Проблема творческого воображения. Кантианская и шеллингианская концепции продуктивного воображения как гносеологического и онтологического источника творчества

Введение

Сознание как высшая форма отражения субъектом объективной реальности, как внутренний духовный мир эмоций, когниций и образов характеризуется не только способностью сохранять, обобщать и интерпретировать информацию о закономерностях природной и социокультурной действительности, но и формировать новые, уникальные, оригинальные, неповторимые целостные образы предметов реальности на основе внутренней трансформации сенситивного, когнитивного, эмоционального, поведенческого и социального опыта посредством воображения. Действительно, творческое по своей сути воображение значительно расширяет возможности и границы сознания субъекта, поскольку не только задействует образы прошлого, но и позволяет проектировать (а впоследствии и деятельностно воплощать в реальности) потенциальное будущее. Помимо этого, воображение, будучи неотъемлемой человеческой потенцией, активно участвует в процессах познания, помогая субъекту гибко интерпретировать реальность и творчески трансформировать получаемую из внешнего мира информацию в нагруженные личностными смыслами знания, что позволяет человеку в определённом смысле творить собственную действительность.

В этом отношении воображение (развёртывающееся в учении И. Канта под гносеологическим углом зрения), развитое и переосмысленное Ф.В.Й. Шеллингом (высвечивающим онтологический регистр данной способности), предстают по-прежнему актуальными концепциями для выявления сущности воображения как фундаментального основания как творческой деятельности, так и осознанного существования человека в целом. Вне всякого сомнения, указанные мыслители не были первооткрывателями искомой человеческой потенции. Ещё Платон заявлял о воображении как об имманентной памяти способности души порождать образы, а Аристотель трактовал его в качестве опосредующего элемента между чувственным восприятием и дискурсивным мышлением. Р. Декарт мыслил воображение как способность воспроизводить и объединять чувственные образы и рационально их осмысливать, а Т. Гоббс и Г.В. Лейбниц полагали воображение важнейшим элементом научения. Тем не менее, именно сквозь призму кантианского и шеллингианского учений, на наш взгляд, природа и потенции творческого воображения развёртываются в наиболее полновесном и обоснованном виде, а посему представляют особый интерес для раскрытия онтологической и гносеологической направленности творчества.

Концептуальное дифференцирование воображения и фантазии

Анализируя природу феномена творческого воображения, нельзя обойти стороной тенденцию к отождествлению категории воображения с понятием фантазии среди многих представителей различных направлений как философской, так и психологической науки. Однако важно понимать, что если воображение воскрешает в сознании фрагменты эмпирической реальности и на основе их творческого синтеза и продуктивного преобразования создаёт уникальные и оригинальные образы, то фантазия представляет собой всего лишь вымысел, домысел и «примысел», которые неспособны осуществиться в действительности. Даже будучи элементом воображения, фантазия, в отличие от первого, не обладает возможностью глубинного познания мира и потенцией преобразования действительности, а является в большинстве случаев способом удовлетворения нереализованных потребностей или вовсе вариантом эскапизма – бегства от реальности в мир грёз или иллюзий. Неспроста отечественный психолог и философ С.Л. Рубинштейн указывал на опасность редуцирования воображения, способного преобразовывать сущее, до уровня бесплодного фантазирования, зависящего от внешних факторов и предстающего своего рода завесой от реальности.

Действительно, в отличие от фантазии, воображение располагает яркими гносеологическими потенциями, раскрывающимися в содействии процессам познания и самопознания субъекта. На гносеологическую природу воображения, в частности, указывает выделяемая французским психологом Т. Рибо триада стадий развития воображения. Если на первой (детской) стадии воображение проявляется через игры и фантазии и ещё не несёт в себе познавательной ценности, то в контексте второй (подростковой) и третьей (взрослой) стадий воображение обретает всё большую гносеологическую нагруженность и всё сильнее переплетается с механизмами развития познания. Когнитивный фундамент воображения также прослеживается в воззрениях американского психолога Дж. Гилфорда, отождествляющего воображение с так называемым дивергентным мышлением как способностью поливекторного поиска разных вариантов решения проблем. Итак, гносеологическая укоренённость воображения развёртывается в его потенциях творческого усвоения информации и углубления знаний о мире, мысленного преобразования реальности в рамках познавательного акта, а также целостного понимания субъектом собственного экзистенциально-личностного пространства и внутреннего мира Другого.

Специфика и онто-гносеологические основания творческого воображения

Перед непосредственным выявлением онтологической и гносеологической детерминант продуктивного воображения в контексте концептуальных построений И. Канта и Ф.В.Й. Шеллинга целесообразно кратко рассмотреть наличествующее в современном исследовательском пространстве дифференцирование воображения на различные виды и формы. Так, если непроизвольное воображение характеризуется спонтанным возникновением и неосознанной трансформацией образов под влиянием аффектов, то произвольное воображение подразумевает активное сознательное порождение новых образов и последующую деятельность по их практическому воплощению в реальности. В свою очередь, если репродуктивное воображение представляет собой формирование образов посредством реконструкции в сознании фрагментов запечатлённой ранее реальности, то продуктивному (творческому) воображению чуждо такого рода механистическое когнитивное реконструирование, потому как эту форму воображения отличает создание принципиально и качественно новых, уникальных и оригинальных образов, не имеющих аналогов в объективной действительности. При этом следует особо отметить, что продуктивное воображение априори не может быть полностью подчинено сугубым сознательным процессам, поскольку во многом определяется иррациональными и бессознательными детерминантами, в числе которых внелогическая по своей сути интуиция и тихическое по своей природе озарение (инсайт). Так или иначе, продуктивное воображение, как будет показано на примерах кантианской и шеллингианской концепций, предстаёт в качестве гносеологического и онтологического фундамента творчества.

Значимость онтологического и гносеологического аспектов творческого воображения и творчества в целом подчёркивается множеством современных зарубежных исследователей в области творчества и творческого мышления. В частности, М. Пешл и Т. Фунднейдер постулируют вплетённость творчества в познавательный процесс, определяемый авторами как процесс творения новых знаний, интенцированный на будущее, ведь «то, чему необходимо появиться, более важно, чем рекомбинация уже существующих структур знания» ^{[18, с. 17]}. На гносеологическую направленность самого творческого акта указывают И. Ликата и Г. Минати, обосновывая творчество как способность создавать новые неординарные когнитивные стратегии, необходимые для преодоления субъект-объектных отношений в контексте научных исследований ^{[16, с. 103]}. М. Баумтрог утверждает единые онтологические основания творческого акта и критического мышления, заявляя о том, что «критическое мышление – это не только тщательный анализ существующих умозаключений и аргументаций, но и изобретательность, творчество и воображение» ^{[14, с. 147]}. Воображение как онтологический источник творчества постулируют Р. Готлиб, Э. Хайд, М. Иммордино-Янг и С. Кауфман, различая социально-эмотивное и временное воображение, первое из которых раскрывается как способность развёртывать множество социальных сценариев и осмысливать собственную идентичность (что отражает онтологическую ипостась творческого воображения), а второе определяется как фундирующая всякое творчество способность мысленного путешествия в будущее (что раскрывает воображение в его гносеологическом измерении) ^{[15, с. 709]}. Однако для более глубокого понимания онтологических и гносеологических оснований творческого воображения следует обратиться к непосредственному исследованию концепций И. Канта и Ф.В.Й. Шеллинга.

Гносеологический аспект воображения: кантианская концепция продуктивного воображения как познавательной способности

Наибольший вклад в понимание природы продуктивного воображения внёс И. Кант, представив последнее как важнейшую познавательную способность субъекта и тем самым поместив проблему воображения в гносеологическую плоскость. Действительно, способность воображения, по Канту, выступает фундаментом человеческого опыта, восприятия и познания в целом. Сам процесс познания в учении Канта, как известно, раскрывается как процесс синтеза чувственности и рассудка, первая из которых слепа без рассудка, а второй – пуст без чувственности. Продуктивное воображение играет роль связующего звена между чувственностью и рассудком и обеспечивает их органичный синтез. В этой связи И.П. Фарман указывает на то, что продуктивное воображение выполняет «функцию систематизации, причём не только в области чувственно-рассудочной деятельности, но и в теоретическом познании, способствуя систематичности и единству познания в целом» ^{[8, С. 173]}.

Следует отметить, что продуктивное воображение раскрывается философом в антропологическом и трансцендентальном смысловых контекстах. В первом из них искомая способность фактически отождествляется с фантазией и, как замечает В.В. Васильев, «не имеет творческих функций, в том смысле, что человек не в состоянии представлять “простые идеи”, которые до этого не были даны в ощущении» ^{[1, С. 31]}. Рассматривая кантовскую концепцию продуктивного воображения в антропологическом ключе, М. Хайдеггер также заявляет о том, что «продуктивное образование способности воображения не является “творческим” даже в том смысле, что оно образовывало бы содержание образа просто из ничто, т.е. из никогда и нигде ещё не испытанного» ^{[10, С. 69]}. Продуктивное воображение под трансцендентальным углом зрения обосновывается Кантом в качестве основы синтеза активного рассудка и пассивной чувственности. При этом такого рода трансцендентальное воображение, осуществляющее свою деятельность по ту сторону сознания и рефлексии, выполняет свою продуктивную функцию именно в силу своей априорности, поскольку оно предшествует всякому опыту.

Итак, синтезируя представления на эмпирическом уровне и объединяя их в сознании, продуктивное воображение, согласно Канту, буквально формирует восприятие субъекта. На рациональном этапе способность воображения раскрывается в аспекте передачи основоположений рассудка предметам чувственного опыта посредством схематизма, что придаёт миру явлений законосообразную форму. Таким образом, именно за счёт трансцендентальности Кант объясняет механизмы взаимодействия чувственности и рациональности в аспекте реализации априорного синтетического познания, где воображение выступает в качестве гибридной способности выявлять и синтезировать основные функции чувственного и рационального познания. В этом отношении К. Фишер обращает внимание на то, что продуктивные способности воображения (как эмпирической репродукции или соединения), «в силу которых происходит синтез, трансцендентальны, ибо они обусловливают или создают объекты опыта» ^{[9, С. 4783–4784]}. Действительно, продуктивное воображение вовсе не ограничивается актом воспроизведения, ведь, как пишет Кант в «Критике чистого разума», «кроме восприимчивости к впечатлениям требуется ещё нечто, а именно функция синтеза впечатлений», которую и выполняет продуктивное воображение, призванное к тому, чтобы «сводить многообразное содержание созерцания в один образ» ^{[7, С. 857, 856–857]}.

В своей «Критике способности суждения» Кант обосновывает продуктивное воображение с эстетических позиций и развёртывает мысль о том, что посредством творческой способности воображения возможно «оживить душу, открывая ей необозримую область родственных представлений» ^{[6, С. 189]}, которые позволяют видеть больше, чем может быть выражено в понятии, определённом словами. Иными словами, посредством творческой функции продуктивного воображения гений способен явить миру новые эстетические образцы, которые, как замечает Л. Остарик, представляются наблюдателю ничем не обусловленными, а посему расцениваются им как оригинальные ^{[17, С. 75]}. Однако в «Антропологии с прагматической точки зрения» Кант пишет о том, что «продуктивное воображение… не бывает творческим, т.е. способным породить такое чувственное представление, которое до этого никогда не было дано нашей чувственной способности» ^{[5, С. 403]}. Кажущийся парадоксальным тезис Канта разъясняет А.В. Гулыга, полагающий, что в данном случае речь идёт не столько о творчестве как порождении нового, сколько о творчестве в кантианском смысле слова: «Воображение оперирует лишь материалом чувственности, не созидая ничего заново. Воображение может быть продуктивным, творческим, но не созидательным» ^{[2, С. 37]}.

Таким образом, продуктивная способность воображения в философии Канта предстаёт фундаментальной предпосылкой самой возможности познания и выступает трансцендентальным мостом между чувственностью и рассудком. Продуктом такого рода воображения, по мысли философа, предстаёт трансцендентальная схема, посредствующая «между образом и понятием» и являющаяся «представлением об общем способе, каким воображение доставляет понятию образ» ^{[7, С. 247]}. При этом следует особо подчеркнуть, что трансцендентальный схематизм, обеспечивающий единство чувственности и рассудка, детерминирует возможность осуществления процесса познания не в русле наивного механицизма, а в контексте автономного трансцендентального творчества: «Поскольку способность воображения есть спонтанность, я называю её иногда также продуктивной способностью воображения и тем самым отличаю её от репродуктивной способности воображения, синтез которой подчинен только эмпирическим законам, а именно законам ассоциации, вследствие чего оно нисколько не способствует объяснению возможности априорных знаний» ^{[7, С. 224–225]}.

Онтологический аспект воображения: шеллингианская концепция продуктивного воображения как одухотворения материального мира

В отличие от Канта, наделяющего продуктивное воображение функцией трансцендентального моста между чувственностью и рассудком и тем самым обосновывающего искомую способность в гносеологическом русле, Ф.В.Й. Шеллинг понимает продуктивное воображение в качестве связующего звена между теоретическим и практическим и раскрывает данную способность как ничем не детерминированную верховную потенцию субъекта, выступающую формообразующей для наличного бытия, что иллюстрирует онтологическую укоренённость воображения. Если на раннем этапе своего творчества Шеллинг де-факто отождествляет воображение с бесплодным фантазированием, то позднее мыслитель существенно меняет своё отношение к воображению, определяя его как способность творческой индивидуализации, как «способность, посредством которой идеальное есть в то же время и реальное, душа есть тело», как «способность воссоединения, на которой на самом деле основано всякое творчество» ^{[13, С. 85]}.

Однако наиболее полновесно онтологическая детерминанта творческого воображения развёртывается в постулировании Шеллингом божественного воображения, выступающего источником многообразия сущего и в связи с этим онтологически превалирующего над искомой человеческой способностью. Действительно, если воображение субъекта проявляет свои творческие интенции в придании материальным вещам идеальной действительности, то божественное воображение непосредственно конституирует как реальное (за счёт трансформации бесконечного в конечное), так и идеальное (посредством превращения конечного в бесконечное) сущее, а также обеспечивает их тождественность. В этой связи воображение субъекта, как пишет Н.А. Ильинова, является «способом свободной внутренней интенции человеческого мышления выявлять единство всего сущего как объективную данность самосознающего Абсолюта, Бога» ^{[4, С. 95]}.

Таким образом, деятельность человеческого воображения в контексте философских исканий Шеллинга представляет собой способность некоторым образом опережать действительность, которая, согласно взглядам А.В. Гулыги, «находится посредине между нашей способностью познавать и способностью реализовать» ^{[3, С. 80]}. В этом отношении божественное воображение «устраняет это парение воображения, посредством которого оно тщетно пытается соединить единство природы со всеполнотой и всеполноту с единством» ^{[11, С. 40–41]}. Тем не менее, творческое воображение субъекта раскрывается Шеллингом как истинная и безграничная внутренняя реальность, в пространстве которой возможность превращается в действительность, а дискретная точка развёртывается в бесконечность. Более того, образы воображения, по мысли философа, образуют между собой значимые взаимосвязи, вокруг которых учреждается индивидуальная история, претендующая на статус объективности, поскольку, «отражаясь в человеческом воображении, универсум воссоздаётся как мир фантазии, общий закон которого – абсолютность в ограничении» ^{[13, С. 93]}.

Помимо этого, на определённом этапе своего философского творчества Шеллинг более детально дифференцирует воображение и фантазию, признавая за первым потенцию зачатия и формирования продуктов искусства и интерпретируя вторую в качестве извне-созерцания, из-себя-извлечения и изображения продуктов искусств. Философ также вырисовывает онтологическую структуру продуктивного воображения, включающую в себя триаду способов изображения, таких как схематизм (созерцание особенного через общее), аллегорию (созерцание общего через особенное) и символ (абсолютный синтез и тождественность схематизма и аллегории), который трактуется философом в качестве абсолютной формы. Так или иначе, как замечает Шеллинг в своей «Системе трансцендентального идеализма», «рефлектирование абсолютно бессознательного и необъективного возможно лишь посредством эстетического акта воображения» ^{[12, С. 242]}.

Заключение

Таким образом, воображение как способность субъекта создавать уникальные и оригинальные образы на основе синтеза и трансформации элементов внешнего и внутреннего опыта имеет априорную творческую природу. В гносеологическом ракурсе воображение выступает основой целокупного познания человеком самого себя, субъективного мира Другого и внешней объективной действительности. Онтологическая детерминанта воображения раскрывается в его способности преобразования наличествующего бытия и проектирования потенциального будущего. Качественно отличаясь от фантазии, продуктивное воображение, характеризующееся не столько сознательными и целенаправленными, сколько иррациональными и спонтанными элементами, предстаёт гносеологическим и онтологическим источником творчества. Так, в пространстве концептуальных построений И. Канта продуктивное воображение обосновывается в качестве фундаментального условия познания и источника синтеза чувственности и рассудка, обуславливающего саму возможность познавательного акта, посредством которого субъект де-факто творит свой объект. В то же время в контексте философских воззрений Ф.В.Й. Шеллинга продуктивное воображение рассматривается как божественная и человеческая способность синтеза теоретического и практического, идеального и материального, общего и особенного, возможности и действительности и постулируется как связующее звено между процессами познания и творчества.