Цели, мотивы и коллизии женских беговых практик в свете гендерного подхода

Канныкин Станислав Владимирович кандидат философских наук доцент, кафедра гуманитарных наук, Старооскольский технологический институт им. А.А. Угарова (филиал) НИТУ "МИСиС" 309516, Россия, Белгородская область, г. Старый Оскол, микр. Макаренко, 42 Kannykin Stanislav Vladimirovich PhD in Philosophy Associate professor of the Department of Humanities at Stary Oskol Technological Institute named after A. Ugarov, branch of National University of Science and Technology "MISIS" 309516, Russia, Belgorod Region, Stary Oskol, micro district Makarenko, 42 stvk2007@yandex.ru Другие публикации этого автора

Гендерные исследования являются важной частью современной постнеклассической науки, ярко выражая ее гуманистическую направленность и ориентацию на всесторонний учет ценностного и социально-политического компонентов культуры ^{[27, с. 627]}. Теория гендера как социокультурного измерения биологического пола начала развиваться в западной науке в конце 60-х – начале 70-х гг. прошлого века первоначально в виде междисциплинарных «women's studies», что было обусловлено трансформацией жизненных практик женщин в формирующемся постиндустриальном обществе, затем стали появляться работы, связанные с осмыслением маскулинности, и квир-исследования. Все это привело к оформлению гендерного подхода к изучению различных феноменов бытия общества и человека. Важнейшими понятиями этого способа исследований являются «феминность», «маскулинность», «андрогинность», «гендерные стереотипы», «гендерная идентичность», «гендерная мотивация», «гендерное сознание», «гендерные роли», «гендерная экспертиза», «гендерная солидарность», «трансгендер» и пр. Сегодня можно обоснованно утверждать, что многие явления общественной жизни, выходящие за рамки брачно-семейного поведения, во многом детерминированы отношениями полов и гендеров, что открывает новые перспективы социокультурных исследований. В этой связи обращает на себя внимание социальная феминология – «…междисциплинарная отрасль научного знания, которая изучает совокупность проблем, связанных с социально-экономическим и политическим положением женщины в обществе, эволюцию ее социального статуса и функциональных ролей» ^{[33, с. 4]}. Впечатляющим, хотя, конечно же, промежуточным результатом этих исследований стал выход в свет пятитомного издания «История женщин на Западе» под редакцией Жоржа Дюби и Мишеля Перро ^[12], в работе над которым приняли участие 75 европейских историков, проследивших историю женщин от Античности до Новейшего времени. Сегодня список работ по женской истории необозрим, предметом изучения феминологов становятся самые разнообразные женские практики, в том числе и весьма частные, наподобие «истории подкидывания детей» ^{[21, с. 285]}. Исследования роли женщин в мировой истории, женского опыта и специфики женского видения оказались весьма плодотворными для преодоления «мужского мифотворчества» и расширения горизонтов культурно-исторической антропологии.

Постановка проблемы

Специфика женских практик как социокультурного феномена обусловлена зависящими от особенностей конкретных места и времени доминирующими представлениями о приемлемых для женщин моделях поведения, которые во многом детерминированы физиологическими и психологическими особенностями, а также предоставляемыми обществом возможностями и личными потребностями представительниц женского пола различного возраста и социального статуса. Любой вид социокультурно обусловленной женской деятельности гендерно маркирован, поскольку связан со специфическими стереотипами, мотивацией, ролями, идентичностями и т.п.

В этой связи обращает на себя внимание такое явление современной культуры, как массовый женский бег. Например, «в США женщины обгоняют мужчин по количеству участников ‒ они составляют 57% финишеров всех забегов» ^[4]. Анализ литературы по теме исследования позволяет прийти к выводу, что внимание большинства исследователей социокультурной обусловленности женского бега привлекает его спортивная разновидность, а именно борьба женщин за паритетное с мужчинами участие в официальных беговых состязаниях различного уровня вплоть до олимпийских игр, а также гендерно-обусловленные проблемы женского бегового спорта наподобие андрогинизации и даже маскулинизации женщин-бегуний. Так, ряд работ посвящен истории становления спортивного и олимпийского бега женщин ^{[11, 35, 36, 39, 42]}, в последнее время актуальными являются научные разыскания, связанные с гендерными особенностями психологии бегуний ^{[38, 40]}, рассматривающие бег как форму женской эмансипации ^[37], а также проблемы гендерной идентичности и трансгендерности в беговом спорте ^[2]. По доминирующим в научном дискурсе представлениям спортсменкам-стайерам ХХ века пришлось долго и в напряженной борьбе преодолевать гендерные стереотипы, согласно которым длительный бег лишает их «женственности» и угрожает репродуктивной функции [35-37, 39, 40]. Не подвергая сомнению наличие таких представлений, отметим, что причины долгого негативного отношения общества к физкультурному и спортивному женскому бегу намного более многообразны и исторически углублены, они выходят далеко за сферу тренировочно-соревновательной деятельности и «чистой» физиологии, имея социокультурно детерминированную мировоззренческую основу. Для их раскрытия следует выйти за рамки чисто спортивных женских практик, обратиться ко всему многообразию проявлений женского бега, выявить его историческую обусловленность, понять цели и мотивы самих женщин-бегуний на основе гендерного подхода, а также социальные стереотипы, препятствующие принятию многими людьми, к примеру, бегущей по городу женщины. Учитывая, что «…пол имеет значение в каждом действии, биологическом, социальном, культурном, если не в конкретном действии, то определенно в своей значимости» ^{[8, с. 620]}, гендерный подход позволяет рассматривать бег в его двуединстве: и как биологическую способность к специфической локомоции ^[14], и как явление культуры, имеющее полоролевую специфику. Таким образом, задачи статьи – определение видов женских беговых практик; анализ целей и мотивов беговой деятельности их участниц; выявление причин порождаемых этими практиками социальных коллизий и способов их преодолений. Философский регистр исследования женского бега как социокультурного феномена generaliter обуславливает интерес ко всемирной истории и различным этносам и нациям. При этом очевидно, что в силу большей доступности эмпирического материала, обращение к европейскому культурному ареалу (включающему Россию) будет наиболее частотным.

Ритуально-обрядовый женский бег

Сакральная сфера бытия общества имеет заметную гендерную обусловленность, поэтому понятия женская и мужская религиозность в современной гуманитаристике являются устоявшимися. Поскольку символические действия, направленные на установление связи со сверхъестественным, являются важнейшим элементом религиозных практик, можно говорить о существовании женской обрядности и выявить функции ритуализированного бега как ее компонента. Предметом нашего рассмотрения является бег как элемент женской обрядности в рамках мифологического мировоззрения, присущего традиционному обществу. Специфика рассматриваемой обрядности, использующей беговые практики, обусловлена статусами и ролями женщин в указанном типе общества и направлена на достижение важнейших для них целей: замужества, деторождения, успешной хозяйственной деятельности, а также получение покровительства обеспечивающих все это духовных сущностей. При этом важно учитывать распространенные в рамках ряда мифологических воззрений представления о ритуальной нечистоте и демонической природе женщин, их хтоническом начале.

1. Соревновательный бег женщин друг с другом

Ярко выраженный ритуализированный характер имели женские соревновательные бега в Древней Греции. В Спарте девушки занимались физическими упражнениями наравне (а зачастую и вместе) с юношами и много бегали для поддержания здоровья: «Девушки должны были для укрепления тела бегать, бороться, бросать диск, кидать копья, чтобы их будущие дети были крепки телом в самом чреве их здоровой матери, чтобы их развитие было правильно и чтобы сами матери могли разрешаться от бремени удачно и легко благодаря крепости своего тела» ^{[20, с. 106]}. Важно отметить, что «свою главную дистанцию ‒ спринт в честь бога Диониса спартанские девушки бежали, когда им приходила пора вступать в брак» ^{[9, с. 43]}. Культ Диониса – бога плодородия – требовал от девушек Спарты демонстрации своей телесной готовности к деторождению, поэтому соревновались они полностью или частично обнаженными. Это позволяло присутствующим на состязаниях мужчинам выбрать себе будущую супругу исключительно по ее физическим кондициям.

Сакральным целям были подчинены и Герейские игры, проводившиеся каждые четыре года в Олимпии и посвященные сестре и жене Зевса богине Гере, которая, по преданию, оберегала жизнь женщин во время родов и покровительствовала их браку. В этих играх соревновались только незамужние девушки, которые участвовали в единственном виде состязаний – беге на 160 метров (5/6 стадия). Беговые агоны начинались после торжественной церемонии принесения даров Гере и предполагали разделение участниц, в зависимости от их возраста, на три группы. Победительница забега становилась жрицей Геры в своем полисе, удостаивалась оливкового венка, части жертвенной коровы, приносимой богине, в честь новой жрицы устанавливалась статуя в храме Геры. При этом важно отметить, что участницы забега соревновались в коротких хитонах, обнажающих правую грудь и плечо. Подобную одежду «…носили мужчины в жаркую погоду или при выполнении тяжелых работ. Таким образом, девушки одевались как мужчины – ритуальный обычай, часто применяемый в церемониях посвящения во взрослую жизнь, инверсии гендерных ролей, возможно, чтобы испытать статус «другого» перед тем, как взять на себя свою роль» ^[43].

Обращает на себя внимание некая «второсортность» женских ритуальных беговых соревнований, что было обусловлено присущей античной цивилизации мизогинией, означающей «…нейтрализацию и исключение женского <…> из системы организации общественной жизни» ^{[10, с. 391]}. Если в мужское начало ассоциировалось с разумом, то женское – с телесностью, инстинктивностью, чувственностью, слабостью, оргиастичностью. Так, согласно Аристотелю, разумную душу ребенок получает исключительно от отца, уделом материи является формирование, вынашивание и рождение тела ребенка ‒ пассивной «человеческой материи». Стихийность женского начала требовала непременной подчиненности мужскому разуму, постоянной помощи и контроля с его стороны. Вспоминая Ницше, мы можем определить женское как дионисийское (вакханальное), детерминированное телесными страстями и выражающее все многообразие проявлений жизни в их необузданности, недаром спартанки своим бегом почитали Диониса. Именно женская «ущербность» обуславливала отдельность проведения Герейских игр от панэллинской Олимпиады, запрет (под страхом смерти!) присутствия женщин на мужских соревнованиях, а также сокращенный (меньше стадия) и подражательный характер их беговых агонов и даже одежды. При этом важно обратить внимание, что соревновательный (т.е. имеющий правила) бег, максимально похожий на состязания мужчин, являлся формой канализации стихийной женской энергии в «нормальные» (читай ‒ мускулинные) формы, «изменение их (женщин – С.К.) статуса с «диких» на «прирученных» ^[43], а важнейшими целями бегущих девушек было почитание богов и получение покровительства – как будущего мужа, так и Геры с Дионисом.

2. Соревновательный бег невесты и жениха

Эта беговая практика известна в качестве брачного обряда, называемого «погоня за невестой». Как полагал Д. Фрэзер, указанный обряд может восходить к древним традициям определения физических кондиций жениха, сватавшегося к невесте царских кровей. Властвующие особы должны были исполнять священные обряды (например, участвовать в требующей выносливости регулярной церемонии «священного брака», направленной на обеспечение деторождения, плодовитости животных и урожая сельскохозяйственных культур), при этом полагалось, что от этих ритуальных действий «безопасность и процветание общины зависели больше, чем от исполнения гражданских и воинских обязанностей» ^{[32, с. 214]}. В этом случае испытывающая будущего правителя беговая способность знатной невесты приобретала критическую значимость для выживания общины. Мифологические предания (наподобие историй об Аталанте и Меланионе, Одиссее и Пенелопе ^[7]), а также многочисленные этнографические материалы свидетельствуют о дальнейшей распространенности уже десакрализированного бегового испытания жениха, в том числе и соревнованием с невестой. Как правило, невеста получала значительную фору или помощь со стороны родственников, препятствующих бегу жениха, поэтому успех в состязании зависел не столько от скоростных способностей кандидата (или кандидатов) в супруги, сколько от симпатий могущей поддаться невесты, тем самым становящейся активным или даже решающим субъектом «выборного» компонента брачных отношений. Пародийным производным от этого обряда является современный «бег невест»: развлекательное мероприятие для девушек, соревнующихся на короткой дистанции в свадебных платьях, иногда под марш Мендельсона.

3. Внесоревновательный инициирующий бег

Бег как составляющая обряда инициацииотчетливопроявляется в кинаалда ‒ церемониальном комплексе племени навахо (Северная Америка), в котором участвуют девочки после первой менструации или максимально близко к ее началу. Если учитывать, что девушка выдавалась замуж вскоре после начала регул, того цель кинаалда – приготовление к роли полноценной, по представлению племени, женщины. Этот обряд включает в себя пять элементов: формирующий телесную и духовную привлекательность (за счет расслабления и умиротворения) ритуальный массаж, мытье волос, раскрашивание лица, изготовление кукурузного пирога и ритуальный бег ^{[41, с. 159-162]}. В течение пяти дней ритуала девушка должна трижды (утром, днем и вечером) бежать на восток, к Солнцу, каждый раз преодолевая дистанцию все большего размера. Тем самым она демонстрировала племени свою способность стойко преодолевать неизбежные трудности, а также наличие таких важных качеств, как упорство, энергичность, старательность. В этой связи трудно согласиться с Маргарет Мид, которая полагала, что «женщина не нуждается в искусственном социокультурном структурировании своего жизненного цикла, так как имеет для этого естественные биологические рубежи: начало менструации, потерю девственности, рождение первого ребенка» ^{[17, с. 58]}. Как видно, гендерные стереотипы навахо требовали от женщины не только физиологической зрелости, но и привлекательности, хозяйственности, а также выносливости, необходимой и для многочисленных родов, и для нелегкой женской работы. Важным компонентом всякой инициации как переходного события являлось преодоление себя, что и обеспечивалось многократным ритуальным бегом.

4. Внесоревновательный магический бег

В мифологии славянских народов ноги связывались с телесным низом и хтонью со всем ее содержимым: преисподней, хаосом, оборотничеством, отсутствием созидательного начала и т.п., получая, тем самым, негативную коннотацию. Такое отношение к ногам зачастую делало бег атрибутом разнообразной нечисти, в том числе проклятых женщин и ведьм: «…вдруг мимо нас вот так пробежала женщина. Волосы-то черные, распущенные, да босиком, в сарафане. Вот это, говорят, в худую погоду проклятые и бегают» ^{[13, с. 271]}; «если на праздник за попом женщины бегут, это точно ведьмы. На Пасху ведьмы бегают» ^{[13, с. 375]}. Представляется, что связь бегущих женщин со злыми духами усматривается носителями мифологического сознания в том, что если у их бега нет цели практической, то тогда его цель мистическая. Особенно ярко отсутствие утилитарной нагруженности бега проявляется в его экстремальных проявлениях: бег в плохую погоду, бег ночью, бег в ситуации религиозного праздника, предполагающего торжественность и степенность, осуществляет только темная сила.

Связь бега с нечистью подчеркивается его символическими функциями, реализуемыми в рамках черной магии. Так, женский бег являлся частью охранительного обряда. Это явление получило название «обегания»: «Чтобы кочаны капусты уродились боль­шими, тугими и белыми, прибегали к ча­стичному или полному обнажению: жен­щины и девушки <…> бегали по бороздам без юбок или совсем обнаженные (Русский Се­вер, Сибирь)» ^{[26, с. 216]}; «в Сибири наги­шом сеяли репу; после посадки капусты женщины обегали участок без юбок, с распущенными волосами» ^{[26, с. 312]}, которые уподобляли женщину ведьме. C. Г. Фатыхов приводит пример связанного с обеганием обряда опахивания: «В России опахивание исполнялось обязательно глубокой ночью и в тайне от мужчин. Перед началом действия женщины распускали волосы, затем снимали верхнюю одежду или раздевались полностью и с дикими криками начинали бегать вокруг деревни» ^{[31, с. 99]}. В приведенных примерах примечательно объединение бега и наготы: последняя выводила участвующую в обряде женщину за пределы человеческого и культурного, как бы подчеркивая колдовскую, магическую составляющую данных беговых практик, сближая ее с нагими демоническими сущностями, от расположения (или принуждения) которых и зависел успех культового действия.

Магию наготы усиливают регулы, еще больше подчеркивающие женскую «нечистоту». Их наличие во многих культурах порождало гендерную дискриминацию (временное изгнание женщины из семейного жилища), поскольку в мифах некоторых народов полагалось, что менструация есть проявление проклятости женщин богами, поэтому в период месячных женщины оскверняют все вокруг, призывают несчастья и беды: «С незапамятных времен ведьмы, желавшие проклясть дом, поле или коровник, обнаженными обегали вокруг него против движения солнца девять раз во время месячных. Такое колдовство во время лунного затмения считалось очень опасным для урожая, скота и детей, а когда колдуньей была девушка, у которой месячные появлялись впервые, то считалось, что такое проклятие обязательно сбудется» ^{[7, с. 327]}.

Таким образом, женский бег в данном контексте является ярким примером симпатической магии, поскольку предполагает путем уподобления темным сущностям (для чего, помимо самого бега, использовались нагота и распущенные волосы) установление с ними связи. Учитывая, что в ряде мифологических комплексов женская природа рассматривается как «земная, глубинно-хтоническая, слепая и сокрушительная подземная сила, долгое, медленное засасывание, мрак и топь» ^{[19, с. 27]}, это позволяло женщинам быть проводником сил демонических существ, а вкупе со способностью к длительному терпению обеспечивало способность к особенной (т.е. беговой) локомоции, которая была и проявлением ритуала (мистическое воздействие на природу и людей), и формой выплеска сексуальной и эмоциональной энергии.

Праздничный соревновательный бег

Значимой для данного исследования особенностью христианства, распространявшемся по Европе с IV века, была его нетерпимость к языческому наследию. Поскольку институализированный соревновательный бег в Античности носил ярко выраженный ритуальный характер, был формой угождения богам олимпийского пантеона, то шансов на сохранение и воспроизведение в официальном, церковно-государственном измерении теоцентричной культуры средневековой Европы у него не было. Публичный соревновательный бег переместился в сферу народной карнавально-праздничной культуры, где на время отменялись все запреты и иерархии, а главными элементами праздника становились высвобождаемые из-под спуда религиозного благочестия тело, эротика, игра и смех. Тур Гутос отмечает, что «практически все итальянские города в XIII-XV веках имели закрепленный законом день, когда проводились торжественные состязания по бегу среди мужчин, женщин и детей, а также скачки на лошадях и ослах. Женский бег пользовался особой популярностью в Ферраре, на севере Италии, где победительница получала в награду красное одеяние. Награждались и те, кто финишировал за ней» ^{[9, с. 72-73]}; также женский бег практиковался и на городском празднике в Вероне, где победительницу одаривали зелеными одеждами, иногда наградами для финишировавших в числе первых были деньги, утварь и продукты питания.

Следует учитывать, что в средневековой и нововременной Европе мужской бег был престижным, поскольку там существовала культура скороходов, осуществлявших почтовые и информационные (глашатаи) функции, а также «хозяйских» бегунов, составлявших экскорт знатных лиц, перемещавшихся в каретах. Праздничные соревнования позволяли выбрать для исполнения этих обязанностей юношей, которые благодаря своим беговым способностям могли рассчитывать на благосклонность власть имущих и обеспеченную жизнь. Что же касается женского бега, то он носил развлекательный и пародийный характер, что было обусловлено и карикатурным в глазах зрителей отличием женской беговой локомоции от мужской, и сковывающими движение одеждами, а также повышенной эмоциональностью, приводящей (на радость публике!) к скандалам и потасовкам во время бега, и физической слабостью участниц, не все из которых могли преодолеть дистанцию исключительно бегом. Неслучайно если для праздничных бегов не было достаточно «приличных дам» (конечно, из числа бедного населения), то в них участвовали нищенки и проститутки (обычно для них устраивались отдельные соревнования), причем последние не стеснялись бежать частично или полностью обнаженными, рекламируя тем самым свои услуги. В этой связи становится понятным и яркий цвет наградной одежды, маркировавший в то время «жриц любви». Таким образом, для некоторых европейских горожанок, относящихся к низам общества, бег был способом заработка на праздниках. Городской бег женщин за вознаграждением широко практиковался в Европе до появления спортивных соревнований и даже некоторое время вместе с ними. «Так, лейпцигская «Иллюстрированная газета» писала в 1881 г.: «Берлин превратился в один большой город бегунов. <…> чуть ли на каждой улице организуют теперь бег для мужчин и женщин на приз квартала» ^{[25, с. 67]}. Интересно отметить, что публичный соревновательный женский бег в городах России начинается на европейский манер – как развлекательное мероприятие, на которое участницы далеко не аристократических кровей привлекались деньгами, а функции потешающейся публики взяла на себя пресса: «В 1899 г. в Петербурге на велодроме было проведено состязание в беге для дам на 1,5 версты. <…> Для победительницы был установлен денежный приз – 25 руб. Язвительные и насмешливые заметки в газетах по этому поводу надолго отбили у женщин охоту участвовать в легкоатлетических состязаниях» ^[5].

В крестьянской среде беговые состязания являлись частью ярмарок, свадеб и религиозных празднеств, в которых христианские элементы причудливо сочетались с языческими. О женских беговых соревнованиях в среде российского крестьянства свидетельствуют, к примеру, корреспонденты «Этнографического бюро» князя В. Н. Тенишева [например, 22, с. 272; 23, с. 73]. Об этом же идет речь и в ^{[6, с. 270]}: «В селах Тавдинского края <…> в разгар веселья женщины и девушки начинали устраивать бега взапуски…». Следует отметить, что в отличие от Европы, мужской праздничный бег в чистом виде не был развит в России, где как почтовая, так и эскортная функции были возложены на всадников, что обуславливалось значительными расстояниями и широтой просторов, несравнимых с узкими (порой менее метра) улочками европейских городов. Поэтому праздничными мужскими забавами в нашей стране были состязания, имеющие военно-прикладной характер (взятие снежной крепости, кулачные бои, конные ристания и т.п.), которые зачастую осуществлялись участниками в нетрезвом состоянии и предполагали агрессивное поведение. Очевидно, что женщинам и детям в этих забавах места не находилось, поэтому их уделом становился непрестижный в мужском сообществе, зато общедоступный бег взапуски и основанные на нем игры.

Таким образом, гендерно-обусловленная праздничная сегрегация физической активности, помимо множества дискредитирующих факторов, все же позволяла женщинам испытывать радость победы в беговых соревнованиях, получать вознаграждение и эмоциональную разрядку, а также сберегать жизнь и здоровье, находясь вне сферы жестоких состязаний мужчин.

Бег как способ оздоровления и формирования физической культуры личности

Возрождение и Новое время характеризуются значительным интересом к духовному наследию Античности. Как известно, идеалом античного человека было достижение калокагатии – духовной и телесной красоты в их единстве, что и в европейской культуре XVI-XVIII вв. полагалось главным проявлением гармонически развитой личности. Важнейшим способом ее формирования стала гуманистически ориентированная педагогика, связанная с именами Р. Ашема, Р. Малкастера, Я. А. Коменского, Дж. Локка, Ж.-Ж. Руссо, И. Г. Песталоцци.

Следует обратить внимание, что физическое развитие посредством бега в большей степени считалось прерогативой юношей, что было связано с их военной подготовкой. Развитие огнестрельного оружия обусловило возрастание значимости пеших воинов, которые должны были не только шагом передвигаться на значительные расстояния по пересеченной местности в любую погоду, но и достаточно быстро маневрировать на поле боя, преодолевать естественные и искусственные препятствия, что требовало выносливости, скорости, ловкости и взаимной координации действий, достигаемых в том числе и беговыми упражнениями.

Помимо отсутствия военно-прикладного значения бега, его распространению в женской среде препятствовало широко распространенное убеждение о физиологической неприспособленности женского тела к требующей выносливости и скорости беговой локомоции и комичности женской двигательной активности вообще: «Граф Веллингтон утверждает, что женщины – как лебеди – грациозны в воде, но стоит им покинуть свою естественную среду – дом, как их движения становятся столь непристойнo-неуклюжими, что у окружающих «надрываются бока» при созерцании этого зрелища» [Цит. по: 30]; «…в 1797 году шотландский врач и моралист Джон Грегори писал в «Отеческом наставлении дочерям»: «Мы естественным образом ассоциируем идею женской мягкости и хрупкости с соответствующей хрупкостью конституции, и, когда женщина говорит о своей великой силе, выдающемся аппетите, способности переносить чрезмерную усталость, мы испытываем к такому описанию отвращение, о котором она и не догадывается» ^[1]. А вот как об этом рассуждал Ж.-Ж. Руссо в своем романе-трактате «Эмиль, или О воспитании»: «Женщины не созданы для бега, когда они бегут, то лишь для того, чтобы быть настигнутыми. Бег не единственная вещь, в которой они неловки, но единственная, которую они проделывают не грациозно; их локти, подавшиеся назад и прижатые к телу, придают им смешной вид, а высокие каблуки делают их похожими на кузнечика, которому вздумалось бы не скакать, а бежать» ^{[24, с. 443]}. Эти цитаты ярко демонстрирует гендерные стереотипы того общества, к которому принадлежали У. Веллингтон, Д. Грегори и Ж.-Ж. Руссо: женщина должна быть доступна мужскому контролю и владению, ее независимость и самостоятельность – не более чем тешащая женское самолюбие игра, а красота и грациозность – главные способы привлечения внимания мужчин, основа жизненного успеха и «женского счастья». Поэтому девушкам и взрослым дамам следует выбирать такие формы физической активности, которые не предполагают «утраты женственности», а именно интенсивного потения, длительного напряжения, высмаркивания и плевания на ходу, а также возможных падений, болевых ощущений, неловких движений и т.п., чем нередко чреват бег.

Ж.-Ж. Руссо обращает внимание и на препятствующую женскому бегу моду, которая оказывала влияние на физическое развитие дам. Сфера женщины в традиционном обществе ‒ жилище, дети и придомовое хозяйство, что, естественно, не предполагало частого и длительного бега, особенно для аристократок. Во многих культурах выдвижение женщины за пределы этой территории требовало обязательного сопровождения мужчины-родственника. С одной стороны, это было продиктовано необходимостью защиты женщин от посягательств, а с другой – надзора за их «недостаточно разумным» поведением: «Одинокая женщина в пути вызывала подозрения любого мужчины, ее могли остановить и спросить, почему она не находится у себя дома. Ее автономное передвижение вне дома ассоциировалось с интимной доступностью и было нелегитимным» ^[30]. Одной из форм ограничения женского передвижения, к примеру, была практика «бинтования ног» в Китае, прослеживаемая у элиты до начала ХХ века. Считалось, что аристократки должны как можно больше отличаться от простолюдинок, для которых, в силу физического характера труда, были необходимы здоровые и сильные ноги. Диктуемое модой калечащее бинтование ног девочек из верхних слоев общества (а затем и представительниц иных социальных групп, родители которых планировали их «престижное» замужество) приводило к деформации ступней, отчего подвергнувшиеся этой процедуре в дальнейшем полностью или частично теряли способность к самостоятельному передвижению. Такие ноги очень ценились в элитарных кругах и имели название «золотых лотосов», если ступни не превышали семи сантиметров в длину. Этот физический дефект обеспечивал дополнительную зависимость женщины от семьи и мужа, лишал ее способности к социальной активности, но демонстрировал при этом высокий статус, достаток супруга и принадлежность к ханьской национальности (а не к «варварам» наподобие монголов, корейцев или японцев), женщины с такими ногами воспринимались китайскими мужчинами как очень эротичные. Также беговую локомоцию «кисейных барышень» сводили на нет высокие каблуки, модные у представительниц привилегированных классов не только в Азии, но и в Европе. Иногда их длина достигала 25 см, что делало передвижение в такой обуви невозможным без посторонней помощи. Не способствовали быстрым движениям как слишком обтягивающие (корсеты), так и очень громоздкие, тяжелые одежды европейских аристократок, а также шляпки с перьями и прочими порой довольно высокими украшениями ^{[29, с. 54-59]}.

Еще одной проблемой было отсутствие преподавателей, способных учитывать специфику женской физиологии и психологии при организации занятий по физической культуре. В России, например, первые гендерно-ориентированные двухгодичные «Курсы воспитательниц и руководительниц физического образования» были организованы только в 1881 г. выдающимся ученым и педагогом П. Ф. Лесгафтом. «Специально для курсов была создана «Программа для преподавания гимнастики девицам» и выявлены восемь возрастных групп согласно развитию женского организма между 10 и 18 годами. Так, например, для каждой из групп были определены базовые упражнения на аппаратах с отягощением, в прыжках и подвижных играх» ^[34].

Однако же, несмотря на указанные предрассудки и проблемы, женский оздоровительный бег (как и занятия физической культурой в целом) пробивал себе дорогу в передовых индустриальных обществах Европы и Америки, являясь отличительной особенностью девушек и женщин, относящихся к среднему и высшему классам. Первоначально сферой бытования женского оздоровительного бега, начавшего свою историю в качестве массового явления со второй половины XIX века, были городские учебные заведения (например, женские частные и государственные гимназии), перед которыми была поставлена задача физического воспитания учениц как будущих жен и матерей – энергичных, волевых и физически способных к вынашиванию и рождению здорового потомства, что обязательно сопрягалось с требованием «сохранения женственности» при занятиях физическими упражнениями. Беговые практики были частью гимнастики, под которой в рассматриваемый период понимали физическую культуру вообще, и относились к группе «упражнения без снарядов», заниматься которыми можно было в кальсонах и жилетах. Также бег был элементом подвижных игр, а в концепции физического образования П. Ф. Лесгафта – важным средством корреляции физического и интеллектуально-духовного развития. Например, в его педагогической системе бег без поворотов (экплетридзейн) формировал у детей обоего пола мышечное чувство пространства, бег на носках способствовал изяществу движений, бег в «партийных» играх приучал к дисциплинированности и ответственности перед командой, а бег с метрономом развивал чувство времени.

Для подавляющего большинства девушек обособленные беговые упражнения завершались с окончанием учебных заведений. Если они хотели продолжать заниматься физической культурой, то, как правило, выбирали модные, «благородные» и «пристойные» виды физической активности наподобие тенниса, фигурного катания, верховой езды, гольфа или крокета, не предполагавшие «излишнего» обнажения и чрезмерного напряжения. Добавим, что к 20-м годам ХХ века ведущие европейские дома моды уже могли предложить женщинам удобную и красивую спортивную одежду. Активно развиваться массовый женский оздоровительный бег начал в 20-30-е гг. прошлого столетия под влиянием евгенических проектов создания «нового» человека. В Советском Союзе, например, общедоступный и лишенный налета буржуазности бег был средством борьбы с физическим вырождением и «дурной» наследственностью пролетариата и крестьянства как, согласно представлениям большевиков, беспощадно эксплуатируемых, духовно и физически угнетаемых классов царской России. На картинах прославленного советского живописца А. А. Дейнеки «Физкультурники» (1934), «Бегунья» (1936), «Раздолье» (1944), «Эстафета по кольцу ‟Б”» (1947) бегущие девушки, одетые, как и мужчины, в майки и шорты, представлены гармонично сложенными, с привлекательными чертами лица, пышущими здоровьем, стремительными, радостными. Именно так выглядели и специально подбираемые для праздничных эстафет бегуньи, воплощающие собой образ передовой советской женщины, развитой как идейно, так и физически. Примечательно, что на картине «Эстафета по кольцу ‟Б”» художественными средствами была отражена новая гендерная ситуация, складывающаяся в СССР в первые послевоенные годы: «Женщины у Дейнеки буквально передают эстафетную палочку мужчинам – именно они и бегут теперь дистанцию. В контексте первых послевоенных лет, когда приходившие с фронтов мужчины возвращали себе те профессии и социальные роли, которые в течение войны отошли к женщинам, столь явный символический жест не мог появиться бессознательно – и, бесспорно, был соответствующим образом понят публикой» ^{[18, с. 195-196]}.

Далее, оздоровительный бег был средством совершенствования трудовых и связанных с воинской обязанностью функций женщин, повышения их выносливости, стойкости, способности к длительной физической и умственной концентрации: в 1931 г. был утвержден комплекс (программа) «Готов к труду и обороне СССР», на значке которого был изображен бегун, преодолевающий финишную ленту, а сам комплекс включал в себя, помимо прочего, спринтерский бег, кросс, марш-бросок, длительный «легкий бег» и смешанное передвижение (ходьба-бег). Благодаря этой программе физкультурной подготовки и физического воспитания населения начали систематически бегать миллионы девушек и женщин, поскольку в среде советской молодежи было престижно иметь значок ГТО.

Во второй половине ХХ века в обществах, охваченных НТР, появляются разного рода формальные и неформальные клубы любителей бега (КЛБ), целью участников которых, занятых преимущественно умственным трудом, было преодоление гиподинамии, приобщение к здоровому образу жизни и общение с единомышленниками. В СССР, к примеру, важнейшей целью КЛБ была научно обоснованная и систематическая организация занятий оздоровительным бегом, при этом женщины были полноправными (хотя и сначала немногочисленными) участницами этих клубов. Интересно отметить, что в это время происходит расширение «женского пространства» оздоровительного бега, который со школьных стадионов и кроссовых лесных тропинок переходит на городские улицы. Бегущая вне празднично-карнавальных мероприятий по городу женщина была вызовом общепринятому порядку и первое время подвергалась обструкции, так как в этом беге усматривали посягательство на нравственные устои общества. В массовом представлении не имеющее физкультурно-спортивного функционала публичное пространство городских площадей и проспектов, конечно же, не место для бега, поэтому покинувшие приватную сферу дома, семьи и хозяйства бегуньи воспринимались как не совсем адекватные и буквально сбежавшие от выполнения предназначенных им природой и традициями обязанностей. А поскольку они перемещались в легкой и короткой одежде, то уподоблялись консервативным сознанием падшим публичным женщинам, чьи забеги были так популярны в Европе несколько столетий назад. С трудом смирившееся с городским фланированием как формой женского досуга общество долгое время не было готово принимать такое дерзкое преодоление бегуньями границ гендерно-детерминированного пространства семейной жизни. В этой связи оздоровительный бег в рассматриваемой форме становится средством выражения женской эмансипации, что особенно отчетливо проявляется в наиболее консервативных социумах. Так, в марте 2018 года в Саудовской Аравии – впервые в истории этой страны – прошел массовый международный женский забег на три километра, в котором приняли участие 1,5 тысячи девушек и женщин, при этом участницы бежали в хиджабах и абайях и в большинстве своем не преследовали спортивных целей. Ультраконсервативные принципы организации общественной жизни привели к тому, что до 2008 г. Саудовская Аравия была единственной страной в мире, не допускавшей проживающих в ней женщин до физического воспитания (в частных школах до 2013 г., в государственных – до 2017 г.), а также в качестве зрительниц на спортивные мероприятия. Все это полагалось греховным, занятия физической культурой были для решившихся на это женщин подпольными, приватными и опасными. Под влиянием вызовов глобализирующегося мира, взяв курс на умеренный ислам, власти страны в рамках программы «Видение-2030» постепенно предоставляют равные свободы и права всем подданным королевства. Либерализация общественной жизни привела к тому, что в 2018 году был открыт первый женский беговой клуб «Женское сообщество бегунов Джидды». Именно благодаря бегу вне закрытых от мужчин стадионов женщины-мусульманки, испытывающие потребность в личностном совершенствовании средствами физической культуры, преодолевают гендерные стереотипы и барьеры, становясь видимыми для общества и демонстрируя его качественную трансформацию.

Спортивный бег

Опираясь на исследования Л.П. Матвеева ^[16], В.И. Столярова ^[28] и Н.Н. Визитея ^[3], определим спорт как официально организованную и имеющую правила регулярно повторяющуюся соревновательную деятельность, а также предшествующую ей подготовку, которые направлены либо на укрепление здоровья и обретение желаемого уровня физического и духовного развития (общедоступный, любительский, массовый спорт), либо на получение максимально высоких результатов (нацеленный на рекорды профессиональный спорт высших достижений). Мужской спортивный бег в Европе имеет два основания: его соревновательность восходит к состязаниям слуг, составлявших беговой эскорт знатных особ, а институциализированность – к конским скачкам, для которых были установлены четкие правила, точно определенные дистанции и регулярность проведения, при этом жокеями в официально проводимых забегах являлись только мужчины. Следует отметить и такую популярную в ХIX веке форму состязаний, как соревновательный бег людей и лошадей, который осуществлялся как с научными целями, так и для привлечения публики на ипподромы. «Бегуны были одеты как жокеи и даже держали в руке хлыст, они иногда и называли себя «жокеями». Когда в Париже в 1884 г. начал работу «Беговой клуб», то главным соревнованием для бегунов был бег с препятствиями, копировавший соответствующую форму скачек. «Жокеи без лошадей» – это была расхожая, но при этом весьма осмысленная метафора: она позволила по-новому закодировать само значение бега» ^{[25, с. 67]}. Интересно отметить аналогичный процесс и в России: в 1888 г. в дачном поселке Тярлево, расположенного недалеко от имеющего ипподром Царского Села, молодые мужчины, среди которых были завсегдатаи скачек, начинают состязаться в беге с хронометражем, правилами и вымеренными дистанциями, при этом они использовали такие элементы конного спорта, как гиты, старт с ходу, жокейские клички, барьерный бег, дерби, гандикапы и т.п. Таким образом, мужской спортивный бег зарождается как подражание конским скачкам, а женский спортивный бег – как подражание мужскому.

Одной из самых престижных сфер спортивной деятельности стали возрожденные усилиями Пьера де Кубертена и его единомышленников Олимпийские игры, впервые в новейшей истории проведенные в 1896 г. в Афинах. Кубертен приветствовал соревнования женщин в таких олимпийских видах спорта, которые позволяли бы им продемонстрировать красоту и грацию, считая подходящими для дам, к примеру, гольф, фигурное катание, стрельбу из лука, а также «одобрительные аплодисменты» при награждении олимпийцев-мужчин и венчание их лавровыми венками. Но он был категорически против состязаний женщин, которые требовали от них силы, выносливости, значительного мускульного или психического напряжения. К таким видам Кубертен относил в первую очередь легкую атлетику, поэтому борьба женщин за возможность участия в олимпийских беговых соревнованиях (особенно на длинные дистанции) имеет драматическую историю. На первых Олимпийских играх современности женских состязаний не было. Наибольший интерес публики и специалистов вызывал марафонский забег, поскольку для греков победа в нем была делом чести. В забеге планировала принять участие и двадцатилетняя гречанка Стамата Ревити. Главная причина, побудившая ее к этому шагу, была далека от высоких идеалов олимпизма Кубертена, и этой причиной была крайняя нужда. В 12 лет она родила первого ребенка, который скончался в возрасте 7 лет; к началу марафона у нее на руках был второй ребенок ‒ полуторагодовалый малыш, сведений о ее муже не сохранилось, но известно, что работы, семейной поддержки и денег у нее не было, отчего она была так измождена, что выглядела намного старше своих лет. С. Ревити хотела пробежать марафон, чтобы получить за это покровительство и помощь греческих властей, охваченных олимпийским ажиотажем, проще говоря – чтобы выжить самой и спасти своего ребенка. Однако ее надеждам не суждено было осуществиться: оргкомитет, полагая что участие женщины снизит значимость марафона, придаст ему комедийный характер, под надуманным предлогом отказал ей в регистрации на забег. На следующий день она побежала марафон самостоятельно, преодолев сорокакилометровую дистанцию за пять с половиной часов и упросив городских чиновников, сочувствовавших ей, зафиксировать время старта и финиша, чтобы предоставить этот документ в Олимпийский комитет Греции в надежде на вознаграждение. Дальнейшая судьба Стаматы Ревити неизвестна, но она точно не стала национальным героем наподобие победившего в официальном забеге соотечественника Спиридона Луиса. Случай Ревити вписывается в уже рассмотренную европейскую карнавально-праздничную парадигму забегов нищих женщин, надеющихся таким образом поправить свое материальное положение, а также соответствует античному паттерну отдельности женских и мужских соревнований.

Женщины начинают участвовать в Олимпийских играх с 1900 г. В строгом соответствии с позицией Кубертена для них были организованы отдельные соревнования по гольфу и теннису. Что же касается легкой атлетики, то здесь Олимпийский комитет был непреклонен. Поэтому женщинам ничего не оставалось, как самим инициировать беговые состязания. В 1917 г. во Франции под руководством активно занимающейся многими видами спорта Алисы Мийо было учреждено женское спортивное общество Femina Sport. Обратившись в 1919 г. в Международную ассоциацию легкоатлетических федераций с просьбой проводить женские соревнования по легкой атлетике на олимпийских играх и получив отказ, А. Мийо создает Международную женскую спортивную федерацию, которая принимает решение провести Женские олимпийские игры по тем видам спорта, в которых хотели принять участие женщины. Неофициально эти Игры были проведены в 1921 г. в Монте-Карло, а официально – в 1922 г. в Париже, затем под названием «Всемирные женские игры» ‒ в 1926 г. в Гетеборге. На последнем соревновании женщины состязались в шести беговых видах, где самой длинной дистанцией была тысячеметровая. Борьба женщин за равноправное участие в спортивной деятельности стала частью многоаспектного женского эмансипационного движения, его наиболее заметными и эффективными представителями являлись суфражистки. Успешность проведения отдельных женских игр, собиравших десятки тысяч болельщиков и имевших широкое и в основном благожелательное освещение в прессе, ставила под угрозу важнейшие принципы возрожденного Кубертеном олимпийского движения, направленного на сплочение человечества, гармонизацию национальных и межличностных отношений, демократизм и равенство. Все эти факторы обусловили совместное решение ИААФ и МОК провести в рамках IX летних Олимпийских игр в Амстердаме (1928 г.) три вида женских беговых соревнований (100 м, 800 м, эстафета 4x100 м). В забеге на 800 м приняли участие 11 женщин и, как сообщила пресса, пять из них упали на финишной прямой, не добежав от измождения дистанцию (на самом деле упала одна участница после финиша). Выводы из газетной утки не заставили себя ждать: для женского здоровья крайне опасны средние и длинные беговые дистанции. Порождаемая ими значительная усталость якобы негативно влияет на детородные способности дам (всерьез обсуждалась угроза пролапса тазовых органов от долгого бега), к тому же «…если женщина долго изнурительно бегает, то организм, работающий по принципам пещерных времен, отключает лишние функции – прежде всего, репродуктивную: мол, раз приходится самостоятельно добывать пищу (а зачем еще бежать?) – значит, самца рядом нет и бегущей явно не до потомства. Как следствие: менструации прекращаются, чтобы организм сохранил энергию для более важных процессов» ^[11]. Следует отметить, что в то время бездетность была стигматизирована и рассматривалась как худший сценарий женской судьбы. Сюда же подверстывались и такие мифы, как неспособность женщины к длительному бегу из-за большого количества жировой ткани, эмоциональной нестабильности, отсутствия физиологической возможности долго удерживать мочу, повышения риска травмы перед овуляцией и т.п. Таким образом, ради сохранения здоровья женщины и ее фертильности олимпийские беговые виды для женщин не должны превышать 100 м, что и практиковалось долгих 32 года до летней Олимпиады в Риме.

Однако в начале второй половины XX века, уже добившись возможности получать высшее образование и участвовать в политической деятельности, европейские и американские феминистки начали борьбу за демонтаж патриархальных устоев и полное равенство с мужчинами. После развеяния мифов о негативном влиянии бега на способность к деторождению спортсменки столкнулись с традиционным неприятием андрогинизации (а в крайних случаях, при использовании гормонального допинга (тестостерона), – и маскулинности), якобы угрожавших женщинам-бегуньям на средние и длинные дистанции. Действительно, женщины-стайеры в подавляющем большинстве не обладают пышностью форм, а их профессионально поставленная техника бега для неспециалиста не имеет качественных отличий от локомоции бегунов-мужчин. Отсюда и возникают мифы о том, что длительный бег превращает женщину в мужчину: у нее становятся искривленными ноги, вырастают волосы на груди, неизбежен птоз молочных желез и т.п. – вообще говоря, все эти физиологические изменения не способствуют замужеству и обретению «женского счастья». Если общество в основном уже было подготовлено к социальному равенству мужчин и женщин, то спортивно-обусловленная женская андрогинность (не говоря уже о маскулинности) однозначно рассматривалась как неприемлемая патология. «Социальный контракт» середины ХХ века выглядел следующим образом: женщины вольны бегать (в качестве хобби) сколько сочтут нужным, но пропагандировать и культивировать длительный женский бег в официальной спортивной сфере, ввиду неприемлемых рисков для женского здоровья и «правильной» гендерной идентичности, ИААФ и МОК не будут. Компромиссный максимум женского бега на олимпиадах – 800 м с 1960 г., при этом мужчины получали шанс стать олимпийскими чемпионами в этом же году еще на пяти дистанциях свыше 800 м (1500 м, 5000 м, 10 000 м, 3 000 м с препятствиями и марафон). Отсюда становится понятна женская стратегия борьбы за равноправное участие в олимпийских беговых видах – если они докажут свою способность без вреда для здоровья пробежать марафон на официальных спортивных соревнованиях, то смогут претендовать и на включение в женскую программу не только дистанции 42 195 м, но и меньших по длине беговых видов, тем самым обеспечив паритет с мужчинами. Проблема заключалась в том, что допускать женщин к спортивному марафону никто не собирался, поскольку, как считалось, даже одним таким пробегом женщина может нанести себе непоправимый вред, за что на официальных соревнованиях брать на себя ответственность желающих не было. Поэтому женщины начали бегать спортивные марафоны нелегально. Первой женщиной, пробежавшей официальный Бостонский марафон в 1966 году, стала двадцатитрехлетняя Луиза Роберта «Бобби» Гибб. Она заранее написала письмо в оргкомитет с просьбой предоставить ей возможность принять участие в забеге. В полученном ею ответе содержался отказ, подкрепленный тремя аргументами: женщины физиологически не способны преодолеть эту дистанцию; согласно правилам Спортивного союза любителей, максимальная дистанция состязательного бега для женщин не может превышать полторы мили; по этим же правилам женщинам запрещено состязаться в одном забеге с мужчинами. Не смирившись с этим отказом, Луиза Гибб решила принять участи в забеге без официальной регистрации и номера. Она взяла у брата шорты-бермуды, надела на купальный костюм темную толстовку с капюшоном, закрывающим волосы, и спряталась в кустах недалеко от стартовой линии. После начала забега, пропустив примерно половину марафонцев, она из своей засады вбежала в группу спортсменов и начала движение к мировой славе. Через некоторое время бегущие с ней рядом мужчины узнали в ней женщину и с большой радостью отнеслись к ее участию в забеге. Воодушевленная их поддержкой, Луиза сняла толстовку, и теперь уже все видели бегущую марафон женщину. Зрители специально высматривали ее в толпе бегунов, встречая восторженными криками, быстро сориентировавшаяся пресса начала сообщать о ее продвижении к финишу. Преодолев дистанцию за 3.21.40 и обогнав две трети мужчин, Л. Гибб была удостоена рукопожатия восхищенного ее успехом губернатора Массачусетса. При этом оргкомитет Бостонского марафона, опасаясь ответственности за ее здоровье, до последнего отрицал участие Луизы в забеге, так как у нее не было номера и ее не отмечали контролеры на дистанции. В следующем году на Бостонском марафоне достижение Луизы Гибб повторила Катрин Вирджиния «Кэти» Швитцер, которая подписала свою заявку без указания полного имени как K.V. Switzer и была зарегистрирована в качестве официального участника с выдачей номера, так как никто не заподозрил, что эти инициалы обозначают женщину. Уже на третьем километре дистанции ее попытался лично и с проклятиями вытолкнуть с трассы подоспевший на автомобиле директор марафона, но Швитцер защитили находящиеся рядом мужчины, и она сумела добежать до финиша. После завершения забега в ее кроссовках была кровь от стертых ступней, но несмотря на сильную боль, Катрин Швитцер не могла сойти с дистанции, так как бежала не только за себя, но и за всех женщин, которых, в случае ее провала, могли еще долгое время не допускать до официальных марафонов.

Борьба женщин за право участия в беговых соревнованиях на длинные дистанции постепенно стала приносить плоды: на Олимпиаде 1972 г. в женскую программу вошел забег на 1500 метров, в 1982 г. женский марафон бежали участницы чемпионата Европы по легкой атлетике, в 1983 году – участницы чемпионата мира, а в 1984 году женский марафон и женский забег на 3000 м дебютировали на Олимпиаде. Особенно был примечателен финиш на первой для женщин олимпийской марафонской дистанции Лос-Анджелеса 39-летней Габриэлы Андерсен-Шисс. Пропустив на 30-градусной жаре последний пункт раздачи воды, она перед финальным кругом по стадиону от обезвоживания потеряла способность к бегу и, хромая, едва шла по дорожке, будучи наполовину парализованной из-за сведенных мышц и потратив из-за этого на последние 400 метров пять минут сорок четыре секунды. Зрители на стадионе оглушительно аплодировал ей все это время, наблюдая не вызывающую жалость изможденную женщину, занявшую 37-ое место и причинившую «непоправимый вред своему здоровью», а проявление в хрупком женском теле колоссальной силы человеческого духа. Данный факт свидетельствовал о том, что общество стало готово принимать женщину-спортсменку и в таком виде, если это обусловлено ее желанием. Не меньшая сила духа требовалась и Хассибе Булмерке – алжирской олимпийской чемпионке 1992 г. в беге на 1500 м, чемпионке мира 1991 и 1995 гг. Несмотря на то, что она принесла первую золотую олимпийскую медаль своей стране, Хассиба подвергалась на родине травле и получала угрозы убийства за то, что не соответствовала идеалу мусульманской женщины, бегая в слишком открытой одежде в присутствии мужчин, да еще и во время круга почета с флагом Алжира. Эти угрозы вынудили ее уехать тренироваться во Францию, но не прекратить занятия бегом. «Вместе с тем она стала национальным героем и способствовала политическим изменениям в стране на уровне широких масс. После ее триумфа возникла даже поговорка: «Хассибе Булмерке не потребовалось разрешения отца, чтобы завоевать золотые медали». Ее победа 1991 года способствовала в значительной мере тому, что алжирские женщины получили право голоса на выборах» ^{[9, с. 232]}.

Мотивация женщин к участию в стайерских спортивных забегах имеет те же основания, что и мотивация мужчин: реализация своего потенциала, личностный и профессиональный рост, стремление к славе и материальному благополучию. Но дополнительную духовную мощь женщинам дает ощущение радости от обретенного в многолетней борьбе права желаемым образом выражать себя в обществе, чувство своей силы и высокая миссия быть примером освобождения от гендерных предрассудков. Поэтому неудивительно, что по итогам 2018 года «45,15% всех американских марафонцев – женщины» ^[15]. Только на Олимпиаде 2020 г. (была проведена в 2021 г. из-за пандемии) в Токио впервые в истории олимпийского спорта был достигнут гендерный паритет участников, сегодня на спортивных соревнованиях женщины бегут те же дистанции, что и мужчины. И в этом большая заслуга бегуний, которые, приложив значительные усилия, сломали гендерные стереотипы относительно способностей женщин в спорте высших достижений, способствуя тем самым гуманизации общества.

Выводы

1. Основными видами женских беговых практик являются ритуальный соревновательный и внесоревновательный бег, праздничный соревновательный бег, оздоровительный и спортивный бег.

2. Цели женского соревновательного бега в Античности были как профанными (замужество, материальное благополучие), так и сакральными (угождение богам). Мотивами этой беговой деятельности было обретение покровительства (мужа или богов), а также получение материального вознаграждения и прославление своего имени и рода. Коллизии рассматриваемого бега связаны с присущей греко-римской цивилизации мизогинией, что обуславливало раздельный характер мужских и женских соревнований, недопущение женщин на мужские соревнования в качестве зрительниц, а также подражательный и неполноформатный (в сравнении с мужским бегом) характер соревнований женщин.

3. Целью обрядового соревновательного бега жениха и невесты (первоначально царских кровей) был выбор женщиной наиболее физически развитого и выносливого брачного партнера. Мотивами этого бега было обеспечение выживания зависимой от успешности проведения обрядов социальной группы, к которой принадлежала женщина. Коллизии брачного выбора разрешались определением беговой тактики самой невестой и направлением поддержки одного из бегущих ее родственниками.

4. Целью инициирующего бега девочек был переход в социальную группу невест, готовых к выполнению ролей жены и матери. Мотив – подтверждение своей социокультурно обусловленной половозрастной полноценности, а также способности к стойкости и упорству в преодолении трудностей будущей семейной жизни. Коллизии этого бега были связаны с трудностью самопреодоления, поскольку инициирующий бег требовал многократного увеличения осиленной на максимуме физических возможностей дистанции в течение нескольких дней.

5. Целью магического бега было уподобление сверхъестественным существам, способным к необычайно быстрой или длительной беговой локомоции, или воздействие на них для достижения результатов, обусловленных потребностями «жизненного мира» женщины в традиционном обществе. Мотивы этих беговых практик связаны с верой во всесилие демонических сущностей, а коллизии – с негативным восприятием частью общества колдовской деятельности женщин.

6. Праздничный городской соревновательный бег женщин Средних веков, Возрождения и Нового времени имел карнавальную природу и был ориентирован на дам из социальных низов (бедные простолюдинки, нищенки и проститутки). Главной целью этого бега для женщин было получение материального вознаграждения, а важнейшим мотивом – потребность хотя бы во временном преодолении скудности жизни. Коллизии этих беговых практик были связаны с их унизительным для женского достоинства характером.

7. Женский оздоровительный бег начинает выражено практиковаться в педагогических системах XIX века, ориентированных на античный идеал калокагатии. Также его стимулировали евгенические проекты ХХ века, приобретение женщинами статуса военнообязанных, борьба с гиподинамией как следствием НТР, мода на стройное тело. Коллизии оздоровительного бега были связаны с трудностями расширения сферы общественного женского пространства и принятия обществом женской эмансипации.

8. Цели женского спортивного бега связаны с достижением желаемого уровня физической подготовки (массовый спорт) или установлением рекордов (спорт высших достижений). Мотивами спортивной активности женщин-бегуний являются самореализация, достижение равноправия с мужчинами в видах соревновательной деятельности и возможностях, предоставляемых обществом выдающимся спортсменам. Право женщин на спортивный бег на средние и длинные дистанции было завоевано ими после преодоления многочисленных стереотипов, согласно которым эти виды бега не соответствуют гендерным экспектациям общества и физиологически препятствуют осуществлению женщинами важнейших обязанностей матери и жены. Во многом благодаря самоотверженной борьбе бегуний за равноправие в реализации своего атлетического потенциала женская идентичность сегодня связывается не только с феминностью, а на последней Олимпиаде в Токио впервые был достигнут гендерный паритет участников. Это свидетельствует о значительности вклада женских оздоровительных и спортивных беговых практик в гуманизацию общества.