«Нельзя не только обеспечить все потребности мест заключения, вызываемые переполнением, но и кормить заключенных»: междуведомственные финансовые споры накануне рождения советской лагерной системы (1928-1929 гг.)

Исследование выполнено при финансовой поддержке научно-исследовательских работ по приоритетным направлениям деятельности вузов партнеров ЮУрГГПУ и ШГПУ в 2022 году по теме «Трансформационные процессы в пенитенциарной системе РСФСР на рубеже 20-30 гг. XX в.: политико-экономические предпосылки, стратегии реализации и коалиции интересов» (№ 16-454, 23.06.2022 г.).

Процесс становления и развития пенитенциарной системы в Советском Союзе в кон. 1920-х – нач. 1930-х гг. в последние тридцать лет вызывал значительный научный интерес, причем как у российских, так и у зарубежных историков. В отдельное проблемное поле постепенно оформилось изучение хода и итогов аппаратной борьбы (с участием Объединенного государственного политического управления при Совете Народных Комиссаров СССР и Народного комиссариата юстиции РСФСР, с одной стороны, и Наркомата внутренних дел РСФСР – с другой) за контроль над учреждениями, исполнявшими уголовное наказание в виде лишения свободы. При этом интерес исследователей, как правило, был сосредоточен на политических и организационных аспектах этого междуведомственного конфликта, и гораздо меньше внимания уделялось его финансово-экономической составляющей. В связи с этим, в настоящей статье мы поставили перед собой следующую цель: во-первых, проследить зафиксированную в документальных источниках хронологию и событийную канву начального этапа решения государственной задачи по финансовому обеспечению перехода на масштабную систему лагерного содержания заключенных, а затем выяснить, что нового эти сведения могут дать для понимания сущности и причин возникновения указанного междуведомственного противостояния.

Начиная с публикации доктора исторических наук С. А. Красильникова ^[1], за точку отсчета рассматриваемого процесса принято брать докладную записку от 13 апреля 1929 г., подписанную наркомами юстиции и внутренних дел РСФСР Н. М. Янсоном и В. Н. Толмачевым, а также зам. председателя ОГПУ Г. Г. Ягодой. В ней они выступают с инициативой создания концлагерей «по типу Соловецких», емкостью в 30 тыс. человек, предназначенных для содержания всех осуждённых на срок более 3-х лет в целях использования их «для колонизации северных окраин и разработки имеющихся там природных богатств». На организацию только одного нового лагеря с лимитом наполнения в 10 тыс. чел. и содержание в нем заключенных в течение года испрашивались правительственные ассигнования в размере 2 млн 350 тыс. руб., причем до конца бюджетного года ^[1] требовалась сумма в 1 млн 200 тыс. руб. ^{[1, С. 143–144]}.

13 мая того же года Политбюро ЦК ВКП(б) на своем заседании рассматривает вопрос «Об использовании труда уголовных арестантов» (П №80/30) и принимает следующее постановление: «Перейти на систему массового использования за плату труда уголовных арестантов, имеющих приговор не менее трех лет, в районе Ухты, Индиго и т. д. …» и поручает комиссии в составе Н. М. Янсона, Г. Г. Ягоды, Н. В. Крыленко, В. Н. Толмачева и Н. А. Угланова «подробно рассмотреть вопрос и определить конкретные условия использования арестантского труда на базе существующих законов и существующей практики» ^{[2, Л. 6]}. На заседаниях этой комиссии выявились существенные разногласия между Толмачевым и наркомом труда СССР Углановым, с одной стороны, и остальными ее участниками – с другой. Анализу хода и итогов этой дискуссии в историографии рассматриваемого вопроса уделено достаточное внимание ^{[3, С. 33–35; 4, С. 161–166; 5, С. 127–131; 6, pp. 48–54]}, поэтому останавливаться подробно на нем не имеет смысла. Достаточно сказать, что Толмачев, Угланов и начальник Главного управления местами заключения РСФСР (ГУМЗ) Е. Г. Ширвиндт упорно возражали против расширения числа существовавших на тот момент исправительно-трудовых лагерей ОГПУ и передачи этому ведомству дополнительных контингентов осужденных, хотя их усилия, в конечном счете, и не увенчались успехом.

23 мая 1929 г. Политбюро вновь рассматривает этот вопрос (П №81/18) и все-таки принимает решение: «Принять предложение комиссии о поручении ОГПУ приступить к организации концентрационного лагеря в районе Ухты. Необходимую для этого сумму определить в советском порядке» ^{[7, Л. 4]}. Выполняя его, СНК СССР 6 июня 1929 г. принимает постановление (пр. №17/304), в п. 3 которого указывалось: «На первоначальную организацию лагерей и содержание заключенных до 1/10-29 г. отпустить ОГПУ за счет резервного фонда СНК СССР – 1.200.000 рублей, обязав Союзные республики возместить общесоюзному бюджету в IV квартале суммы, полученные в результате указанного мероприятия экономии по соответствующим республиканским бюджетам» ^{[8, Л. 1]}. Таким образом, и Политбюро и Совнарком СССР идут навстречу инициативам ОГПУ и намереваются в полном объеме удовлетворить его финансовые заявки. Возместить эти незапланированные расходы предполагалось за счет республиканских наркоматов внутренних дел, у которых, как планировалось, должна была образоваться экономия вследствие передачи на баланс ОГПУ заключенных–большесрочников.

Между тем, НКВД уже 12 июня того же года адресует в Совнарком РСФСР служебную записку следующего содержания:

Сов. Секретно

12/VI-29 г.

В Совет Народных Комиссаров РСФСР

Ко времени издания постановления Правительства от 25/III-29 г. ^[2] о применении ссылки, в качестве дополнительной меры социальной защиты, к некоторым категориям заключенных–рецидивистов, при общем числе штатных мест в местах заключения РСФСР в 82.634 содержалось фактически заключенных 114.898, т.е. переполнение составляло 40%.

В связи с упомянутым постановлением Правительства для мест заключения РСФСР создались условия, еще более осложнившие и без того тяжелое их финансовое положение.

По государственному бюджету на содержание заключенных отпускаются средства по штатному количеству мест, а не по фактическому их числу.

Таким образом, содержание каждого лишнего, – сверх штата, – заключенного ложится бременем на место заключения.

Благодаря действию постановления Правительства от 25/III-29 г. значительные категории заключенных, исчисляемые тысячами, были задержаны в местах заключения сверх срока, назначенного им приговором суда, так как для оформления ссылки через ОГПУ потребовалось значительное время (свыше трех месяцев), в течение которого местам заключения пришлось затрачивать средства на содержание людей, которые без того были бы уже на свободе.

Применение ссылки к этим заключенным, таким образом, не только не дало какой-либо экономии местам заключения, но потребовало с их стороны значительных затрат на содержание их сверх срока приговора.

Не предъявляя каких-либо претензий о компенсации указанных расходов, Народный комиссариат внутренних дел полагает, что Правительству РСФСР надлежит возбудить перед Правительством СССР ходатайство о пересмотре и об отмене постановления от 6/IV ^[3] о возложении расхода в сумме 1.200.000 руб. на исправительно-трудовые органы союзных республик, в части, касающейся РСФСР.

Народный комиссар внутренних дел Вл. Толмачев ^{[8, Л. 3]}.

Обращает на себя внимание тот факт, что указанный документ был подготовлен и отправлен еще до официального получения руководством наркомата постановления СНК СССР от 06.06.1929 г., поскольку копия последнего была направлена в адрес НКВД и Наркомата финансов РСФСР лишь 17 июня 1929 г. (причем как раз в ответ на вышеприведенную записку Толмачева) ^[4]. Одновременно Управление делами СНК РСФСР запрашивает у обоих наркоматов все расчеты, «вытекающие по п. 3 данного постановления для рассмотрения на СНК РСФСР» (исх. №615.35/сс) ^{[8, Л. 2]}.

Ответа от Наркомата внутренних дел не поступает, и 03.07.1929 г. заместитель Управляющего делами СНК РСФСР В. А. Усиевич просит НКВД сообщить НКФину РСФСР необходимые ему сведения для предоставления в СНК РСФСР всех расчетов, вытекающих из п. 3 указанного постановления ^{[8, Л. 4]}.

Однако ответ НКВД ограничился лишь запиской от 09.07.1929 г. за подписью заведующей секретной частью Лукиной с информацией о том, что Наркомфину было послано в копии отношение наркома Толмачева от 12.06.1929 г. ^{[8, Л. 5]}.

На это Усиевич реагирует уже достаточно резким письмом:

Секретно

Экстренно

16 июля 1929 г.

НКВД – тов. Толмачеву

Управление Делами СНК РСФСР просит Вас срочно сообщить, что Вы сделали по существу нашего письма от 3.VII.1929 г. за № 615.35/сс.

Присланный же ответ от имени Секретной части НКВД своим содержанием Управление Делами СНК РСФСР удовлетворить не может.

Приложение: ответ Секр. Части НКВД от 9.VII. с.г. № С.10/4201.

Зам. Управделами СНК РСФСР В. Усиевич ^{[8, Л. 6]}.

22 июля также за подписью В. А. Усиевича в адрес В. Н. Толмачева направляется копия приведенного ниже письма Наркомата финансов РСФСР от 17.07.1929 г. с просьбой в 3-х-дневный срок сообщить свое мнение ^{[8, Л. 8]}.

Секретно

17/VII 1929 г.

В Совет Народных Комиссаров РСФСР

По мнению НКФина, из мест заключения НКВНД ^[5] будет переведено в концентрационный лагерь в районе Олонца-Ухты до I/Х-29 г. (3-4 мес.) 5.000 чел. Стоимость одного заключенного НКВНД вместе со сверхштатным контингентом – 14р. 70 коп. в месяц. Следовательно, экономия по местам заключения НКВНД должна быть за 4 месяца в 294.000р. Но, принимая во внимание то, что эти 5.000 чел. будут переданы не сразу, а в течение всех 4 месяцев, следует считать, что экономия в среднем будет в 2 раза меньше, т. е. 147.000р.

Эту сумму и надлежит предложить НКВНД возместить общесоюзному бюджету в течение IV квартала.

Наркомфин РСФСР Милютин

Бюдж. Управление Шейндельс

Новодворская ^{[8, Л. 7]}.

В адрес СНК РСФСР 1 августа 1929 г. от НКВД снова следует краткий ответ, но теперь уже за подписью наркома В. Н. Толмачева. В нем говорилось: «Наркомвнудел сообщает, что по вопросу о возмещении общесоюзному бюджету в 4-м квартале суммы, полученной на организацию и содержание концентрационного лагеря в районе Олонца-Ухты, им дано заключение в отношении СНК от 12 июня с. г. за № 101.3576» ^{[8, Л. 11]}.

В итоге СНК РСФСР принимает постановление по вопросу «Об отпуске ОГПУ средств на организацию и содержание концентрационного лагеря в районе Олонца-Ухты», утвержденное 23 августа 1929 г. (протокол №53), которое, казалось бы, должно поставить точку в затянувшемся финансово-бюрократическом споре. «Ввиду того, – говорилось в нем, – что заключенные из мест заключений РСФСР, состоящих на государственном бюджете, до настоящего времени не переведены в концентрационный лагерь в районе Олонца-Ухты, вопрос о компенсации союзному бюджету расходов по содержанию заключенных РСФСР в IV квартале текущего года считать отпавшим» ^{[9, Л. 30]}. На следующий день, 24.08.1929 г., соответствующая выписка из протокола заседания была направлена в адрес СНК СССР ^{[9, Л. 29]}.

Однако в эти же дни ОГПУ адресует в Наркомат финансов СССР записки с обоснованием необходимости дополнительного финансирования. Наркомфин в свою очередь обращается в СНК СССР с просьбой вновь вернуться к вопросу о возмещении союзными республиками расходов на организацию нового концентрационного лагеря.

С. Секретно

5/IХ 1929 г.

В Совет Народных Комиссаров СССР

По постановлению СНК РСФСР от 23/VIII-29 г. прот. №53 о возмещении расходов, падающих на РСФСР, общесоюзному бюджету, отпущенных постановлением СНК СССР от 6/VI-29 г. (протокол №17/304) на организацию концентрационного лагеря в районе Олонец-Ухта, НКФ СССР сообщает, что по сообщению ОГПУ от 20/VIII-29 г. за №117/с в IV квартале РСФСР предполагает в указанный концлагерь отправить 1200 заключенных, из которых, согласно личного сообщения Начальника Концлагерей ОГПУ т. Эйхманса, до 70% уже отправлено и в ближайшее время все 1200 заключенных из РСФСР будут отправлены в лагерь.

На основании изложенного НКФ СССР просит предложить СНК РСФСР пересмотреть свое постановление от 23/VIII-29 г. на предмет выполнения постановления СНК СССР от 6/VI- с.г.

Замнаркомфин СССР Фрумкин

Помначбюдупр НКФ СССР Зайцев ^{[9, Л. 26]}.

Совет Народных Комиссаров СССР направляет данную записку в СНК РСФСР ^{[8, Л. 15]}, откуда она 19.09.1929 г. переправляется в НКВД с просьбой «в 3-х-дневный срок дать письменное объяснение по существу указанного письма» ^{[8, Л. 16]}. 2 октября в СНК РСФСР направляется ответ за подписью исполняющего обязанности наркома внутренних дел В. С. Корнева, фактически дублирующий письмо Толмачева от 01.08.1929 г. ^{[8, Л. 17]}. Такая, по сути, отписка, по всей видимости, не удовлетворила секретариат СНК, поскольку в архивном деле к письму Корнева приложена рукописная записка следующего содержания: «Т. Шовкину. Корнев должен дать новое объяснение…» ^{[6] [8, Л. 17об]}. И за подписью Корнева следует новый документ:

Сов. Секретно

15/Х 1929 г.

В Совет Народных Комиссаров РСФСР

В дополнение к своему отношению от 2 с/м. за №6/с Наркомвнудел сообщает следующее:

По смете 1928-29 года на содержание заключенных по госбюджету кредиты были ассигнованы из расчета содержания лишь 48.000 ч., фактически же содержалось около 75.000 ч.

На содержание сверхштатного количества был ассигнован лишь небольшой фонд в размере 700.000 рублей при действительной потребности около 2.000.000 рублей.

Вследствие недостаточности ассигнуемых кредитов, несмотря на то, что около 7.000 заключенных содержалось в колониях на полной самоокупаемости, по местам заключения образовалась задолженность в 500.000 рублей.

СНК постановлением от 3/IV-с.г. вынужден был разрешить использовать остатки по смете на погашение задолженности м/заключения.

На 1929-30 год смета по местам заключения исчисляется с учетом сокращения численности заключенных:

I/ переводимых в лагеря ОГПУ,

II/ переводимых на самоокупаемость,

III/ выводимых в колонии и на лесоразработки.

На основании изложенного Народный комиссариат внутренних дел не имеет возможности выделить какую-либо сумму общесоюзному бюджету на возмещение кредитов, полученных на организацию и содержание концентрационного лагеря в районе Олонца–Ухты.

И. о. Наркомвнудел Корнев ^{[8, Л. 18]}.

Несмотря на то, что приведенные в этом документе данные о количестве госбюджетных мест и фактическом наполнении мест лишения свободы разошлись с цифрами, представленными в докладной записке Толмачева от 12.06.1929 г., по всей видимости, они дали возможность секретариату СНК РСФСР составить мотивированный ответ от 22.10.1929 г. за подписью В. А. Усиевича на имя заместителя Управляющего делами СНК СССР и СТО И. И. Мирошникова ^{[8, Л. 19–19об]}. И этот документ практически дословно дублирует текст докладной записки и. о. наркома внутренних дел. Примечательно, что 17 сентября того же года Наркомфин СССР направляет в СНК СССР еще одно письмо по тому же вопросу за подписью наркома Н. П. Брюханова. В нем уже конкретизируется та сумма, которую РСФСР должна внести в общесоюзный бюджет за содержание передаваемых ОГПУ 1200 заключенных – 227.535 руб. ^{[7] [9, Л. 23]}. На этом документе имеется рукописная отметка, сделанная неустановленным должностным лицом: «Справка. 18/Х доложено т. Мирошникову. Распоряжения: не предпринимать никаких мер, основываясь на указании т. А. И. Рыкова о нецелесообразности непременного изъятия этих средств от республик при крайней недостаточности отпускаемых сумм на содержание заключенных в домзаках». И копия этого письма Наркомфина, действительно, в адрес НКВД уже не направлялась. Возможно, что по той же причине и сугубо формальный ответ СНК РСФСР не вызвал никакой ответной реакции в Управлении делами союзного правительства ^[8].

Из содержания вышеприведенных документов вытекает вполне очевидный вывод: руководство НКВД фактически отказалось даже обсуждать вопрос о компенсации союзному бюджету расходов по содержанию передаваемых ОГПУ заключенных. В итоге НКВД при молчаливой поддержке республиканского и союзного правительств не перечислил на эти цели ни копейки. При этом сами представители НКВД систематически ставили и перед Наркоматом финансов, и перед СНК РСФСР вопрос о необходимости выделения дополнительных финансовых средств на содержание сверхштатных заключенных, находящихся в общих местах лишения свободы. Об этом говорят следующие документы:

Секретно

20/IV-28 г.

В Совет Народных Комиссаров РСФСР

При проведении своей годовой сметы, Народный комиссариат внутренних дел ежегодно ставит вопрос во всех инстанциях о средствах для содержания тех заключенных, которые постоянно имеются в местах заключения сверх штатного контингента. Однако до сего времени эта просьба удовлетворительного разрешения не получила. Правда, по смете на 1927/28 г., например, предусмотрено в качестве резервных средств на содержание излишка заключенных 600.000 рублей, но реально это обозначает лишь около 20 рублей в год на человека, на что, естественно, никак нельзя не только обеспечить все потребности мест заключения, вызываемые переполнением, но и кормить заключенных. Интересы советской политики требуют, чтобы места заключения удовлетворяли бы минимуму санитарно-гигиенических условий общежития, и чтобы содержащиеся заключенные получали бы такое питание, которое в состоянии поддерживать их физические силы. На деле, в результате отпуска средств без учета действительно содержащегося контингента заключенных, приходится констатировать вспышки тифозных заболеваний в местах заключения, беспорядки истощенных и полуголодных заключенных и ожесточение против общества подвергаемых судебной репрессии вместо их приспособления к трудовому общежитию.

Считая такое положение в дальнейшем невозможным, Народный комиссариат внутренних дел просит Совет Народных Комиссаров РСФСР обязать Наркомфин РСФСР при составлении бюджета на 1928/29 г. предусмотреть по смете НКВД необходимые кредиты на содержание всех фактически содержащихся заключенных, а не только штатного контингента.

Учитывая напряженность общегосударственного бюджета, Народный комиссариат внутренних дел считает возможным на ближайший бюджетный год кредиты на излишек заключенных предусматривать не по всем статьям расходов, а только на продовольствие и санитарно-гигиенические мероприятия (продовольственный паек и его изготовление, вода, баня, мыло, солома для тюфяков). В деньгах эти дополнительные ассигнования выразятся в 2.144.000 руб. в год по следующему расчету:

1) Содержалось в госбюджетных м/з НКВД в 1926/27 г.

На 1-ое октября 1926 г. (округленно) 84.000 чел.

-″- ноября ″ 93.000

-″- декабря ″ 96.000

-″- января 1927 г. ″ 83.000

-″- февраля ″ 77.000

-″- марта ″ 80.000

-″- апреля ″ 80.000

-″- мая ″ 77.000

-″- июня ″ 76.000

-″- июля ″ 78.000

-″- августа ″ 78.000

-″- сентября ″ 78.000

________________________________________________________

Среднее за год…………………………………..82.000 чел.

2) Кредиты по госбюджету отпускаются на 50.000 чел., и среднегодовой излишек, таким образом, равен 32.000 чел.

3) В год на I человека отпускается продовольствие и санитарно-гигиенические мероприятия 67 рублей. На весь излишек, таким образом, потребуется в год 2.144.000 рублей.

Сообщая, что эта сумма составлена из минимального расчета, Народный комиссариат внутренних дел просит СНК РСФСР специальным постановлением обеспечить отпуск ее по смете НКВД на 1928/29 год.

Народный комиссар внутренних дел

РСФСР Толмачев

Начальник Главного управления местами

заключения РСФСР Ширвиндт ^{[10, Л. 1–3]}.

По этой записке Наркомат финансов РСФСР 3 мая того же года дал отрицательное заключение, указав, что «выделять и рассматривать отдельно вопрос о содержании сверхштатных заключенных в 1928/29 году нет никакой необходимости, так как НКВД вполне может свои соображения по данному вопросу представить в НКФ в обычном порядке, при рассмотрении общей годовой заявки НКВД на 28/29 бюджетный год, тем более, что на эту надобность ежегодно предусматриваются соответствующие кредиты» ^{[10, Л. 6]}.

Тем не менее, Е. Г. Ширвиндт и В. Н. Толмачев выносят этот вопрос на обсуждение СНК и добиваются вынесения следующего постановления (см. протокол заседания Малого Совнаркома № 42. п. 30 от 04.05.1928 г., утвержденный Зам. Пред. СНК РСФСР А. М. Лежавой 10.05.1928 г.): «1) Ходатайство НКВД о предусмотрении в его смете на 1928/29 бюджетный год средств на содержание заключенных, исходя из фактической средней годовой, а не по штатному контингенту – рассмотрением отложить до обсуждения бюджета РСФСР на 1928-1929 бюджетный год. 2) Поручить НКФину, совместно с НКВД, рассмотреть вопрос о необходимости отпуска средств на содержание заключенных по фактическому количеству и представить свое заключение в СНК РСФСР к моменту рассмотрения бюджета РСФСР на 1928/29 бюдж. год» ^{[10, Л. 7]}.

Однако в дальнейшем Наркомат финансов игнорирует и постановление правительства Республики, уклоняясь от обсуждения с НКВД рассматриваемого вопроса. И тогда руководство ГУМЗ самостоятельно включает в проект сметы НКВД расходы, о которых идет речь:

Секретно

25/VII-28 г.

В Секретариат Совнаркома РСФСР

Несмотря на то, что поручение СНК дано НКФину совместно с НКВД разработать вопрос о необходимости отпуска средств на содержание заключенных по фактическому количеству и представить свое заключение в СНК РСФСР к моменту рассмотрения бюджета РСФСР на 1928/29 бюджетный год, Главное управление местами заключения неоднократно, не дожидаясь инициативы со стороны НКФ, лично через своих представителей обращалось в НКФ с просьбой приступить к выполнению постановления. Однако в НКФ (Бюджетное управление) не нашли возможным до выяснения положения с бюджетом РСФСР заниматься разрешением данного вопроса.

Поэтому НКВД в проект своей сметы на 1928/29 год включил специальные суммы на содержание сверхштатного числа заключенных.

Пом. Начальника Главного управления

местами заключения РСФСР Корнблитт

Начальник административно-

пенитенциарного отдела ГУМЗ Якубсон ^{[10, Л. 8]}.

Таким образом, вырисовывается следующая картина: в апреле 1929 г. руководители ОГПУ, НКЮ и НКВД обращаются в правительство РСФСР с коллективным ходатайством о создании системы концлагерей «по типу ОГПУ», куда будут направляться не только закоренелые преступники–рецидивисты через Особое совещание при Коллегии ОГПУ, но и вообще все заключенные со сроком лишения свободы более 3-х лет. На организацию и содержание этого лагеря одновременно запрашиваются значительные суммы, исчисляемые несколькими миллионами рублей, причем только до конца бюджетного года для этих целей требуется 1 млн 200 тыс. руб.

Тем самым руководство НКВД и ГУМЗ, казалось бы, добровольно присоединилось к ходатайству о том, что подведомственные им места заключения: а) неясно на какие средства будут содержать после окончания срока заключения преступников-рецидивистов вплоть до момента отправки их в лагеря ОГПУ; б) лишатся наиболее активного в трудовом отношении контингента заключенных на срок более 3-х лет (состоящего в значительной степени из крестьян, осужденных за тяжкие насильственные преступления и часто желающих освободиться досрочно посредством льготного зачета трудодней) и в) по этой причине не получат уже запланированные в бюджете денежные средства на содержание заключенных означенной категории, которые будут у НКВД изъяты и переданы ОГПУ. И все это несмотря на то, что ГУМЗ из года в год было вынуждено функционировать в условиях жесточайшего бюджетного дефицита, даже частичное покрытие которого сопровождалось преодолением значительных бюрократических барьеров. И вообще вызывает недоумение тот факт, что В. Н. Толмачев, который до этого только при поддержке Совнаркома РСФСР, и фактически «обойдя» Наркомфин, смог получить 2 млн 144 тыс. руб. требующиеся ГУМЗ на содержание более чем 30 тыс. сверхштатных заключенных, вдруг присоединяется к ходатайству о выделении ОГПУ еще большей суммы на содержание лишь 10 тыс. человек!

Однако уже с мая того же года (как следует из содержания подборки документов С.А. Красильникова), как будто бы одумавшись и осознав всю невыгодность складывающегося для их ведомства положения (в части не только финансовых, но и вообще дальнейших перспектив существования не только ГУМЗ, но и наркомата в целом), руководство НКВД фактически встает на противоположную позицию: оно начинает в категоричной форме возражать против реализации всех этих мероприятий и, как мы видим из содержания приведенных выше документов, не идет ни на какие уступки в вопросе о хотя бы частичном финансировании их за свой счет. При этом в современной исторической науке такая очевидная непоследовательность тогдашнего наркома внутренних дел В. Н. Толмачева и начальника ГУМЗ Е. Г. Ширвиндта, как это ни странно, отдельного внимания исследователей не привлекла.

Ранее мы высказывали версию, в соответствии с которой для НКВД резон сотрудничать с ОГПУ мог заключаться в следующем: силами контингента в 10 тыс. чел., передаваемых ОГПУ (которое получало вследствие этого и дополнительное финансирование), предполагалось развернуть сеть трудовых лагерей емкостью уже в 30 тыс. чел., куда планировалось перевести большесрочников из изоляторов специального назначения ГУМЗ РСФСР (напомним, что для содержащихся там лиц исключалась возможность их вывода на работы за пределы изолятора), при этом в подчинении данного ведомства эти лагеря и остались бы в дальнейшем ^{[11, С. 10–11]}. В таком случае соблюдались бы интересы всех трех ведомств–участников, включая НКЮ, руководство которого в числе прочих мероприятий по реформированию существующей системы мест заключения настаивало на необходимости замены изоляторов и исправдомов фабрично-заводскими и сельскохозяйственными колониями ^{[12, C. 1195]}. Однако после того, как представители НКВД поняли, что были обмануты в своих ожиданиях и стали жертвой интриг тандема руководителей Наркомюста и ОГПУ (целью которых являлось ослабление позиции Наркомвнудела и постепенное изъятие у него всей пенитенциарной системы), они и заняли прямо противоположную позицию в вопросе о создании, подчиненности и системе финансирования новых лагерей.

Очевидно, что приведенные выше материалы скорее противоречат этой гипотезе. Глава НКВД В. Н. Толмачев в них, как и в опубликованных ранее документах, предстает принципиальным и вполне трезвомыслящим руководителем, отнюдь не склонным к аппаратным коалициям (тем более сулящим лишь сиюминутную политическую выгоду), бюрократическим авантюрам и «жонглированию» законодательством. И напротив, всем этим так и «веет» от самой первой, совместной докладной записки руководителей трех ведомств от 13 апреля 1929 г., которая ни по стилю, ни по духу не «вписывается» в ряд остальных документов, подписанных Толмачевым. Тем более, что ее содержание, как уже указывалось, фактически шло вразрез с теми шагами, которые он предпринял впоследствии. И вот здесь обратим внимание на весьма существенный в контексте обсуждаемой проблемы момент: на экземпляре данного документа, хранящемся в Государственном архиве Российской Федерации ^{[13, Л. 32–32об]}, стоят подписи Н. М. Янсона и Г. Г. Ягоды, а подпись В. Н. Толмачева отсутствует. К записке, помимо ориентировочной справки за подписью Начфинотдела ОГПУ Берензона с обоснованием запрашиваемой суммы расходов ^{[13, Л. 34–36об]}, прилагается машинописная записка следующего содержания: «Справка. Настоящая докладная записка выработана на совещании Наркомюста т. Янсону ^[9], Наркомвнудела т. Толмачева и Зам. Пред. ОГПУ т. Ягода. Подпись тов. Толмачева отсутствует из-за отъезда его из Москвы. Особоуполномоченный при Коллегии ОГПУ Фельдман. 12 апреля 1929 г.» ^{[13, Л. 31]}.

Таким образом, совокупность всех приведенных выше фактов и аргументов позволяет нам сформулировать новую гипотезу для обсуждения: содержание докладной записки от 13.04.1929 г., от которой в исторической науке принято вести отсчет процесса формирования масштабной лагерной системы в Советском Союзе: а) отражало исключительно интересы коалиции руководства ОГПУ при СНК СССР и НКЮ РСФСР и б) с народным комиссаром внутренних дел РСФСР В. Н. Толмачевым согласовано не было и интересам его ведомства объективно не отвечало. Поэтому, скорее всего, именно по этой причине впоследствии Толмачев категорически возражал против предусмотренных в данном документе мер организационного и финансового характера. Тем не менее проверка этого предположения требует проведения самостоятельного, более масштабного исследования.

Примечания

^[1] Бюджетный год в анализируемый период начинался 1 октября.

^[2] 1 февраля 1929 г. Совет Народных Комиссаров РСФСР согласился «с предложением Прокурора Республики о ссылке в концлагерь или в отдаленные местности (применительно к административной высылке социально опасных элементов) особо злостных преступников и неисправимых рецидивистов через Особое совещание Коллегии ОГПУ непосредственно по отбытии этими лицами лишения свободы без освобождения из-под стражи» ^{[13, Л. 1]}. 25 марта того же года данное постановление было утверждено Президиумом ВЦИК РСФСР с оговоркой о том, что «вышеуказанное постановление должно быть проведено на территории РСФСР в порядке изъятия, как единовременная мера…». При этом ОГПУ, НКЮ и НКВД было поручено разработать и предоставить на утверждение СНК РСФСР конкретные признаки социально-опасных элементов, подпадающих под действие данного постановления ^{[13, Л. 2]}.

^[3] Вписано от руки.

^[4] Скорее всего это говорит о изначальном несогласии руководства НКВД с позицией СНК СССР в вопросе о схеме финансирования вновь создаваемых лагерей и об отсутствии намерения выполнять данное постановление, что и подтверждается дальнейшим ходом развития событий.

^[5] Так в тексте.

^[6] Далее текст, дата и подпись неразборчивы.

^[7] В записке помимо этого указывались и суммы, причитающиеся с УССР и БССР, соразмерно числу передаваемых ими заключенных: УССР – 804.302 руб. за 4699 чел. и БССР – 168.163 руб. за 981 чел.

^[8] На документе имеется следующая резолюция: «Архив. 22/Х-29». Подпись далее неразборчива.

^[9] Так в тексте.