Соотношение процесcов трансформации и модернизации в формировании политической системы Таджикистана

Хадыров Равшан Юнусович кандидат политических наук аспирант, кафедра кафедра мировых политических процессов, МГИМО 115764, Россия, Москва область, г. Москва, ул. Москва, 63, оф. Москва Khadyrov Ravshan Yunusovich PhD in Politics Postgraduate student, Department of World Political Processes, MGIMO 115764, Russia, Moscow region, Moscow, ul. Moscow, 63, of. Moscow khadyrov.r.u@mail.ru Другие публикации этого автора

Тема ускорения модернизации во многом еще традиционного таджикистанского общества, его политической системы становится все более актуальной в эпоху глобальных изменений миропорядка. Противоречие между «традицией» и «модерном» - это не только столкновение мировоззренческих, идеологических и политических установок, это вопрос выживания властных элит и источник развития политической системы. Анализ векторов и завершенности постсоветской политико-системной и режимной трансформации Таджикистана актуален и важен для оценки устойчивости государства и общества к нарастающим глобальным вызовам и региональным угрозам.

Цель статьи - определить типологию, этапы процессов, характеризующих произошедшие за 30 лет независимости институциональные, политические, социальные изменения. Поставленная цель связана с исследовательским вопросом: актуальное состояние политической системы и общества Таджикистана – это завершение постсоветской политической трансформации, стадия демократического транзита или очередной этап модернизации, институциональной модификации? Поиск ответов начнем с рассмотрения теории и этимологических основ этих категорий.

Общим для этих категорий в политологии признается их связь как элементов единого политического процесса. Н.Н. Арзамаскин, проводя логико-семантический анализ категорий «модернизация», «трансформация», «транзит» не допускает их отождествления, хотя ссылается на немецкую политическую науку, часто использующую концепт «трансформация» в вместо понятия «транзит». По мнению российского ученого «трансформация может быть транзитной, а транзит трансформирующимся», сам же переходный период - это сложная системная категория, включающая элементы трансформации, модернизации и транзита, соединяющая в едином процессе эти неоднородные (полиморфные) формы ^{[3, 17-21]}.

Политическую трансформацию справочные источники определяют как нелинейный процесс преобразования форм и содержания политического поведения и жизни общества, его институциональной сферы. Это радикальные структурные, нормативные и ценностные изменения природы, типа (модели) политической системы, направленные на достижение качественно нового состояния системы ^[18]. Сущностные качества процесса политической трансформации: изменяются (упраздняются прежние, создаются новые) системные институты, их элементы, функции, что и отличает ее от реформирования, модернизации, а высокая скорость преобразований, отличает трансформацию от эволюционного развития ^[20].

По мнению Д. Растоу трансформационный подход необязательно ведет к признанию универсальной парадигмы установления демократии – каждая политическая система развивается в своем направлении, определяемом спецификой стартовых условий, которые не ограничиваются только институциональными изменениями ^[25]. А в случае Таджикистана, констатирует таджикистанский исследователь А.Ш. Асоев - трансформационный процесс при отсутствии опыта и навыков демократического взаимодействия и воздействия на общество вообще привел к гражданской войне ^[4]. То есть политическая трансформация как процесс не обладает четкой векторной заданностью, предопределенностью в развитии событий и траектории перехода, осуществляемого элитами и всем обществом. Отметим, что политическая трансформация может быть и явно регрессивной, что подтверждается фактами институциональной и функциональной деградации политических систем в целом ряде стран западного мира.

В теории транзитологии термин «демократический транзит» изначально обозначал вектор и процесс перехода общества от авторитаризма к демократии (transition to democracy). Результаты этого переходного процесса в постсоветских странах различны, идеализированного «стандарта» демократии не достигла ни одна страна, включая и те, кто объявили себя «демократическими» или такими их признают западные союзники. Это заставило признать Т. Карозерса, что основополагающий концепт транзитологической парадигмы - движение от «авторитарных режимов» к «консолидированной демократии» в эпоху современных политических трансформаций требует глубокого теоретико-методологического переосмысления ^{[7, 41-53]}.

А.Ю. Мельвиль и Б.И. Макаренко, сравнивая различные траектории политических трансформаций, показали итоги постсоветских режимных изменений («зависшие» транзиты, режимы «серой зоны», новые авторитарные режимы), которые являются результатами влияния актор-ориентированных факторов (выбор стратегических, тактических решений ключевыми акторами политического процесса) ^{[8, 429-477]}. Данное обстоятельство склоняет нас рассматривать «транзит» в определении Г. О’Доннелла, Ф. Шмиттера и Л. Уайтхеда как «промежуток (интервал) между одним политическим режимом и другим» ^{[23, 6]}. Ряд ученых применяет для режимных переходов подходящий термин – «политический транзит», не содержащий характеристики конечного состояния политической системы ^[5]. Они допускают, что переходные общества обладают признаками демократизации политической жизни, включая демократические конституции, регулярные выборы парламента и главы исполнительной власти, наличие политического пространства для электоральной конкуренции правящей и оппозиционных партий, структур гражданского общества, номинально независимых СМИ при авторитарных (гибридных) режимах.

Теории транзита и модернизации связывает их общая функция как объяснительных схем политических изменений. Для объяснения трансформационных процессов модернизацию исследователи часто рассматривают как средство трансформации, а не как ее цель, хотя термин «модернизация» парадигмально и имплицитно предполагает цель движения от неразвитых (традиционных) моделей общества к развитым (современным). Отметим, что Т. Парсонс предупреждал о сложности определения перспектив успешной модернизации «незападных» обществ, скованных аскриптивными рамками (родственные, территориальные или сословные ограничения) рекрутирования в элиты – движущие силы модернизации ^[19].

В транзитологии принято, что «транзит» обозначает переход от одного качественного состояния политической системы к другому, а прилагательное «демократический», задает вектор и желаемую цель этого движения, при множественности траекторий и результатов. Соотношение понятий приводит к заключению: политическая модернизация - это переход от традиционной политической системы к современной, а политический транзит - переход от прежнего режима к новому режиму. По мнению автора, политическая модернизация - это создание и развитие современных политических институтов, практик, подстройка политический системы к изменяющимся условиям глобального или регионального развития. Модернизация в таком контексте означает одновременно и стадию (состояние) социально-политических, экономических преобразований и сам переходный процесс.

Ш. Айзенштадт предложил общие (базовые) характеристики, «которые образуют, …основное ядро «модернизации» современного общества» ^{[22, 3–24]}, что гармонизируется и с модернизационным подходом Л. Пая ^[24]. Эти концептуальные подходы отражают базовые элементы политической модернизации, которые могут быть обнаружены при их реализации в политической системе современного Таджикистана, представленные в Рисунке 1. Цели, которые ставятся и достигаются в результате политической модернизации: централизация и усиление государственной власти; дифференциация и специализация политических и общественных институтов; расширение политического участия масс, развитие политической культуры, границ гражданской активности; ослабление, замена традиционных, этнических, клановых политических элит и механизмов рекрутирования новых элит. Рассматривая степень реализации ключевых элементов политической модернизации в Таджикистане, обратимся к экспертам – непосредственным участникам (наблюдателям) модернизации.

Большой пласт теоретико-методологических, эмпирических материалов и экспертных оценок хода политической модернизации, развития институтов политической системы современного Таджикистана содержится в трудах таджикистанского политолога Н.С. Муродовой. Более 20 лет она формулирует свое понимание специфики национальной модели модернизации, взгляды на проблемы становления и развития политической системы Таджикистана, через категории «политическое развитие», «политическая трансформация», «политическая модификация», раскрывая особую роль политических лидеров и гражданского общества ^{[9],[11],[12],[13]}. Отметим, что термины «демократического транзита» в таджикистанском политологическом сообществе практически не употребляются. Н.С. Муродова подразделяет динамику процесса политических изменений на два этапа – посткоммунистическая трансформация и модернизация ^{[15, 33]}, определяя преобразование базовых институтов общества как важнейший критерий и результат трансформационного процесса.

Н.С. Муродова связывает первый этап (трансформационный) с апогеем перестройки в СССР и до объявления независимости Таджикистана (1988-1991 годы) Процесс дискредитации и деинституционализации советских государственно-политических, партийных институтов не способствовал своевременной легитимации и эффективности создаваемых новых институтов независимой республики, способствовал кризису власти и экономики ^{[10, 37]}. Второй трансформационный этап начался с провозглашения в сентябре 1991 года независимости и завершился с окончанием гражданской войны в 1997 году. Принятие конституции, введение президентского правления, переход к профессиональному парламенту и конкурентной избирательной системе создали предпосылки последующей модернизации политической системы ^{[16, 84-88]}.

Третий этап, начало модернизации - 1997-2007 годы. С подписанием Соглашения о национальном примирении (1997 г.) в Таджикистане возникли благоприятные условия для модернизации политической системы, отвечающей сложившимся послевоенным реалиям восстановительного периода. В основу целей модернизационного процесса были положены «европейские ценности»: демократия, правовое государство, сформировавшие основы конституционного устройства, что является «главным достижением классической модели модернизации». При этом Н.С. Муродова признает - несмотря на демократическую Конституцию, «модернизация проводилась скорее с консервативным, чем с либеральным характером» ^{[14, 578]}.

Четвертый этап модернизации охватывает период с 2008 года до настоящего времени, и может квалифицироваться как политическая, точнее - институциональная модификация. Суть ее - в перераспределении роли и увеличение политического «веса» институтов исполнительной власти, появлении нового «института преемника», формировании в политической системе факторов стабильности и устойчивости, отвечающим вызовам современности, новым политическим реалиям. Политическая модернизация осуществлялась в рамках неизменных базовых принципов устройства и режима функционирования политической системы, традиционных цивилизационных оснований. Практический опыт и текущие результаты политической модернизации Таджикистана Н.С. Муродова оценивает высоко - они «являются образцом преобразований политической системы страны, в результате которых она стала демократической республикой» ^{[15, 5]}.

Другой исследователь проблем модернизации, известный таджикистанский философ Х.М. Мухаббатов изложил в фундаментальном труде «Воля к свободе» свое видение концепции модернизации Таджикистана «Путь к достойному будущему». Он считает, что политическая модернизация является непременным условием реализации масштабной индустриальной, социально-экономической, культурной модернизации ^[17]. Основные тезисы мыслителя отражают настроения и позиции части правящей и научной таджикистанской элиты. Раскроем их политические аспекты.

Модернизация начинается с трансформации форм общественного сознания и культуры ^{[17, 3]}. Реализуемая в Таджикистане модель «догоняющей» модернизации предполагает использование «авторитаризмов развития», «принуждение к прогрессу», общественный консенсус по поводу обмена политических свобод на рост материального благосостояния, расширение вертикальной социальной мобильности ^{[17, 31]}. Требуется формирование модернизационной элиты, что предполагает существенное обновление правящего слоя, формирование в ядре элиты «авангарда модернизации», консолидированного на базе общей этики и идеологии. Природа таджикской власти и высокий личный авторитет позволяет президенту Э. Рахмону осуществить модернизацию элит в качестве основной предпосылки модернизации страны в целом ^{[17, 118]}.

Политическая модернизация предполагает активизацию механизмов внутри- и межпартийной конкуренции, внутренней ротации кадров, качественного политического образования, повышения уровня участия и ответственности ^{[17, 122]}. Необходимо расширение полномочий парламента (каровых, контрольных). Постепенно должны быть усилены роли региональных элит, повышена ответственность бюрократии. Главная парламентская партия НДПТ должна установить жёсткий партийный контроль, стимулировать развитие внутрипартийной демократии и дисциплины, обеспечивая конкурентный подбор руководящих кадров, мобильность и необходимые темпы обновления властвующей элиты страны, способствовать преодолению местничества, родственных связей в распределении государственных должностей, устранению монополии со стороны отдельных личностей, групп лиц, усиливать борьбу с коррупцией. Х.М. Мухаббатов видит необходимость «ускоренной неоиндустриализации» страны под жёстким контролем государства, при сохранении политической и социальной стабильности и автократической политической системы «до успешного завершения Плана модернизации Таджикистана» ^{[17, 127-130]}.

Оба подхода ученых к политической модернизации отражают траекторию политического выбора между консервативной и либеральной моделями модернизации в Таджикистане. Реализованная консервативная национальная модель «догоняющей модернизации» в целях обеспечения политической стабильности привела к жесткой централизации власти, укреплению государственно-политических институтов, ограничила рамки политического участия граждан, партий в политическом процессе электоральными процедурами, а также сузила поле конкуренции региональных политических элит в борьбе за распоряжение и управление ресурсами.

Констатируем, что значимыми результатами политической трансформации и модернизации в Таджикистане за 30 лет стали: формирование национального государства, создание устойчивой политической системы, состоящей из номинально демократических политических институтов, функционирующих на демократических конституционных принципах верховенства власти народа, идеологического плюрализма, многопартийности. В то же время нарастал дисбаланс авторитарных, неопатримониальных режимных практик, характерных для властей постсоветских центральноазиатских республик, пытавшихся трансформировать и ускоренно модернизировать традиционные общества.

В 2012 году президент Э. Рахмон признал, что «страна не может за 10-20 лет превратиться в демократическое и цивилизованное общество» ^[2], в 2022 году он напомнил нации, что по-прежнему «создание демократического, правового и социального общества является главной целью и задачей государства» ^[1]. Задача ускоренной модернизации, перехода общества от «традиции» к «модерну» даже в условиях авторитарного правления решается не быстро, сложно и с неопределенным результатом.

Политическая трансформация и последовавшая за ней модернизация последовательно привели к исчезновению или кардинальному преобразованию советских институтов, строительству новых политических институтов независимого Таджикистана. Осуществлена структурная дифференциация политической системы – устойчиво функционируют парламент, исполнительные и административные органы, судебная система, политические партии, профсоюзы и общественные движения (группы интересов), церковь, государственные и независимые СМИ.

Общим трендом для стран с «традиционными» обществами, осуществляющих ускоренную «догоняющую модернизацию», являются авторитарные методы управления модернизационным процессом, что характерно и для Таджикистана. Международные эксперты считают, что в эпоху глобальных трансформаций мировой политической системы и формирования нового глобального порядка «преобладающая идеологическая борьба будет проходить между теми, кто подтверждает ценность традиции, и теми, кто стремится подорвать эту традицию, … а многие нынешние демократические системы, независимо от того, как они себя называют, вероятно, станут гораздо более репрессивными» ^[21].^[1] Такая коннотация подводит к выводу – «традиция», успешно реализованная в национальной модели и стратегии модернизации, может не противоречить «модерну», если в стране достигнута политическая стабильность, институты политической системы устойчивы, экономика развивается, а народ поддерживает власть и режим на регулярных выборах.

Рисунок 1. Реализация элементов политической модернизации в политической системе Таджикистана

^[1] Якунин В. И., Володенков С. В., Багдасарян В. Э., Вилисов М. В. Политические трансформации в условиях глобальной нестабильности и неопределенности будущего (по материалам международного экспертного исследования) / Вестн. Моск. Ун-та. Сер. 12. Политические науки. – М. : МГУ, 2021. – № 6. – С. 8-33. http://vestnikpolit.ru/articles/article/8091/