К вопросу о валентности эмотивных глаголов в русских говорах Приамурья

Фан Хайсюй аспирант, кафедра русского языка и издательского дела, Тихоокеанский государственный университет 680035, Россия, Хабаровский край, г. Хабаровск, ул. Тихоокеанская, 140 Fang Haixu Postgraduate student, the department of Russian Language and Publishing Industry, Pacific National University 680035, Russia, Khabarovsk Krai, Khabarovsk, Pacific street, 140 362457061@qq.com Другие публикации этого автора

Садченко Валентина Тарасовна ORCID: 0000-0001-6276-6819 доктор филологических наук профессор, заведующий кафедрой русского языка и издательского дела, Тихоокеанский государственный университет 680000, Россия, Хабаровский край, г. Хабаровск, ул. К. Маркса, 68 Sadchenko Valentina Tarasovna Doctor of Philology Doctor of Philology, professor, Head of the Department of Russian Language and Publishing, Pacific National University 680000, Russia, Khabarovsk Krai, Khabarovsk, K. Marx str., 68 ValentinaSadchenko@yandex.ru

Термин «валентность» в языкознании обязан своим появлением французскому лингвисту Л. Теньеру, разработавшему теорию валентности, согласно которой при смысловом анализе предложения главная роль принадлежит глаголу, значение которого реализуется с помощью актантов – подлежащего и дополнения ^[15].

В русистике термин «валентность» впервые применил С. Д. Кацнельсон. В статье «О грамматической категории», опубликованной в 1948 году, он пишет, что «полновесное вещественное слово в каждом языке не есть слово вообще, а слово с конкретными синтаксическими потенциями, позволяющими употребить его лишь строго определенным образом, предуказанным уровнем развития грамматических отношений в языке. Это свойство слова определенным образом реализоваться в предложении и вступать в определенные комбинации с другими словами можно было бы назвать его синтаксической валентностью» ^{[8, с. 132]}.

Сформировавшиеся в языкознании концепции валентности достаточно дискуссионны; история употребления термина «валентность языковых единиц» в настоящее время представляет собой обширное поле исследований, построенных на материале различных языков.

Достаточно подробный анализ изучения категории валентности содержится в статье М. В. Влавацкой «Валентность как потенциал языковой синтагматики: лексикографический аспект», где валентность рассматривается как потенциальная сочетаемость слов; автор акцентирует внимание на наиболее дискуссионных направлениях в разработке теории валентности, на важности отражения данного явления в комбинаторных словарях, так как «валентность слова – это потенциал языковой синтагматики и её учёт необходим при создании всевозможных комбинаторных словарей, дающих систематическое описание синтагматических связей (синтаксических и/или лексико-семантических) наиболее частотных слов конкретного языка» ^{[4, с. 51]}.

Краткий обзор истории изучения глагольной валентности в языкознании представлен также в ряде других работ, в частности, в докторской диссертации С. М. Кибардиной, посвященной валентности глагола в немецком языке. По определению С. М. Кибардиной, «валентность глагола представляет собой способность сочетаться с определенным кругом языковых единиц, предопределяя их количество, семантику, способ и форму выражения» ^{[10, с. 42]}.

С. В. Шустовой и Е. А. Смирновой, описывающих валентностный потенциал английских глаголов, глагольная валентность понимается как «универсальная семантико-грамматическая категория, фиксирующая соотношение семантических (потенциальных) актантов с синтаксическими (актуализированными)», в котором «семантическая валентность глагола обусловливает его синтаксическую валентность» ^{[16, с. 21-22]}.

В. Г. Гак, суммируя подходы предыдущих исследований, предлагает при анализе валентности языковой единицы определять следующие параметры: 1) общий тип валентности: активная или пассивная; 2) облигаторность валентности: обязательная или факультативная; 3) синтаксическая функция дополняющего члена (субъектная, объектная, атрибутивная, обстоятельственная, предикативная валентность); 4) форма дополняющего члена, в том числе его частеречная принадлежность; 5) категориальная семантика слова, реализующего валентность; 6) число валентности ^{[5, с. 80]}.

В. Б. Касевич обращает внимание на тот факт, что так как «валентностный потенциал есть словарная характеристика соответствующей лексемы», то в случае ее употребления в одной из грамматических форм в определенной синтаксической конструкции может наблюдаться утрата той или иной валентности ^{[7, с. 93]}.

Из исследований категории валентности последних лет на материале русского языка следует отметить работы О. Г. Твердохлеб, в которых описаны типы валентности ряда лексико-семантических групп глагольной лексики, в частности, ЛСГ глаголов вертикального перемещения; особое внимание автор уделяет проблеме семантических актантов ^[14].

Проблемы теории валентности, существующие в современной лингвистике, основные концепции и подходы к изучению данной теории описаны в работе Н. Н. Степановой «Особенности глагольной валентности южногессенского (самаркского) островного говора на Алтае в сравнении с современным литературным немецким языком» ^[13].

Значительный интерес представляет статья О. Г. Щитовой, в которой автор анализирует сочетаемостные возможности заимствованной лексики в среднеобском региолекте на материале памятников письменности XVII века. О. Г. Щитова рассматривает валентность как «общую сочетаемостную способность слов, охватывающую во взаимосвязи их лексические, морфологические и синтаксические характеристики», и предлагает к разработанной В. Г. Гаком модели анализа валентности языковых единиц добавить определение типа синтаксической связи (подчинение, сочинение, комплетивная связь), формальных средств выражения данной связи и порядка слов, что, на наш взгляд, может быть актуальным не только при анализе валентности заимствованных единиц, но и при исследовании валентностных характеристик диалектизмов в различных группах говоров. Кроме того, автор вводит понятие «индекса валентности», который должен учитывать все валентностные особенности заимствованных лексем ^{[17, с. 28]}.

В данной работе валентность понимается, вслед за С. Д. Кацнельсоном и рядом других исследователей, широко: как общая сочетательная способность слов.

Валентность эмотивных глаголов впервые стала предметом исследования в работе А. Зализняк «Многозначность в языке и способы ее представления», в которой рассмотрены разные представления актанта у глагола бояться ^[6].

Описанию семантики и валентностных свойств глаголов эмоционального состояния посвящен ряд диссертационных исследований: немецкоязычная глагольная лексика анализируется в работе Т. В. Эберт, в которой автор предлагает рассматривать валентность глаголов эмоционального состояния, отношения, воздействия, действия, поведения с помощью теории поля ^[18]; в диссертации М. М. Бобоевой предметом анализа являются семантика и валентность глаголов эмоционального состояния в таджикском и немецком языках ^[3].

В. Ю. Апресян, опираясь на методологию Московской семантической школы и используя метод корпусного анализа, рассматривает валентность глаголов со значением эмоционального состояния в русском литературном языке, обращает внимание на влияние семантической структуры глагола на модель его управления, выражающееся в разнообразии моделей управления у эмотивных глаголов, которое, в свою очередь, обусловлено «различными онтологическими свойствами разных типов эмоций» ^{[1, с. 59]}.

В настоящее время в теории валентности выделены принципы валентностной классификации глаголов, семантические типы актантов и распространителей, разработана методика исследования валентности глагола. Валентностные особенности диалектных глаголов описаны крайне недостаточно; совсем не описаны особенности реализации валентности глагольного слова в русских говорах Приамурья, что обусловливает новизну данной работы.

В «Словаре русских говоров Приамурья» ^[11] зафиксировано 62 глагола со значением эмоционального состояния. Среди них 31 глагол представлен исключительно в данном словаре и не имеет аналогов ни в других говорах, ни в литературном языке.

С учетом набора актантов, обусловленных семантическими и грамматическими особенностями данных глаголов, была предпринята попытка классифицировать эмотивные глаголы на следующие подгруппы:

– одновалентные глаголы: ахнуться («испугаться»), бузовать («прояв­лять нервозность, беспокойство»),загориться («за­тосковать, запечалиться»), засбуривать («рассердиться»), засмуреть («загрустить»), захряснуть (во втором, переносном значении «стать безынициативным, равнодушным ко всему»), красоваться («радоваться»),мыриться («страдать, горевать»), оглазеть («обезу­меть от испуга»), охолонуться («успокоиться, прийти в себя»),подиковать («уди­виться»), сполошиться («встревожиться, всполошиться»), тошновать («печа­литься, тосковать, горевать»);

– двухвалентные глаголы: га́диться («издеваться»),глянуться («нравиться, быть по вкусу»), гребовать («брезговать»),жаловать («жалеть, ухаживать»),жалеть («любить»),зариться («завидовать»),зъедаться («испытывать и проявлять объективно неоправданно неприязнь и злобу к кому-либо»), крыситься («злиться, сердиться на кого-что-либо»),развеселивать («заражать веселостью, веселить»), раздраконить («очень разозлить»),растушеваться («прийти в замешательство, оробеть, смутиться»),сдуреть («разозлиться»),сундурить («насмехаться»),франтовать («осуждать»);

– трехвалентные: задрать («замучить, надоесть»),призирать («присматривать, заботиться»).

Выявлено, что глаголы с нулевой валентностью в данной группе отсутствуют в силу специфики своего значения: эмоции, как правило, с одной стороны, связаны с субъектом, который их испытывает, и с другой стороны, с объектом, который их вызывает.

Интересным представляется сопоставительный анализ лексем, имеющих аналоги в русском литературном языке или в других группах русских говоров, в частности, глагол жалеть, к анализу которого с использованием данных МАС обращался и С. Д. Кацнельсон ^{[9, с. 24]}. MAC различает три значения, соответствующих норме: «чувствовать жалость, сострадание к кому-либо», «печалиться, сокрушаться, сожалеть», «беречь, оберегать, щадить», – и одно с пометой «областное»: «любить» ^{[12, с. 470]}.

В изучаемой группе говоров данный глагол имеет два значения: первое, соответствующее общерусскому диалектному – «любить» и второе, характерное только для русских говоров Приамурья – «ласкать»:

ЖАЛЕТЬ, несов., кого. 1. Любить. Она его всё ещё жалет (Покр. Бик.). Он её жалеет – любит, не бьёт (Башур. Облуч.). Хаб. (Бик. Облуч.). 2. Ласкать. Жалеет – значит ласкает ребенка (Покр. Бик.). Хаб. (Бик.) ^{[11, с. 128]}.

В 1-ом значении глагол может быть отнесен в соответствии с классификацией Л. Г. Бабенко к подгруппе эмоционального отношения с категориально-лексической семой – «чувствовать определённое эмоциональное отношение к кому-либо»; во втором значении – к подгруппе лексем со значением внешнего проявления эмоций с категориально-лексической семой – «выражать во внешности, жесте эмоциональное состояние, отношение» ^[2]. Оба значения предполагают по два актанта: указание на агенс – субъекта действия – и объекта действия («действующее лицо» и «подвергающийся воздействию предмет» в терминологии С. Д. Кацнельсона).

Таким образом, из круга валентности глагола жалеть в русских говорах Приамурья исключаются все сочетания с предлогами о, об, обо и с что-предложением и остаются только сочетания с беспредложным аккузативом. Можно констатировать некоторые различия в семантике глагольного диалектизма по сравнению с литературным аналогом, которое приводит к ограничению возможности «восполнений», по выражению С. Д. Кацнельсона, или, иначе говоря, валентности данного глагола.

Второе значение глагола жалеть в говоре подкреплено деривационными отношениями: в словаре зафиксирован возвратный глагол жалеться:

ЖАЛТЬСЯ, ю с ь, е ш ь с я, несов. Лас­каться. Ребёнок-то ко мне жалеется, а они его забрать хотят (Покр. Бик.). Котёнок жалеется (Нев. Лазо). Хаб. (Бик. Лазо) ^{[11, с. 128]}.

Производный диалектный дериват – непереходный глагол, исключающий сочетаемость с прямым объектом, не связан семантически с первоначальным значением глагола жалеть – «выражать чувство душевной боли»; обозначает намеренное действие, т.е. происходит модификация семантической структуры глагольной лексемы, в результате чего глагол приобретает новую необходимую валентность – косвенного объекта.

Таким образом, состав компонентов значения эмотивных глаголов в говоре может отличаться от литературных аналогов, что находит отражение в валентностных свойствах данной лексемы: количество валентностей у таких глаголов, как правило, сужается. Отмечено, что в данной лексико-семантической группе отсутствуют глаголы с нулевой валентностью; трехвалентные глаголы представлены единичными случаями.