«Игра в шахматы» Томаса Мидлтона и англо-испанские отношения в период правления Якова I

Кошелева Полина Юрьевна аспирант, кафедра Истории средних веков, Московский Государственный Университет им. М.В. Ломоносова 119234, Россия, г. Москва, ул. Ломоносовский Проспект, 27, корп. 4 Kosheleva Polina Yur'evna Postgraduate student, Department of History of the Middle Ages, Lomonosov Moscow State University 119234, Russia, g. Moscow, ul. Lomonosovskii Prospekt, 27, korp. 4 biyanova.polina@yandex.ru

В конце XVI в. отношения между Англией и Испанией были довольно напряженными. Война, которая началась в 1585 г., сформировала в сознании англичан восприятие испанца как врага. После смерти Елизаветы Тюдор королем Англии стал Яков I Стюарт. Его внешняя политика заметно отличалась от анти-испанской линии его предшественницы, так как Яков был сторонником миротворческой политики и именовал себя «Rex Pacificus» ^{[4, p. 91]}. Для установления баланса сил в Европе и христианском мире он решил использовать матримониальную стратегию. Было решено выдать дочь Якова Елизавету за протестантского князя – Фридриха Пфальцского. Этот союз был быстро заключен, однако именно он послужил причиной дальнейших трудностей в реализации мирного проекта Якова во внешней политике и заставил Англию вмешаться в ход Тридцатилетней войны. Чтобы установить добрые отношения с католиками, король Яков избрал союз с Испанией. Однако переговоры о браке принца и инфанты затянулись ввиду сложностей с получением одобрения от Папы Римского и выработкой условий, удовлетворяющих обе стороны. В конечном итоге принц Карл и герцог Бекингем решились отправиться в Мадрид инкогнито ^[7]. Эта поездка должна была ускорить переговоры и позволить принцу самому привезти свою будущую супругу – инфанту Марию, в Англию, в лучших куртуазных традициях его предков. Карл и его спутники около шести месяцев пробыли в Испании, стараясь склонить испанцев к более удобным для Англии условиям брака. Однако этому активно препятствовала римская курия в лице Папы Римского Павла V и его преемника Григория XV, не одобрявших брак между протестантом и католичкой. Он был возможен только при соблюдении ряда условий, способствовавших усилению роли Папы Римского в Англии ^{[1, p. 340]}. Король Яков был заинтересован в этом браке, желая помочь своему зятю Фридриху вернуть земли Пфальца, однако в рамках переговоров стало понятно, что Испания не стремится содействовать Англии в этом вопросе и выдвигает опасные для Англии условия.

Брак принца Карла и инфанты Марии не состоялся, однако сам поворот короля Англии к происпанской политике был непонятен многим его современникам, неприемлем для значительной части политической элиты и вызвал горячие обсуждения в парламенте, реакцию в памфлетной литературе и драматургии. Творческая и интеллектуальная элита, следуя традициям елизаветинских времен, выражала анти-испанские настроения в своих трудах, и тем самым не только отражала общественную реакцию, но и способствовала формированию еще более стойкого неприятия испанцев.

В Англии XVI – начала XVII вв. театр был одним из инструментов формирования общественного мнения и продвижения определенных политических идей. Пьесы были доступны всё большему количеству людей, ввиду появления новых театров и популярности театрального искусства в Англии. Пьесы стали одним из способов визуальной пропаганды, так как имели сильное воздействие на публику. Одним из самых успешных драматургов начала XVII в., который реагировал в своем творчестве на современные ему события и проблемы, был Томас Мидлтон. Именно его пьеса «Игра в шахматы» является предметом данного исследования. Нас интересует взгляд драматурга на англо-испанские отношения 1620-х гг., который Мидлтон выразил посредствам сатирической аллегории, представив их в виде игры в шахматы. Более того, пьеса «Игра в шахматы» важна для анализа роли публичного театра в формировании общественного мнения по вопросам политической стратегии короля Якова I в начале XVII в.

Томас Мидлтон родился в Лондоне в 1580 г. Он учился в грамматической школе, а в 1598 г. поступил в Оксфордский королевский колледж. Университетская жизнь укрепила его склонность к драматургии. К 1600 г. он обосновался в Лондоне и писал пьесы на заказ. На протяжении десяти-пятнадцати лет он создал большое количество успешных комедий на сюжеты, связанные с Лондоном и его жителями. Он стремился показать жизнь Лондона без прикрас, высмеивая и критикуя образ жизни и моральный облик некоторых его обитателей. Авторству Мидлтона приписывается двадцать пять пьес. Работая одновременно на несколько трупп, Мидлтон оставался свободным драматургом, не привязанным к какому-то одному театру и его публике. Его пьесы играли как при дворе, так и в общественных театрах. Кроме того, с 1620 г. он стал официальным хронистом Лондона.

Творчество Мидлтона показательно для той эпохи: он работал во всех популярных жанрах – городской комедии, трагикомедии, романтической комедии и трагедии. В своих пьесах Мидлтон не стремился к морализаторству, однако в них заметна ирония, вызванная пессимистичным взглядом на мир, который не подлежит исправлению, и где зло никогда не бывает окончательно повержено. Неудивительно, что Мидлтон реализовал свой талант и в политической сатире. Примерами такого рода произведений стали «Женщины, остерегайтесь женщин» (“Women, beware women”, 1621 г.), «Оборотень» (“Changeling”, 1622 г.) и интересующая нас в большей степени – «Игра в шахматы» (“A Game at Chess”, 1624 г.), которая, став для драматурга впечатляющим сценическим успехом, тем не менее ознаменовала конец его карьеры. Эта пьеса произвела политический фурор в обществе, являясь выражением негативного мнения относительно сближения с Испанией, которое уже складывалась в умах современников событий благодаря наследию елизаветинских времен и анти-испанским памфлетам.

Для того, чтобы представить две противоположные стороны – Англию и Испанию, Мидлтон использует аллегорию шахмат. Белая сторона – английская, черная – испанская. Все герои пьесы соответствуют шахматным фигурам и в характеристике части из них можно усмотреть отсылки к реальным историческим персонажам. Очевидно, что под фигурой белого короля подразумевается Яков I, а под фигурой черного короля – Филипп IV. Роль белого коня играет принц Карл, роль черного коня – испанский посол Гондомар. Также понятна отсылка к герцогу Бекингему в фигуре белой ладьи и к Марку Антонию де Доминису в виде “толстого слона”. Определение прототипов других персонажей является более спорным вопросом, к которому ранее обращались такие исследователи как Т. Ховард – Хилл, Дж. Сарджент, Н. Бокат и Р. Болд ^{[2, 6]}. Приняв во внимание трактовки историков и сформировав собственное мнение относительно прототипов персонажей пьесы, мы пришли к выводу о том, что в роли пешки белой королевы выступает собирательный образ благочестивой английской леди, за фигурой пешки черной королевы скрывается иезуитка (она сама идентифицирует себя в тексте пьесы), а в качестве пешки черного слона представлен агент иезуитов в Англии, Генри Флойд. Белая королева представляет образ англиканской, а черная королева – католической церкви. В качестве черной ладьи выступает граф Оливарес, белого слона – архиепископ Кентерберийский, черного слона – генерал иезуитов Муцио Вителлески. Таковы главные фигуры шахматной доски в «игре» Томаса Мидлтона.

Сюжет пьесы «Игра в шахматы» последовательно представляет на театральной сцене ход англо-испанских отношений во времена правления Якова I. В прологе появляются два героя, которые существуют вне основного действия пьесы: это основатель и первый генерал ордена иезуитов Игнатий Лойола и аллегория Греха. Игнатий Лойола в диалоге с Грехом жалуется на своих преемников, обвиняя их в том, что те до сих пор не смогли установить доминирование иезуитов и католической веры в мире: «Я думал, что к этому времени они распространят наши идеи, покроют всю землю и сделают ее темной» ^{[12, p. 9]}. Дух Лойолы утверждает, что монархия испанцев все еще не идеальна только потому, что те не смогли распространить католичество в должной мере. Уже во вступлении Мидлтон демонстрирует универсалистские устремления Испании и католической церкви. Более того, драматург ставит Лойолу-католика в один ряд с Грехом, так как они вместе находятся на стороне греховного испанского черного дома. Именно здесь объявляется суть игры: борьба межу черной и белой сторонами, между Испанией и Англией, между католичеством и англиканством, пороком и добродетелью, властолюбием и справедливостью. Мидлтон ясно дает понять еще в прологе, с какой стороной он связывает грех, а с какой чистоту. А в последующих действиях пьесы он доказывает свою идею и иллюстрирует на примерах проявления греховности черной стороны и чистоты белой. Слова Лойолы раскрывают будущий сюжет: черная сторона начнет активные действия по укреплению монархии и реализации собственных интересов путем уничтожения соперников любыми способами и насаждения католичества в мире.

Белый дом – Англия отличается спокойствием и доверчивостью в желании достичь мирного сосуществования с Черной стороной. В начале пьесы Белая сторона почти не показана, так как Мидлтон прежде всего обращается к образу коварной черной стороны и ее замыслам через подсюжет, который создает каркас всей пьесы. В этой побочной линии главными участниками являются пешки: пешка белой королевы (добродетельная английская леди), пешка черного слона (Генри Флойд, иезуит) и пешка черной королевы (иезуитка). В первом акте пешка белой королевы находится в сложной ситуации: близость к черным пешкам заставляет ее задуматься о переходе на их сторону, то есть притворная дружба черной стороны убеждает чистую английскую леди перейти в их католический лагерь. Белую пешку убеждают в необходимости сменить сторону, избавится от ложного служения белой королеве – англиканской церкви. Пешка не дает себя легко переубедить, она понимает, что «ни правде, ни миру, в которых убеждает Черный Дом, нельзя верить…» ^{[12, p. 24]}. Тем не менее, чтобы освободиться из этой ловушки, она решается встретиться с пешкой черного слона. Его речи полны тех же идей, что и речи пешки черной королевы: белая сторона полна грехов, пребывание на ней погубит душу. К концу первого акта белая пешка все еще непреклонна, но пешка черного слона не отступает от цели завладеть ей. Иезуиту удалось вовлечь благочестивую англичанку в игру, и он намерен обратить ее в католичество. Черная пешка осыпает белую комплиментами и лестью, подчеркивает ее добродетель и чистоту, и утверждает, что та не заслуживает гибели во грехе вместе с белым домом. То есть здесь речь идет о желанном со стороны испанцев переходе из англиканства в католичество обычных англичан и правящего дома, в особенности принца Карла.

Во втором акте пешка белой королевы оказывается под впечатлением от обольстительных речей пешки черного слона. Кажется, что она уже готова подчиниться, чтобы сохранить свою чистоту и безгрешность: «Во имя добродетели, приказывайте мне что угодно, испытайте мое повиновение в любом деле, и, если вы поверите в мое подчинение, позже будете доверять ему еще больше» ^{[12, p. 32]}. Однако после дерзких попыток иезуита совратить ее, английская добродетельная леди осознала всю порочность и греховность его намерений. Мидлтон хочет показать лживость и лицемерие католической церкви и самих испанцев. Черная пешка убеждала белую в любви и добрых намерениях, в то время как сама лишь хотела завладеть ей. Так же, по мнению автора пьесы, случалось и с честными англичанами, которых обманом и сладкими речами старались обратить в католичество. В большей степени подобному соблазну подвергались именно знатные англичанки. В пост-реформационный период женщины играли особенно важную роль в жизни конфессионального сообщества. В условиях гонений на католичество они брали на себя те роли, которые раньше были свойственны лишь мужчинам ^{[8, С.189]}. С начала XVII в. именно женщины обращались в католичество, уходили в монастырь, образовывали школы и проповедовали ^{[9, C.105]}. Им было свойственно благочестие, которое приводило их к сомнениям в истинности учения Англиканской церкви. По агиографическим канонам биографий знатных католичек начала XVII в., написанных мужчинами, именно мужчины-католики оказывали влияние на решение английских дам стать католичками ^{[10, С. 60]}. Мидлтон, следуя принятым представлениям об обращении женщин в католичество, проиллюстрировал в пьесе сценарий возможного перехода белой пешки на черную сторону, обращаясь к ее внутренним сомнениям и желанию спасти душу.

Белая пешка увидела в настойчивости черной стороны опасность и всячески старалась разоблачить пешку черного слона. Однако ее замыслам препятствуют более сильные фигуры, которые выходят на поле игры. Черному коню и черному слону удается создать для черной пешки поддельное алиби. Черная сторона следует главному девизу своего коня: «Qui caute, caste» - «кто осторожен, тот чист» ^{[12, p. 38]}. Именно во втором акте ярко начинают показывать себя два главных отрицательных героя пьесы – черный конь, за фигурой которого, по-видимому, стоит граф Гондомар и толстый епископ - Архиепископ Сплита и Салоны Марк Антонио де Доминис. Гондомар долгое время был испанским послом в Англии, добился доверительных отношений с Яковом I, склонял его к происпанской политике и был одним из главных сторонников поездки принца Карла в Мадрид. Мидлтон представляет его в «Игре в шахматы» как главного злодея – маккиавеллиста, который готов прибегнуть к любым средствам для достижения цели. Эту идею Мидлтон заимствует из памфлетов протестантского полемиста Томаса Скотта «Vox populi» ^{[11, 13]}, где посол показан как коварнейший испанец, обманувший английского короля. Однако у Мидлтона он изображен еще более ярко: циничный политик, желавший подчинения Англии Испании как в религиозной, так и в политической сфере, ввиду того, что духовное поражение наверняка приведет к поражению политическому. Еще в первом действии черный конь утверждает: «Дело всемирной монархии сейчас идет хорошо. Великий котел должен постоянно кипеть, поддерживаемый огнем сведений, поступающих из всех христианских королевств» ^{[12, p. 25]}. Властолюбие и коварство становятся главными характеристиками Гондомара в пьесе. Что касается личности Марка Антонио де Доминиса, которого все комментаторы и историки считают прототипом толстого слона, то он отличался неоднозначностью убеждений, жаждой власти и выгоды. Марк Антонио де Доминис был членом ордена иезуитов и занимал пост архиепископа Сплита и Салоны и примаса Далмации. Однако в 1616 г. он оставил сан архиепископа, покинул Хорватию и отправился в Англию, где был встречен с большим уважением королем Яковом I и духовенством англиканской церкви. Около пяти лет он жил при дворе английского короля. Де Доминис хотел реформ для церкви, поэтому начал писать труды об идеальной «церковной республике», в которой будет восстановлено единство западного христианства. В пьесе говорится о теологических трудах толстого слона и о его желании завладеть властью сначала в черном доме, а затем в белом, играя на обеих сторонах. Подобная отсылка дает право отождествить фигуру толстого слона с личностью де Доминиса. Мидлтон показывает его как одного из главных отрицательных персонажей, так как считает его двуличным коварным агентом. Толстый слон спрашивает у своей пешки: «Напечатана ли моя последняя книга, направленная против черного дома?» ^{[12, p. 44]}, то есть он будто бы выступает на стороне белых, критикуя черных. Однако вместе с тем толстый слон говорит: «Как же он [Белый король] сильно жалит и отравляет кровь черного противника; сейчас мне стыдно, что когда-то я был на его стороне…» ^{[12, p. 50]}, что обличает его стремление вернуться на черную сторону. Заключив, что заполучить желаемое легче, будучи на стороне победителей, толстый слон выбрал черный дом, который к тому моменту казался сильнее своего противника. Таким образом, по мнению Мидлтона, де Доминис отрекся от своих убеждений и вернулся в лоно католической Испании ради собственного блага и процветания.

Все герои появляются в последней сцене второго акта, чтобы разобраться в конфликте пешек белой королевы и черного слона. Белая пешка жалуется Белому королю на то, что над ее честью надругались и пытались овладеть силой. Черный слон отрицает вину своей пешки и уверяет, что она занималась другим делом и вообще не могла находиться рядом с пешкой белой королевы. В защиту черной пешки выступил и черный конь. Его речь начинается с выражения почтения белой стороне, в особенности белому коню и белой ладье: он убеждает их в преданности и уверяет, что этот инцидент не должен стать преградой для добрых отношений. Здесь Мидлтон напоминает о дипломатическом таланте Гондомара, который активно убеждал принца Карла и герцога Бекингема в дружественности намерений испанской стороны. Уже во втором акте пьесы мы видим иллюстрации к истории поездки принца Карла в Мадрид. Гондомар был одним из инициаторов этого проекта. Так и в пьесе черный конь убеждает представителей белого дома в добрых намерениях. Затем в своей речи конь возвращается к конфликту пешек. По его убеждению пешка черного слона отсутствовала на поле около десяти дней, чему свидетельствуют ее письма. Белый король, впечатленный яркой речью черного коня, доверяет его доказательствам и отдает пешку белой королевы для наказания за клевету черной стороне. Однако доблестный белый конь и белая ладья не верят в виновность белой пешки и обещают добиться правды. В этой сцене можно заметить доверчивость и некоторую наивность фигуры короля, то есть Якова I. Он доверял черному коню – Гондомару больше, чем белой пешке – добродетельной английской леди (возможно, более глобально представлявшей весь английский народ). Тем не менее, на белой стороне доски были фигуры, которые не желали так легко терять свои фигуры, белый конь и белая ладья, то есть принц Карл и герцог Бекингем, которые постарались оказать сопротивление и добиться правды хитростью.

В третьем акте Мидлтон вновь обращает внимание на намерения черного коня (Гондомара). Вспоминая свои заслуги, он говорит: «Не я ли добился от Белого короля драгоценной охраны, чтобы обезопасить наши берега» ^{[12, p. 64]}. Действительно, Гондомар убедил Якова I в 1620 г. оказать помощь испанцам против турок в защите их границ. Он также упоминает об успехах переговоров об испанском браке принца Карла и о своих заслугах в освобождении Яковом I многих заключенных священников и иезуитов в рамках политики терпимости к католикам в Англии по одному из условий договора о браке принца и инфанты. О целях в игре черный конь говорит следующее: «Если бы мы захватили ее [пешку белой королевы], то игра быстро стала бы нашей», так как она является приманкой для более крупных фигур: «Моя цель – завлечь в ловушку белого коня, а ладья последует за ним» ^{[12, p. 73]}. Так Мидлтон старается обличить губительные для Англии планы графа Гондомара по ее подчинению в политическом и религиозном отношении. В пьесе планы черного коня были нарушены: благодаря белому коню и белой ладье стало известно, что письма пешки черного слона – фальшивка. На поле появляются все белые фигуры с требованием вернуть невинную белую пешку. Белый король теряет доверие к черному коню, так как «тот сможет научить самого дьявола лгать» ^{[12, p. 70]}. Вдохновленные успехом, белый конь и белая ладья решили разоблачить лживость всей черной стороны (как принц Карл и герцог Бекингем побывавшие в Мадриде в 1623 г. и покинувшие его).

В первых сценах четвертого акта вновь обращено внимание на белую пешку. Черная пешка убеждает ее в необходимости обрести покровителя и показывает будущего избранника белой пешки через волшебное зеркало. Когда белая пешка позже встречает эту фигуру, она соглашается стать его женой, думая, что этот союз предопределен судьбой. Однако той самой фигурой оказывается переодетая пешка черного слона. В данном случае брак - символ перехода из англиканства в католическую веру, которого желали иезуиты для англичан. Белая сторона снова оказывается обманутой черной стороной, более того, ее чистота и добродетель были в опасности. Здесь же начинает речь черный конь, анализируя свои действия, он признается, что предал Белый дом, нарушил мир, отказался от верности. Посещая белую сторону – Англию черный конь – Гондомар внедрился не только в политическую жизнь, но и преуспел в накоплении стратегически важной информации. Он признается, что внимательно следил за белой стороной: «Какова сила Белого королевства? Там нет ни укреплений, ни гавани, ни бухты, ни причала к берегу» ^{[12, p. 97]}. Весь этот пассаж Томас Мидлтон заимствует из второй части памфлета «Vox populi» Томаса Скотта ^{[13, p. 15]}. Это в лишний раз показывает, что драматург опирался в своей пьесе на уже популярные в обществе анти-испанские труды. Более того, как и Скотт Мидлтон отмечает, что Гондомар отлично знал английское общество: кто был пуританином, а кто католиком, кто среди католиков был на испанской стороне, кто против, и кто безразличен. Сам черный конь в пьесе говорит: «Я завлек в ловушку Белого короля и с притворным обаянием переманил его к Черному дому» ^{[12, p. 99]}. Автор открыто показывает замыслы Гондомара: он готов использовать любые средства для достижения и сохранения могущества и власти. Однако после подобного признания черный конь не оставляет своих коварных планов, а наоборот добивается появления белого коня и белой ладьи на черном поле: «Игра наша. Я написал Белому рыцарю и его отважному герцогу, мы ждем приезда их обоих» ^{[12, p. 102]}.

С четвертой сцены четвертого акта на поле черных появляются белый конь и белая ладья, что является аллюзией на поездку принца Карла и герцога Бекингема в Мадрид в 1623 г. инкогнито. Их встречает черный конь – Гондомар и убеждает Карла, что он его друг и что его единственная цель – «выиграть его любовь во всей этой игре» ^{[12, p. 106]}. Однако, как мы помним, после случая с белой пешкой, белый конь и белая ладья стремились разоблачить черную сторону и одержать победу. Именно этим Мидлтон оправдывает их появление на черном поле, именно так он объясняет народу цель приезда принца Карла в Мадрид.

В последнем, пятом акте, Мидлтон объясняет мотивы принца, показывает цели испанцев, определяет позиции Англии и Испании и отдает одной из сторон победу. В первой сцене после черного коня белых фигур встречают черные король и королева с дружелюбными репликами, убеждающими в любви и почтении к белому дому. Вторая сцена пятого действия посвящена финалу подсюжета с пешками. Обман пешки черного слона вновь был раскрыт: белая пешка узнает в черной своего обидчика и отказывается от союза с ним. Пешка черного слона бессильна, коварный иезуит повержен добродетелью английской леди. Тем временем третья сцена продолжает главный сюжет – борьбы двух домов: черного и белого, испанского и английского. Действия происходят на черной стороне, где все, казалось бы, устраивалось для их белых гостей. Черный конь продолжает убеждать белого коня перейти на черную сторону. Белый конь и белая ладья мнимо согласились присоединиться к черному дому и начали вести себя так, как не принято на черной стороне. Они специально приписывали себе пороки, которых не имели, проверяя терпение черной стороны. Например, белый конь утверждает, что ему невозможно угодить в еде: «Вы вряд ли найдете такую еду, которая доставить мне удовольствие» ^{[12, p. 126]}. Кроме разборчивости в пище в качестве порока белый конь называет жадность: «Я жаден как бесплодное чрево, могила или то, что еще более алчно» ^{[12, p. 127]}. И наконец, он приписывает себе лицемерие: «Этот порок несет в себе самый скрытый яд, самый соблазнительный яд; Я архи-лицемер, сэр» ^{[12, p. 130]}. Однако черный конь, так долго желавший этого союза, убеждает белого коня в том, что это именно те самые качества, которые необходимы для приобщения к черной стороне. То есть тем самым черный конь признает, что такие пороки как разборчивость, жадность и лицемерие присущи черной стороне. Так, аллегория Мидлтона объясняет поездку принца и герцога тем, что они хотели показать истинные намерения испанцев королю Якову, который, желая достигнуть мира между христианами, был слишком доверчив. Более того, принц и герцог хотели от короля Испании помощи в возвращении земель зятя Якова I, Фридриха Пфальцского, и не уступили католическому влиянию. В свою очередь Гондомар и Филипп IV требовали перехода принца Карла в католичество. Испания была движима идеями универсальной монархии, в которой господство Испании возможно при подчинении Англии и ослаблении англиканства. Так, в последний момент в ходе «игры» белому коню и белой ладье удается выявить настоящие мотивы гостеприимства черного дома: обманом он желал заполучить белые фигуры, перевести их на черную сторону и добиться этого для всей белой стороны. Однако черной стороне был поставлен мат. Белый конь, обращаясь к черному говорит: «Значит вы лжете, игра принадлежит нам, мы делаем шах и мат королем, самой знатной фигурой» ^{[12, p. 131]}. То есть принцу Карлу и герцогу Бекингему, по Мидлтону, удается убедить короля Якова в порочном обмане со стороны испанцев. Когда условия договора о браке были уже обговорены и утверждены, английская сторона, казалось бы, так долго желавшая этого брака, отказалась от союза. Испания осталась для Англии врагом.

В эпилоге от лица пешки белой королевы сказано, что благодаря соратникам белой королевы вновь восторжествовала справедливость. Твердая приверженность белой стороны своей королеве – Англии и англиканской церкви не позволила победить черной стороне – испанцам. Им не удалось добиться доминирования в игре и обратить протестантов в католиков. Мидлтон представляет в пьесе мир как игру, победа в которой ведет к преобладанию на политической арене и сохранению религиозных ценностей победителя. В «Игре в шахматы» полную победу он отдает Англии, которая осталась несломленной пребыванием принца в Испании, переговорами об испанском браке и готовящимися уступками для католиков.

Однако возникает вполне уместный и очевидный вопрос: почему Томас Мидлтон решился создать пьесу такого содержания? Был ли это чей-то политический заказ? Кто был патроном Мидлтона, и кто был заинтересован в подобном анти-испанском и антикатолическом труде? Пьеса была написана и сыграна в 1624 г. после возвращения принца Карла и герцога Бекингема в Англию из Испании. Подобная работа не могла быть написана и тем более сыграна на сцене без политической поддержки и покровительства. Однако точной информации о патронах Мидлтона не сохранилось, поэтому мы перечислим несколько предположений и обратимся к мнению исследователей данной проблемы. Первым, кто посчитал «Игру в шахматы» осторожной политической пропагандой в пользу интервенции в Пфальц и помощи Елизавете и Фридриху стал Б. Райт в 1928 г. ^{[6, p. 279]}. Подобная пьеса могла вызвать только недовольство Якова I, поэтому очевидно, что ей была необходима протекция влиятельного человека, которым, как считает Райт, мог быть сам герцог Бекингем. Действительно, одной из причин поездки принца Карла в Мадрид считается его желание помочь своей сестре Елизавете и ее мужу вернуть Пфальц. Бекингем на тот момент выступал в поддержку Фридриха. Будучи приближенным короля и принца, он мог способствовать воздействию на короля и общество посредством драматургии. Однако в самой пьесе сложно заметить очевидные отсылки к ситуации с Фридрихом Пфальцским, более того, пьеса скорее убеждает в том, что испанцы способны на предательство и в своих универсалистских притязаниях не стремятся к миру между христианскими государствами. Хотя принц Карл и герцог Бекингем показаны в пьесе как настоящие рыцари, они разоблачают испанский двор и его греховность, тем самым никак не стремясь установить мир и поспособствовать возвращению Пфальца. Принц и герцог вряд ли могли бы быть покровителями Мидлтона ввиду их длительного пребывания в Испании.

Т. Когсвелл считает «Игру в шахматы» официальной пропагандой: принц Карл и герцог Бекингем вернулись из Испании в октябре 1623 г. без невесты, в связи с чем оказались весьма популярны в народе ^{[3, p. 281]}. Эта пьеса была создана для объяснения самой поездки принца Карла в Мадрид: принц хотел открыть глаза Якову I на настоящие намерения испанцев. Когсвелл считает, что пьеса была написана в соответствии с мнением общества и с желанием укрепить враждебность к Испании. Однако со стороны официальных властей подобный ход был слишком опасен, тем более что спустя девять дней король лично запретил показ пьесы ввиду ее оскорбительного содержания для испанской стороны. Еще более неожиданным кажется мнение Т. Ховарда-Хилла о том, что пьеса была написана с целью получения дохода от публики и в ней нет связи с политическими событиями и нет политической пропаганды, предполагающей спонсорство ^{[6, p. 285]}. Противоположное мнение ранее высказала М. Хейнман, которая видит в этой пьесе яркий пример пропаганды посредствам театра. Главным патроном драматурга она считает Уильяма Герберта, графа Пемброка ввиду того, что он ходатайствовал перед королем за актеров этого спектакля после прекращения его показа ^{[5, p. 264]}. Он был лордом-камергером, в рамках своих обязанностей выполнял цензорские функции и выдавал лицензии на публичные театральные постановки. Таким образом, он напрямую влиял на репертуар театров и на идеи, которые транслируются в пьесах. Кроме того, Пемброки были наследственными покровителями театра и ревнителями пуританского благочестия. Они помогали писателям пуританам и поддерживали антикатолические сюжеты. Считается, что третий граф Пемброк был патроном театральной труппы «Слуги короля». По мнению М. Хейнман, он принадлежал к пуританской оппозиции в парламенте, которая складывалась из-за недовольства абсолютистскими стремлениями короля и его желания мира с историческим врагом – Испанией. Эта часть парламента хотела убедить знать и народ в том, что мир с испанцами опасен и король ошибается, делая такой выбор. «Ревизионисты» во главе с К. Расселлом отрицают подобное объяснение, так как в принципе не допускают существование оппозиции в парламенте во времена правления Якова I ^{[2, p. 927]}. Возможно, действительно не стоит называть эту группу людей пуританской парламентской оппозицией, как это делает М. Хейнман, потому что рамки понятия «пуританской оппозиции» слишком жесткие. Тем не менее, сложно отрицать тот факт, что не все в парламенте были согласны с происпанской политикой Якова, многие были заинтересованы в борьбе с Испанией. Так, более вероятной кажется гипотеза о том, что патронами Мидлтона стали представители анти-испанской внешнеполитической линии, однако невозможно точно утверждать, кто конкретно мог сделать заказ на такого рода пьесу.

Томас Мидлтон был весьма влиятельным драматургом начала XVII в. Он мог позволить себе написать пьесу подобного содержания и возможно для этого ему не требовался чей-то заказ. Т. Мидлтон вращался не только в литературных кругах и был соавтором Д. Уэбстера и Т. Деккера, но и общался с лицами, приближенными ко двору и имевшим власть в городе. В его окружении были и некоторые члены парламента: Хью, Роберт и Томас Мидлтоны (Томас был также лордом-мэром Лондона), Роберт Ламлейс (в будущем член долгого парламента) и др. Будучи официальным хронистом Лондона Мидлтон был в хороших отношениях с лордами-мэрами города, среди которых кроме Томаса Мидлтона можно назвать Уильяма Кокейни (лорд-мэр 1619 – 1620 гг.), Эварда Баркхама (лорд-мэр 1621 г.), Питера Проби (1622 г.), Катберта Хакета (1626 г.) ^{[5, p. 259]}. Многие из них, в прошлом торговцы, стали влиятельными людьми в Лондоне. Они выступали против политики короля по сближению с Испанией и католичеством. Они скорее были благочестивыми пуританами, которые, однако, не отрицали искусство театра, а сами неоднократно пользовались услугами Мидлтона в создании спектаклей назидательного содержания. Так, мы можем заключить, что в окружении Мидлтона насчитывалось большое количество влиятельных людей, которым были близки его идеи, отраженные в «Игре в шахматы». Лорды-мэры Лондона заказывали у него пьесы, а граф Пемброк, будучи лордом-камергером, позволял их постановку. Тем не менее, Мидлтон и актеры, игравшие пьесу «Игра в шахматы» на сцене, были осуждены, поэтому не удивительно, что имена патронов постарались сохранить в тайне. Пьеса вызывает разногласия не только в трактовке, но и в ее предназначении и заинтересованных в ней лицах. Однако, как утверждает Н. Бокат, Мидлтон выступил против испанцев и иезуитов и посредством пьесы выразил патриотические настроения каждого доброго англичанина ^{[2, p. 939]}.

Таким образом, пьеса Т. Мидлтона «Игра в шахматы» была крайне актуальной для англичан начала XVII в. Идеи в ней полностью совпадали с мнением большей части общества относительно происпанской политики Якова I: испанцы представлялись злом, Гондомар – главным злодеем, а католическая церковь – инструментом злодеяний. Написанная в форме аллегории, пьеса давала возможность людям мыслить образами и провести параллели с событиями, чьими современниками они являлись. В виде шахматных фигур были представлены как реальные исторические персонажи, так и абстрактные понятия: грех, религия – католичество и англиканство, добродетель и порок. Подобный прием дает возможность драматургу на глазах зрителей осветить несколько волнующих его тем одновременно и связать их всех на поле одной шахматной доски. Кроме аллегории в качестве приема Мидлтон использует риторику Провидения. Вмешательство Бога в пьесе направлено на помощь белой стороне, которая ввиду своей искренности и добродетельной веры оказывается в опасных ситуациях, подстроенных коварной черной стороной. Тем не менее, белая сторона выходит победителем, так как такой исход предопределен и показан ранее в многочисленных победах над злым роком. Примерами могут служить победа над Армадой, раскрытие Порохового заговора и т.п. Несмотря на то, что пьеса спустя девять дней показа была запрещена, она имела большой успех у народа и успела подогреть враждебное отношение к Испании. Противоречивые действия Якова I были непонятны не только обществу, но в том числе и некоторым членам парламента. С помощью публичного показа подобной пьесы получила оправдание поездка принца Карла в Мадрид, а король был представлен как главный миротворец, которого пытались жестоко обмануть испанцы, жаждущие господства в политическом и христианском мире. Пьеса «Игра в шахматы» хотя и формировала мнение части общества, однако в большей степени она его транслировала, так как являлась продолжением анти-испанской традиции в литературе еще со времен Елизаветы Тюдор.