Эволюция женских образов современной кавказской женской прозы ( на материале романа М. Ахмедовой «Камень Девушка. Вода»)

Зубцова Юлия Олеговна преподаватель, аспирант кафедры языкознания, русской филологии, литературного и журналистского мастерства Пятигорского государственного университета 357700, Россия, Ставропольский край, г. Кисловодск, ул. Пешеходная, 3, - Zubtsova Yuliya Olegovna Lecturer, postgraduate student of the Department of Linguistics, Russian Philology, Literary and Journalistic Skills of Pyatigorsk State University 357700, Russia, Stavropol'skii krai, g. Kislovodsk, ul. Peshekhodnaya, 3, - julia.zubtzova@yandex.ru

Русская литература о Кавказе долгое время была представлена исключительно с мужской точки зрения: мужчины писали о мужчинах, а женщины, если и присутствовали, то исключительно в качестве второстепенных героев. Об этом очень точно написала Стефани Сэндлер, пытаясь разобраться в значении роли девушки-черкешенки в пушкинском «Кавказском пленнике»: женщина, «которая ничего не говорит и, по сути, ничем не является». Причиной такой маскулинизации кавказского топоса можно назвать А.С. Пушкина, который во время своей первой ссылки, будучи восхищенный Байроном, привнес в изображение Кавказа ярко выраженные ориенталистские черты. Введённые им образы пленника и горца продолжили активно использоваться вплоть до «новой военной прозы» – литературе о чеченских войнах Бабченко, Прилепина, Геласимова, Садулаева, Карасева, Ибрагимова и многих других ^[9].

Появившиеся на рубеже 2010-х в литературе о Кавказе новые женские имена – Алиса Ганиева, Марина Ахмедова, Полина Жеребцова, Ольга Лизункова, Ася Умарова – «небольшой кавказский тренд», как назвал это писательское сообщество критик Владислав Толстов – стали делать упор на описание быта и мирной жизни на фоне войны и терроризма, характерных для данного региона. Религиозные ли конфликты в Дагестане или бомбёжки Грозного – женщины-авторы показывают социальные проблемы Кавказа через драматические судьбы своих героинь, собрав воедино всё, чему они сами были свидетельницами, в один образ, стремясь, таким образом, разобраться в сложившейся на Кавказе ситуации, дать ей оценку и, опираясь на собственный жизненный опыт, найти пути выхода. Безусловно, описание типичного кавказского быта непривычно для обывателя, привыкшего к современной жизни в сплошном информационном потоке – наша жизнь кардинально отличается от жизни в маленьком горном дагестанском ауле, «похожем на большой муравейник, слепленный из множества каменных ячеек» ^[10]. Однако такой взгляд на Кавказ изнутри создает в российском обществе запрос на современную национальную литературу, что оказывается крайне важно для современной русской литературы в целом. Не вызывает сомнений, что художественные тексты современной женской прозы демонстрируют широкий спектр совершенно разных стилей, манер, сюжетов и, безусловно, отражают представления о роли и месте женщины в мире, а также принятые и существующие в обществе стереотипы об отношениях мужчины и женщины, создавая при этом тот идеал, к которому стремится женщина, отсутствие которого остро ощущается в общества.

Наибольший интерес в рамках нашего исследования вызывает творчество Марины Ахмедовой – репортера, журналиста, автора семи романов, один из которых («Дневник Смертницы. Хадижа») был номинирован на премию «Букер». Именно после него за писательницей закрепилось звание специалиста по Кавказу – особого региона России, в котором максимально сконцентрированы российские недостатки и пороки. Ввиду ограниченности территории, они настолько гиперболизированы, что их описание в романах Ахмедовой принимает гротескную форму.

Мнения критиков прямо противоположны: одним нравятся тексты М. Ахмедовой. Они склоняются к тому, что присутствующие в них художественные элементы, напрямую зависящие от современных мировых тенденций, помогают создать тот незримый эффект присутствия, присущий Ахмедовой – новатору в развитии современной кавказской темы. Она умело отстраняется от повествования, оставаясь сторонним наблюдателем. В то время как вторая группа критиков во главе с А. Набатниковой считает её тексты излишне детализированными и «репортерскими», однако упрекать её в недостоверности информации никто не берется. Марина Ахмедова с журналистской деликатностью соглашается и с теми, и с другими, утверждая, что за годы работы в «Русском репортере» научилась описывать только ту реальность, которую видит сама. По её мнению, неинтересный текст не привлечет читателя, а для того, чтобы он стал привлекательным, необходимо работать «с чистыми помыслами» – эта мысль пришла в голову, когда она работала над нашумевшим романом о войне «Уроки украинского». Позже в свет вышел еще один быстро обредший популярность «увлекательный роман с глубоким психологизмом» «Камень. Девушка. Вода», на этот раз посвященный Кавказу с его непривычными для российского читателя традициями и нравами – «этнографической экзотикой», как выразился В.Авченко ^[1]. После публикации, вызвавшей немало споров среди критиков, Ахмедова заявила, что больше писать о Кавказе не будет. Вовсе не потому, что её роман назвали скучным, а потому, что проживать «кавказские мелодрамы» больше не хочет.

По признанию самого автора, это роман о любви и ревности и в то же время об экспансии современного исламизма, о победе шариата над адатом и над конституцией Российской Федерации – современный «кавказский текст» не может не быть социально нагруженным. В одном из интервью Марина Ахмедова упомянула, что ее книги не о Кавказе, а о живущих там людях, «центр тяжести» перемещен на художественное воссоздание спектра эмоций и переживаний отдельных лиц, столкнувшихся на своем жизненном пути с рядом трудностей, вызванных, в том числе столкновением разных религий и мироощущений. Ахмедовой, как отмечают многие критики, удалось показать непростую обстановку региона через судьбу народа, в частности – женщин. Автор раскрывает острую социальную проблему – распространение экстремизма в маленьком горном селе Дагестана, акцентируя внимание на судьбах двух учительниц – Джамили и Марьям – а не на подпольщике Расуле Бороде. Конечно, проблемы изображения образов рассматриваются в той мере, в какой это необходимо для раскрытия идейного содержания, эволюции и типологии женских образов согласно их социальному статусу. Для полного представления мира женщин авторам-женщинам важно показать атмосферу повседневного быта, которая окружает героинь – читатель получает достаточно подробное описание будничных занятий сельских жителей, живущих в горах: они сметают снег с покатых крыш, собираются на годекане, слушая старейшин, празднуют выпускной вечер в сельском клубе, который раньше был мечетью.

Такой нестандартный подход к раскрытию острой социальной проблематики при всей традиционности темы, сюжета и композиции не может не побудить автора к поиску новых жанрово-эстетических возможностей. И здесь Марине Ахмедовой удаётся сочетать классическую литературную форму со злободневной публицистикой.

Роман начинается с фразы: «Дочь учителя закрылась!», что позволяет нам сделать вывод о том, что одна из многочисленных сюжетных линий будет связана с религией. Действительно, нет такого героя, который не упомянул бы шайтана или Аллаха или не высказал бы свое мнение по поводу нового имама. Уже на первых страницах главная героиня раскрывает свою хитрость, которую она придумала, будучи ребенком: чтобы Аллах лучше тебя услышал, надо встать почти на краю крыши, выставить ладони и ждать, когда упадет первая капля ^[2,12]. Однако она не понимает, зачем носить хиджаб и заматываться в черное, «как вороны», меняя свое национальное, которое плелось веками, на «тряпки чужеродных арабских женщин» ^{[2, 103]}, тем самым становясь сопричастным с иным типом культуры. Не разделяет она и точку зрения своего бывшего ученика, Идриса, который, ударившись в радикальный ислам, принял имя Абдуль Салям, и, когда Джамиля подала саадака (пожертвование) инвалиду Абдулчику, он указал ей на ошибку: нуждающийся человек не должен просить милостыню. Однако Джамиля не стремится покорно следовать советам нового имама. Она недоумевает, почему каждый поступок должен быть направлен только во имя Всевышнего, ради наград, а не из сострадания.

Главная героиня учительница Джамиля, которую писательница и сценаристка Аглая Набатникова назвала «бесцветной» ^[4], сентиментальна и беспомощна в конфликтах. Соседка, зашедшая в гости на цкен, называет ее замкнутой и скрытной. Неслучайно Митя Самойлов называет её здравым смыслом села – она прочно занимает позицию наблюдателя и берется судить обо всем, что происходит вокруг неё ^[6]. «Поэтому я давно сделала свой выбор – стану безмолвным наблюдателем за счастьями и несчастьями других ^[2,52]. Соседка Джамили, маленькая Марьям, однажды назвала её самой красивой. Но девушка отнеслась к этому скептически, ведь даже родная мать считала ее дурнушкой – у нее узкое лицо, птичьи испуганные глаза ^[2,118]. По мнению Джамили, не стоит верить в женскую красоту, она недолговечна: день за днем ее стирают роды и тяжелая работа по дому. «В горах красота долго не держится на женских лицах, она – как узор на захватанной глиняной посуде» ^{[2, 45]}. Более того, она завидует женской красоте, сравнивая девичьи улыбки с щепоткой молодой гвоздики. Добавленная в цкен, она перебивает вкус остальных ингридиентов. По мнению Джамили, жизненные невзгоды сотрут улыбки с лиц надменных красавиц, превратив их в обычных, утомленных тяжкой долей женщин. ^[2,45]. Именно Джамиля первой заметила красоту Зухры, когда та распустила волосы – в десятом классе, когда Советский Союз одержал окончательную победу над платком – чохто. Незаплетенные волосы считали признаком распущенности. Сердце Джамили трепетало: хоть бы Расул не заметил ее красоту, но он заметил и пошел за ней домой, как медведь-шатун, повинуясь сильному зову.

Несмотря на то что она хорошая хозяйка (даже другие учительницы это признают), Джамиля в свои сорок лет до сих пор не замужем. Неужели, ее сердце настолько окаменело, что она не хочет подержать в руках ребенка? Джамиля признается, что «умереть», ничего не чувствовать, глядя на тех, кто счастлив в браке, ей стоило огромных трудов. Она с детства влюблена в одноклассника Расула, который не замечал её и женился на другой. А сейчас Расул – лысый бандит с черной бородой. Он живет в лесу и силой склоняет жителей села к религии. Джамиле это не нравится – на любое отступление от канонической традиции она реагирует тревожно, настороженно относится к переменам в родном ауле – однако Расула не боится. Даже когда тот без приглашения пришел к ней домой, чтобы прояснить «скользкий момент» – назначение учительницы директором школы, она лишь сложила руки на груди и отвернулась.

Очень показательным является воспоминание Джамили о школьном выпускном. Его проводили в сельском клубе, где раньше была мечеть, читали Коран. Шарип-учитель просил детей разуваться на входе, потому что считал, что здесь нет места для зурны и бубна, чем крайне разозлил отца Джамили – партийного работника. Он дал понять, что те, кто сняли обувь, пожалеют об этом.

Остро ощущая слом национальной матрицы, утратившей архитипическую устойчивость, Джамиля осознает избыточность веры в нерушимость традиционных устоев. Незримое противостояние «школа – лес» существовало давно, однако, как только Марьям надела хиджаб, оно стало ощутимее: в класс к Джамиле пришёл Расул, ставший к тому времени уважаемым лицом в селе – постепенно он стал играть роль кадия. Даже молодежь стала собираться в мечети, чтобы послушать его проповеди, хотя он не был муллой.

В первый же учебный день в новом классе Джамиля заметила неприятные изменения: девочка не захотела сидеть рядом с мальчиком, просидев весь урок неподвижно. «Вот оно, влияние родителей», – отметила про себя Джамиля, которая, воспитанная по старым традициям, не видела в этом ничего плохого. Три девочки пришли в четвертый класс в хиджабах, спрятав красивые длинные волосы. Это вызвало гнев директора Садикулахха Магомедовича. Джамиля оцепенела, когда тот влетел в класс во время урока вместе с полицейскими, и потребовал снять с девочек платки. Только Марьям, никогда не уважавшая обычаи, смогла дать ему отпор, защитив учеников Джамили. Затем в школу пришел отец одной из них, Рукият, потребовав отдать ему документы: в таком харамном месте делать ей нечего. Не помогли даже проповеди непререкаемого авторитета Шарипа-учителя: когда в мире не останется ни одного знающего, люди собьются с пути и введут в заблуждение других. Но отец настаивал, что Рукият необходимо читать Коран и носить хиджаб. Позже директор школы вызывал Джамилю на разговор, попросив поговорить с ученицами в хиджабах «по-женски». И опять Джамиля возмущена: ее дело вкладывать в их головы знания, а не снимать с них платки!

Ахмедова сознательно подчеркивает стремление своих героев к инонациональному, показывает их разочарование в современной реальности, тем самым воссоздавая «исторический культурный миф» о Кавказе, о котором говорят многие ученые-кавказоведы.

По мнению главной героини, чьими устами говорит Ахмедова, ислам не стоит мешать со светским образованием, а до сих пор она не встречала еще «закутанной» женщины, ставшей великим ученым. Да, Джамиля образованна, она окончила университет, и теперь злые языки обсуждают ее семейное положение, но отнюдь не знания стали причиной одиночества главной героини.

Рядом с Джамилей есть более яркий персонаж – зеленоглазая красавица Марьям (точная копия своей матери), надевшая хиджаб ради возлюбленного, для которого она хочет стать второй женой. Этот смелый поступок молодой женщины вызвал недоумение среди односельчан: их предки ходили в чёрном только в дни траура. Поэтому и село «полетело в пропасть» – слова стариков потеряли вес. Марьям работает завучем в школе, где директор запрещает ученицам приходить в хиджабе, аргументируя: учебное заведение работает по российским законам. Однако это не единственный её бунт: в лице Марьям Джамиле видится угроза высвобождения из-под власти традиции: она позволяет себе ярко красить ногти, носить обтягивающую одежду, первая признаётся в любви мужчине, толкает офицеров полиции, демонстративно разувается на входе в бывшую мечеть (ныне – сельский клуб). Нарушение устоявшихся норм говорит о идеолого-духовных проблемах традиционного мира Кавказа и поиске новых форм эстетического и созидательного восприятия диалога культур.

Интерес для анализа представляет еще один персонаж романа – мать Джамили, которая не любила свою дочь, родившуюся с больными ногами. «Когда я родилась, мать, увидев мои ноги, первая похоронила меня в теплых одеялах и матрацах» ^[2,40]. Всю жизнь Джамиля хочет знать, произнесла ли она при первом взгляде на новорожденную страшные слова: «Лучше бы я родила камень!» ^[2,188]. Хотя Марина Ахмедова не дает подробного описания характера этой женщины, мы понимаем, что сердце у нее каменное. Она не любит свою дочь, не любит мужа, не любит свекровь. «Я не знаю, кого любила моя мать, – признается Джамиля» ^[2,13]. Отец любит ее потому, что она – Джамиля, сотворенная Аллахом в единственном и неповторимом экземпляре, или потому что она единственный ребенок, сотворенный им самим? ^[2,55].

В тяжелые моменты Джамиля ходит на реку, по камням. Камни стали продолжением меня. Каменела. Пока боль в пятках и коленях не заставила забыть о боли в сердце. Ах, какой сладкой может быть боль, заставляющая умолкнуть душу и сердце ^[2,52].

К.К. Султанов в статье «Трудное вхождение в современность: традиция как проблема и национальный нарратив» ^[8], опубликованной в пятом номере «Вопросов литературы» в 2020 году, обращает внимание на преданность Джамили родному селу: для того чтобы «ожить», ей было достаточно прикоснуться к теплым стенам родительского дома. В её сознании доминирует так называемая родовая память. Именно поэтому ей тяжело было уезжать на учебу в город – далеко от привычного уклада. Даже отец, который верил в то, что больные ноги Джамили рано или поздно смогут ходить, не верил в то, что Джамиля сможет жить одна в городе, далеко от цкена, черемши, которую нельзя рвать много – духи накажут, и привычных с детства «природных картин, не менявшихся веками», ментальность Джамили не только не ослабела, но и окрепла. Стоит отдать должное писательскому мастерству Ахмедовой, сумевшей воссоздать тонкости этносферы, умело описав ландшафты и образ жизни горского этносообщества. С горечью главная героиня вспоминает времена, когда «и порок, и добродетель ходили под буркой, и, чтобы отличить одно от другого, надо ждать, когда что-нибудь произойдет». Тогда вели себя одинаково, даже бурки ваял один мастер. Прошли годы, не поменялось село, а люди стали больше обманывать друг друга Муж Фатимы обещал взять вторую жену, как только она родила ему вторую девочку, а когда появилась четвертая – не пошел забирать в роддом, передав через родственников, что лучше бы Фатима родила камень.

Лишь повзрослев и поступив в институт в городе, Джамиля узнала секрет, который ее мать хранила всю жизнь – у отца была русская любовница. Девушка вспомнила, как ругались родители – тогда она впервые услышала, как мать кричит на отца. Даже перед смертью она не простила мужа: «Можешь позвать на мое место ту русскую!» ^[2,249].

Есть в романе и еще один секрет, так и оставшийся нераскрытым – зеленая тетрадь, которую отец после смерти оставил своему лучшему другу Шарипу-учителю. Джамиля решила не передавать её, после случая на годекане, связанного со строительством тоннеля. Шарип пропал после того, как сельчане отказались покидать свои дома, мешавшие стройки. И вернулся тогда, когда Расул сжег два дома хозяев стройки.

В эти перипитии, случившиеся еще до рождения главной героини, Ахмедова не спешит посвящать читателя. Так, мы не знаем болезнь Джамили, из-за которой у нее слабые ноги (из-за воды), лишь на последних страницах узнаем, что её мать любила Шарипа, но вышла замуж за отца Джамили. И то, что написано в злополучной тетради, которую Джамиля спрятала в сундук после смерти отца, тоже останется для нас загадкой.

Не скрывает Ахмедова, кажется, лишь рецепты традиционной кавказской кухни – цкен, чуду, хлеб. Описание самого процесса приготовления хочется читать с колоритным акцентом: во-первых, перед приготовлением теста необходимо тщательно вымыть руки, так как на грязный хлеб благословение Аллаха не сойдет, и, соответственно, душа будет постепенно «грязниться». А если готовить хлеб в грязной посуде, тем самым не уважая его, в доме никогда не будет достатка. В апреле-мае, пока трава не стала сухой, лучше всего готовить чуду – срезать с травы корешки, промыть, мелко нарубить и добавить яйцо, лук и грецкий орех. Жители аула даже сплетничают, поедая сочные куски, свернутые в трубочку, а проявляя гостеприимство – разогревают на сковороде цкен – трехъярусный пирог с картошкой, мясом и творогом.

Такое пристальное внимание к особенностям приготовления блюд, скрупулезное описание кулинарных изысков национальной кухни можно отнести к специфическим чертам «женской прозы», которую отличает интерес к бытовым темам. Для автора имеет большое значение передача вкуса, цвета и запаха – такие детали играют важную роль в картине мира, свойственной женщине.

Делая вывод об авторском видении Кавказа представительниц современной женской кавказской прозы, мы должны обозначить, в первую очередь, что подход в той или иной степени зависит от черт языковой личности, присущей писательнице, которые, в свою очередь, зависят от социальных, возрастных, национальных параметров, а потому литература данного направления нуждается в глубоком переосмыслении с точки зрения современной картины мира.