Особенности эвфемистической номинации фразеологизмов-эвфемизмов, обозначающих бедность в русском и английском языках

Арсентьева Юлия Святославовна ORCID: 0000-0002-0214-7642 кандидат филологических наук доцент, кафедра романо-германской филологии, Казанский Федеральный Университет 420008, Россия, республика Татарстан, г. Казань, ул. Кремлевская, 18 Arsentyeva Yulia Svyatoslavovna PhD in Philology Docent, the department of Romano-Germanic Philology, Kazan Federal University 420008, Russia, respublika Tatarstan, g. Kazan', ul. Kremlevskaya, 18 juliarenat251@gmail.com Другие публикации этого автора

Эвфемизмы впервые становятся объектом лингвистических исследований в XIX в. Д.Кристал в своем фундаментальном труде отмечает, что немецкий ученый Г.Пауль представил данные языковые единицы как хорошо известную схему семантических изменений в конце девятнадцатого столетия. Работы А.Мейера, изучавшего табу и эвфемизмы в античном обществе, привлекли внимание ученых к исследованию эвфемизмов в первой половине ХХ в. ^[1]. Однако только в течение последних десятилетий эвфемистические единицы становятся объектом пристального внимания лингвистов.

А.М.Кацев отмечает, что в настоящее время эвфемизацию можно рассматривать как сложное и многогранное лингвистическое явление, характеризующееся тремя взаимосвязанными аспекта: социальным, психологическим и собственно лингвистическим ^[2]. Именно последний аспект является наиболее важным, поскольку он затрагивает мелиоративную оценку наименования предмета или явления, имеющего в окружающем нас реальном мире пейоративную оценку.

Эвфемизм рассматривается как замена слова или выражения, являющегося грубым или неприемлемым по той или иной причине, словом или выражением, характеризующимся мягкой или завуалированной коннотацией. Ученые отмечают, что у людей с развитой культурой появление эвфемизмов связано не с табуированным запретом, а с социальными и моральными нормами, этикетом и тактичным уходом от прямого наименования чего-либо неприличного или запретного для произнесения в приличном обществе. Каждая языковая общность носителей языка имеет понятия, которые относятся к «неподходящим» для вежливого общения. Такими понятиям считаются понятия смерти, сексуальных отношений, названия определенных частей тела человека, физиологических процессов и т.д. В то же время коммуникативные потребности носителей языка достаточно часто вынуждают использовать «неудобные» для обозначения понятия, что приводит к нормативному появлению и употреблению эвфемизмов как слов или выражений, смягчающих подобные неприятные концепты. «Для того, чтобы стать эвфемизмом, новое наименование должно создавать ассоциации в сознании говорящего и слушающего с предметом или явлением более позитивной оценки, чем денотат» ^{[2, с. 5]}.

Л.П.Крысин, выделяет следующие четыре фактора, определяющих специфику эвфемистических наименований:

1. оценка внеязыкового денотата (предмета речи по Л.П.Крысину), прямое обозначение которого может расцениваться как грубость, резкость, неприличие и т.п. в данной социальной среде или конкретным адресатом;

2. маскирующая, вуалирующая роль эвфемизмов;

3. зависимость употребления эвфемизмов от контекста и от условий речи: употреблению эвфемизмов «способствуют» жесткий социальный контроль речевой ситуации и самоконтроль говорящим собственной речи;

4. различная социальная обусловленность эвфемизмов в зависимости от социальной среды ^{[3, с. 388-389]}.

В целом, языковое табу на ранних стадиях развития человеческого общества и процесс создания эвфемизмов в процессе дальнейшего развития носителей языка относятся к типичным явлениям в жизни различных наций, в том числе английской и русской. В то же время к настоящему времени были созданы только несколько специальных словарей эвфемистических единиц, причем в англоязычных странах первые словари подобного типа были изданы в конце ХХ в., а в русском языке – только в 2008 году. Их количество является достаточно ограниченным, все они являются одноязычными: «Kind Words: a Thesaurus of Euphemisms» ^[4], «A Dictionary of Euphemisms» ^[5], «A Dictionary of Euphemisms. How Not to Say What You Mean» ^[6], «A Man about a Dog. Euphemisms and Other Examples of Verbal Squeamishness» ^[7], «Словарь эвфемизмов русского языка» ^[8]. При отборе фразеологизмов-эвфемизмов из других фразеологических и толковых словарей мы руководствовались пометами «euph», «эвф.» или «эвфем.», однако создатели фразеологических словарей обращаются к использованию данных помет достаточно редко.

Ученые выделяют от десяти до одиннадцати групп эвфемистических единиц при проведении их лексико-семантической классификации. Эвфемистические наименования понятий бедности в значении «быть бедным» относятся А.М.Кацевым к шестой группе ^[2].

Бедность, тяжелое материальное положение всегда были очень нежелательным и неприятным явлением, особенно в английском обществе. Поэтому неудивительно появление эвфемистических единиц, номинирующих бедность, поскольку бедные люди, стараясь скрыть свое плачевное финансовое положение, а порой и голодное прозябание, прибегали к косвенным наименованиям данного неприятного явления.

Перед тем, как непосредственно перейти к проведению сопоставительного анализа фразео-семантической группы эвфемистических единиц, обозначающих бедность в русском и английском языках, дадим определение фразеологизма-эвфемизма как устойчивого сочетания лексем с полностью или частично переосмысленным значением, характеризующимся особой эвфемистической номинацией. К отличительным признакам фразеологических эвфемизмов (также как и фразеологических единиц) относятся: переосмысленность значения, раздельнооформленность, лексическая и грамматическая стабильность, не отрицающая возможность контекстуальных трансформаций, образность и высокая значимость коннотативных компонентов в структуре совокупного фразеологического значения.

В качестве основной причины появления и использования фразеологизмов-эвфемизмов со значением бедности выступает социальное и моральное табу, стремление общества завуалировать бедственное положение части своего населения. Таким образом, изучаемые нами русские и английские фразеологизмы-эвфемизмы обозначают внеязыковой денотат – социально и морально осуждаемое положение людей как неприемлемое в социально ориентированном обществе и оцениваемое обществом отрицательно. «Действительно, логическая оценка означаемого в сферах табуирования – отрицательная, но в определенных ситуациях она вступает в контрастные отношения с нашей эмоциональной оценочной позицией по отношению к тому или иному денотату или его признакам на основании наших восприятий и представлений. Объективная качественная оценка денотатов вступает в данном случае в противоречие с факультативной эмоционально-оценочной, в результате чего возникает «конфликт» между означаемым и означающим, что и формирует дополнительный оценочный смысл, получающий положительную манифестацию в эвфемистическом значении» ^{[9, с. 21]}. «Логическая оценка» в данном случае относится к обозначению отрицательно оцениваемого состояния бедности как внеязыкового денотата с точки зрения социальных и моральных норм человеческого общества. Однако появление фразеологизмов-эвфемизмов и их способность завуалировано смягчать обозначение бедности связано с эмоциональной оценкой, т.е. с субъективным восприятием действительности, которое не только помогает формировать «дополнительный оценочный смысл», но и в ряде случаев сменить пейоративную направленность оценки и эмотивности. Разделяя оценки на рационалистическую и эмоциональную, Л. А. Сергеева указывает: «Рационалистическая оценка имеет объективно-логическую природу. Она основана на логических суждениях об объективно присущих референту свойствах и ориентирована на определенную ценностную шкалу или отражает значимость объекта для жизнедеятельности субъекта. … Эмоциональная оценка связана с субъективным восприятием действительности и с субъективной шкалой ценностей. … Таким образом, рационалистические оценки в большей степени ориентированы на объект оценки, а эмоциональные – на ее субъект ^{[10, с. 143]}.

Соглашаясь с мнением Л. А. Сергеевой, еще раз укажем, что для русских и английских фразеологизмов-эвфемизмов, обозначающих бедность, рационалистическая (логическая или интеллектуальная) оценка пейоративна, поскольку внеязыковой денотат «бедность» относится к негативным с точки зрения моральной нормы. С другой стороны, Р. Н. Салиева в своей монографии подчеркивает производность эмоциональной стороны фразеологизма от его образного содержания. Она указывает, что именно образ вызывает определенные чувства, переживания, настроение и отношение к предмету или явлению окружающего мира ^[11], и мы не можем с ней не согласиться.

Итак, ученые отмечают, что значительную, если не основную роль во фразеологической номинации фразеологизмов-эвфемизмов играет их внутренняя форма, а именно мотивирующий образ, лежащий в основе данной номинации ^[12]. Для подтверждения данного факта обратимся к примерам.

Образы, вызывающие нейтральную оценку, лежат в основе фразеологизмов-эвфемизмов, характеризующих бедность: «сводить концы с концами. свести концы с концами» ,«to keep body and soul together» (букв. «держать тело и душу вместе»), «to make <both, two> ends meet» (букв. «сводить оба /два/ конца»), «to be in Queer Street» (букв. быть на странной улице).

Ряд эвфемистических выражений, чаще принадлежащих к сниженным слоям фразеологии, основаны на приемлемых с социальной и моральной точки зрения образах, в ряде случаев они носят шутливый характер. Так, например, полное безденежье (неприятный факт для любого человека) шутливо обозначено просторечным фразеологизмом-эвфемизмом «карманная чахотка». К подобным же фразеологизмам относятся просторечный эвфемизм «свистеть /свистать/ в кулак» и ФЭ «ветер свистит в карманах /кармане/ чьих, у кого». Построение ряда ФЭ на образах, вызывающих к себе шутливое или ироничное отношение, можно объяснить защитной реакцией человека на бедность как на неприятное состояние отсутствия материальной обеспеченности.

Таким образом, ряд фразеологизмов-эвфемизмов с обозначением бедности характеризуется нейтрализацией пейоративной рациональной оценкой, в результате чего эмотивно-оценочный потенциал таких единиц относится к нейтральному амбивалентному, зависящему от контекста употребления. «Эмотивный компонент значения связан с чувствами, возникающими у представителя культурной общности в связи с ассоциациями, вызванными внутренним образом, лежащим в основе ВФ фразеологизма. … Именно образ внутренней формы ФЕ определяет ту или иную эмотивность, которая, в свою очередь, содержит оценку со стороны говорящего» ^{[13, с. 58]}.

Однако достаточно большую группу фразеологизмов-эвфемизмов в рассматриваемой нами фразео-семантической группе составляют единицы с отрицательной рациональной и эмоциональной оценками: «кошелек пуст у кого», «ни кола ни двора» – «кто-либо очень беден», «христовым именем кормиться» (устар.)., «not to have a shirt to one’s back» (букв. не иметь рубашки на спину) – «быть очень бедным», «not a penny to bless oneself with» (букв. не иметь ни пени, чтобы благословить себя). Несмотря на очевидную пейоративную оценочность, данные фразеологические единицы не построены на грубых, неприличных образах, что позволяет отнести их к эвфемизмам.

Со второй половины ХХ в. появляются новые фразеологические эвфемизмы, камуфлирующие тяжелое и неприглядное положение не только бедных людей, но и стран третьего мира: «маргинальные слои населения» – «неимущие, бездомные, те, кто находится на грани общества» (маргинальный человек (от лат. margo – край) означает человека, находящегося на границе различных социальных групп, систем, культур и испытывающий влияние их противоречащих дуг другу норм и ценностей), «sartorially challenged» (букв. портновски оспоренный) – «бедно одетый», «country in transition» (букв. страна в переходе) – «бедная и отсталая страна». Прототип данных единиц также можно рассматривать как оценочно нейтральный.

Итак, результаты нашего исследования наглядно свидетельствуют о том, что фразеологизмы-эвфемизмы, обозначающие бедность, в качестве реального, внеязыкового денотата имеют пейоративно оцениваемое обществом состояние бедности. Однако именно эвфемистическая функция данных языковых единиц способствует использованию альтернативного, более мягкого, завуалированного устойчивого переосмысленного выражения с целью камуфляжа бедственного и тяжелого положения бедного человека. Было выявлено, что в обоих языках часть фразеологизмов-эвфемизмов основаны на нейтральных образах, а прототип части эвфемистических единиц характеризуется семой шутливости или иронии. Таким образом, эмоциональная оценка бедности, связанная с субъективным восприятием действительности, чувством жалости и сострадания к неимущим, оценочность и прототип изучаемых фразеологизмов-эвфемизмов являются наглядными свидетелями их яркой эвфемистической функции.