Репрессивная политика советской власти по отношению к церкви и духовенству в 1918-1941 гг. (на примере Тобольской епархии)

Татарникова Анна Ивановна кандидат исторических наук старший научный сотрудник, Тобольская комплексная научная станция УрО РАН 626152, Россия, Тюменская область, г. Тобольск, ул. Ак.Ю. Осипова, 15 Tatarnikova Anna Ivanovna PhD in History Senior Scientific Associate, Tobolsk Complex Scientific State of Ural Branch of the Russian Academy of Sciences 626152, Russia, Tyumen region, Tobolsk, Ak. Yu. str. Osipova, 15 tatob777@yandex.ru Другие публикации этого автора

Введение

Православная церковь на протяжении многих веков занимала важную роль в жизни русского человека, развитии отечественной культуры, государства. Являясь одним из авторитетных социальных институтов, церковь неоднократно выступала консолидирующей силой в тяжелые моменты истории Российского государства.

К сожалению, в жизни самой Русской православной церкви (далее – РПЦ) имеется немало трагических страниц, связанных с гонениями, изъятием церковных земель, преследованием отдельных представителей духовенства. Однако самым трагическим периодом в истории РПЦ считается правление большевиков, для которых церковь выступала основным идеологическим противником.

Апогеем гонений советской власти против церкви и духовенства стали 1937-1938 гг., на которые пришлись наиболее массовые аресты и казни священнослужителей.

К сожалению, в отечественной исторической науке проблема политических репрессий против церкви и ее служителей в 1918-1941 гг. стала актуальной только в последние годы правления М.С. Горбачева, когда на волне демократизации и отмены цензуры стали открыто говорить о миллионных жертвах сталинизма. Во второй половине 1980-х гг. были рассекречены материалы архивов НКВД, что позволило историкам приступить к изучению ранее закрытой информации. Следствием этого стало появление ряда работ, посвященных советскому периоду истории РПЦ (исследования Л.М. Демина, Н.Е. Емельянова, В.А. Цыпина, М.В. Шкаровского и др.) ^{[2; 3; 4; 19; 20]}, в которых рассматривались отношения государства и церкви, характеризовалось положение духовенства, гонения на верующих.

Изучению положения церкви и священнослужителей Тобольской епархии посвящены работы А.В. Чернышова, А.А. Петрушина, В.В. Дроновой, Г.Ю. Колевой ^{[18; 12; 2; 7]}. Исследователи охарактеризовали категории репрессированного духовенства, их половозрастной состав, рассмотрели процесс изъятия церковных ценностей и закрытия церквей.

Тем не менее, в изучении темы нельзя ставить «жирную точку», поскольку далеко не все архивы открыты, многие данные засекречены, а, значит, истинный масштаб трагедии народа, в том числе и священнослужителей, вызванной репрессиями, еще не определен.

Таким образом, актуальность темы репрессий в отношении церкви и духовенства связана, в первую очередь, с имеющимися в научно-исследовательской литературе пробелами в изучении механизмов и результатов репрессивной политики в отдельных регионах страны. Кроме того, востребованность исследований в рамках заявленной проблематики определяется необходимостью сохранения памяти о невинных жертвах карательных мер советского государства, проводимых с целью уничтожения нежелательного (в том числе антисоветского) влияния РПЦ и ее представителей на население страны.

Объектом настоящего исследования является репрессивная политика советской власти в 1918-1941 гг., предметом – церковь и духовенство Тобольской епархии.

Целью работы выступает изучение влияния репрессивной политики советской власти на положение церкви и духовенства в Тобольской епархии в 1918-1941-е гг.

Хронологические рамки работы охватывают период с 1918 г. до конца 1941 г. Выбор нижней границы исследования объясняется принятием 20 января 1918 г. «Декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви», положившего начало развертыванию антирелигиозной и антицерковной пропаганды. Верхняя граница (1941 г.) обусловлена началом Великой Отечественной войны и изменением, в связи с этим, государственной церковной политики.

Территориальные рамки работы включают юго-восточную часть современной Тюменской области, входившую в рассматриваемый период времени в границы Тобольской епархии.

Источниками для написания настоящей работы стали: нормативно-правовые акты высших органов власти в сфере реализации репрессивной политики ^{[11, с. 286–287]}; сведения, содержащиеся в списках расстрелянных в годы большого террора (1937-1938) на территории Тюменской области ^{[5; 6]}; материалы периодической печати 1920-1940-х гг., в которых представлены сведения об антирелигиозной и антицерковной пропаганде советской власти (газеты «Правда», «Труд», «Безбожник» и др.).

Методологическую основу исследования составили: метод проблемно-хронологического изучения темы, позволивший рассмотреть репрессивную политику в ее последовательном развитии; историко-сравнительный метод, использованный для определения масштабов политических репрессий и их последствий; локально-исторический метод, давший возможность рассмотреть положение церкви и духовенства в годы репрессий на местном уровне; метод графической визуализации данных, примененный для построения диаграммы и демонстрации статистических показателей.

Научная новизна работы заключается в введении в научный оборот новых документов (мартиролога расстрелянных на территории Тюменской области в 1937-1938 гг.), помогающих более глубокому раскрытию темы исследования, осмыслению происходившего. Новшеством является и то, что на примере отдельно взятого региона в границах Тобольской епархии исследован половозрастной состав служителей церкви, приговоренных к расстрелу.

Основные направления политики руководства партии и государства в отношении церкви и духовенства в 1918-1941 гг.

В октябре 1917 г. в России в результате государственного переворота к власти пришли большевики, позиционировавшие себя как атеисты и принципиально отвергавшие религию. Новая правящая власть практически сразу стала открыто демонстрировать свою непримиримую позицию в отношении религии и церкви.

Уже в январе 1918 г. был принят Декрет об отделении церкви от государства, школы – от церкви ^{[11, с. 286–287]}. Начался процесс широкомасштабного изъятия церковных земель и имущества (включая храмы).

14 февраля 1919 г. наркомат юстиции принял Постановление о вскрытии мощей ^{[16, с. 504–506]}. Реализация данного документа вылилась в кампанию по вскрытию, изъятию и ликвидации мощей почитаемых святых РПЦ. Антицерковная политика советского правительства была воспринята многими верующими как надругательство над их религиозными чувствами, в стране вспыхнули антиправительственные выступления, которые вскоре были подавлены.

В феврале 1922 г. был обнародован Декрет ВЦИК об изъятии церковных ценностей под предлогом оказания помощи голодающим Поволжья и других регионов. Опустошение православных храмов сопровождалась репрессиями против представителей духовенства. В ходе этой кампании была предпринята попытка дискредитировать и устранить от церковного управления патриарха Тихона (Беллавина), создать полностью лояльную советским властям обновленческую церковь и, тем самым, внести раскол в существующую церковь.

Результат антирелигиозных усилий советской власти не заставил ждать: к началу 1930-х гг. обновленческих епархий и храмов в стране становится почти столько же, сколько и православных.

На внутреннее разрушение РПЦ был направлен и Григорианский раскол, возникший в 1925 г. на Урале и негативно повлиявший на единство церкви.

В годы коллективизации и «раскулачивания» положение церкви и духовенства продолжает ухудшаться. Сподвижник Сталина Л. М. Каганович называет церковь «единственной легальной контрреволюционной силой» ^{[18, с. 421]}.

8 апреля 1929 г. выходит Постановление ВЦИК и СНК «О религиозных объединениях», вводившее запрет на благотворительную деятельность и частное обучение религии. В этот же год было арестовано большинство епископов, не возносивших молитву за государство.

Осенью 1929 г. в стране организуется «антиколокольная» кампания: запрещается колокольный звон, колокола снимаются с церквей, переплавляются для нужд индустриализации.

В 1930 г. духовенство и клирики, лишенные избирательных прав по Конституции 1924 г., были обязаны платить в казну налог – 75 % с «нетрудовых доходов». Социальные последствия для «лишенцев» были тяжелыми: их выселяли во время «чисток» из крупных городов, лишали возможности их детей поступать в техникумы и вузы и т. п. ^{[10, с. 83–84]}.

Важно отметить, что государство преследовало не только «лишенцев», но и членов их семей. Известны факты вынужденного официального развода священников с супругами, оформленного для того, чтобы облегчить жизнь жене и детям.

Нередко дети отказывались от родителей-лишенцев. Например, учащийся Тюменского сельскохозяйственного техникума Тарков Семен Николаевич в своем заявлении писал: «...Материальная связь с отцом (регент церковно-народного хора, не псаломщик) совершенно порвана, и живу на квартире с ним только потому, что не было мест в общежитии техникума...» ^{[18, с. 103]}.

Таким образом, лишенец становился изгоем в советском обществе.

5 декабря 1931 г. в Москве был взорван кафедральный храм Христа Спасителя. С 1932 г., в рамках пятилетнего плана развития народного хозяйства, началась реализация политики по уничтожению всех храмов.

В 1936 г. в результате принятия новой, «сталинской» Конституции, бала отменена категория «лишенец». Эта новость была воспринята многими бывшими лишенцами и их родными, в том числе священнослужителями, с ликованием, поскольку, согласно Конституции, они получали полноту гражданских прав, и, вместе с тем, – надежду на жизнь без лишений, угроз и страха.

Однако, как показали дальнейшие события, радость была недолгой.

После проведения в 1937 г. Всесоюзной переписи населения советская власть усилила гонения на церковь и священнослужителей. Это было вызвано тем, что большая часть населения богоборческого атеистического государства в опросном листе в пункте о религии указали, что они верующие (56,17 %). На деле процент верующих был больше, учитывая, что часть людей в обстановке террора уклонилась от ответа о вере ^{[9, с. 422]}.

Провал всей предыдущей антирелигиозной деятельности советского руководства был очевиден. В этой связи было принято решение провести новую репрессивную кампанию против церкви. Данная кампания получила название эпохи «большого террора» (вторая половина 1930-х гг.), поскольку проводилась с особой жестокостью.

Количество арестованных по политическим обвинениям в 1937 г. по сравнению с 1936 г. увеличилось почти в десять раз. Широкое распространение получила внесудебная расправа. Для этого в центре и на местах были созданы так называемые «тройки» и особые комиссии, по решению которых были лишены свободы и расстреляны сотни тысяч невинных людей. В их числе оказалось немало духовенства.

В результате гонений на церковь советская власть разрушила значительную часть храмов в стране, а уцелевшие были заколочены или отданы под склады строительных или иных материалов. Если к началу 1917 г. Российской империи было 60 тыс. храмов, то к 1939 г. по всей стране оставалось незакрытыми около 100 храмов ^{[3, с. 249]}. Более сотни архиереев, десятки тысяч священнослужителей и сотни тысяч православных мирян были расстреляны.

В первые месяцы Великой Отечественной войны государство продолжало свою репрессивную политику в отношении церкви.

Лишь после того, как стало известно, что немцы попустительствуют открытию церквей и на оккупированных территориях открыто 3732 храма, то есть больше, чем во всей Советской России, а на территории собственно России, без Украины и Белоруссии, немцы способствовали открытию 1300 храмов, – советское руководство пересмотрело свою позицию в отношении церкви ^{[3, с. 249]}.

Церковь и духовенство Тобольской епархии в годы репрессий (1918–1941)

События октября 1917 – начала 1918 гг. в и приход к власти большевиков были восприняты сибиряками неоднозначно. Одни считали, что политические изменения в стране пойдут во благо и облегчат материальное положение людей, другие строили мрачные прогнозы относительно дальнейших перспектив жизни. Очевидно, что в первые месяцы советской власти ни церковь, ни священнослужители, ни православные миряне даже не могли представить, какое будущее их ждет при большевиках-атеистах.

В годы гражданской войны на территории Тобольской губернии власть попеременно переходила от белых к красным, от красных к белым. Смена власти сопровождалась террором с обеих сторон, но именно «красный» террор был беспощаден к местному духовенству, а не только к сторонникам белых.

Когда Белая армия начала терять свои позиции в Сибири, тобольский епископ Иринарх, осведомленный о жестокостях красных по отношению к духовенству и разорении церквей, 23 июля 1919 г. издал послание к пастырям Тобольской епархии. В нем он призывал священнослужителей «до последней минуты» держать руль пастырского служения, отбросить на время личные счеты, узко-житейские интересы, оставаться на своем посту до последнего ^{[2, с. 61]}.

Столкнувшись с непримиримостью большевиков в отношении религии и церкви, в августе 1919 г. в епархии началась эвакуация приходского сельского и городского духовенства, благочинных Тобольской губернии, преподавателей Духовной семинарии. В том же году было эвакуировано наиболее ценное имущество тобольских церквей.

Практически сразу после установления советской власти в г. Тобольске 11 декабря 1919 г. был арестован и отправлен в тюрьму исполняющий обязанности настоятеля кафедрального собора протоиерей Евгений Фениксов. В январе 1920 г. подвергся аресту и заключению в Тюменский рабочий дом священник из Ялуторовского уезда Иоанн Яковлев ^{[2, с. 61]}.

В конце 1922 г. в Тобольской епархии, как и по всей стране, началось изъятие церковных ценностей. Больше всего от при этом пострадали церкви Тюмени, в которых, согласно исследованию А.А. Петрушина, было изъято свыше 50 футов серебра, 5 футов золота, 1609 ценных камней и 195 бриллиантов ^{[12, с. 83]}.

Следующим шагом в борьбе с церковью стало массовое закрытие храмов как в сельской, так и в городской местности, начавшееся после принятия в январе 1929 г. ЦК РКП (б) циркуляра «О мерах по усилению антирелигиозной работы». Если к 1912 г. в г. Тобольске насчитывалось 28 православных церквей, 1 монастырь и 7 часовен ^{[17, с. 24–25]}, то к концу 1920-х гг. все они были закрыты кроме храма во имя семи отроков Эфесских на Завальном кладбище. С остальных церквей были снесены кресты, ограда, забиты двери. В Софийско-Успенском кафедральном соборе в 1930-е гг. на временное жительство были размещены спецпереселенцы, позже здание использовалось как зерновой склад.

Гонениям подвергалась не только церковь как культовое сооружение, но и ее служители. Представителей духовенства активно привлекали к трудовым повинностям, а в некоторых случаях к уголовной ответственности за якобы проводимую среди населения контрреволюционную пропаганду. Большую часть репрессированного духовенства составляли сельские священнослужители, что объяснялось проводимой в 1929-1930 гг. политикой коллективизации.

30 июля 1937 г. нарком внутренних дел СССР Н.И. Ежов издал оперативный приказ № 00447, согласно которому все подразделения НКВД должны были начать операцию по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников ^{[8, с. 56]}. К антисоветским элементам были отнесены и «церковники». Все вышеперечисленные категории были разделены на две группы: первую, наиболее враждебную – подлежащую расстрелу и вторую, менее активную, но все же враждебную – подлежащую заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет. Все республики, края и области получили свою квоту репрессируемых лиц. Сотрудникам органов НКВД было разрешено применение физического воздействия к подследственным. Операцию предполагалось провести в 4-месячный срок.

По разнарядке из Москвы по Западно-Сибирскому краю необходимо было репрессировать 17 000 человек. Из них 5 000 расстрелять, 12 000 – отправить в лагеря на срок от 8 до 10 лет, а наиболее социально опасных из них – в тюрьмы ^[13].

Автором настоящей публикации были проанализированы данные списка расстрелянных по Тюменской области, опубликованного в 1999 г. ^{[5; 6]}. В числе погибших от рук НКВД в годы «большого террора» (1937-1938) обнаружено 176 человек, являвшихся действующими или бывшими священниками, дьяконами, псаломщиками, а также бывшими монахами/монахинями.

Все они были расстреляны по решению «тройки» Омского УНКВД за антисоветскую деятельность.

На основании произведенных подсчетов выяснилось, что самому молодому из расстрелянных было всего 33 года, самому пожилому – 84. Средний возраст расстрелянных служителей церкви составлял 57 лет.

Соотношение расстрелянных представителей церкви по возрастным группам представлено в диаграмме (диаграмма 1).

Диаграмма 1

Соотношение расстрелянных в 1937-1938 гг. представителей духовенства Тобольской епархии по возрастным группам, чел.

Данные диаграммы показывают, что в числе расстрелянных преобладали лица в возрасте от 51 до 60 лет (35,8 %), на втором месте была группа лиц в возрасте от 61 до 70 лет (28,4 %), на третьем – от 41 до 50 лет (19,3 %), на четвертом – от 71 до 80 лет (7,9 %). Пятое место заняли репрессированные в возрасте до 40 лет (6,9 %), шестое – в возрасте от 81 года и старше (1,7 %).

Из 176 приговоренных к расстрелу 30 (17 %) составляли женщины. В основном это были бывшие монахини.

При анализе списка расстрелянных выяснилось, что нередко под жернова сталинских репрессий попадали целые семьи представителей духовенства. К примеру, в 1937 г. была расстреляна семья Заборовских – родные брат и три сестры. Первым был арестован (2 сентября 1937 г.) Заборовский Георгий Васильевич, священник в селе Преображенское Тобольского района. Его расстреляли 15 сентября 1937 г. Трех его сестер – Неонилу, Зою и Марию – арестовали в один день, 22 октября 1937 г. Все они были бывшими монахинями. Расстреляли сестер в один день – 10 ноября 1937 г.

Не миновала расстрела семья Бурцевых, проживавших в дер. Готопутово Сорокинского района. Муж, Терентий Иванович, священник, был арестован 31 июля 1937 г., расстрелян меньше чем через полтора месяца – 11 сентября 1937 г. Супруга Терентия Ивановича, Клавдия Александровна, попадья, арестована 13 февраля 1938 г., расстреляна 15 марта того же года.

К расстрелу были приговорены представители высшего духовенства Тобольской епархии. Например, архиепископ Тобольский и Сибирский Артемий (Ильинский), в отношении которого приговор был приведен в исполнение 30 августа 1937 г.

Все приговоры в отношении священнослужителей были вынесены так называемой «тройкой» НКВД и приводились в исполнение в срок от 2 до 35 дней. В состав «тройки» входили начальник, секретарь обкома и прокурор. Приговор обжалованию не подлежал.

Сам факт того, что человек принадлежит или принадлежал к духовенству или открыто исповедовал свою веру обрекал его на расстрел или ссылку.

К сожалению, из-за засекреченных архивных данных доподлинно неизвестно, сколько священнослужителей Тобольской епархии избежали участи расстрелянных и были отправлены на 8–10 лет в ссылку. Представляется, что их количество было весьма внушительным.

Невзирая на гонения со стороны государства, бывшие священнослужители и прихожане продолжали молиться и соблюдать посты, жить с верой в душе.

В городе Тюмени назначенный переписчиком «лишенец» Андрей Аржиловский отметил в своем дневнике: «1 января 1937 г. С Новым Годом! Как бы то ни было – празднуем и ждем лучшего от жизни. По делам переписи обхожу закрепленные за мной 15 домов. Вижу, что многие живут хуже нас. Несмотря на 20-летнее перевоспитание, все-таки много верующих, и на вопрос анкеты уверено отвечают – Веруем!» ^{[15, с. 94]}.

Заключение

Проведенное исследование показало трагизм событий 1918-1941 гг., обусловленный широкомасштабными карательными мерами советского руководства с целью удержания власти, подавления всякого сопротивления и искоренения антисоветских элементов.

Репрессиям подверглось порядка 39 млн. человек. В число жертв репрессий вошли расстрелянные «враги народа», а также погибшие в лагерях от болезней и тяжелых условий труда, лишенцы, жертвы голода и др.

Приход к власти большевиков в октябре 1917 г. положил начало одному из самых трагических периодов в тысячелетней истории Русской православной церкви. Пытаясь искоренить религию, советское государство сделало все, чтобы уничтожить церковь как социальный институт.

В качестве мер борьбы с церковью использовались законодательные акты, антирелигиозная пропаганда, изъятие церковных ценностей и закрытие храмов, аресты священнослужителей, запугивания, лишение избирательных прав, расстрелы…

Антицерковная политика большевиков привела к массовому закрытию храмов в стране. В период с 1917 по 1939 гг. число церквей сократилось с 60-ти тысяч до 100.

В Тобольской епархии число функционировавших к концу 1920-х гг. храмов также существенно снизилось.

Бывшие и действующие священнослужители повергались репрессиям, пик которых пришелся на 1937-1938 гг. Результаты проведенного анализа данных списка расстрелянных по Тюменской области, опубликованного в 1999 г., показали, что в числе погибших от рук НКВД в годы «большого террора» было 176 человек, являвшихся действующими или бывшими священниками, дьяконами, псаломщиками, а также бывшими монахами/монахинями.

Самому молодому из расстрелянных было всего 33 года, самому пожилому – 84. Средний возраст расстрелянных служителей церкви составлял 57 лет. Из 176 человек, приговоренных к расстрелу, 30 (17 %) составляли женщины.

Итогом губительной политики советской власти стало то, что к 1942 г. в Сибири не осталось ни одного правящего архиерея, а все епархии, в том числе и Тобольская, были упразднены.

Тем не менее, проводимые в отношении церкви репрессии не сумели разрушить религиозное сознание населения. Даже под страхом ссылки и расстрела, верующие продолжали молиться дома, тайно отмечать церковные праздники, читать религиозную литературу.

Священнослужители продолжали оказывать посильную помощь всем страждущим, неся свою миссию, невзирая на опасность попасть под маховик сталинских репрессий.