К вопросу о дивергенции словацкого и чешского литературных языков на словообразовательном уровне

Лифанов Константин Васильевич доктор филологических наук профессор, кафедра славянской филологии, филологический факультет, Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова 119991, Россия, Московская область, г. Москва, ул. Ленинские Горы, 1, стр. 51, филологический факультет Lifanov Konstantin Vasil'evich Doctor of Philology Professor, Department of Slavic Philology, Faculty of Philology, Lomonosov Moscow State University 119991, Russia, Moscow region, Moscow, Leninskie Gory str., 1, p. 51, Faculty of Philology lifanov@hotmail.com

Ранее проведенный анализ показал, что для чешского и словацкого литературных языков в XX в. была характерна ярко выраженная дивергенция практически на всех языковых уровнях ^[2], но особенно интенсивно на лексическом и словообразовательном ^[1]. При этом дивергенция была асимметричной, т. е. изменения дивергентного характера, как правило, характеризовали лишь словацкий язык, тогда как чешский в значительной степени сохранял исходное состояние, первоначально свойственное обоим языкам ^[6]. Суть ее сводилось к тому, что стремительно менялись или исчезали грамматические формы или словообразовательные модели, которые ранее в течение длительного времени находились в стабильном состоянии. К их числу относятся утрата деепричастий прошедшего времени, кратких страдательных причастий и звательной формы, вытеснение отглагольных прилагательных с суффиксом -l(ý) соответствующими прилагательными с иными суффиксами, наречий с суффиксом -е наречиями с суффиксом -о, имен существительных со значением места с суффиксом -ište именами с суффиксом -isko и др. Однако в действительности дивергенция на словообразовательном уровне принимала самые разнообразные формы, причем могла охватывать малочисленные замкнутые группы слов и даже быть уникальной. Именно подобные изменения и являются объектом изучения в данной статье, что представляется весьма актуальным, так как делает возможным более полное рассмотрение истории развития словацкого литературного языка. Таким образом, целью данной статьи является выявление редких или даже уникальных типов дивергентных явлений.

Подобные изменения в наибольшей степени затронули имя существительное. Прежде всего имела место замена суффикса, аналогичного суффиксу в чешском слове. Приведем соответствующие примеры.

(1) Iným zase znak a merítko opravdivej vzdelanosti sú školy ^{[8, c.3]}

«Для других же признаком и мерилом реального образования являются школы».

Употребленное в данном предложении существительное merítko является аналогом чешского слова měřítko “мерило, масштаб”. В современном словацком литературном языке в этом значении употребляется слово meradlo, содержащее иной суффикс.

(2) Aj priateľkyňa alebo priateľ. Ktorí deň i noc, slasť i strasť, trápenie i bolesť s nami delia... ^{[8, с. 217]}

«И подруга или друг. Которые день и ночь, радость и горе, муки и боль разделяют с нами…».

Существительное priateľkyňa «подруга» содержит суффикс, являющийся аналогом чешского суффикса, имеющего лишь фонетическое отличие (чешск. přítelkyně). Впоследствии он был вытеснен суффиксом -k(a): priateľka.

(3) Teraz Vy máte pravdu, rečie náš starúšek, utlumiac v sebe rozjatrenú myseľ, a bolo bez svady ^{[4, с. 19]}

«Сейчас Вы правы, – говорит наш старичок, подавляя в себе раздражение, и ссоры не произошло».

В зафиксированном слове starúšek «старичок» содержится суффикс -úšek, восходящий к чешскому -oušek (staroušek) и позже вытесненный суффиксом -ček (starček).

(4) Jak dôverne a milo dívajú sa na teba biele domky zo sadov, jak sa ti ľúbi spokojnosť obyvateľov, spev ptáčkov, štebot hravých detí ^{[4, c. 81]}

«Как доверительно и мило смотрят на тебя белые домики из садов, как вам нравится удовлетворение жителей, пение птиц, щебетание шаловливых детей».

В слове domek «домик» (чешск. domek) суффикс -ek также был заменен суффиксом -ček (domček).

(5) Z usporených zlatiek či na doktora či na lekárňu míňala sa jedna za druhou, nemocná by bola potrebovala tiež dačo lepšieho zjesť, nuž tak skoro ostala milá modlitebná knižka čistá, jakoby ju bol vymietol ^{[4, c. 87]}

«Из накопленных золотых монет тратились одна за другой либо на доктора, либо на аптеку; больной нужно было лучшее питание, и вскоре дорогая молитвенная книжка осталась пустой, как будто ее очистили».

Отметим также замену суффикса -árňa в слове lekárňa «аптека» (чешск. lekárna) суффиксом -áreň (lekáreň), хотя это явление затрагивает значительную группу существительных. Ранее это явление мы не отмечали.

(6) Jako by si ty, chudobná pasáčka (čes. pasáčka, súč. slov. pastierka), čo si dosiaľ bola, hodnou mohla byť takej milosti! ^{[5, c. 30]}.

«Как бы ты, бедная пастушка, кем ты была до сих пор, была достойна такой милости!»

Употребленное слово pasáčka (чешск. pasačka) «пастушка», образованное от глаголаpásť «пасти», полностью заменяется словом pastierka, образованным от существительного pastier «пастух». Заметим, однако, что в чешском языке представлено также слово pastýřka при сохранении первого.

Имели место и иные типы изменений существительных на уровне словообразования.

(7) Vedľa nej stojí Božena, vychovateľka (“воспитательница”; чеш. vychovatelka, совр. слов. vychovávateľka) ^{[5, c. 31]}

«Рядом с ней стоит Божена, воспитательница».

Существительное vychovateľka «воспитательница» первоначально, как и в чешском языке (vychovatelka), образовывалось от глагола совершенного вида vychovať «воспитать», а затем стало образовываться от глагола несовершенного вида vychovávať «воспитывать» (vychovávateľka).

(8) Žid vidiac, že je tam čosi podobné štyrkrajciarníku, vzal flašku a nalial žiadnej „tuhšej“ pálenky ^{[5, c. 84]}

«Еврей, видя, что там что-то похожее на монету достоинством в четыре крейцера, взял бутылку, но не налил более крепкого алкоголя».

Сложное существительное с числовым значением štyrkrajciarnik первоначально образовывалось, как и в чешском языке, от количественного числительного (čtyřkrejcarník), которое позже заменило собирательное числительное (štvorgrajciarnik).

(9) Už sama vari dvadňová cesta do Martina bola nám v peknom letnom čase skvostným pôžitkom... ^{[7, c. 46]}.

«Уже сама двухдневная поездка в Мартин в погожее летнее время, пожалуй, доставила нам огромное удовольствие…

Аналогичная замена количественного числительного в прилагательном dvadňový «двухдневный» основой собирательного числительного (dvojdňový) усилило контраст с соответствующим прилагательным в чешском языке (dvoudenní).

Фонетически близким, но иным по сути является изменение, представленное в следующем примере:

(10) A nie zriedka dostačí puhá táto kresťanská zmužilosť zmariť svevoľu a plány nepriateľov ^{[5, c. 26]}

«Нередко достаточно только одного христианского мужества, чтобы противостоять произволу».

Существительное svevoľa «произвол», безусловно, восходит к чешскому слову svévole, в котором первый компонент své представляет собой форму род. падежа ед. числа притяжательного местоимения svá «своя». В словацком же языке это местоимение, в отличие от чешского, имеет нестяженные формы (svoja, род. ед. svojej), в связи с чем первый компонент был заменен основой местоимения в словацкой огласовке (svojvôľa).

Чрезвычайно интересен случай утраты словацким языком нейтрального существительного и превращение в таковое деминутива.

(11) Žijeme v dobe pohnutej, v ktorej veľké búre a prevraty nás očakávajú ^{[5, c. 67]}

«Мы живем в неспокойное время, в которое нас ожидают бури и перевороты».

В приведенном примере зафиксировано существительное búra «буря, гроза», аналогичное чешскому bouře. В современном словацком литературном языке ему соответствует слово búrka.

В некоторых словах в словацком языке произошло упрощение группы согласных, приведшее к модификации или полной утрате суффикса.

(12) ...a práve v tejto nedieľnosti viery a poslušnosti, ktorá všetko verí a zachováva ^{[5, c. 34]}

... и именно в этой неотделимости веры и послушания, которое во все верит и все сохраняет».

Зафиксированное существительное nedieľnosť «неотделимость» коррелирует с чешским существительным nedílnost. В современном словацком литературном языке оно отсутствует, так как его заменило существительное nedeliteľnosť, образованное по иной словообразовательной модели.

В качестве инструментов дивергенции на уровне словообразования могли использоваться также префиксы.

(13) Z Nemecka prišla zpráva, že knieža Bismarck, tento železný kancellár, ktorý po tri desaťročia v obore (čes. obor, súč. slov. odbor) politickom bol mužom v Europe opravdu najmocnejším, vzdal sa všetkých svojich úradov a utiahol sa na odpočinok ^{[5, c. 59]}

«Из Германии пришло сообщение, что князь Бисмарк, этот железный канцлер, который в течение трех десятилетий был действительно сильнейшим в Европе в области политики, подал в отставку со всех своих областей и ушел на пенсию».

В существительном obor «специальность» (чешск. obor) произошло изменение префикса (совр. слов. odbor). Вероятно, этому способствовала омонимия со словом obor «гигант, великан» (чешск. obr).

Нами был зафиксирован случай замены суффикса с одновременным появлением второго префикса, первоначально отсутствовавшего. Ср. примеры:

(14) Jakísi bezbožníci napadli nedávno pohräbný prôvod, uchytili kríž s umrlčej truhly a hodili ho do rieky Tiberu ^{[5, c. 154]}

«Какие-то безбожники недавно напали на похоронную процессию, забрали крест с гроба покойника и бросили его в реку Тибр».

Rozhovor ten pretrhnul sprievodčí vlaku na krátku chvíľu ^{[9, c. 311]}

«Этот разговор на короткое время прервал проводник».

Keď sa Rafael archanjel ponúknul mladému Tobiášovi za sprievodcu na cestu do Rages, šedivý otec Tobiáš, prv než by bol pustil syna svojho na cestu s ním, chcel vedeť, čo za človek je ten, čo chce byť sprievodcom jeho synovi ^{[10, c. 227]}

«Когда архангел Рафаил предложил себя молодому Тобиасу в качестве сопровождающего по дороге в Рагес, седой отец Тобиас, прежде чем отпустить своего сына в путь с ним, захотел узнать, что за человек тот, кто хочет сопровождать его сына».

Зафиксированное слово prôvod «процессия, сопровождение», коррелирующее с чешским словом průvod и имеющее префикс prô-/prů- предполагает в словацком языке XIX в. существование существительного prôvodčí (чешск. průvodčí) «сопровождающий, проводник, кондуктор». В последнем, однако, сначала заменяется генетически чешский, хотя и словакизированный префикс и появляется второй преффикс (sprievodčí), а затем заменяется и суффикс (sprievodca).

Уникальная дивергенция реализовалась не только в именах существительных, но и в других частях речи.

(15) Flavius prvý podstúpil smrť mučedlnícku z rozkazu cisára Domitiana, svojho príbuzného... ^{[4, c. 26]}.

«Флавий первым принял мученическую смерть по приказу императора Домициана, своего родственника…».

В прилагательном mučedlnícky (ст. чешск. mučedlnický) ^[3] «мученический» произошло упрощение в обоих языках, но с отличиями: в словацком полностью утратилось сочетание dl (mučenícky), тогда как в чешском – только согласныйl (mučednický) ^[11].

(16) Deti obojeho pohlavia niže 12-ročné majú byť z práce v priemyslových závodoch vylúčené ^{[5, c. 67]}

«Детям обоих полов моложе 12 лет должна быть запрещена работа на промышленных предприятиях».

В прилагательном priemyslový (чешск. průmyslový) «промышленный» был заменен суффикс (совр. cлов. priemyselný).

(17) Chceš-li, milý kresťane, mať šťastlivý nový rok, maj tie dve nevyhnuteľne potrebné krýdla, vieru a pokoj svedomia, a šťastne preletíš nad morom roku nastávajúceho ^{[4, c.2]}

«Если ты хочешь, дорогой христианин, быть счастливым в новом году, имей два совершенно необходимых крыла, веру и спокойствие совести, и ты счастливо перелетишь море наступающего года».

Аналогичный процесс зафиксирован и в прилагательном nevyhnuteľne (чешск. nevyhnutelně, совр. слов. nevyhnutne) «неизбежно».

(18) Konečne, čo je už síce vo výšuvedených pádoch obsažené (čes. obsažený, súč. slov. obsiahnutý), že totižto za prízvukovou hláskou na konci slova z dvoch neprízvučných slabík posledniumôže za prízvučnú považovať ^{[5, c.. 117]}

«Наконец, и это уже содержится в вышеуказанных пунктах, из двух безударных слогов, следующих за ударным звуком, последний может считаться ударным».

Изменилась модель образования страдательного причастия у глаголов на -núť (-nuť), так как суффикс -en- был заменен суффиксом -t-; ср.: obsažený (чешск. obsažený, совр. слов. obsiahnutý) «содержащийся

(19) Jak ďaleko siahala moravo-slovenská država Svatopluka I., tak ďaleko bola tiež cyrillo-metodejská cirkev slovanská rozprestrená... ^{[4, c. 91]}

«Насколько далеко простиралась моравско-словацкая держава Святополка I, настолько же была распространена кирилло-мефодиевская славянская церковь…»

Подобный же процесс наблюдался и у некоторых других глаголов, например rozprestrený (чешск. rozprostřený, совр. слов. rozprestretý) «распространенный».

(20) … uvykli sme spatrovať ono znamenie význačné, ktorým katolici od nekatolikov sa rozoznávajú ^{[5, c. 34]}

«…мы привыкли замечать то важное знамение, по которому отличают католиков от некатоликов».

В глаголе uvyknúť (чешск. uvyknout) «привыкнуть» был заменен префикс (совр. слов. privyknúť, navyknúť).

(21) Avšak raz ti to ešte dovolím, abych tvrdo s tebou nezachádzala (čes. zacházet, súč. slov. zaobchádzať) ^{[5, c. 30]}

«Но я еще раз тебе это разрешу, чтобы она не обходилась с тобой сурово».

В глаголе же zachádzať (чешск. zacházet) «обходиться» появился второй префикс (совр. слов. zaobchádzať).

Таким образом, дивергенция чешского и словацкого литературных языков на словообразовательном уровне путем отдаления словацкого охватывала не только значительные массивы однотипно образованной лексики, но также проявлялась в небольших замкнутых группах или даже отдельных словах. При этом средства дивергенции были самыми разнообразными, хотя в наибольшей степени данные процессы охватили имена существительные. Способы дивергенции были разнообразными, но наиболее частым была замена или модификация суффиксов. Изучение данной проблематики является важным аспектом уяснения путей формирования лексического состава словацкого литературного языка в XX веке. Его результаты также важны для сопоставительного изучения чешского и словацкого языков на синхронном уровне.