О специфике проявления литературно-жаргонизирующего типа речевой культуры в газетной речи

Соколова Ольга Ивановна кандидат филологических наук доцент кафедры русского языка и культуры речи Саратовской государственной юридической академии 410028, Россия, Саратовская область, г. Саратов, ул. Чернышевского, 104, ауд. 406 Sokolova Olga PhD in Philology Docent, the department of Russian Language and Elocution, Saratov State Law Academy 410028, Russia, Saratovskaya oblast', g. Saratov, ul. Chernyshevskogo, 104, aud. 406 sokolg@mail.ru Другие публикации этого автора

Влияние средств массовой информации на современное речеупотребление активно обсуждается как в теории журналистики, так и в лингвистической литературе [4-7, 9, 11-15]. Изучение языка СМИ позволяет говорить об изменчивости и подвижности его системы, поскольку отражает все процессы, происходящие в обществе и затрагивающие национальный язык на определенном этапе его развития.

Не существует единого мнения о языковых процессах, отраженных в речи газеты. С одной стороны, положительной оценки заслуживают демократизация языка, пополнение словарного состава, сближение языка адресата и адресанта за счет увеличения доли разговорности, освобождение от официозности, казенности, характерных для языка советской эпохи, оживление языка новыми выразительными средствами. С другой стороны, такая тенденция, как чрезмерное увеличение доли разговорных элементов, которое может быть проявлением низкой речевой и общей культуры говорящего или пищущего журналиста и вести к нарушению этических норм общения ^[11], вызывает резкую критику, тревогу и опасения за современное состояние речевой культуры в нашем обществе ^{[6, 5, 9, 11, 12]}.

Коротко охарактеризованная языковая ситуация, отраженная в газете, подтверждает важность и актуальность лингвистических исследований текстов газеты в аспекте типологии речевой культуры.

В сфере действия литературного языка традиционно выделяются пять типов речевой культуры: полнофункциональный, неполнофункциональный, среднелитературный, литературно-жаргонизирующий и обиходный ^{[11, 12]}. Существует большое количество научных публикаций, в которых авторы используют данную типологию для анализа речи СМИ, для создания речевых портретов, как правило, носителей элитарного типа (или полнофункционального – в более поздней классификации) ^{[3, 15]}. Ученые-лингвисты дополняют существующую типологию новыми составляющими, культурно-речевыми компетенциями: коммуникативно-стратегической, аргументативной, конфликтологической, перцептивной, риторической ^{[3, 14]}; рассматривают типологию в соответствии с тактиками кооперативного и некооперативного (конфликтного) общения ^[10].

Литературно-жаргонизирующий тип речевой культуры освещен в лингвистических исследованиях в меньшей степени и потому его рассмотрение представляется нам актуальным. Содержание этого типа отражает яркие процессы, происходившие в речевом пространстве российского общества. Это особая составляющая национальной речевой культуры, которая, по нашему мнению, не может и не должна оцениваться однозначно.

Таким образом, цель нашего исследования – анализ газетной речи с точки зрения специфики проявления в ней литературно-жаргонизирующего типа речевой культуры.

Материалом для исследования послужили отдельные статьи специального корреспондента газеты «Комсомольская правда», ведущего рубрики «Испытано на себе» (с 2000 г. до 2015 г.), обозревателя отдела культуры и светской хроники интернет-портала «Комсомольская правда» Александра Мешкова. Всего проанализировано более 20 его статей ^[8].

В целом ряде научных публикаций поднимаются вопросы целесообразности использования разговорной, жаргонной, просторечной лексики в СМИ, ее влияния на культуру речи адресата. Одни авторы отрицательно оценивают «вливание языка улицы» в литературный язык через СМИ и называют данный процесс «недопустимой вседозволенностью» ^{[7, с. 78]}, считают, что «власть сниженного слова в языке СМИ губительно сказывается на речевой культуре русского человека» ^{[9, c. 127]}.

Использование разговорной, сниженной и жаргонной лексики журналистом в целях усиления выразительности речи привело к выделению особого – литературно-жаргонизирующего – типа речевой культуры, искусственно выработанного журналистами в 90-ых годах прошлого столетия (как реакция на советский официоз) и сознательно насаждаемого ими в средствах массовой информации ^{[11, с. 7]}. Согласно характеристике О. Б. Сиротининой, маркерами литературно-жиргонизирующего типа являются: 1) нелитературные слова (диалекты, жаргоны, просторечия) в большом количестве, используемые журналистами как в устной, так и в письменной речи намеренно, сознательно; 2) часто отсутствие журналистского образования; 3) часто намеренное, а также ненамеренное пренебрежение языковыми нормами; 4) пренебрежение этическими нормами как следствие намеренного огрубления речи ^{[11, с. 7]}. По мнению ряда лингвистов, именно процесс жаргонизации публичной речи оказал большое влияние на состояние речевой культуры современного общества и позволил исследователям говорить о деградации, вульгаризации русского речевого общения ^{[6, с. 64]}, именно литературно-жаргонизирующий тип считается самым опасным с точки зрения отрицательного влияния на речевую культуру населения, адресата СМИ ^{[11, с. 19]}.

Другие авторы, соглашаясь с тем, что безудержный поток жаргонизмов может «калечить» литературный язык, все же подчеркивают и положительную роль жаргонов, способных обновлять, обогащать литературный язык. Лингвисты поднимают в своих работах важную проблему – проблему разграничения использующихся в языке газеты нелитературных элементов языка. «Необходим их объективный анализ с целью выработки критериев разграничения жаргонных элементов как выразительных средств современного русского языка и жаргонных элементов как фактора его засорения и вульгаризации» ^{[13, с. 304]}. Называя функции разговорных элементов в газетной речи, авторы научных публикаций наделяют жаргонизмы и такой ярко проявляющейся функцией, как экспрессивное пародирование ^{[17, с. 283]}. Жаргонизмы в этой функции используются с целью очертить какие-то, чаще отрицательные контуры описываемого явления, человека, пошутить над ним, поиронизировать, и при этом сделать нарисованный образ понятным и запоминающимся читателю.

Разделяя точку зрения А. П. Сковородникова и Г. А. Копниной о необходимости разграничения жаргонных элементов в зависимости от целесообразности и уместности их использования ^{[13, с. 304]}, мы проанализируем публикации журналиста А. Мешкова в аспекте специфики проявления в них маркеров литературно-жаргонизирующего типа.

На первый взгляд, А. Мешков – типичный носитель литературно-жаргонизирующего типа речевой культуры, поскольку в его статьях проявляются самые яркие маркеры этого типа: большое количество разговорной и нелитературной лексики (жаргонизмов, просторечных слов, а нередко и грубой, бранной лексики, подчас даже обозначений нецензурной лексики) и, как следствие, нарушение этических норм.

И. В. Калита отмечает две ярко выраженные тенденции, обозначившиеся в письменной и устной публицистической речи: 1) приближение текстов к разговорной речи и использование сленговой лексики как обычной (при этом количество жаргонизмов в них может быть разным); 2) соблюдение принципов публицистического стиля, то есть основной фон – это литературный язык, а сленговые единицы единичны, введены в текст по необходимости, употребляются в кавычках, вводным предложением или вставной конструкцией ^{[4, с. 20]}. Наблюдения за материалами А. Мешкова позволяют выявить в них первую тенденцию, отмеченную И. В. Калитой. Тексты его статей в максимальной степени приближены к разговорной речи, жаргонная и грубая, подчас табуированная лексика используются как обычная, не как единичные вкрапления, оформленные графически или синтаксически. Заметим, что объем подобных лексических единиц в каждой статье разный.

С одной стороны, такое активное, а нередко и чрезмерно активное, употребление жаргонизмов (как обычной речи) является, как сказано выше, маркером литературно-жаргонизирующего типа. Но, наблюдая за творчеством А. Мешкова в течение нескольких лет, мы пришли к выводу, что о его принадлежности к этому типу речевой культуры нельзя судить однозначно, а именно: газетная речь журналиста «Комсомольской правды» А. Мешкова – яркий пример проявления его принадлежности к носителям литературно-жаргонизирующего типа речевой культуры, опасного для культуры речи общества насаждением «сниженной, часто даже безграмотной речи» ^{[11, с. 7]}. Употребление в публикациях сниженных и разговорных языковых единиц обусловлено творческой манерой автора, которую, по нашему мнению, можно охарактеризовать как использование довольно распространенного в журналистике метода включенного скрытого наблюдения – метода маски или смены профессии. Метод включенного наблюдения позволяет журналисту получать первичную информацию непосредственно из текущей реальности путем «вживления» в другую профессию на определенный срок ^{[1, с. 260; 2, с. 19; 16, с. 236]}. Используя данный метод, корреспондент «Комсомольской правды» А. Мешков «примерял» на себя много разных профессий, от обычных до самых экстремальных, причем как в России, так и за ее пределами: грузчик в Мытищах, бармен в Москве, бездомный гастарбайтер в Великобритании, уличный музыкант в Греции, актер, путешественник и т.д. Каждая новая профессия корреспондента отражается уже в заголовке статьи: «Как я работал в «Окнах» подсадной уткой Ваней», «Как я работал грузчиком», «Секс-вербовщики», «Как мы прощупывали рынок секс-услуг», «Как я перевоспитывался трудом и словом», «Как я покорял Голливуд» и др.

Надевая ту или иную маску, журналист проживает ситуацию, о которой собирает материал, изнутри, видит те острые проблемы, важные ее детали, которые вне этой ситуации выявить трудно или вообще невозможно, и затем рассказывает о результатах своих наблюдений в статьях в свойственной ему иронической манере. Так, например, в статье «Как я работал грузчиком» А. Мешков пишет о таких проблемах в этой сфере, как несоблюдение правил санитарной гигиены при разгрузке продуктов (Потом я узнал, что никто из моих коллег вообще не имеет представления о санитарной книжке), пьянство работников и воровство (Призовой фонд, ящик-бонус, коллектив одолел в два дня. А потом стали смущенно потаскивать по два-три пузыря из оставшихся ящиков), торговля несертифицированным спиртным (Однажды судьба повернулась к нам своим прекрасным лицом. Пришла целая машина паленого пойла под названием «Заднепрутское» крепостью аж 17 градусов), обвешивание и обман при расфасовке продуктов (Вот колбаса: откуда я тебе ее достала? Не купила же! Я могу любую налоговую обвесить, и они не догонят никогда. Допустим, я кладу на весы больше товара, чем ты просил. Потому на весах «поход» отрезаю, пальчиком весы придерживаю. При этом отвлеку тебя от весов – и не заметишь), грубость и вульгарность работников торгового склада («Суки одни кругом!» – завершила она свой рассказ, так же неожиданно успокоившись).

Авторы публикаций отмечают, что, используя метод «смены профессии», журналист в процессе сбора информации и подготовки материала определяет свое ролевое поведение ^[16]. Анализ статей А. Мешкова свидетельствует о том, что его ролевое поведение можно расценить как поведение непосредственного участника, истинные намерения которого скрыты от окружающих. Исследователи установили, что в тексты, которые написаны с помощью метода «смены профессии», авторы чаще всего вводят критику. На наш взгляд, в публикациях А. Мешкова критика выражена имплицитно, через иронию, через употребление сниженной речи, а также посредством приведения в эпилогах статей Законов, высказываний специалистов, статистических и справочных данных. В примере: Справка КП. По данным столичных властей, причина 40% жалоб – неудовлетворительное качество продовольственных и промышленных товаров, 12% – обман покупателей, 14% – иные нарушения прав потребителя («Как я работал грузчиком», 18.10.2007) – критика скрыта за внешне объективным сообщением результатов социологических исследований по теме статьи.

Во фрагменте: Хлеб приходит к нам с завода на деревянных поддонах. Мы, грузчики, расфасовываем его в полиэтиленовые мешки и выносим в торговый зал. Я надеваю на одну руку пакет, как перчатку, и этой рукой беру хлеб и запихиваю его в другой пакет. «Ты так будешь год расфасовывать! – говорит мне Влад. – Сними на хрен пакет!» «Это антисанитарно! – опасливо говорю я. <…> Потом я узнал, что никто из моих коллег вообще не имеет представления о санитарной книжке. У Матвея пальчик нарывает, кровоточит. Матвей пососет его – и снова в бой: хлебушек упаковывать! «Ты бы йодом его залил!» – советую я ему. «Слюна – лучшее лекарство, – отвечает он. – Собаки только слюной раны лечат. А у меня она со спиртом!» скрытая критика обнаруживается с помощью иронии, которая проявляется в контрастном использовании табуированной лексики и разговорных, уменьшительно-ласкательных словоформ. Такое словоупотребление выражает здесь противоположные типы поведения: игнорирование санитарно-гигиенических норм грузчиком и их соблюдение автором. Таким образом, жаргонная и сниженная лексика служит журналисту средством выражения критики.

Автор, как уже было сказано, с помощью сниженной, подчас бранной лексики создает речевую характеристику героев своих материалов: «Я тебя, падла, убью!» – раздается неистовый крик худого пингвина в черном свитере. «Меня?! – гнет оскорбленная леди. – Да я тебя за такие слова, козел, убью на …!» – Ты че, кулек! Фиксы сушишь! – Курица ты мажорная! («Как я работал в «Окнах» подсадной уткой Ваней», 4.12.02); С 1 кг мороженого гуляша получается 20 -30 г «наледи» – навар в карман! Я тебя научу всем этим премудростям! Неожиданно Вера расплакалась. Суки одни кругом! – завершила она свой рассказ, так же неожиданно успокоившись («Как я работал грузчиком», 18.10.2007).

С помощью жаргонизмов, разговорной и сниженной лексики автор не только дает речевую характеристику героев своих материалов, но и показывает уровень развития интеллекта своих героев, можно сказать, жизненную философию, культуру поведения. Например: Когда привезли пирожные, Матвей по-хозяйски макнул свой пальчик в крем и облизнул. Вознес глаза к небу, почмокал. «Сливочный!» – безошибочно определил он. Потом аккуратно отреставрировал этим же пальчиком нарушенную поверхность пирожного («Как я работал грузчиком», 18.10.2007); <…> А хобби у меня – по магазинам ходить. – А не страшно заниматься вот этим... бизнесом? – Да уж лучше, чем целый день за машинкой, как дура... Сейчас вообще–то все этим занимаются. – А сколько тебе надо денег для счастья? – Сто тысяч баксов <…> – Зачем? – Квартиру куплю и ребенка рожу («Секс-вербовщики. Часть 2», 17.06.2008).

А. Мешков употребляет в своих «разнопрофессиональных» материалах лексику разного характера сниженности: как экспрессивные разговорные слова и словоформы, не нарушающие нормы культуры речи (пальчик, хлебушек, левое вино, по два-три пузыря,картоху, двинул по улице Санта-Моника, скушал бурритос, и всем трепаться об этом), блатной жаргон (Другими словами: забодяжил мульку – отвечай по понятиям. И перед законом нет ни фрайера, ни лоха! («Ночное рандеву на закате дня», 12.07.02); Ты че, кулек! Фиксы сушишь! Курица ты мажорная! («Как я работал в «Окнах» подсадной уткой Ваней», 4.12.02), так и бранные, табуированные: Ты пальцем в ж... не лазил? Значит, руки чистые! – пояснил мне Влад; Ты у меня, сволочь, г...но жрать будешь! («Как я работал грузчиком», 18.10.2007); На х.. он нужен? Я уже жила гражданским браком с одним х... Сплошные разборки. Нервов не хватит. Каждый день бухой приходил... («Секс-вербовщики», 17.06.2008); Я тебя, падла, убью! – раздается неистовый крик худого пингвина в черном свитере; Да я тебя за такие слова, козел, убью на …! («Как я работал в «Окнах» подсадной уткой Ваней», 4.12.02).

Подобное словоупотребление, с одной стороны, служит способом речевой характеристики героев статьи и придает тексту достоверность (вряд ли грузчики разговаривают на чистом литературном языке), а с другой стороны, нельзя не согласиться, что нарушает этические нормы и не приветствуется в официальной публичной речи.

А. Мешков, отражая проблемы разных сфер жизни, употребляет жаргонизмы, указывающие на эти сферы: отдых, удовольствие (оттянуться, травим анекдоты, обалдеть, кураж), деньги и способы их приобретения (сто тысяч баксов, бабки, бабла срубить), алкоголь, наркотики, способы их приготовления и употребления, состояние после употребления (по два-три пузыря, машина паленого пойла,бухнуть на улице, ширяться и бухать, умрет от передоза, забодяжил мульку, ломка, отходняк, кокс, бухло, шарахнуть чарку-другую), неудовольствие (сплошные разборки), профессия (менты), человек (кореш, фрайер, лох, кулек, курица мажорная, падла), правовая сфера (скосят срок, фокус не проканает, отвечай по понятиям, шмон).

Таким образом, посредством жаргонной лексики разных тематических групп и разной степени сниженности А. Мешков дает речевую характеристику, демонстрирует культуру поведения, жизненные установки героев своих публикаций.

Анализ публикаций А. Мешкова показывает, что жаргонизация и разговорность речи являются в его статьях одним из способов выражения иронии – яркой черты творческой манеры журналиста. Характерный для его материалов иронический, насмешливый тон вместе с использованием вышеуказанных языковых средств является приемом сближения или «интимизации общения» с читательской аудиторией ^[6]. Журналист использует иронию с целью введения читателей в ситуацию, выражения скрытой критики, оценки описываемых людей, ситуаций, проблем, а также для создания образности, большей выразительности, легкости восприятия текста. Наблюдения за творчеством А. Мешкова позволяют сделать вывод об умелом и профессиональном использовании способов выражения иронии для реализации своего творческого замысла. Людмила, яркая, сексуальная блондинка в вызывающе короткой юбчонке, с короткой прической и короткими ногами, короткие пальцы в золоте, создавала впечатление передовицы сексуального производства. Она была уверена в себе и даже несколько хамовата. (Люда была единственной интеллектуалкой из опрошенных. Она читала «Код да Винчи».) Вопросы задавала в основном она. «Как у вас в Москве с ментами? Я по телику видела, что облавы каждый день. Не получится так: брошу все, приеду и угожу под раздачу?» «А у вас не бывает здесь раздачи?» – вопросом на вопрос ответили мы. «У нас никогда! – гордо ответила блудница, словно в этом была ее личная заслуга. – Среди наших постоянных клиентов много ментов» («Секс-вербовщики». Часть 3. 18.06.2008).

В вышеприведенном фрагменте статьи, посвященной проблеме проституции в России, за иронией читается скрытая критическая оценка девушек, оказывающих сексуальные услуги и мечтающих своим ремеслом покорить Москву, сотрудников милиции, нарушающих закон, пользующихся таковыми услугами и потому покрывающих организаторов «досуга для взрослых». Ирония создается с помощью сочетания коротких разговорных предложений, разговорных и жаргонных слов, имитирующих речь героини публикации, повторов. Вставной конструкцией автор иронично отметил уровень умственного развития, эрудиции своей героини.

Таким образом, жаргонная и сниженная лексика служит журналисту средством выражения иронии, скрытой критики. Посредством жаргонной лексики разных тематических групп и разной степени сниженности А. Мешков характеризует речь, демонстрирует культуру поведения, жизненные установки героев своих публикаций. На наш взгляд, названные цели использования внелитературных элементов журналистом несколько расширяют границы литературно-жаргонизирующего типа речевой культуры и позволяют делать вывод о том, что журналист намеренно активно использует нелитературные языковые единицы в своих публикациях для реализации профессионального и творческого замыслов.

Итак, проанализировав материалы профессионального журналиста, корреспондента «Комсомольской правды» А. Мешкова, мы пришли к следующим выводам.

1. В его статьях выявлены следующие маркеры литературно-жаргонизирующего типа речевой культуры: 1) активное намеренное использование разговорной, жаргонной, грубой, бранной и даже табуированной лексики в большом количестве; 2) пренебрежение этическими нормами как следствие намеренного снижения и огрубления речи; 3) единичные случаи ненамеренного пренебрежения языковыми, а именно пунктуационными нормами языка. Из этого следует, что преобладающим типом речевой культуры А. Мешкова в профессиональной письменной речи является литературно-жаргонизирующий. Но…

2. Намеренные жаргонизация и снижение, огрубление своей журналистской речи для А. Мешкова являются способами:

1) речевой характеристики героев своих публикаций, их интеллекта, культуры поведения, жизненной философии;

2) реализации в речи метода журналистской маски;

3) выражения непрямой критики злободневных и острых проблем российского общества;

4) выражения иронии;

5) проявления творческого своеобразия, индивидуального стиля.

В связи с вышеуказанными двумя пунктами выводов подтвердим высказанное в начале статьи убеждение, что данный тип речевой культуры нельзя оценивать однозначно. В этом его специфика. Выскажем предположение, что литературно-жаргонизирующий тип можно разделить на две разновидности. К первой разновидности относится речевая культура журналиста (или автора, не имеющего профессионального журналистского образования), который не в полной мере владеет нормами культуры речи, а также намеренно, но не всегда уместно, использует жаргонизмы, разговорные слова, просторечия, бранную лексику ради противопоставления любой ценой своей речи казенной письменной речи советского периода. Ко второй разновидности относится речевая культура профессионального, опытного журналиста, также намеренно и осознанно использующего нелитературные языковые единицы, но, как правило, уместно, целесообразно и творчески. В процессе наблюдения за публикациями А. Мешкова сложилось впечатление о принадлежности его речевой культуры ко второй разновидности литературно-жаргонизирующего типа.