«У благопожелания на кончике масло, у проклятия – кровь»

Шамаева Анастасия Егоровна ORCID: 0000-0003-2871-6900 кандидат филологических наук Научный сотрудник Института гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера Сибирского отделения Российской академии наук 677027, Россия, республика Саха (Якутия), г. Якутск, ул. Петровского, 1 Shamaeva Anastasiia Egorovna PhD in Philology Researcher at the Institute for Humanities Research and Indigenous Studies of the North of Siberian Branch of Russian Academy of Sciences 677027, Russia, Republic of Sakha (Yakutia), Yakutsk, Petrovsky str., 1 ashamaeva@mail.ru Другие публикации этого автора

Введение. Якутский язык среди алтайских языков в силу некоторых обстоятельств занимает особое положение. Во-первых, довольно раннее ответвление якутской ветви от основного состава тюркских языков – “на рубеже нашей эры” ^{[1, с. 661]} уже определяет важность учета данных якутского языка при компаративистских исследованиях. Во-вторых, после переселения племен в зоны верхнего и среднего течения р. Лены “наступил период изоляции, и якутский язык практически не подвергался воздействию общетюркских изоглосс” ^{[1, с. 661]}. Так же, известно, что в отличие от западных групп тюркских языков, в которых преобладают арабо-персидские лексические заимствования, в словарном составе восточных тюркских языков имеется значительное количество лексики, заимствованной из монгольских языков. Так, наиболее заметной особенностью якутского языка является наличие большого количества якутско-монгольских параллелей, исследование которых корнями уходит в глубь алтайских проблем.

Практически все, кто изучал якутский язык, так или иначе, рассматривали якутско-монгольские языковые связи в своих изысканиях (О.Н. Бетлингк, В.В. Радлов, Н.Н. Поппе, Е.И. Убрятова, Л.Н. Харитонов, Ст. Калужинский, Н.К. Антонов, Н.Д. Дьячковский, Г.В. Попов, П.А. Слепцов, В.И. Рассадин, Н.Н. Широбокова и др.).

Основные проблемы по якутско-монгольским параллелям исследованы в трудах В.И. Рассадина и Ст. Калужинского. В своей монографии «Mongolische Elemente In der jakutischen Sprache» ^[1961] заключает, что проанализированные им слова могли быть заимствованы якутами у монголов не раньше XII-XIII вв. и не позднее XV и даже XVI вв. Кроме того он отмечает наличие в якутском языке целого ряда слов, имеющих только бурятские параллели и на возможность частичного перехода в бурятский язык из якутского ^{[2, с. 20]}. В.И. Рассадин, изучив бурятизмы в якутском языке, констатировал, что «подавляющая часть монголизмов в якутском языке сохраняет характерные особенности средневекового монгольского языка ... ^{[3, с. 170]}. Лексико-семантическая характеристика якутско-монгольских параллелей приведена также в работах Н.К. Антонова. В результате анализа лексико-семантических особенностей рассмотренных параллелей Н.К. Антонов предполагает: «По-видимому, тюркоязычные предки якутов, перекочевав с верховьев Лены на ее среднее течение, нашли здесь уже заселенные немногочисленными монголоязычными племенами места, проникавшими на р. Лену и ее восточные притоки с древнейших времен с верховьев Амура, исконных мест обитания монголов, как теперь пишут многие исследователи» ^{[4, с. 53-54]}.

Актуальность. В отличие от якутско-монгольских лексических параллелей, сопоставительные исследования пословиц якутского языка с привлечением монгольских языков остаются неисследованными. Сопоставление языкового материала из пословиц якутского и монгольских языков, несомненно даст новые данные по проблемам происхождения и исторического развития не только якутского, но и монгольских языков. Ведь пословицы имеют фиксированный лексический состав, обобщенно-образный смысл, соответственно, в отличие от отдельных лексем, менее подвержены изменениям. Пословицы, выражая законченную мысль-суждение, являются уникальным фрагментом языковой картины мира носителей того или иного языка.

Якутский фразеолог А.Г. Нелунов, отмечает, что «в пословицах слова более самостоятельны в своих значениях, потому синтаксически разложимы» ^{[5, с. 37]}. Также автор, ссылаясь на тот факт, что фразеологизмы нередко входят в состав пословиц, отмечает, что «с коммуникативной точки зрения, пословицы – более сложная единица языка, чем фразеологизмы» ^{[5, с. 37]}.

Цель исследования – рассмотреть лексический состав якутской и монгольской пословиц-параллелей и раскрыть идентичные понятия, отражающие мировозренческие позиции носителей исследуемых языков.

Научная новизна данной работы состоит в том, что в ней впервые рассматривается лексический состав якутскогой и монгольской пословиц- параллелей.

Материалом послужили примеры из «Большого толкового словаря якутского языка», также из «Большого академического монгольско-русского словаря».

Основными методами работы были метод сплошной выборки при отборе материала из словарей, сравнительный метод при сопоставлении материала разных языков, описательно-аналитический метод, включая сопоставление, описание и обобщение, интерпретация.

Основная часть. Якутская пословица алгыс баһа сыалаах, кырыыс баһа хааннаах (букв. у благопожелания на кончике жир (масло), у проклятия – кровь), и монгольская пословица ерөөлийн үзүүрт тос, хараалын үзүүрт цус ^[6] (букв. у благопожелания на кончике масло, у проклятия – кровь), функционируют с общей семантикой “благословение отзывается добром, проклятие – кровью”. Знаковым является то, что в данных параллелях функционируют такие философские понятия как як. алгыс / монг. ерөөл «благопожелание» и як. кырыыс / монг. хараал «проклятие», которые включают в себя целую систему взаимодействий и норм поведения, отражая уникальные мировозренческие позиции носителей исследуемых языков.

Все важные события в жизни якутов до настоящего времени сопровождаются обрядом алгыс т.е. обращением к духам, небожителям, обряд включает моление об изобилии, благословения молодоженов, благопожеланий новорожденному ребенку и т.д.

Якутские алгысы, передаваясь из поколения в поколение, сохранили в себе наиболее древние образцы языка, мифологические представления и поэтические традиции народа.

Э.К. Пекарский возводит значение якутского слова алгыс к глаголу алҕаа- ‘благословлять, доброжелательствовать, приветствовать, прославлять, воздавать хвалу, славить, молить, заклинать (духов), заговаривать’ ^{[7, с. 76]}, в Толковом словаре якутского языка данный глагол представлен как ‘произносить (напевать) старинные слова-благопожелания, обращения с мольбой к высшим божествам, духам-иччи (верование, основанное на признании магической силы слова)’ ^{[8, с. 414]}. Алтан чуораан айахпынан / Айыыһыты алҕаан, / Ахтан туойан / Айаарар күнүм / Арыллыбыт эбит, оҕолоор! Саха фольк. – букв. Медным колокольчиком ртом / Моля айысыт (общее название богинь, покровительствующих увеличению потомства) / Вспоминая, воспевая / Горланить мой день / Наступил, оказывается, дети! (якутский фольклор); ‘произносить (напевать) проникновенные слова с пожеланием добра, счастья; благословлять (провожая в дальнюю дорогу, близких)’ ^{[8, с. 414]}. Оҕолорбутун алгыс үтүөтүн алҕаан, тыл үтүөтүн этэн, орто аан ийэ дойдуга түһэрдэхпит (саха фольклора) – букв. детей наших благословения доброго благословляя, слово доброго сказав, на срединный мир спустили (якутский фольклор). Отглагольное имя алгыс в якутском языке имеет широкое значение: 1) особые слова, обращенные к людям с пожеланием им добра; слова, произносимые по разным жизненным случаям с просьбой, мольбой о благополучном исходе, благопожелании. Урууга алгыһа – свадебный алгыс. Алгыска оннооҕор абааһы ахсыыр (өс хоһооно) – на заклинание даже абаасы сдается (погов.) (о человеке, не внимающем чьей-либо просьбе, когда упрашивают рассердившегося, когда человек дурно поступает, когда даже отказывают в чем-нибудь); 2) благословение; напутственное слово (обычно обращение стариков к молодым). Ийэ-аҕа алгыһа – родительское благословение. Эһиги алгыскытын кытта аттанныбыт – с вашего (родительского) благословения мы едем. Кырдьаҕастан алгыһын ыл, эдэртэн эйэтин ыл – от старого бери его благословение, от молодого— дружбу (поговорка); 3) по старинному суеверию – волшебное слово, способное изгонять злые силы, исцелять от болезней; заговоры, заклинание; 4) доброе слово, доброе желание, пожелание; прекрасный вид, лучшее создание, Эйиигинниин алгыс буолуом – с тобой я станы добром (благом); 5) один из древнейших видов (жанров) якутской народной поэзии, алгыс ^{[8, с. 412-413]}. Данная лексема широко распространена в современных тюркских языках в своих основных значениях, и восходит к др.-тюрк. alqïš ‘хвала, благословение, прославление’ ^{[9, с. 38]}.

Монгольское благопожелание («ероол») так же “представляет собой одну из древних стихотворных форм устного поэтического творчества монголов” ^[6]. В Этимологическом словаре монгольских языков зафиксирована п.-монг. irügel, халх. ерөөл, бур. үрөөл, юрөөл, калм. йөрэл со значением ‘благопожелание’ ^{[10, с. 107]}. Там же приведена в сравнение параллель из маньчж. firuren ‘благословение’ ^{[10, с. 107]}. В Большом академическом монгольско-русском словаре к ерөөл приведены следующие значения: 1) пожелание, желание блага; импровизированное стихотворение с пожеланием благ, добра, стихотворная импровизация благопожелания; 2) тост, здравица; провозглашение; 3) судьба, доля, счастливая судьба; счастливая доля, 4) рел. упокой; заупокойная ^[6]. В качестве иллюстративного материала в словаре к монг. ерөөл приведены названия некоторых еролов: гүү барихын ерөөл – еролпо поводу дойки кобыл (перед началом доения); гэрийн ерөөл – ерол в честь новой юрты, нового дома; замд мэнд сайн явахын – ерөөл пожелание счастливого пути; түргэн ирэхийн – ерөөл пожелание скорейшего возвращения (отправившемуся в путь); хуримын ерөөл – эпиталама, благопожелание на свадьбе; эсгий хийхийн ерөөл – ерол в честь изготовления войлока ^[6].

В рассматриваемом контексте як. алгыс и монг. ерөөл выступают в своих традиционных значениях «благопожелпние».

Многозначное слово бас с основным значением ‘голова (человека или животного)’ ^{[11, 229 с.]} >др.-тюрк. baš ‘голова’ ^{[9, с. 86]}, в данной пословице выступает в метафорическом значении ‘кончик’. Монг. үзүүрт в Большом академическом монгольско-русском словаре имеет отсылку на үзүүртэй 1) ‘имеющий остриё, остроконечный’, 2) ‘имеющий конец; имеющий вершину’ ^[6], ср. п.-монг. üǰügür [←*iǰegür, cp. iǰaγur], ср. бур. үзүүр, калм. үзүр ‘остриё, шпиль; верхушка, кончик’ ^{[12, с. 209]}.

Як. сыа ‘жировое отложение в теле животных, человека, сало’, др.-тюрк. йає, сає, чає ‘жир, сало’ ^{[13, с. 340]}. Монг. тос ‘масло, топлёный жир’ ^[6], восходит к п.-монг. tosun [*to-sun], ср. бур. тоhон, калм. тосн, бао. тосоӊ, даг. тос, дунс. тосун, мнгр. тōдзэ ‘масло’ ^{[12, с. 175]}.

Высокая питательная ценность жира и масла в рассматриваемых нами пословицах як. алгыс баһа сыалаах, кырыыс баһа хааннаах // монг. ерөөлийн үзүүрт тос, хараалын үзүүрт цус (букв. у благопожелания на кончике масло, у проклятия – кровь) метафорически проецируется на психологическое и материальное благополучие. Як. сыа ‘жировое отложение в теле животных, человека, сало’ также и в некоторых якутских фразеологизмах функционирует с метафорической семантикой психологического и материального благополучия, например, як. быс да сыа, бас да арыы (букв. что ни режь то сало, что ни набери то масло) ‘зажиточная, богатая (о жизни)’: Биһиги олохпут быс да сыа, бас да арыы буолла – наша жизнь стала зажиточной и богатой; як. сыалаах ытыстаах (букв. имеющий жир на ладони) ‘добрый человек’: Эмээхсин барахсан сыалаах ытыстаах киһи этэ – она была доброй старушкой. Масло в монгольской культуре является одним из символов изобилия и счастья (также сало и жир). С этим элементом традиционного пищевого комплекса кочевников связано множество образов пространства. Изобильные травой местности, дающие возможность прокормиться большому количеству скота, описываются как "помазанные" священным небесным маслом ^{[14, с. 131]}.

В рассматриваемых пословицах наряду с благопожеланием фигурирует понятие с противоположной направленностью – проклятие (як. кырыыс / монг. хараал).

Э.К. Пекарский возводит значение якутского кырыыс к глаголу кыраа- ‘проклинать, заклинать, клясть; предавать проклятию (противоп. алҕаа)’ ^{[7, ст. 1427]}. Отглагольное имя кырыыс в Толковом словаре якутского языка зафиксировано в значении ‘проклятие, заклятие’, там же приведены тюрк. карєыс, каргыш ^{[15, с. 352]}. В тюркских языках имя с афф. -ш: қарғыш ‘проклятие’ получило широкое распространение и возводится к глаголу қарға- / қарғы- ‘проклинать’ ^{[16, с. 304]}. В этимологическом словаре тюркских языков якутский глагол кыраа- ‘проклинать, заклинать’ сравнивается с қырға ‘ругать, барнить, клясть’, зафиксированном в словаре Махмуда Кашгарского ^{[16, с. 304]}.

В монгольской пословице ерөөлийн үзүүрт тос, хараалын үзүүрт цус (букв. у благопожелания на кончике масло, у проклятия – кровь) хараалын представлено в род. п. от хараал ‘проклятие; ругательство; брань, ругань’ ^[6], ср. п.-монг. qariyal (qariya-l), бур. хараал, калм. харал ‘ругань, брань, прокляие’, который скорее всего восходит к глаголу п.-монг. qariya- (халх., бур. хараа-, калм., бао. хара-, даг. харā- (карā-), дунс. kара-, мнгр. харā-) ‘ругать, проклинать’; халх. ‘сквернословить’ ^{[12, с. 37]}.

Як. хаан ‘кровь’ ^{[17, с. 103]}, ср. др.-тюрк. qan ‘кровь’ ^{[9, с. 416]}, монг цус(ан) ‘кровь’ ^[6], ср. п.-монг. čisun, калм. цусн, бур. шуhан, бао. чiсоӊ, дунс. чусун, даг. чос, мнгр. чiсе ‘кровь’ ^{[18, с. 147]}.

Мотив второй части якутской пословицы алгыс баһа сыалаах, кырыыс баһа хааннаах (букв. у благопожелания на кончике жир / масло, у проклятия – кровь) наиболее ярко раскрывается в текстах олонхо. С.С. Макаров, исследовав проклятие в сюжетах якутских эпосов, установил, что наиболее частотными являются проклятия, произносимые героем в адрес поверженного противника. При этом, автор отмечает, что проклятие “выступает частью ритуализованного акта уничтожения трупа врага” ^{[19, с. 78-79]}.

У монголов проклятие увязывается с уничтожением человека. Имеются сведения от 1919 г. об использовании хараалов (точнее, о подозрении в их использовании или об угрозе использования) – люди обвиняли правителя в том, что он шантажировал их угрозой убийства с помощью проклятий ^{[20, с. 21]}. В фольклорном жизнеописании Миларайбы (Мэля-бурхана) говорится, что он учил хараалы и стал хараалчем — чтобы убить всех врагов. Про него говорили: «Вот харалчи Мэля идет» ^{[20, с. 21]}. Сами хараалы упоминаются или цитируются в разных устных жанрах: в бурятских, монгольских, калмыцких сказках, в эпосе «Джангар», в шаманских легендах. Согласно фольклорным записям, хараал представляет собой пожелание смерти или несчастий человеку обязательно в иносказательном виде, по форме это — аллитерационный стих, в среднем состоящий из 4-6 строк (бывает и однострочный хараал) ^{[21, с. 21]}.

Выводы: Итак, рассмотренные якутская и монгольская пословицы представлены в качестве структурно-семантических аналогов. Данное обстоятельство раскрывается при пословном переводе. Все составляющие лексемы якутской пословицы алгыс баһа сыалаах, кырыыс баһа хааннаах (букв. у благопожелания на кончике масло, у проклятия – кровь) этимологизируются на материале тюркских языков, а монгольской пословицы ерөөлийн үзүүрт тос, хараалын үзүүрт цус (букв. итог благопожелания – масло, результат проклятия – кровь) восходят к монгольским корням. При этом каждое слово раскрывает в определенной степени общие специфические особенности культуры данных народов.

Полное совпадение способа номинации довольно специфических понятий, фигурирующих в рассмотренных пословицах, не является случайным. Подобные сложные пословицы-параллели могли возникнуть лишь в условиях длительного контактирования предков якутов и монголов.