Особенности диалектики добра и зла в работах философов раннего Нового времени (Т. Гоббс, Б. Спиноза, Г. В. Лейбниц)

Ковалев Андрей Андреевич кандидат политических наук доцент, Северо-Западный институт управления - филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации 199178, Россия, Санкт-Петербург область, г. Санкт-Петербург, ул. Средний Проспект, В.о., 57/43 Kovalev Andrei Andreevich PhD in Politics Associate Professor at the North-West Institute of Management, branch of RANEPA 199178, Russia, Sankt-Peterburg oblast', g. Saint Petersburg, ul. Srednii Prospekt, V.o., 57/43 senator23@yandex.ru Другие публикации этого автора

Введение

Новое время ознаменовалось прорывом не только в производстве, науке и технике, но и в философии, когда произошла обширная трансформация мировоззрения средневекового человека. В этот исторический период сменилась парадигма, когда центр мироздания Бог «уступил» человеку место творца, рациональный разум сменил веру, и отныне именно человек, его творчество приобретало особую значимость в мировоззрении человека Нового времени.

Диалектика добра и зла уходит корнями во многие тысячелетия назад. Очевидно, что каждый новый этап развития философии накладывал отпечаток на осмысление этих категорий. Это характерно и для периода Нового времени. Добро и зло в переходный период раннего Нового времени перестали рассматриваться исключительно через призму трансцендентного Бога, однако влияние идей Средневековья все еще сохранялось. По мнению ряда исследователей, такое влияние имело место вплоть до начала XX века.

Таким образом, гипотеза исследования сформулирована следующим образом: несмотря на радикальный поворот в философии Нового времени, диалектика добра и зла, которая господствовала в философии Средневековья, оказывала серьезное влияние на воззрения философов раннего Нового времени.

Предметом исследования являются категории добра и зла в философии представителей раннего Нового времени (на примере трудов Т. Гоббса, Б. Спинозы и Г. В. Лейбница).

В качестве методов исследования выступили диалектика и метафизика.

Б. Спиноза и Г. В. Лейбниц выстраивали свои теории добра и зла на идеях Бога, нравственности и морали, при этом Бог не рассматривался через принципы волюнтаризма, Бог существует, но человек – это творец, наделенный волей. Т. Гоббс принципиально отказался от рассмотрения категорий добра и зла в рамках теологии, для него только рациональное объяснение этого вопроса являлось единственно возможным. И такое видение проблемы означало колоссальный прорыв в философии переходного периода. Гоббс предпочитал мыслить категориями человеческого порядка, а не божественного. Однако и его философия не могла быть полностью свободна от идей Средневековья. Ведь философ вовсе не отрицал Бога как первопричину всего сущего, при этом добро и зло рассматривал исключительно в рамках социально-политического порядка. Таким образом, именно Гоббс положил начало нетеологическим теориям исследования добра и зла в философии.

Системный анализ проблемы добра и зла

Хронологически исследование проблемы добра и зла берет свое начало еще со времен развития философии Древнего Востока, античности. В следующие исторические эпохи осмысление данных категорий видоизменялось, в современной науке существует множество различных подходов к изучению добра и зла. Например, в работах Р. Г. Апресяна ^{[1; 2]}, С. С. Хоружего ^[3] и ряда других ученых добро и зло рассматриваются в первую очередь как моральный выбор человека, который формируется в процессе его самоопределения и позволяет человеку нести ответственность за этот выбор, ориентируясь на высший идеал.

В работах таких видных отечественных ученых, как А. А. Гусейнов ^[4] и Н. Н. Моисеев ^[5], добро и зло рассматривается в контексте объединения прогресса, как социального, так и морального. Таким образом, добро и зло соотносятся как совмещение личных и общественных целей и ценностей. Иначе говоря, социальная функция добра – это совпадение и объединение интересов человека и общества, соответственно, противоположная ситуация указывает на зло.

Обращаясь к трудам зарубежных ученых, которые изучали проблему добра и зла, можно обратиться к работам Т. Адорно и Дж. Мура. Так, Адорно считал, что современная философия добра и зла уже не может быть единым и связным учением. Поэтому его суждения отличаются определенной парадоксальностью. При этом в основу своих размышлений ученый положил нравственную философию И. Канта ^[6]. В свою очередь, Мур, анализируя добро и зло, пришел к выводу, что невозможно дать однозначное определение категории добра ^[7]. Такая аргументация в современной аналитической философии получила название критики дескриптивизма в области морали ^[8].

Также довольно популярным является новое философское направление под названием эволюционная этика, которая берет свое начало еще со времен Ч. Дарвина. Современная эволюционная этика имеет несколько разновидностей (описательная, нормативная эволюционная этика и метаэтика). Так, представители метаэтики (Дж. Э. Мур, Г. Причард, Ш. Стрит, Р. Хеар и другие – представители разных школ в рамках метаэтики) задаются вопросом о морали и моральном выборе и об их зависимости от эволюционного влияния. Эволюция, по их мнению, не способствует развитию и поддержанию морали, она лишь помогает приспосабливаться к внешнему миру. Таким образом, реализм порождает моральный скептицизм. И ряд представителей метаэтики предлагают отвергнуть реализм ради обоснования рациональных моральных убеждений ^[9]. Таким образом метаэтика пытается решить проблему истинной морали, а не обусловленной социально.

Очевидно, что осмысление ключевых категорий этики добра и зла претерпевало качественные изменения в периоды перехода от одного исторического периода к другому. И на сегодняшний день существует множество различных научных школ и направлений, которые по-разному интерпретируют добро и зло. Однако наиболее прорывным представляется именно период Нового времени, особенно на раннем этапе. Это связано с прорывом сознания человека того времени, которое претерпело колоссальные изменения. Именно поэтому одним из ключевых направлений исследований того времени стала этика, в рамках которой происходило осмысление добра и зла. Данное исследование опиралось на творческое наследие видных представителей раннего Нового времени Т. Гоббса, Б. Спинозы и Г. В. Лейбница, чьи работы можно считать воплощением ключевых идей раннего Нового времени, посвященных исследованию добра и зла.

Томас Гоббс: зло как порождение естественного (досоциального) состояния

Концептуализируя формирование общества, Томас Гоббс обращается к концепции, а не к проблеме зла. Таким образом, это естественная попытка вернуться к нетеологическому обсуждению концепции, а не к проблеме зла, которая мотивировала исследование Гоббса. Томас Гоббс был непреклонен в том, чтобы предложить объяснение зла в политических, а не в теологических терминах. Подобно философу, математику, теоретику музыки, ученому Востока аль-Фараби, Гоббс описывает зло в терминах его проявления внутри государства и влияния на него. Для Гоббса зло возникает в естественном состоянии, которое можно охарактеризовать как доморальное и досоциальное состояние.

В естественном состоянии нет никаких ограничений в том, как осуществляется индивидуальная власть, и те, у кого ограниченная власть, станут жертвой тех, у кого больше власти. Отдельные лица будут использовать силу для достижения ограниченных имеющихся ресурсов. Однако все люди в этом естественном состоянии имеют равные потребности. Поскольку способность к альтруизму ограничена, каждый человек в этом досоциальном состоянии будет использовать силу для приобретения ресурсов, необходимых ему для выживания, за счет жизни каждого другого человека в естественном состоянии.

В результате возникает состояние постоянной войны, в которой каждый человек лихорадочно борется за свое собственное благополучие. Формирование политических результатов приводит к признанной необходимости справедливого и эффективного распределения ресурсов. Проблема, однако, при таком положении дел заключается в том, что человек быстро осознает, что для сохранения своей жизни ему потребуется беспристрастная третья сторона. Однако все они мотивированы личным интересом, что только усложняет любую попытку защитить жизни других людей. Таким образом, суверен должен быть избран, и власть отнять у человека жизнь передается суверену, который теперь обязан защищать жизни своих подданных.

Постоянная война, которая определяла состояние природы, компенсируется защитой, гарантированной сувереном. Таким образом, для Гоббса зло размножается в естественном состоянии, где наши нерегулируемые желания приводят к постоянному хаосу. Однако с формированием общества люди устанавливают созависимость и, как таковые, необходимые нормы, регулирующие наши действия. Зло, таким образом, является естественным и логическим результатом данной природы нашего досоциального окружения. Ограничение ресурсов в условиях, когда каждый должен сам заботиться о себе, может быть описано только в терминах зла. Зло размножается беспрепятственной жадностью и эгоцентризмом. Таким образом, только через нашу социализацию мы можем преодолеть зло.

В концептуализации социального у Гоббса есть отчетливое представление о зле. Для Гоббса зло – это « ... объект его ненависти и отвращения [которое приводит к] ... трех видов.. Зло в обетовании.. ... Зло в действии ... и Зло в средствах...» ^[10].

Хотя Гоббс предлагает описание этих трех видов зла, он не формулирует их функцию. Это предполагает, что он признал их существование, но не чувствовал необходимости определять каждый вид или соотносить каждый вид с его социологическим следствием.

Однако, при этом стоит рассмотреть данный вопрос и с другой стороны. Итак, утверждение о том, что никакое изложение теории общественного договора Гоббса не может быть сведено к психологическому эгоизму, включая механику поведения, склоняет к тому, что следует продемонстрировать необходимые условия существования зла в терминах чистой механики (т.е. в терминах, которые не включают человеческую мотивацию), что существенно сложнее. В своем анализе Гоббса американский философ Бернард Герт заключает: «Показывая, что психологический эгоизм не может быть достоверно выведен из механизма Гоббса, ни в той, ни в другой версии, не было необходимости исследовать понятие личного интереса, только понятие мотива. Показав, что мотив влечет за собой наличие веры и что ни одна из версий механизма Гоббса не влечет за собой никаких убеждений, можно было сделать вывод, что механизм Гоббса не может повлечь за собой... психологический эгоизм» ^[11].

В то время как это повествование о гоббсовской механике разрывает связь между психологическим эгоизмом, отделяя мотивацию и веру от механизма Гоббса, профессор Герт, по-видимому, может отделить механистическое изложение теории социального контракта Гоббса от дискурса о зле.

В том случае, когда мышление-счет не имеет свой основы в свободе, зло проявляется как следствие провидения или божественной воли, то есть наша воля определена Богом. Существование человеческих мотивов приводит к способности осуществлять нашу свободу, что часто приводит к злу. Альтернативное объяснение состоит в предположении, что наши действия являются механическими (их функция не зависит от наших убеждений), это приводит к ведо́мости либо Богом, либо природой, которая также имеет тенденцию вести к злу. Таким образом, зло имеет два источника, и эти источники взаимоисключающие.

1. Мотивация – Свобода – Зло

2. Механическое – Предопределение – Зло

Что, если, задается вопросом защитник механизма Гоббса, существовал третий вариант объяснения зла, который можно было бы сформулировать таким образом, чтобы объединить механическое представление о поведении со свободой воли, что все еще приводило бы к существованию зла?

3. Механическое – Свобода – Зло

Такое объяснение допускало бы слияние механистического поведения, с одной стороны, и свободы – с другой, что является единственным логическим выводом, поскольку Гоббс считал, что мы свободны. Предполагается, что человеческое поведение существует независимо от мотивации, что, по мнению Бернарда Герта, верно: «Независимо от того, говорим ли мы, что чье-то действие вызвано какими-то более сложными физическими, химическими, биологическими или психологическими терминами, из мотивов ничего не следует ... даже ... что у человека был или не был мотив при совершении [какого-либо] действия» ^[11].

Такое объяснение предполагает, что зло существует как следствие человеческого поведения, которое является механическим, поскольку нет никакой идентифицируемой связи между действием и мотивацией. Таким образом, наше поведение формируется силами, находящимися вне нашего контроля, однако это не означает, что наше поведение детерминировано.

При обсуждении гоббсовского объяснения социального, независимо от того, считает ли человек психологический эгоизм применимым к его объяснению или нет, в любом случае возникает проблема включения его концепции зла в общефилософские представления о данной проблеме. Для тех, кто отрицает психоэгоистическое прочтение Гоббса, объяснить зло тем более сложно (хотя и не невозможно), для этого нужно было бы объяснить концепцию механических свобод, приводящих к злу, которое могло бы существовать, но, безусловно, было бы трудно продемонстрировать ^[12].

Наиболее последовательное объяснение добра и зла, согласно обсуждению Гоббсом возникновения социального порядка и передачи власти суверену, помещает понятия добра и зла в его социально-политические рамки. Для Гоббса добро находится внутри социального порядка и порождает хорошо управляемое общество, в то время как зло является результатом ряда факторов, которые определяют состояние природы – ограниченный альтруизм, равенство потребностей, равенство сил и нехватка ресурсов. Это противопоставление войны и мира, добра и зла лучше всего иллюстрируется следующим утверждением: «Ибо моральная философия есть не что иное, как наука о том, что такое добро и зло... Добро и зло – это имена, обозначающие наши аппетиты и отвращения.. И поэтому до тех пор, пока человек находится в состоянии простой природы, которое является условием войны, поскольку частный аппетит является мерой добра и зла; и, следовательно, все люди согласны в том, что мир – это добро, и, следовательно, также путь или средства мира, которые являются справедливостью, благодарностью, скромностью, милосердием и остальными законами природы, являются добром; то есть моральные добродетели; и их противоположные пороки – зло» ^[13].

Гоббс описывает состояние «простой природы» как состояние войны, то есть существование в досоциальной обстановке должно быть во власти непрерывной войны и анархии. Зло преобладает в этой обстановке, поскольку до сих пор не существует политических систем для обеспечения мира. Следовательно, после перехода от состояния природы к социальному порядку человек не только переходит от непрерывного состояния войны, но и впервые осознает возможность реализовать мир, что немыслимо в состоянии простой природы. Для Гоббса добро указывает на мир и вежливость, а зло проявляется в войне и состоянии природы.

Достоверность идей Гоббса основывается на его способности четко сформулировать существование как добра, так и зла в рамках понимания и усмотрения суждения суверена. Акцент делается на силе его суждения, которое, конечно, не является непогрешимым, но для Гоббса суждение является существенным элементом в определении и описании того, что подразумевается под злом, тем самым устраняя любую тайну из его обсуждения. При переходе от естественного состояния к социализированной обстановке передача судебной власти переходит от толпы, постоянно разжигающей войну, к суверену и его усилиям по сохранению мира и цивилизованности. Гоббс описывает легкость, с которой мы можем обсуждать и понимать концепции добра и зла.

Для Гоббса передача власти от естественного состояния к суверенному также приводит к передаче власти судить и применять смертную казнь, поскольку такие полномочия обязательно зарезервированы за государством. Естественное состояние страдает от зла и войны именно потому, что каждый имеет возможность служить судьей и палачом, в то время как в социальных условиях эти полномочия закреплены за сувереном, именно так порождается общество. Мир и добро основаны на правильных суждениях, в то время как война и зло возникают из-за распространения суждений и способности применять смертную казнь среди населения, что может привести только к анархии и насилию.

Томас Гоббс был очевидцем революционных событий середины XVII века в Англии, именно поэтому он всегда высоко ценил безопасность внутри государства и выступал против анархии, насилия и революций. И только суверенная власть, по мнению философа, была способна обеспечить защиту от подобного рода потрясений. Таким образом, для Гоббса только подчинение людей суверену, содержание их в строгих рамках естественных законов является единственно возможным вариантом добра, а вышедшие из-под контроля суверена люди и последствия такого состояния – это зло. Гоббс лишил категории добра и зла теологического смысла, для него добро, в первую очередь, должно выражаться в виде политической ценности. При этом Гоббс понимал, что неограниченная власть чревата перегибами, но всегда ратовал за безусловное подчинение людей верховной власти, иначе возвращение в естественное состояние «войны всех против всех» было бы неизбежно, и в этом случае вместо безопасности и справедливости социально-политического порядка (добра) вновь установится хаос, руководимый страхом (зло).

Представления о добре и зле в философии Бенедикта Спинозы

В своей «Этике» Бенедикт Спиноза формулирует совершенно иное понимание добра и зла в терминах удовольствия и боли. Он пишет: «Знание добра и зла есть не что иное, как эмоция удовольствия или боли, поскольку мы осознаем это ... поскольку мы воспринимаем какую-то вещь, которая влияет на нас с удовольствием или болью ... мы называем это хорошим или плохим; и поэтому знание добра и зла есть не что иное, как идея удовольствия или боли» ^[14].

Описание Спинозой добра и зла в терминах удовольствия и боли охватывает широкий спектр тем – от эмоций до желаний, человеческой природы, знания и страха. Из многих вопросов, обсуждаемых Спинозой, нас интересует связь между страхом и злом. Относительно страха Спиноза пишет: «Тот, кто руководствуется страхом и делает добро, чтобы избежать зла, не руководствуется разумом. Это следствие можно проиллюстрировать на примере больного и здорового человека. Больной человек ест то, что ему не нравится, из-за страха смерти. Здоровый человек получает удовольствие от своей пищи и, таким образом, наслаждается лучшей жизнью, чем если бы он боялся смерти и прямо стремился избежать ее» ^[15].

Чтобы продолжить метафору Спинозы, мы кратко рассмотрим два подхода к медицинскому лечению. В рамках наук о здоровье можно подойти к обсуждению медицинского лечения одним из двух способов. Либо можно обсуждать лечение в терминах профилактической медицины, либо можно обсуждать лечение в терминах реакционной медицины. Профилактический подход к медицинскому лечению основывается на предупредительных и упреждающих мерах, принимаемых для поддержания здорового уровня жизни. Однако реакционный подход к медицинскому лечению начинается как ответ на снижение качества жизни пациента, начало формирования болезни, внезапное заболевание и т.д. Мотивация пациента, ищущего лечения от уже существующей болезни, – это страх, а именно страх смерти. Страх пациента, однако, можно было бы свести к минимуму или полностью устранить, сообщив пациенту о необходимых шагах, которые можно было бы предпринять для предотвращения образования болезни в первую очередь, что очевидно из утверждения: «Больной человек ест то, что ему не нравится, из-за страха смерти» ^[16]. Он ест то, что ему не нравится, потому что верит, что, поступая так, он проживет дольше. Таким образом, употребление в пищу того, что ему не нравится, мотивировано страхом, поскольку в противном случае он избегал бы мысли о том, чтобы съесть это. Точно так же Спиноза утверждает, что нашими действиями должен руководить разум, а не страх. Самые рациональные люди примут поспешное решение, если им движет страх. Лучше действовать в свете всех фактов, принимать решение на основе представленной информации, что требует времени и понимания этих фактов, чем принимать поспешное решение, основанное на страхе ^[17].

Страх является мощным инструментом для ускорения ошибочных решений и ценным инструментом террористов во всем мире. Если государство террора проявляется, то нет никакой возможности для превентивных мер по борьбе с его существованием. Немедленное состояние террора требует внутреннего реакционного ответа. Такая реакция, как правило, отвечает наилучшим интересам населения в целом, но она, безусловно, основана на страхе, а не на разуме. Если бы состояния террора не существовало, решение действовать из отчаяния, несомненно, отличалось бы при условии надлежащей подготовки, времени и информации. Человек ест то, что ему не нравится, потому что ему приходится это делать, чтобы выжить. Отказ сделать это ускоряет его смерть. Но этот человек мог бы жить другой, более самостоятельной жизнью. Точно так же государство, которое ведет реакционную войну в качестве средства борьбы с терроризмом, демонстрирует лишь отсутствие подготовки и сбора разведданных, которые, возможно, в первую очередь предотвратили бы возникновение такого состояния террора.

В своем обсуждении добра и зла Спиноза обращается к этим концепциям через их отношение к удовольствию и боли, но, что более важно, однако, он обсуждает природу рационального мышления и способность принимать решения перед лицом собственной смертности. Угроза смерти, осознание нашей хрупкости порождают такой сильный страх, такой ужас, что он препятствует способности к рациональному мышлению. Механизация этого террора, этого страха препятствует способности государства в достаточной степени защитить членов своего населения, вынуждая к поспешным решениям. Таким образом, чтобы предотвратить такой террор от подрыва суверенитета государства и защиты его населения, государство должно научиться предотвращать формирование состояния террора, а не реагировать на чрезвычайное положение.

Более того, чем просто описывая страх как причину зла, Спиноза обсуждает понятие зла, поскольку оно относится к исследованию природы и нашему знанию добра и зла. Он пишет: «Каждый человек по законам своей собственной природы обязательно ищет или избегает того, что он считает добром или злом. Знание добра и зла – это эмоция удовольствия или боли, поскольку мы осознаем это, и поэтому каждый человек обязательно ищет то, что он считает добром, и избегает того, что он считает злом»^[18].

Судить о том, что Спиноза считает различие между добром и злом гедонистическим, – это неверная характеристика. Это нечто большее, чем простое средство к удовольствию и суждения, которые моральные агенты выносят в отношении своих конкретных желаний и склонностей, которые влияют на их природу. Опять же, пишет Спиноза: «Каждый человек по законам своей собственной природы...». Хотя это, конечно, может звучать так, как будто Спиноза защищает релятивистское объяснение добра и зла, поскольку законы добра и зла, по-видимому, соответствуют природе каждого человека, такое объяснение было бы неверным. В более позднем отрывке Спиноза отмечает, что удовольствие состоит в переходе в состояние большего совершенства, блаженство, несомненно, должно заключаться в том, что ум сам наделен совершенством ^[19].

Эти идеи восходят к платоновской теории форм, в которой подобие или имитация истинной формы совершенства, то есть добра, представлена в меньшем экземпляре, а именно в уме воспринимающего ^[20]. Предположение состоит в том, что если у нас в уме есть концепция совершенства, и мы, очевидно, не являемся совершенными существами, то должна существовать эта совершенная вещь, а именно Бог или доброта, которая позволяет или оправдывает нашу способность концептуализировать совершенство. Доброта для Спинозы, несомненно, связана с совершенством и Богом, что объясняет его пантеизм. Обратная зависимость также справедлива. Спиноза пишет: «Таким образом, совершенство и несовершенство в действительности являются только способами мышления, понятиями, которые мы обычно изобретаем, сравнивая индивидов одного и того же вида; и именно по этой причине я ранее сказал, что под реальностью и совершенством я подразумеваю одно и то же. Поэтому в дальнейшем я буду понимать под “хорошим” то, что, как мы, безусловно, знаем, является средством приближения к модели человеческой природы, которую мы ставим перед собой, и под “плохим” то, что, как мы, безусловно, знаем, мешает нам воспроизвести указанную модель» ^[21].

Основываясь на том, что утверждал сам Спиноза, было бы неверно придавать большее значение концепции добра и зла за пределами способов мышления.

Спиноза утверждал, что «Знание добра и зла – это эмоция удовольствия или боли», и он говорит, что «удовольствие состоит в переходе в состояние большего совершенства» ^[15], таким образом, добро – это состояние большего совершенства, а зло – состояние несовершенства. Поскольку наши представления о добре и зле отражают способы мышления, наши представления об этих понятиях не связаны с точностью и спецификой природного мира, поскольку наша мысль безгранична, универсальна. Таким образом, при концептуализации добра и зла каждый моральный агент сталкивается с бесконечностью своих интеллектуальных способностей.

Практическое понимание Спинозой зла как простого состояния несовершенства дает преимущество в интерпретации, поскольку теперь можно описать существование зла в связи с присущим системе несовершенством, которое является либо природой наших социальных взаимодействий, а именно нашей социализацией, либо природой самой вселенной. Проблема, однако, с такой интерпретацией зла заключается в том, что она тривиализирует величие и преднамеренный метод, с помощью которого разрушается человеческая жизнь.

Спиноза, рассуждая об этике и морали, за основу своих идей брал метафизику. Метафизика – это каркас для этики, это сфера должного. Также метафизика формирует стремление к самосохранению (добро) как фундамент нравственного бытия. Препятствие к сохранению человеческого бытия, по мнению Спинозы, является злом. Иначе говоря, добро и зло рассматриваются Спинозой в рамках бытия человека, а также в рамках всех тех вещей, которые окружают людей. Добро и зло – это, в категориях Спинозы, радость и печаль. Добро и зло возникают по причине объективных (различных условий жизни) и субъективных (способах восприятия условий жизни человеком) обстоятельств. При этом зло всегда порождается внешними обстоятельствами.

Таким образом, Спиноза заключает, что добром является все то, что позволяет людям следовать стремлению к самосохранению, способствует наслаждению разумной жизнью и стремлению к совершенству, вызывая чувство радости; все то, что препятствует реализации этих целей, является злом, порождая чувство печали. При этом добро и зло олицетворяют собой изменчивые (несубстанциональные) состояния всей изначально неизменной субстанции, то есть изменчивые состояния ума и тела людей.

Теодицея Г. В. Лейбница в категориях добра и зла

Готфрид Вильгельм Лейбниц помещает свое изложение проблемы зла в рамки традиционного объяснения смягчения напряженности между существованием зла и характеристиками Бога ^[22]. Следует, однако, отметить, что для Лейбница «Бог» не должен пониматься в традиционной концепции Бога. Скорее, Бог понимается в терминах природы или космической силы. Таким образом, Лейбниц смог предложить новые интерпретации, пытаясь разрешить эту напряженность.

Как святой Августин, Лейбниц признавал роль свободы. Он утверждал, что этот мир, с его страданиями и несправедливостью, со злом, которое поражает человечество, по-прежнему является лучшим из всех возможных миров. Для Лейбница на каждом уровне возникновения вещи настолько сложны, насколько это возможно. На каждом этапе мир – это лучший из возможных миров. Таким образом, Бог, определяемый как природа или космическая сила, сам связан законами природы. Таким образом, свободы человека не могут быть ограничены.

Однако, допуская существование зла, в отличие от прежней формулировки проблемы, для Лейбница, именно потому, что Бог любит нас, существует зло. Бог в своей бесконечной мудрости понимает, что он должен допустить существование меньшего зла, если он хочет предотвратить существование величайшего зла, зла настолько могущественного, что оно уничтожит все существование.

Лейбниц способен объяснить как проблему зла, так и характеристики Бога, не отрицая ни того, ни другого. Он определяет три формы зла (метафизическое, физическое и моральное зло), ни одна из которых не подрывает характеристики Бога. Для Лейбница зло является необходимым следствием нашего существования, которое он прямо определяет в терминах несовершенства. Несовершенство является результатом наших ошибочных рассуждений, которые требуют существования зла. Таким образом, пока человеческий разум склонен к ошибкам, зло будет существовать всегда.

Теодицея Лейбница занимает неожиданную позицию в историческом повествовании и дискурсе о проблеме зла, утверждая, что наша свобода воли и воля не детерминированы, то есть наша воля свободна, не отрицая всеведения или благосклонности Бога и признавая существование зла. До сих пор считалось, что комбинации этих характеристик несовместимы, но Лейбниц способен преодолеть кажущееся несоответствие, отстаивая лучший из всех возможных миров.

Что касается всех возможных миров, он пишет: «Таким образом, я скажу, что Бог, в силу своей высшей благости, вначале имеет серьезную склонность производить.. добро и всякое похвальное действие, и предотвратить ... всякое зло и всякое дурное действие. Но он определяется той же самой добротой, соединенной с бесконечной мудростью ... чтобы создать наилучшую возможную модель вещей. Это его окончательное и декреторное завещание. И этот замысел лучшего существа имеет такую природу, что в нем должно быть закреплено добро... Бог не мог ни исключить это зло, ни ввести определенные блага, которые были исключены из этого плана, не причинив вреда своему высшему совершенству. Поэтому по этой причине нужно сказать, что он допустил грехи других, потому что в противном случае он сам совершил бы поступок, худший, чем все грехи созданий»^[23].

Важность аргумента Лейбница всех возможных миров заключается в том, что он обнажает утверждение о том, что этот мир с его многочисленными несовершенствами и очевидным существованием зла является лучшим из всех возможных миров. Ключевое различие между теодицеей Лейбница и традиционными теодицеями заключается в том, что Лейбниц не признает несоответствия между любовью Бога и существованием зла.

Для Лейбница любовь Бога управляется его всеведением и его «Высшим разумом», который позволяет Богу мгновенно концептуализировать все возможные миры, причем этот конкретный мир является лучшим из всех возможных. Таким образом, Бог должен был допустить существование меньшего зла, чтобы не вводить в мир еще большее зло. Стоит отметить, что именно Божий разум определяет этот курс действий. Для Лейбница разум диктует, что если кто-то приписывает вере неотъемлемую свободу нашей воли и признает существование зла, твердо придерживаясь веры в Бога, то единственным средством согласованности в рамках такой теологической системы является необходимость того, чтобы Бог был в конечном счете рациональным. Его разум не мог предотвратить существование зла, как того требовала наша свобода. Таким образом, «Высший разум принуждает его допустить [существование] зла».

Обсуждая проблему зла, Лейбниц, наконец, преодолел разрыв между характеристиками Бога, с одной стороны, и объяснением существования зла, с другой. Он не отрицал ни свойств Бога, ни существования зла, но, скорее, предположил, что обе концепции совместимы при понимании лучшего из всех возможных миров. Таким образом, идея всех возможных миров предоставила Лейбницу возможность рационально объяснить проблему зла, не оскорбляя теистов и не отрицая его очевидного существования.

Единственное возможное оскорбление для теиста – это обращение к эволюции в теодицее Лейбница. При этом его научное знание отличается стройностью, логичностью и целостностью, воплощая идеи Нового времени и одновременно не прерывая связь с философскими воззрениями прошлого.

В отличие от буквальной экзегетической концепции Творения, мир, согласно Лейбницу, претерпевает дискретные (неравномерные) стадии в своем развитии – утверждение, которое также появляется в его работе о ранней истории Земли, Протогее. По мере того как мир развивается, он раскрывает свой скрытый динамический потенциал на все бо́льших стадиях реальности. На каждом уровне возникновения существа в сотворенном мире настолько сложны, насколько это возможно. Таким образом, уже в этом онтогенетическом смысле мир на каждой последующей стадии своего развития является лучшим из всех возможных миров. Зло – это просто симптом эволюции, признак того, что мир в своей самореализации на этапах возможностей еще не завершен. Бог, движущая творческая сила, вполне может быть всемогущей, всеведущей и благожелательной, но поскольку выражение этой силы связано самой структурой, которую она выражает, Бог, определяемый как космическая сила, сам связан с самосотворенными законами природы.

Лейбниц различает виды зла. Он отмечает: «Зло можно воспринимать метафизически, физически и морально. Метафизическое зло состоит в простом несовершенстве, физическое зло – в страдании, а моральное зло – в грехе. Теперь, хотя физическое зло и моральное зло не являются необходимыми, достаточно того, что в силу вечных истин они возможны. И поскольку эта обширная область истин содержит в себе все возможности, необходимо, чтобы существовало бесконечное множество возможных миров, чтобы зло вошло в каждый из них и чтобы даже лучшее из всех содержало в себе меру этого. Таким образом, Бог был побужден допустить зло» ^[24].

Итак, пытаясь объяснить существование зла, которое затем должно быть примирено с существованием Божьей благодати и любви, Лейбниц предлагает три категории зла, а именно: метафизическое зло, физическое зло и моральное зло. Хотя ученый признает существование как физического, так и морального зла, он предполагает, что оно «не обязательно». Из трех форм зла, которые он описывает, только метафизическое зло существует с необходимостью. Более того, Лейбниц определяет метафизическое зло как «простое несовершенство», которое, как было продемонстрировано описанием добра и зла Спинозой, является одним и тем же, то есть метафизическое зло определяется в терминах присущего системе несовершенства.

Подобная система существования – это вселенная во всей ее полноте, и хотя в системе существуют законы природы и закономерности, система обязательно уравновешивается силами энтропии и хаоса, черными дырами и пробелами в мышлении. Бесконечное умножение разнообразия неизбежно привело бы к перенаселению существования. Множественность и диверсификация должны быть, то есть они обязательно уравновешиваются разрушением и хаосом.

Метафизическое зло существует с необходимостью, потому что природа вселенной – это постоянное совершенствование и эволюция самой жизни. Непрерывная эволюция видов, знаний и самой вселенной требует осознанного понимания того, что вселенная не может быть совершенным творением. Если бы это было совершенное творение, эволюция перестала бы выполнять свою функцию, и было бы достигнуто состояние совершенства. Метафизическое зло, описанное Спинозой и Лейбницем в терминах несовершенства, является необходимым следствием существования как такового. Если предположить, что состояние совершенства не было достигнуто там, где есть существование, то должны также существовать несовершенства, присущие системе, которые постоянно смягчаются постепенным процессом эволюции. Само понятие эволюции подкрепляется концепцией метафизического зла.

Несовершенство внутри системы – это также несовершенство внутри всех человеческих существ, то есть моральное несовершенство. Однако это несовершенство само по себе зависит от существования людей, поскольку моральное зло является исключительно проблемой для человечества, исключая существование других разумных форм жизни. Моральное зло – это несовершенство морали, которое смягчается добродетелью, понятием, которое Лейбниц разделяет с древними. Но в описании зла и его необходимого существования в мире для Лейбница можно сформулировать только в терминах метафизического зла и понятия врожденного несовершенства.

По Лейбницу, метафи­зическая система пре­дставляет собой гарм­оничное сочетание ра­ционального разума и определенной формы духовности. Такое сочетание порождает га­рмонию, которая явля­ется базовым принцип­ом бытия. Все в мире подчинено единому порядку, в результате чего устанавливается гармония. Лейбниц называл наш мир лучш­им из миров, он утве­рждал, что мир разви­вается эволюционно, постепенно достигая более высоких уровней совершенства. И гармония создается тол­ько при наличии и до­бра, и зла; таким об­разом, зло является необходимостью, кото­рое в итоге приводит к добру. Любое твор­ение Бога несовершенно и имеет предел сво­их возможностей, эти обстоятельства и порождают зло (необход­имое метафизическое зло). Физическое зло допу­стимо в ряде случаев (оно же может служи­ть и способом наказа­ния Богом живого существа), однако морал­ьное зло (грех) край­не нежелательно, и если оно допускается Богом, то следует во­спринимать это как проявление его высшей мудрости. Также не стоит забывать о мор­альном выборе, котор­ый предоставлен чело­веку.

Таким образом, причина зла кроется в несовершенстве мира, которое постепенно преодолевае­тся в процессе эволю­ции. Иначе говоря, зло не существует авт­ономно от добра, оно не противопоставлено добру и не является его антиподом. Зло, по Лейбницу, – это недостаток добра, а вместе они создают гармонию в мире и сл­ужат общим целям. Зло обнажает недостатки и несовершенства мира, недостаток добра в нем и способен подвигнуть людей всегда стреми­ться к совершенству, двигаясь по пути эв­олюции.

Заключение

Философы раннего нового времени столкнулись со старой парадигмой зла, а именно с проблемой зла и теологическими основаниями, лежащими в основе этого анализа, и с новой парадигмой зла, которая коренится во все более секуляристском объяснении того же самого. Переход от проблемы зла к понятию зла в течение этого философского века раскачивался, как маятник, когда философы пытались отделить свои теории от теологии, на одном конце качания маятника, но, по существу, не смогли отделить понятие зла от обсуждения проблемы зла. Томас Гоббс, однако, смог, наконец, осознать, что средством обсуждения зла без проведения теологического обсуждения данной проблемы является формулирование зла в терминах его социально-политического проявления. Выражение зла исключительно с точки зрения его социально-политической динамики является возвращением к древним концепциям правления и регулирования масс князем.

Таким образом, выдвинутая в начале исследования гипотеза нашла свое подтверждение. Постепенный отход от теологического объяснения категорий добра и зла наблюдался с самого начала периода Нового времени, однако кардинального разрыва с прежней научной и философской традицией в период раннего Нового времени не произошло.