Переопределяя этику: о внутренней этике и этическом поступке

Крючков Кирилл Сергеевич Преподаватель, кафедра психотерапии и психологического консультирования, Московский институт психоанализа 107031, Россия, г. Москва, ул. Петровка, 17, с4, оф. 69 Kryuchkov Kirill Sergeevich Educator, the department of Psychotherapy and Counseling Psychology, Moscow Institute of Psychoanalysis 107031, Russia, Moskva oblast', g. Moscow, ul. Petrovka, 17s4, of. 69 kkryuchkov@gmail.com Другие публикации этого автора

Работа выполнена в рамках гранта РФФИ "Аспиранты". Проект №: 20-313-90031

Как справедливо отмечают авторы, пишущие об этике, вопросы психологической этики, несмотря на их безусловную актуальность, получают довольно слабое освещение в отечественной психологической литературе (см, напр.: Крючков, 2018; Захарова, Гаранян, Сорокова, 2020). При этом необходимо отметить то, что как в отечественной, так и в западной литературе, посвященной психологической этике, не так уж часто рефлексируется собственно природа этики. Некоторые авторы (см. Proctor, C, 2018; Proctor G., 2017) проводят философский или социально-политический анализ феномена психологической этики, но все же зачастую этика определяется через систему норм и правил, «кодексов», которым стоит следовать (см. Крючков, 2020).

Схожей является ситуация и в отечественной психологии, где этика чаще всего также определяется как система «этических норм», как «свод правил о приемлемых и неприемлемых формах поведения в профессиональном контексте» (см. Шаболтас, 2012), как механизм регулирования профессиональных отношений (см. Гарбер, 2014). Удивительно, что одна из немногих (чуть ли не единственная) отечественная работа, посвященная эмпирическому исследованию психологической этики собственно определения этики как психологического явления не содержит (см. Захарова, Гаранян, Сорокова, 2020), притом, что предметом изучения являются этические убеждения практиков, собственно понятие этики не раскрывается и не анализируется.

Можно сказать, что этика остается для значительного числа исследователей как бы «вещью в себе», как бы подразумеваемой или заведомо «предданной». Раскрывается это понятие через внешнюю форму его проявления или, если быть точным, фиксации – кодексы и правила. В данной работе мы ставим своей целью проанализировать именно внутреннюю психологическую структуру этики.

Этика «внешняя» и «внутренняя»

Первый водораздел происходит по месту «расположения» этики как системы «норм» или «правил». Как подмечают многие авторы (см., напр.: Alphin, 2005), этическое поведение зачастую основано на следовании некоторому «внешнему» авторитету. В качествен данного «внешнего» авторитета могут выступать «кодексы, нормы, своды правил». Почему мы называем данные нормы «внешними»? Они являются «внешними» по отношению к субъекту деятельности – человеку. Этические нормы как бы «закреплены» на «внешних» носителях/источниках. При этом, разумеется, часть норм как бы «интериоризируются», как это происходит, скажем, с точки зрения классической теории морали Л. Колберга при переходе от уровня конвенциональной морали на уровень пост-конвенциональной морали, от следования социальным установкам и социального контракта вырабатывается собственно личная совесть и мораль (см., напр. Анцыферова, 1999; Hedl et. al., 2005).

Вместе с тем, как показывает исторический опыт, собственно «внешняя этика» является недостаточным условием и ни в коем случае не гарантией собственно этичного поведения людей (см., напр.: Pope, 2016; Крючков, 2018, 2020). Как известно из юриспруденции, нормы представляют собой правила поведения людей, их групп в общественной жизни (см., напр.: Клишас (ред.), 2019), правило или мера должного поведения (Марченко, 2015). А правила, как известно, далеко не всегда соблюдаются, самого существования правил недостаточно для их соблюдения

Итак, важным фактором является этика внутренняя. Как указывают некоторые авторы (см., напр.: Allphin, 2005) «идеальное» этическое решение базируется на следовании внешнему авторитету, однако далеко не всегда случаются ситуации с четким и единственно верным ответом. В таком случае профессионалу требуется некоторый внутренний авторитет, внутреннее качество, которое позволяет ставить под вопрос и сомневаться в правилах, решениях, исходить из уважения к другим и ненанесения вреда. А порою, как в случае с отчетом Хоффмана и само понятие «вреда» неочевидно. То есть для принятия решения необходим некий внутренний этический компонент.

Так, например, обсуждая проблему лицензирования и регулирования психотерапевтической профессии, ряд авторов отмечают, что протест и сопротивление вызывают не сами нормы как таковые. Для профессионалов важна релевантность данных норм сути профессии и самому сообществу. Проблема не в том, что вводятся кодексы, но то, что мнение сообщества не учитывается, а также то, что нормы не соответствуют принципам самих специалистов (см., напр.: Younger, 2017; Tudor, 2011, 2017). На примере анализа этического кодекса Канадской психологической ассоциации Clark (2012) показывает, насколько важно то, что в кодексе дана возможность выбора с опорой на внутренние ценности, а не только следования списку правил. Однако, как отмечает данный автор, даже канадский кодекс не идеален. Указанный кодекс предлагает ранжирование ценностей (из пяти), на которое следует опираться. Clark также указывает, что предложенное ранжирование (сделанное на основе экспертных оценок) может быть не всегда релевантно представителям разных культур (даже в пределах одной страны). Как пример более удачного кодекса он приводит «Универсальную декларацию этических принципов психолога: культурно-чувствительную модель для создания и оценки этического кодекса» (The Universal Declaration of Ethical Principles for Psychologists: A Culture-Sensitive Model for Creating and Reviewing a Code of Ethics). Данная модель помимо свода правил также приводит перечень «ценностей», с опорой на которые психолог может принять решение. Однако в данном случае модель не предлагает никакого ранжира ценностей, давая большую свободу выбора специалисту (ibid.).

Итак, важны не только сами правила, но и «внутренний компонент» этики. Далее мы рассмотрим составляющие внутренней этики.

Этический поступок и этическая установка

Анализируя собственно психологическую структуру этики, стоит отметить, что это также не единая структура. Многие авторы (см., напр.: Allphin, 2005; Starc, 2017) отмечают, что важным компонентом этики является «этическая установка».

Этическая установка опирается не только и не столько на законы и правила (регуляции), но включает собственный внутренний процесс осознавания, опыта, решения дилемм, включает в себя сознательный и бессознательный уровни (Starc, 2017). По сути своей этическую установку возможно определить как внутреннее позиционирование человека, отношение его к себе и миру в категориях этики. Это «на том стою и не могу иначе» каждого субъекта.

Вместе с тем, принципиально, что этическая установка зачастую не «дана» человеку и тем более не дана наблюдателю. Невозможно непосредственно «увидеть» установку per se. То, что возможно увидеть, есть этическое действие или этический поступок.

Этический поступок как надситуативная активность

Согласно А.Г. Асмолову (2007) поступок включает в себя отношение к себе и к миру. Поступок – это всегда движение в социальной системе координат. Поступок не есть простое действие. Как указывает С.Л. Рубинштейн: Поступок – это действие, которое воспринимается и осознается действующим субъектом как общественный акт, как проявление субъекта, которое выражает отношение человека к другим людям (Рубинштейн, 2000). Отличие поступка от обычного действия по Рубинштейну в том, что действие становится поступком, когда осознается самим действующим субъектом в своем воздействии на других людей, на свои взаимоотношения с ними. Именно в поступке и выражается в наблюдаемой форме этическое отношение, суть, этическая установка «как она есть» (а не как о ней «говорится»). Стоит отметить, что поступок не всегда включает в себя рефлексию, но выражает подлинную этическую установку, осознаваемую человеком или нет. И поскольку этика диалогична, поскольку она существует лишь в системе взаимоотношений Я – Другой (и даже в гипотетических примерах этических отношений к самому себе, скажем, в вопросе о самоубийстве, сам человек выступает в обеих ипостасях как сам-себе-другой), то не просто действие или операция есть этическое действие, но лишь поступок или деяние. В настоящей работе мы не ставим целью строго отделить поступок от деяния. Для наших конкретных целей укажем лишь, что деяние на наш взгляд есть поступок, но воспринимаемый «со стороны». Поступок человека становится «деянием» (и подвергается оценке) в глазах других людей или «Другого» в принципе (само-оценке). Однако говоря про этическое действие, этический поступок в рамках настоящей статьи мы подходим безоценочно (не говоря о «хороших и плохих» поступках). Нас скорее интересует этическое действие per se.

Вместе с тем, можно ли сказать, что всякое действие, связанное с этическими нормами или правилами, есть поступок? Нет. В том случае, когда ситуация является условно «простой» и не требует решения, когда не затрагиваются собственно этические установки человека, нет рубинштейновского «соотнесения с взаимоотношениями», а действие является скорее нерефлексивным «автоматизмом» о поступках речь не идет. Однако, как указывали вышеприведенные авторы (и многие другие), далеко не все ситуации являются этически «простыми». Вот именно в таких ситуациях, когда внутренняя этика активируется, хочет того человек или нет, когда возникает необходимость принятия решения, возникает ситуация этического поступка и подлинного соприкосновения с внутренней этикой человека.

Не стоит придумывать какие-либо катастрофические примеры, иллюстрирующие приведенный тезис. Достаточно часто встречаемая на практике ситуация – отсутствие денег у клиента – требует принять решение, редко прописанное в каких-либо кодексах, как продолжать работу или не продолжать. И даже если (представим себе) кодекс эксплицитно запрещает нам работать задаром, в долг или снижать цену, то для принятия личного решения требуется совершить определенное усилие – этический поступок (многие коллеги, например, предоставляют бесплатные сессии или сессии по сниженной цене для успешного завершения терапии, насколько нам известно, кодексы большинства отечественных профессиональных сообществ не регулируют этот вопрос, следовательно можно говорить о «выработке» внутренней этики).

На наш взгляд этический поступок есть надситуативное действие (см. Петровский, 2010). Такой поступок безусловно ставит человека в субъектную позицию, позицию «причины своих действий». Он не вписывается в рамки здесь-и-сейчас целеполагания или удовлетворения непосредственно данного мотива. Более того, такой поступок явно выходит как за рамки базовых «требований ситуации» (если для примера говорить про психотерапевтическую ситуацию) и далеко не всегда соотносится с изначальной целью деятельности.

Важно отметить, что мы не даем оценок этическому поступку. Такой поступок может быть затем оценен наблюдателями как негативный (как в случае с кейсом Хоффмана), так и позитивно. В случае с кейсом Хоффмана (см. Крючков, 2020; Hoffman, 2015, стр. 9) изначальной целью деятельности было улучшение имиджа психологической профессии и укрепление профессиональных связей с военными. Однако, в ходе осуществления деятельности фигуранты данного случая приняли ряд решений, которые можно отнести к этическим поступкам (в данном случае оцениваемым как неэтичные). То есть поднявшись над первоначальной целью приняли решение поступить определенным образом – например, сузить этические рамки и определение «пыток». Это этическое решение. Решение принимать клиента безденежно или не принимать вовсе – также этическое решение. Такие решения неадаптивны в смысле удовлетворения «здесь-и-теперь» потребности, хотя они и сонаправленны цели деятельности, но не тождественны.

Можно возразить, что в случае с кейсом Хоффмана действие соотносится с изначальной мотивацией. Однако, на наш взгляд, изменение этических правил и кодексов, особенно столь кардинальным образом, требует определенного внутреннего отношения, которое, будучи отрефлексированным или нет, проявляется в подобных поступках. Нельзя сказать, что это операция или обыденное действие.

Итак, этический поступок есть социальное действие, в котором проявляется отношение субъекта к себе и миру (то есть, этическая установка), который является единственно-наблюдаемым актом, на основании которого возможно судить собственно о внутренней этики личности и об этической установке личности. Этический поступок всегда надситуативен, так как он никогда не рядоположен ситуации, а выходит за ее пределы и вынуждает человека становиться носителем свободной причинности (см. Петровский, 2010) или, иными словами, становиться субъектом своей деятельности.

Несколько слов о переживании как связующем звене между деятельностью и установкой (или сознанием и бытием)^[1]

Л.С. Выготский писал: «В переживании, следовательно, дана, с одной стороны, среда в отношении ко мне, в том, как я переживаю эту среду; с другой – сказываются особенности развития моей личности. В моем переживании сказывается то, в какой мере все мои свойства, как они сложились в ходе развития, участвуют здесь в определенную минуту» (Выготский, 1982).

В.А. Петровский (2010, с. 71-72) пишет: «Есть, согласимся, разница между приписыванием себе причинности (атрибуция субъектности) и проявлением себя как причины, что непосредственно переживается субъектом в момент действования».

Еще раньше Ф.Е. Василюк (1984, с. 30) писал: «Переживание понимается нами как особая деятельность, особая работа по перестройке психологического мира, направленная на установление смыслового соответствия между сознанием и бытием, общей целью которой является повышение осмысленности жизни».

Предположим, мы опросили нескольких человек – «Возвращаете ли вы долги». Значительная часть людей, вероятно, ответит утвердительно. Предположим, мы одолжили некоторую сумму денег в долг нескольким людям. Кто-то долг к обозначенному сроку вернул, кто-то – нет. Если опросить тех, кто вернул долг, спросить «а почему, собственно, вы решили долг вернуть», то, наверняка, помимо «внешних» причин вроде правил «долги надо всегда возвращать», услышим нечто вроде «если не верну, то совесть же заест». Вот это «совесть заест» по сути и является этическим переживанием.

Как любое переживание оно несводимо ни к когнитивным функциям (ведь совесть именно буквально «заест», на уровне ощущений), ни к чистым ощущениям, ни к чистому эмоциональному компоненту, оно является чем-то феноменологически – схватываемым (буквально, через технику, например, фокусирования, Ю. Джендлина). Именно переживание связывает знания об этических правилах, представленность этических правил у человека (внешнюю этику) этические «установки» как компонент внутренней этики, то самое «отношение к себе и миру» и, собственно, этическое действие. Поступок, а в нашем случае этический поступок он всегда переживается.

Другой иллюстрацией вышесказанного тезиса может являться феномен горькой конфеты. Дети в данном случае именно переживают свой поступок, несовпадение мотивов (присущее, к слову сказать, любой этической ситуации).

При этом, во всех приведенных ситуациях (и у всех выше процитированных авторов) переживание и личностно, и социально. Оно включает в себя и ситуацию, и среду.

Поступок не выражает отношение, установку подобно чтению по бумажке. Отношение, установка, опосредуются переживанием.

Таким образом, переживание, как компонент, опосредующий содержания сознания при их переходе во внешнюю деятельность с одной стороны и конкретно – этическое переживание, являются предметом дальнейшего изучения как на теоретическом, так и на эмпирическом уровнях.

Заключение

В настоящей работе автор развил концепцию внешней и внутренней этики, конкретизировав и углубив понятие внутренней этики.

Внешняя этика определяется автором, как этика, закрепленная во внешних по отношению к человеку источниках – кодексах, сводах правил.

К внутренней этике автор отнес этическую установку или внутреннее этическое отношение человека и этический поступок.

Этический поступок, определяемый автором в соответствии с понятием поступка, введенным А.Г. Асмоловым, как всегда социальное действие, в котором заключено отношение к миру, к другим людям, по мысли автора является единственным «внешне наблюдаемым» проявлением внутренней этики. Вне зависимости от того, рефлексируется ли человеком этическая установка или нет, ее зримые проявления заключаются в этических поступках.

При этом, этический поступок всегда надситуативен, он всегда ставит человека в субъектную позицию как «носителя собственной причинности» и несводим к конкретной цели деятельности и удовлетворению здесь-и-сейчас потребности.

Автор также предпринял начальную попытку анализа переживания как опосредующего звена между собственно ненаблюдаемыми компонентами внутренней этики, этической установкой, внешней этикой, воспринятой человеком (правилами) и собственно этическим действием, поступком. По мысли автора переживание в целом является звеном, связующим сознание и деятельность, опосредующее компоненты сознания при их проявлении в деятельности, и в этических поступках это проявление наиболее очевидно.

Дальнейшими направлениями исследований по данной теме автор видит теоретическую и эмпирическую разработку как концепций внутренней этики и этического поступка (в том числе, их связи с другими этическими и внутриличностными конструктами – моралью, мотивацией и др), так и разработку концепции переживания как опосредования внутреннего во внешнее.

^[1] Данный параграф обязан своим появлением зафиксированному лишь в социальных сетях диалогу между В.А. Петровским и И.М. Шмелевым, поэтому невозможно поставить формальную ссылку, но идеей автор обязан данным коллегам.