. По полученным этим исследователем данным, «холомо строилось из тонких жердин, поставленных наклонно так, что верхние концы тонкие концы образовывали небольшое круглое отверстие для дыма, а нижние, более толстые, замыкали круглую или квадратную площадь пола, размером в две или больше квадратных сажени, в зависимости от количества жителей землянки» ^[12]. Употребление последнего определения не случайно, так данные сооружения наполовину были заглублены в землю и вход в них осуществлялся «по особому лазу, подобному норе крота» ^[12]. Подобная конструкция в значительной степени была обусловлена особенностью географических условий Якутии и наличием здесь «вечной мерзлоты». Если в летнее время этот природный феномен отдает прохладу, то в зимнее, наоборот, оказывается более теплым объектом по сравнению с температурой наружного воздуха. Подобное положение дел позволяло при обогреве холомо затрачивать меньше усилий и ресурсов.

Интересен и оригинальный «метод холодного воспитания молодняка», описанный С.И. Николаевым. Называлась эта скотоводческая практика якутов сылгытытыы (олошадивание – як.). В соответствии с ней молодняк пасся на лугах до появления устойчивого снежного покрова, а в некоторых случаях даже дольше – тогда стадо пристраивали к табуну лошадей и у крупного рогатого скота появлялась возможность питаться за счет участков, разрытых в ходе тебеневок. При этом «воспитуемому» скоту давалась дополнительная подкормка, из находящихся поблизости запасов сена. Продолжалось воспитание и после введения молодняка в хотон. Здесь он мог пользоваться скотопомещением лишь в ночное время. В результате подобного криогенного воздействия якутский скот обрастал длинной и пушистой шерстью и становился более послушным. Прекратилось применение сылгытытыы к 1940-м гг. в Якутии вследствие внедрения менее адаптированных к холоду холмогорской и симментальской пород, а также возникших проблем с кормозаготовкой – на морозе скот поедает сена больше, чем в тепле ^{[23, c. 116]}.

В определенных случаях влажность, поступающая в почву благодаря сезонному оттаиванию «вечной мерзлоты», являлась необходимым условием для проведения якутами сельскохозяйственных палов в целях создания луговых угодий. Возникала такая необходимость в местах распространения торфянников. В подобных ситуациях перед применением пала якуты были очень осторожны и дожидались дождливого лета. При этом пал осуществлялся следующей весной после, когда «к влаге добавлялись еще и остатки зимней мерзлоты» ^{[23, c. 10–11]}.

В процессе исследования нам удалось зафиксировать и примеры сознательного влияния якутов на криогенные процессы при создании покосных угодий путем спуска озера. В первом случае на месте намечавшегося водоотводного канала с наступлением теплого времени вырубалась вся растительность и срезался дерн. За дальнейшее углубление канала «отвечало» Солнце. Под его прогревающим воздействием сильнольдистые грунты таяли и оседали. Еще один способ форсировать деградацию «вечной мерзлоты» для создания перемычки между спускаемым озером и рекой состоял в осуществлении лесного пала, устраиваемого в интересующей «водознатцев» местности. Наконец, в третьем случае на территории, расположенной выше озер, которые нужно было спустить, намеренно устраивался «грандиозный лесной пожар». По сведениям С.И. Николаева, вода, которая образовалась вследствие оттайки мерзлоты, произошедшей под воздействием высоких температур, переполняла чашу верхнего озера. После чего «пришедшая в движение вода разрушала берега всех ниже располагающихся озер. Так в один прием выпускали несколько озер. Этот способ именовался “спуском озер озером” или “воду – водой” (ууну - уунан)» ^{[23, c. 10]}.

Важную роль холод играл и при спуске озер в тех случаях, когда это могло иметь опасность для жизни копающих канал. В целях нивелирования рисков из-за возможного резкого потока воды некоторые каналы прокапывали в летнее время, однако оставляли нетронутыми небольшие перемычки. Их убирали уже с наступлением зимы, предварительно разогрев мерзлые грунты кострами ^{[23, c. 10]}.

Использовали криогенные ресурсы якуты также при организации орошения своих лугов. Так, небольшие плотины на речках сооружались в зимнее время из подручных материалов: глины и навоза. Из глины делалось основание плотины. Второй материал наносился свежим на все боковые стороны основания, а также позволял каждый день наращивать высоту конструкции. При этом «промерзшая за зиму, она считалась самой надежнейшей» ^{[23, c. 12]}.

Учитывая то обстоятельство, что в Якутии расположено более 700 тысяч рек и речек, а также свыше 800 тысяч озер в регионе не могло не получить развитие рыболовство. Особенное место это направление хозяйственной деятельности, по данным С.И. Бояковой, занимало в системе жизнеобеспечения вилюйских и северных якутов ^{[7, c. 153]}.

Появление к ноябрю способного выдержать вес взрослого человека ледового покрова делало возможным наиболее известный способ коллективной зимней рыбалки якутов, получивший популярность под названием мунха (невод – як.) ^{[5, с. 353]} (у И.П. Сойкконена упомянут как кыттыгас ^{[25, л. 206]}(компаньон, соучастник, партнер – як. ^{[4, c. 398]}), а у С.И. Николаева – курэх ^{[23, с. 232–233]} (загон, гонка – як. ^{[4, c. 103]})) и являющийся сейчас одним из этнокультурных брендов Якутии. Наряду со своим промысловым значением, мунха являлась также большим зимним праздником, подтверждением «локальной корпоративности накануне больших холодов, надолго исключающих активное межличностное общение» ^{[8, с. 69]}. В ходе мунхи, процесс осуществления которой достаточно подробно описал Р.К. Маак, озерная рыба загонялась участниками промысла, численность которых могла достигать несколько десятков человек, в невод. При этом поверхностный лед водоема служил не только своеобразной площадкой для производства необходимых манипуляций, но и являлся органичным элементом непосредственного процесса лова – с помощью ударов березовыми палками по нему рыбе и придавалась необходимая направленность движения ^{[15, с. 175–177]}. Примечательно, что, сопоставляя на закате советской эпохи методы мунхи с теми, что были представлены Р.К. Мааком, Ф.М. Зыков отметил «удивительную консервативность предметов и действий этого вида подледного лова» ^{[24, л. 202]}. Минимальные изменения он претерпел и в сравнении с современной эпохой.

В работе С.И. Николаева представлено также описание весенней подледной неводьбы – туона (тоня – як.). Невод в ней, по образному сравнению названного исследователя, играл ту же роль, что решето в ходе вылова плавучего мусора из жидкости. Впавшие в спячку караси попадали в невод при его проволачивании подо льдом. Для этого пробивались две большие полыньи: одну для ввода невода, другую – для его вытаскивания, а также две линии прорубей по направлению движения орудия лова в целях его протаскивания подо льдом ^{[6, с. 128, 23, с. 234–235]}.

Еще один способ зимней рыбалки зафиксировал служивший в Якутии в середине XIX в. священник А.И. Аргентов: «когда рыба… уже разместилась на зимние квартиры по ямам – спускают в озеро под лед багульник с камнем… Багульником будят рыбу, которая затем сама подымается из ям к людям» ^{[21, л. 13 об.]}.

Конечно же, рассматривая хозяйственную деятельность якутов, нельзя обойти стороной и охотничий промысел. По данным переписи 1917 г. только в Олекминском, Якутском и Вилюйском округах добычей диких зверей и птиц занимались 10547 чел., в распоряжении которых было более 180 тысяч различных охотничьих приспособлений и 15 тысяч ружей ^{[28, c. LI–LIII]}. Охотничий промысел занимал важнейшее место также в деятельности населения Колымского и Верхоянского округов, по которым, к сожалению, нет сопоставимых данных. Однако тот факт, что примерно в это же время в названных округах заготавливались шкурки песца, стоимость которых составляла 30,2% от общей стоимости пушнины, закупаемой в Якутии, дает определенное представление о роли охоты в системе жизнеобеспечения северных районов региона ^[20].

В этой связи отметим, что интересный и оригинальный способ охоты существовал на песца. Подгнившую рыбу, запах которой приманивал животное, закапывали в неглубоких ямах, оставляя отдушины. Делалось это для того, чтобы рыба успела примерзнуть к земле. Существовал также другой вариант, при котором приваду размещали на льду водоема и заливали водой из проруби с примесью снега. Обе описанные манипуляции осуществлялись с одной целью – не дать песцу слишком быстро съесть рыбу. В результате животное не покидало охотничий участок до того момента пока не съест всю приваду. Поскольку таких привад делалось несколько и, помимо рыбы, в них использовались также потроха животных и дичь, подобным путем достигалось увеличение концентрации песцов, что, естественно, облегчало их добычу охотником ^{[22, л. 574–575]}.

Еще одним репрезентативным примером значения криогенных ресурсов для населения Якутии являются Кемпендяйское и Багинское соляные месторождения. Так, проводивший на Кемпендяе в начале ХХ в. исследования П.Л. Драверт по этому поводу писал: «с установлением санного пути – ее (соль) в количестве нескольких тысяч пудов отправляли в соляные магазины некоторых пунктов области» ^{[11, c. 23]}.

Именно холод играет ключевую роль в добыче соли на названных месторождениях. В этой связи другой исследователь, посещавший данные места, Р.К. Маак привел достаточно красочную аллегорию, сравнив условия получения этого продукта на Багинском ключе с заводской сковородой, на которой происходит выпаривание соли. Только в случае с названным месторождением «вместо жара действует мороз» ^{[14, с. 321]}. Участники же Кемпендяйской разведочной партии Якутской комплексной экспедиции АН СССР 1925–1930 гг. Г.Э. Фришенфельд и И.С. Шарапов отмечали следующее: «промышленная эксплуатация Кемпендяйского источника производится ежегодного в мае месяце после того, как образовавшаяся в открытом бассейне у источника под влиянием холода “соляная накипь” с весенним теплом освободится от льда, оставив на месте соль, которую затем собирают лопатами в амбары как совершенно готовый продукт» ^{[26, л. 100]}.

Дело в том, что кемпендяйская и багинская соль не выварочная, а самосадочная. В процессе получения продукта из поступающего зимой из соляных ключей рассола под воздействием низких температур происходит его кристаллизация и оседание на 25–40 сантиметров. С наступлением тепла же кристаллы «переходят в груды обыкновенной поваренной соли» ^{[14, с. 23]}.

В этой связи представляется любопытным, что в конце 30-х гг. ХХ в. член-корреспондент Академии наук (АН) СССР С.И. Вольфкович предложил использовать холод в промышленных целях для кристаллизации солей и интенсификации тем самым процесса их производства ^{[1, л. 1–26]}.

О масштабах соледобычи на Кемпендяйском месторождении в рассматриваемый в главе период и главное роли в ней холода позволяют судить сведения, приведенные теме же Г.Э. Фришенфельдом и И.С. Шаратом: «В 1861–1870 гг. цифры добычи соли на Кемпендяе колебались в пределах 4000–13000 пудов. В 1919–1928 гг. составляли уже 27000–74000 пудов» ^{[26, л. 100 об.–101]}. При этом связано данное обстоятельство, по их мнению, было с ростом производительности самого источника, обусловленное более холодными зимами в последнее перед проведением изысканий десятилетие ^{[26, л. 101]}.

Заключение. Таким образом, изложенные выше данные, как представляется, убедительно свидетельствует об активном и разностороннем характере использования якутами криогенных ресурсов в своей традиционной хозяйственной деятельности. Холод, снег, лед и «вечная мерзлота», как было показано, нашли применение в скотоводстве и коневодстве, рыболовном и охотничьем промыслах, а также в организации соледобычи. Очевидно, что криогенные ресурсы выступали одним из важных адаптационных механизмов якутов к природно-географическим реалиям региона.