Советская федерация и принципы ее построения в контексте конституционных дискуссий 1918 г.

Коровин Кирилл Сергеевич Уральский институт управления Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации 620144, Россия, Свердловская область, г. Екатеринбург, ул. 8 Марта, 66, оф. 315 Korovin Kirill Sergeevich Assistance, the department of Constitutional Law, Ural Institute of Management of the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration 620144, Russia, Sverdlovskaya oblast', g. Ekaterinburg, ul. 8 Marta, 66, of. 315 korovinscience@yandex.ru Другие публикации этого автора

Статья подготовлена при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 19-011-00866 А: Советский конституционализм: доктринальное, юридическое и символическое измерения

Концепция советской федерации, в отличие от модели унитарного строя Российской империи, позволяла реализовать интернационалистские интенции идеологов большевизма. Национализм, являющийся буржуазным изобретением, мог быть полезен только для мобилизации угнетенных народов и национальностей, способных свергнуть существующий строй в своей стране и наладить дружественные военные и экономические отношения с Россией. Помимо этого, в формирующемся советском государстве существовали неразрешенные проблемы между различными национальными территориями. Так что, как представляется, деятели конституционной комиссии уделили значительное внимание федеративному строительству.

Идею многонационального социалистического государства В.И. Ленин развивал на протяжении всего своего творчества. Историк А.Е. Кайханиди выделил шесть этапов: весна–лето 1894 – июль–август 1903 гг. (от работы «Что такое «друзья народа» до II съезда РСДРП); июль–август 1903 – июль 1914 гг. (революция 1905 г. и начало Первой мировой войны); август 1914 – февраль 1917 гг. (от начала Первой мировой войны и до Февральской революции); март–октябрь 1917 г. (подготовка социалистической революции); октябрь 1917 г. и после (победа Великой октябрьской социалистической революции) ^{[8, С. 44]}.

Относительно преимуществ союзного государства В.И. Ленин высказывался всегда. В то время как К. Маркс и Ф. Энгельс в 1848 г. были сторонниками унитарного устройства: «вся Германия объявляется единой, неделимой республикой» ^{[23, С. 1]}. Позже в 1891 г. Ф. Энгельс писал о том, что унитарный строй для Германии единственно верный. Он в корне отличался от бюрократического централизма, характерного для Французской республики – «империи без императора». Федеративное государство исторически было необходимо для США, а в Англии могло бы решить конфликты на национальной почве ^{[22, С. 17–28]}. В Германии же, по его словам, будет демократический централизм, выражающийся в единой республике, полном местном самоуправлении и выборах на основе всеобщего голосования ^{[8, С. 206]}.

В 1903 г., обращаясь к Союзу армянских социал-демократов, В.И. Ленин говорил, что федерация «предполагает автономные национальные политические целые», поэтому армянам желательно выдвинуть в своей программе требование не федеративной, а демократической республики. «Не дело пролетариата проповедовать федерализм и национальную автономию», поскольку это приведет к созданию «автономного классового государства». Целью пролетариата был социализм ^{[16, С. 104–106]}. Здесь В.И. Ленин пытался нивелировать один из основных минусов федерализма – это децентрализация, которая выступала хорошим инструментом в многонациональных крупных государствах. Те же страны, имеющие небольшую территорию, гораздо эффективнее будут управляться благодаря созданию национальных автономий.

Тем не менее в отношение славянских крестьян на Балканах В.И. Ленин сказал, что их полная свобода может быть обеспечена только свободой внутри страны и федерацией демократического государства. Объединение балканских государств, хотя они монархии, создаст прецедент для борьбы с буржуазным национализмом ^{[18, С. 151–152; 15, С. 155–156]}. Слабость и раздробленность были причиной войн, а избежать такого состояния помогло бы создание «балканской федеративной (союзной) республики». Образование объединенных балканских государств могло бы позволить избежать кровопролития. Лозунг такой республики должны взять на вооружение и русские ^{[21, С. 187–188; 12, С. 198–199; 10, С. 38–39]}.

Накануне Первой мировой войны В.И. Ленин был уже более радикален. «Мы за демократический централизм … Мы против федерации. Мы за якобинцев против жирондистов» ^{[20, С. 234–236]}. Последние во время Великой французской революции имели большинство в избранном Национальном Конвенте, а также в их власти находился Временный исполнительный совет. Они недолюбливали народные массы и агитировали против развития революции, так как основные требования торгово-промышленной и земельной буржуазии уже были исполнены. Якобинцы, наоборот, выражали интересы мелкой буржуазии и опирались всецело на народ. Для них было единственным выходом – дальнейшее развитие революционной стихии. Они представляли собою радикальное политическое течение, готовое пойти на все, чтобы реализовать свои эгалитарные мечты. В 1792 г. в Конвенте разгорелся спор относительно судьбы Людовика XVI, и Ж.-П. Марат сказал, что в полной мере отражало сущность «якобинства»: «… Вы спасете родину… и вы обеспечите благо народа, сняв голову с тирана» ^{[3, С. 36]}.

Дальше В.И. Ленин писал, что если обратиться к понятию федерации, то это есть «союз равных, союз, требующий общего согласия». Но она ослабляла экономическую связь между регионами и была совершенно негодна для России ^{[20, С. 236]}. На основании этого пролетариат был всегда за «более крупное государство» и против «средневекового партикуляризма», за экономическое сотрудничество разных территорий. В этом духе рассуждал изначально П.И. Стучка, говоривший, что Россия была политическим образованием, состоящим собственно из самой РСФСР («основного государства») и иных автономных республик и областей. Позже он уже говорил об автономных территориях в составе РСФСР, не выделяя последнюю как самостоятельное цельное образование ^{[9, С. 27–28]}.

Развитие капитализма, как считал В.И. Ленин, требовало более крупных территориальных объединений, в рамках которых и будет пролетариат уничтожать «старые, средневековые, сословные, узкоместные, мелконациональные, вероисповедные» пережитки. Пока же марксисты не должны агитировать ни за федерацию, ни за децентрализацию. «Централизованное крупное государство есть громадный исторический шаг вперед от средневековой раздробленности к будущему социалистическому единству всего мира». Только через такое государство, связанное с капитализмом, возможен путь к социализму ^{[13, С. 142–145]}. Дело в том, что, по словам М.А. Рейснера, РСФСР разнородная, с территориальной точки зрения: части территорий была дарована автономия самими Советами, а часть – вошла в состав России на основании международных договоров ^{[29, С. 380–381]}.

В.И. Ленин в «Государстве и революции» соглашался с Ф. Энгельсом, который думал, конечно же, о Германии, в том, что союзное государство может быть переходной формой к единому государству. При всем при том от единого государства оно отличалось тем, что давало определенную автономию государствам, входящим в союз. Основатели марксизма выступали, безусловно, за «демократический централизм, единую и нераздельную республику». Такое государство предусматривало местное самоуправление «коммун» в рамках единого государства ^{[11, С. 71–73]}. На примере Украины В.И. Ленин раскрыл сущность «братского союза рабочих и трудящихся»: она может вступить во взаимоотношения с Россией на основе договора о федеративных отношениях, которые предполагали самостоятельность Украины и ее национальные требования ^{[14, С. 143–145]}. Уже в Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа утверждалось, что «Советская Российская республика учреждается на основе свободного союза свободных наций как федерация Советских национальных республик». И каждая республика на своем съезде принимает решение, как она будет участвовать в федеральных советских учреждениях и в союзе «трудящихся классов всех наций России» ^[7].

На закрытии III съезда Советов 18 января 1918 г. В.И. Ленин подчеркнул, что в России возник совершенно новый государственный строй – «федерация свободных республик разных наций». Политическое управление перешло в руки трудящихся и нацелено на построение социалистического общества. Вопреки распространенному в буржуазной прессе утверждению о том, что Финляндия и Украина убежали из России, «наш союз, наше новое государство прочнее, чем насильническая власть, объединяющая ложью и железом в нужные для империалистов искусственные государственные образования». Верность пролетарской революции и путь Интернационала – основа федерации в России ^{[32, С. 88–89]}. Одним из преимуществ Советов как нового типа государства В.И. Ленин на VII съезде РКП(б) назвал «федерацию наций», которая позволит рабочему классу двигаться от национальной розни к сознательному пролетарскому единству, поскольку федерация – это «переход к добровольному слиянию» ^{[30, С. 183]}.

В набросках «Очередных задач Советской власти» В.И. Ленин в противовес классической федерации и автономии выдвинул демократический централизм. Последний, безусловно, подразумевал необходимость автономии и не исключал федерацию, экономически обоснованную и строящуюся на национальных отличиях, требующих государственной обособленности. Федерация при советском государственном строе являлась «переходным шагом» к демократическому централизму – к «прочному» объединению разных национальностей в «единое демократическое централизованное Советское государство». Демократический централизм основывался на свободе местного самоуправления, свободе выбора различных методов хозяйствования, форм общественной, государственной и экономической жизни ^{[17, С. 150–152]}. В программе РКП(б) В.И. Ленин указывал, что задачей советского государства выступало развитие «федеративной республики Советов», выступавшей самой прогрессивной формой демократии по сравнению с буржуазным парламентаризмом, соответствующей всецело опыту Парижской коммуны 1871 г. ^{[19, С. 89]}

Государственно-правовые идеи В.И. Ленина о советской федерации стали прочной основой конституционных дискуссий относительно государственного устройства РСФСР. Обсуждения в лоне конституционной комиссии носили прикладной характер, в отличие от его теоретических рассуждений. Ю.М. Стеклов верно подчеркнул то, что «вопрос о советской конституции сводится к вопросу о федерации» ^{[37, Л. 21]}. Но первым тематику сущности федерации затронул И.В. Сталин и предложил начать обсуждение того, как «как мы должны понимать федеративную советскую республику» ^{[35, Л. 43–44, 47]}. Основные расхождения в комиссии возникли между тремя проектами советской федерации – М.А. Рейснера, И.В. Сталина и П.П. Ренгартена.

В коммунальном (корпоративистском) проекте М.А. Рейснера, обсуждаемом первым в конституционной комиссии, «Российская социалистическая федерация» определялась как «союз всех трудящихся» ^{[38, Л. 42]}, «свободное социалистическое общество рабочих, крестьян, казаков, батраков и всех трудящихся, организованных в классовые, трудовые, профессиональные, хозяйственные и политические союзы». Они, в свою очередь, объединялись в коммуны (местные общины), которые вели социалистическое хозяйство, занимались государственной и культурной жизнью. Коммуны возглавлял Совет, состоявший из представителей «коммунальной федерации хозяйственно-общественных союзов и соединений». Российская республика при условии победы мировой революции была бы частью Федеративного союза ^{[36, Л. 49–50]}. Концепция М.А. Рейснера предполагала достаточно свободные отношения коммун с центром. Юрист основывался на своих предшествующих разработках, опубликованных в книгах, посвященных государственному праву. Уже после принятия первой пролетарской конституции он активно занимался ее интерпретацией. На этом основании его, бесспорно, можно считать основателем советской науки государственного права ^{[39, С. 227–228, 239]}. Историк А.А. Плотниек положительно оценил роль М.А. Рейснера, оказавшего влияние в той или иной степени на окончательный текст Конституции РСФСР ^{[25, С. 81–107]}.

Более компромиссный и в то же время централистский проект конституции был разработан в коллегии Народного комиссариата юстиции РСФСР М.А. Рейснером совместно с его учеником А.Г. Гойхбаргом, который был выдающимся ученым-юристом, создателем Гражданского кодекса РСФСР, принятого позже 31 октября 1922 г., учредителем Социалистической академии общественных наук. Помимо того, что он профессор политико-юридического отделения Московского университета, в 1919 г., находясь в Омске, был стороной обвинения в судебном процессе по делу министра А.В. Колчака ^[4]. В конституционной комиссии участвовал дистанционно, вместе с тем ее председатель Я.М. Свердлов хорошо знал его и причислял к плеяде «коммунистических профессоров». После принятия Конституции РСФСР профессор занялся научной деятельностью по осмыслению советского государственного строя ^{[40, С. 129–132]}.

В связи с ограниченностью по времени конституционная комиссия не смогла рассмотреть данную концепцию. Как бы то ни было, ее сутью стала единая система советских учреждений, ограниченная жесткими конституционными рамками, в которых у местных Советов сохранялись большие полномочия ^{[6, С. 200–216]}. Сам А.Г. Гойхбарг понимал, что этот проект преследовал цели, связанные с социализмом: «сделать советскую Конституцию еще более совершенной, … облечь ее в … менее торжественную форму, которая … более соответствует идеологии пролетариата» ^{[5, С. 3–4]}. Сходной позиции относительно государственного устройства придерживался и Ю.М. Стеклов, который дал республике Советов (государству-коммуне) централистскую интерпретацию, основанную на федерации наций с четкой иерархией Советов ^{[33, Л. 226]}.

Вторым проектом стала концепция И.В. Сталина, в которой под Российской республикой подразумевалась «федерация советских республик народов России», состоящих из областей – специальных единиц, отличающихся «особым духом, национальным составом населения, единым населением» ^{[38, Л. 38]}. Он четко обозначил, что конституционная комиссия являлась совещательным органом при ЦИК РСФСР, а значит, за основу конституции нужно взять положения, принятые на III Всероссийском съезде Советов ^{[37, Л. 3–5]}. Национально-территориальный принцип, предложенный И.В. Сталиным, по словам А.Н. Медушевского, предусматривал организацию Российской советской республики как диктатуры пролетариата и деревенской бедноты (переходного режима) и федерации автономий, в которой власть осуществлялась центральными и местными Советами и съездами Советов, и всем народам давалось право присоединиться к федерации. При создании мировой федерации Российская республика вошла бы в нее по тем же классовым критериям ^{[24, С. 181–182]}. И.В. Сталин считал, что формирование органов власти подчинялось здесь целям диктатуры пролетариата, а управление областями, которые добровольно вошли бы в федерацию, осуществлялось централизованно государством ^{[38, Л. 38–39]}.

Между этими двумя проектами – М.А. Рейснера и И.В. Сталина – возникли ожесточенные споры в конституционной комиссии, в которых был определен вектор развития советского конституционализма, а также установлены параметры будущей советской федерации, нашедшие свое выражение в Конституции РСФСР. По сути, речь шла о противостоянии территориального и национального принципов организации федерации. Этот момент тонко уловил Д.А. Магеровский, подметив, что существовало множество позиций по поводу того, остановиться ли на национальном принципе или же сделать акцент не только на федерации, но и на советской республике ^{[35, Л. 1-48]}. В связи с этим стоит учесть как национальные, так и производственные характеристики региона и указать на «гибкость всевозможных дальнейших образований» и возможность потом внести эти правки в текст конституции ^{[36, Л. 27–29]}.

М.А. Рейснер был ярым противником всякого национализма и утверждал, что национальный принцип – идеологическое начало, объединяющее разрозненные идеи и создающее «фикцию общего национального интереса». Во всяком случае такой концепт вводил в оборот понятие культуры (язык, искусство, наука), которое, к сожалению, трудно применимо к политической власти и классовой борьбе, поэтому оно оставалось вне политики ^{[36, Л. 35–36]}. В отличие от буржуазных стран, таких как США и Швейцария, в России сложилась не федерация штатов и кантонов, руководимых крупными капиталистическими силами, а федерация Советов, основывающаяся на единстве пролетариата и беднейшего крестьянства, их диктатуре ^{[28, С. 20–22]}. Настоятельно он подчеркивал, что «конституция называется федеративной … не в смысле национальной федерации», а в значении «федерации, идущей снизу вверх». Это «федерация коммун», построенная на представительстве социалистическом, экономическом и территориальном, а не на буржуазном. «Федерирование на национальном принципе» – это «возврат назад, к самому жалкому государственному политическому парламенту» ^{[37, Л. 17–19]}.

М.Н. Покровский полностью поддержал отрицание М.А. Рейснером национального аспекта государства и поставил вопрос о сущности политической федерации в несколько ином ракурсе – на национальной или культурной основе ее строить. Относительно вопроса о национальном государстве он высказался так: Россия была социалистическим государством, ставшим после Октябрьской революции ^{[36, Л. 6–8]}. Его политико-юридическую базу составляло «отсутствие частной собственности на землю и … на орудия крупного промышленного производства, включая транспорт». «Для всего остального мира он [социализм] пока настоящее. А наше настоящее – для всего мира пока будущее» ^{[26, С. 162]}. Проект М.А. Рейснера, по его мнению, более логичен, нежели проект И.В. Сталина, поскольку обосновывал Российскую республику как «федерацию Советов, известным образом координированных группировок, ели хотите анархически поставленных». Как бы то ни было, нелогично все же «соединение хозяйственных, культурных, национальных особенностей». Дело в том, что указанные характеристики могли не охватывать большую часть областей федерации ^{[38, Л. 4]}.

Предложение Ю.М. Стеклова состояло в том, что на переходный период необходимо совместить национальный и территориальный принципы; уделить внимание характеру представительства в Советах – представительство «численных элементов»; обозначить хозяйственные задачи коммун и центра ^{[36, Л. 11–12]}. Изначально ему был более близок сталинский проект, следовательно Ю.М. Стеклов выступал за «областную» федерацию, которая отличалась национальным составом, и думал, что для прений комиссия должна выбрать только один тип федерации ^{[36, Л. 20–21]}. Уже на следующем заседании Ю.М. Стеклов поддержал проект М.А. Рейснера, в котором федерация строилась на профессиональных организациях, так как он больше походил на роль основных положений конституции, нежели проект И.В. Сталина, который представлял собою программную часть ^{[38, Л. 3]}.

М.А. Рейснер подметил, что в буржуазных федерациях нет «синдикально-экономических организаций», придававших «весьма уродливый вид» их декларациям. Поэтому властям приходилось идти на компромисс – построение «сложной системы разделения и уравновешения властей», в которой боролись друг с другом «экономически господствующее меньшинство» и «голосующая … масса», ослаблявшая государство с целью введения в заблуждение народ. Польза для населения такой системы состояла в том, что учредительная и законодательная власть переходили народным представителям и у народа появлялись административные органы, способные ее контролировать. Все это не требовалось социалистической республике, где у людей будет реальная власть, что уже показала русская революция ^{[36, Л. 43–44]}.

Некоторые положения его и сталинского проектов, как подчеркивал М.А. Рейснер, дополняли друг друга. Хотя он считал свои позиции более близкими В.И. Ленину, основываясь на работе «Государство и революция», в которой есть та «безбрежная федерация, этот анархический федерализм», в чем обвинял его И.В. Сталин, в которой говорилось о «добровольной федерации трудящихся масс» ^{[38, Л. 5–6]}. По словам исследователя В.Э. Березко, здесь стоит учесть то, что В.И. Ленин постоянно рассуждал об отмирании государства, ибо, когда народные массы, объединенные в союз, сами смогут низвергнуть буржуазию, аппарат угнетения будет не нужен ^{[2, С. 3–5]}. Справедливо с критикой на метафорические утверждения М.А. Рейснера отреагировал заместитель Наркома внутренних дел А.П. Смирнов: «чем угодно можно назвать этот проект, но только не проектом конституции», «этот период очень красивый м.б. для будущего для истории нашей социальной революции» ^{[36, Л. 13–14]}.

Ленинская «федерация классов» – «класса трудящихся и хозяйственной организации» – восхищала М.А. Рейснера, и он призывал голосовать именно за нее, а не за два типа федерации – национальную или же территориальную. Для него было гораздо важнее само по себе объяснение целей социалистической республики. Этому утверждению возразил И.В. Сталин: как бы М.А. Рейснер ни доказывал сходства своего проекта с ленинскими идеями, В.И. Ленин негативно отнесся к его концепции – «этот проект ни к чему». М.А. Рейснер снова сослался на то, что у каждой федерации есть рамки, и утверждал, что всегда федерацию определял через профессиональные союзы, «разбросанные по всему лицу государства» и рассматривал области как в национальном, так и в хозяйственном смысле ^{[38, Л. 9–11]}.

Также И.В. Сталин высказался против проекта М.А. Рейснера, предлагающего федерацию, основанную на профессиональных организациях, по той причине, что этот проект выходил за рамки пунктов, принятых, прежде всего, на III Всероссийском съезде Советов о федерации. В проекте «идет вакханалия федераций, дается возможность совершенно свободно, вольно группироваться известным областям, известным единицам вольной группировкой, у нас войдут сотни единиц, отношения с которыми будет устанавливать страшно трудно». Складывается впечатление, что М.А. Рейснер выступал за «какую угодно, лишь бы была федерация», однако нужен конкретный тип федерации, такой как, например, федерация областей, отличающаяся «национальным составом или определенным бытом» ^{[38, Л. 3–4]}.

Поддержал сталинский проект В.А. Аванесов, так как последний «чисто формальный» и в нем было указано, какого типа федерация будет, в отличие от проекта М.А. Рейснера, в котором федерация не включала в себя национальные единицы. Большевикам следует идти по модели США, как хотел И.В. Сталин, поскольку множеством коммун будет трудно управлять, в связи с чем он был против анархистского понимания федерации М.А. Рейснером ^{[38, Л. 3, 5]}. Ранее И.В. Сталин заявлял, что «увлечение федерализмом не оправдывается историей», и современные США и Швейцария уже не были федерациями: они прошли путь от независимости к единству ^{[31, С. 72]}.

В том же духе высказывался Я.М. Свердлов о том, что для федерации он, в отличие от М.А. Рейснера, видел важным национальный момент, являющийся, конечно, буржуазным, потому что в России очень много национальностей, и государства пока еще существует ^{[36, Л. 1-51]}. Он отозвался абсолютно негативно о его проекте: «проект т. Рейснера совершенно непригоден». Существовал только «один намек на то, что центральная власть будет иметь полную возможность осуществить свою власть в пределах своей федерации». В проекте И.В. Сталина принцип федерации был более четко объяснен, поэтому Я.М. Свердлов предложил взять за основу проект И.В. Сталина. Стоит сказать, что к сталинским идеям был близок проект эсеров-максималистов, но он «расплывчатый» ^{[38, Л. 8–9]}.

«Советская Российская Республика является Союзом свободных наций» – указывал В.А. Аванесов. Положения, выдвинутые М.А. Рейснером, не могли осуществиться, ибо федерация должна строиться по экономическим признакам и включать всех трудящихся – социальные интересы революции и учреждения федерации одинаковы. Принцип территориального объединения создаст не федерацию, а «союз отдельных городов, отдельных республик, отдельных коммун, а вовсе не федерацию». С другой стороны, национальный принцип единственный для некоторых территорий, например Кавказа, где установление границ по экономическим критериям просто невозможно. Ведь когда существуют мелкие национальные единицы, которые не могут быть самостоятельными, то опасности для федерации нет. Но, естественно, эти единицы будут обязаны объединиться в более крупные образования по экономическому признаку ^{[36, Л. 23–25]}.

Эсер-максималист А.И. Бердников, наоборот, осознавал, что нельзя ставить вопрос о федеративном устройстве в таком ключе, как это делал И.В. Сталин, – во всех вопросах надлежит опираться только на резолюцию и не отходить от нее. Для него была более близка позиция М.А. Рейснера, который понимал федеративный принцип как основу социально-хозяйственную, бытовую, а не национальную. Тем не менее А.И. Бердников был за унитарное устройство, но, поскольку же нужно основываться на резолюции, то необходимо уяснить природу советской федерации. «Федерацию можно понимать в смысле профессиональном, как например говорится о федерации в духе синдикализма» – федеративные отношения выстраиваются между синдикатами ^{[37, Л. 29–30]}. По словам У.З. Фостера, синдикализм – рабочее движение, направленное против капитализма с целью реорганизации общества на социалистических принципах. В синдикалистской теории выделяли два первостепенных вопроса – экономика и союз рабочих, которые являлись главными политическими лозунгами в борьбе с буржуазным обществом ^{[1, P. 5–18]}.

А.И. Бердников пытался примирить позиции М.А Рейснера и И.В. Сталина, поэтому отмечал, что изначально ему проект М.А. Рейснера показался в свете «абстрактного ультрафедеративного настроения»: коммуны городов – коммуны федеративные – губернии и провинции – федеративные области – федеративные советские республики. Здесь, на самом деле, речь шла об «объединенной неразрывной федерации», и этот проект давал «такую всеохватывающую сферу, в которую можно уложить все принципы т. Сталина». Даже если территория захочет отделиться на основе территориального или национального признаков, то это произойдет только по решению, принятому на съезде Советов. А.И. Бердников предлагал взять концепцию М.А. Рейснера за основу ^{[38, Л. 7]}.

Последним проектом, который был в текстуальном виде представлен в комиссии, однако не обсуждался, была теория эсера-максималиста П.П. Ренгартена. «Всероссийская Трудовая и союзная республика» рассматривалась им как «свободный союз организованных в федерации трудящихся» ^{[33, Л. 241]}. Это союз не просто трудящихся, а профессиональных политических федераций с автономией народов и областей ^{[34, Л. 13–15]}. Он представлял собою «сложное государственное образование», которое состояло из других государств (членов федерации), являющихся, по сути, профессиональными объединениями, а именно «профессиональными федерациями». Их он классифицировал по пяти видам в зависимости от субъекта власти в конкретной федерации: землевладельцы, «промышленные рабочие», «служащие» в сфере торговли, «служащие» бюрократического аппарата государства, прислуга. Во внутренней политике и вопросах государственного устройства федерации самостоятельны и обладали широким перечнем полномочий. Каждая федерация «расчленяется на целый ряд более мелких разслоений». Наличие «государственно-правовых функций» и собственной конституции позволяло государствам иметь подданных, т. е. всех людей, живущих на его территории. Конституция федерации устанавливалась в рамках пределов, обозначенных «общей союзной властью» ^{[35, Л. 244–245]}.

Источником власти, по П.П. Ренгартену, в республике являлся весь трудовой народ, который осуществлял высшую контрольную и исполнительную власть. Органом такой власти выступал «Верховный Союзный Конгресс», формирующийся на один год посредством представительства от каждой профессиональной федерации. Учреждением, которое контролировало исполнение и осуществление законодательства, был назначен «Верховный трибунал», состоящий из представителей от тех же федераций. Исполнительную власть осуществлял «Союзный Совет», в который Конгресс направлял избранных лиц от «российских граждан» ^{[35, Л. 241]}. Стоит отметить, П.П. Ренгартен использовал в своей концепции как республиканское понятие гражданина, так и монархическое понятие подданного по причине того, что не различал их.

В целом видно, что эсеры-максималисты видели Советы как модель коммунистического самоуправления, построенного на анархическом идеале коммуны ^{[34, Л. 7]}. Но, так как проект П.П. Ренгартена не был достаточно четким и носил анархо-синдикалистскую окраску, а также в нем не было предложено конкретной административно-территориальной единицы как образца государственного устройства, он не был изначально допущен к обсуждению в комиссии. Представляется, что последний проект неинтересен и по политическим соображениям, ибо целью конституционной комиссии было утверждение большевистского проекта федерации. Два проекта, вокруг которых шли дискуссии, были представлены большевиками, следовательно шла борьба проектов в рамках одной партийной фракции. Обделенными как раз были радикальные эсеры-максималисты, потому что их проект абсолютно всем членам конституционной комиссии казался нереализуемым и отрешенным от реальной политической и экономической ситуации в постреволюционной России.

После того как стихли споры вокруг проектов М.А. Рейснера и И.В. Сталина, некоторые члены комиссии вовсе выступили с критикой федерации как таковой. Ю.М. Стеклов предложил совсем отказаться от использования слова «федерация» и обосновывал это тем, что оно появилось в Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа благодаря Я.М. Свердлову, в то время, когда Украина и Финляндия еще входили в состав России. Поскольку они не были в советском государстве, то и «никакой федеративной республики нет и это слово потеряло всякий смысл». Целесообразнее заменить его на понятие «союз», и тогда проект М.А. Рейснера будет безопасным для страны ^{[38, Л. 11]}.

Левые эсеры в лице А.И. Бердникова поддержали Ю.М. Стеклова. Отказ от федерации обосновывался ими тем, что в конституционном праве устоялось классическое определение федерации, в которой обязательно должен быть двухпалатный парламент, гарантирующий свободу для субъектов федерации и не позволяющий узурпировать власть федеральным центром. Также Россия – это не «союз отдельных областей республики и других частей государства», характеризующихся определенным источником власти. Для нее лучше подходило понятие «автономия», «автономная республика» ^{[38, Л. 12]}.

Ввиду того, что обсуждения типа федерации шли на протяжении нескольких заседаний, то было видно, как морально члены комиссии устали от этой темы. Поэтому М.Н. Покровский предложил уже все-таки решить и проголосовать за определенный вид федерации. Против федерации как типа государственного устройства не высказался никто. Я.М. Свердлов, как председатель комиссии, поставил на голосование только два проекта: М.А. Рейснера и И.В. Сталина. Хотя он изначально и называл проект эсеров-максималистов (П.П. Ренгартена) возможным для голосования, но среди его коллег не было консенсуса по этому вопросу. В итоге сталинский проект победил с перевесом всего лишь в два голоса ^{[38, Л. 13–14]}.

Итак, были проанализированы совершенно разные подходы к государственному строю советского государства. Сам идеолог большевизма В.И. Ленин в этом вопросе был самым настоящим диалектиком – он был против федерации как буржуазной формы государственного устройства, в то же время он полагал, что федерация может быть использована для целей мировой социалистической революции. По сути, федерация выступала по большей части политическим лозунгом, а на самом деле он видел в России сильное унитарное государство, возглавляемое партией авангарда международного пролетариата, по юридической и мобилизационной форме являющееся советской федерацией. Такая концепция интересна с той точки зрения, что заключает в себе определенный когнитивный диссонанс, выражающийся как раз в идеале сильной «унитарной» федерации. Дискуссии в конституционной комиссии носили более прикладной, практический характер благодаря тому, что основной целью построения федерации было распространение идей коммунизма и социалистической революции во всемирном масштабе. В основу проекта М.А. Рейснера был положен коммунальный (корпоративистский) принцип, И.В. Сталина – национально-территориальный, П.П. Ренгартена – синдикалистский (территориально-производственный). Модель советской федерации была необычайно важна для большевиков и, несомненно, должна была строиться на национальном принципе (проект И.В. Сталина). Только право наций на самоопределение было двигателем мировой революции и средством мобилизации социалистических стран вокруг советской России. Территориально-производственный принцип не получил должного распространения, видимо, по тактическим и стратегическим соображениям (проект М.А. Рейснера). Синдикалистский принцип построения федерации не признавался большинством, так как был чисто анархистским (проект П.П. Ренгартена). Впрочем, все проекты федерации были построены на классовом принципе и были нацелены на создание социалистического пролетарского государства.