|
DOI: 10.25136/2409-7136.2021.4.35554
Дата направления статьи в редакцию:
21-04-2021
Дата публикации:
07-05-2021
Аннотация:
Предмет исследования: традиционные представления коренных малочисленных народов Севера, отражающие систему наказаний и защиты их нарушенных прав при совершении преступления в коллективе, проживающем традиционной культурой. В качестве источников исследования использованы сборники обычного права, созданные в России в XIX в., и этнографические данные, включающие две группы: полевые материалы, собранные авторами в 2019-2020 гг., и опубликованные источники, характеризующие нормы обычного права коренных народов Севера в XIX - начале ХХ вв. Цель исследования: выявить особенности традиционных представлений коренных народов Севера в сфере уголовно-правовых отношений и защиты нарушенных прав. Научная новизна заключается в двух аспектах: 1) учете т.н. "магической составляющей" при анализе норм обычного права; 2) использовании в качестве методологии Теории систем Л. фон Берталанфи (синергетический подход). Данный подход обычно не используется для междисциплинарного историко-правового исследования, однако именно он позволяет понять механизм трансформации правовых норм коренных народов Севера в условиях воздействия на них российского законодательства. В качестве точки бифуркации выступают переломные периоды, когда содержание правовых представлений безвозвратно меняется, и новый вариант воспринимается как традиционный, закрепляясь в обычном праве. В качестве выводов авторы подчеркивают, что в XIX - начале ХХ вв. в традиционной культуре коренных народов Севера основу уголовно-правовых представлений и механизма защиты прав составляли религиозные нормы, практика общения с духами и надежда на их справедливость при наказании преступников. Некоторые нормы российского законодательства, близкие представлениям коренных народов Севера, проникали в традиционную культуру, адаптируясь к обычаю, однако в целом уголовное законодательство Российской империи вступало в конфликт с представлениями аборигенов, что потребовало создания Сборников обычного права, которые и применялись в судебной практике.
Ключевые слова:
правовой обычай, Сибирь, Ямал, Югра, уголовное право, защита прав, коренные народы Севера, Арктика, XIX век, шаманизм
Исследование выполнено при финансовой поддержке:
1) РФФИ и Ямало-Ненецкого автономного округа в рамках научного проекта № 19-49-890002;
2) РФФИ в рамках научного проекта № 20-013-00423;
3) Договора НИР № 205.5/19-ЮГУ-257 от 21.10.2019.
Abstract: The subject of this research is the traditional representations of the indigenous small-numbered peoples of the North that reflect the system of punishments and protection of their infringed rights when they commit a crime in a community living by the traditional culture. The article employs the following sources: codes of customary law created in Russia in the XIX century, as well as ethnographic data that include field materials collected by the authors in 2019 – 2020, and published sources that reflect the norms of customary law of the indigenous peoples of the North in the XIX – early XX centuries. The goal of this work consists in revealing the peculiarities of traditional views of the indigenous peoples of the North in the sphere of criminal law relations and protection of the infringed rights. The scientific novelty consists in two aspects: 1) consideration of the so-called “witchcraft component” in analyzing the norms of customary law; 2) use of the General System Theory of L. von Bertalanffy as methodology (synergetic approach). This approach is not usually used for cross-disciplinary historical and legal research; however, allows us understanding the mechanism of transformation of legal norms of the indigenous peoples of the North in the conditions of influence of Russian legislation. The point of bifurcation is the turning periods, when the content of legal views is being changed irrevocably, and the new version is accepted as traditional and consolidated in the customary law. In conclusion, the authors note that in the XIX – early XX centuries, the criminal law representations and mechanism of protection of rights in the traditional culture of the indigenous peoples of the North implied communication with the spirits and hope for their justice in punishing the criminals. Certain norms of the Russian legislation that are similar to representations of the indigenous peoples of the North, infiltrated into the traditional culture, adapting to the customs; but overall, the criminal legislation of the Russian Empire collided with the views of the aborigines, which entailed the creation of the codes of customary law that were implemented in the judicial practice.
Keywords: legal custom, Siberia, Yamal, Yugra, criminal law, protection of rights, indigenous peoples of the North, The Arctic, XIX century, Shamanism
Актуальность исследования связана с комплексом противоречий, существующих в настоящее время в правоприменительной практике циркумполярного мира – Арктики и приарктических регионов России. Некоторые нормы обычного права, которые являются частью традиционных представлений коренных народов Севера, противоречат действующему законодательству, что создает конфликтную ситуацию между носителями традиционной культуры, с одной стороны, и органами государственной власти и местного самоуправления, с другой стороны. Подобные противоречия и конфликты существовали и в дореволюционный период, но в Российской империи проблема была решена путем создания Сборников обычного права и их использования в правоприменительной практике. Исследование исторического опыта в этой сфере поможет выявить условия создания и использования таких сборников в настоящее время. Востребованность исторического опыта определяется тем, что анализ современной адвокатской и судебной практики по делам коренных малочисленных народов Севера (КМНС), проведенный на территории ХМАО и ЯНАО, выявил многочисленные случаи привлечения носителей традиционной культуры к уголовной и административной ответственности за деяния, наказуемые по российскому законодательству, но в то же время обеспечивающие традиционный образ жизни (например, ловля определенных видов рыбы, хранение пороха и т.д.). Кроме этого, между обычным правом коренных народов и действующим законодательством существует противоречие в понимании справедливости возмездия, что усиливает конфликт между КМНС и органами власти и нередко лишает смысла само наказание.
Степень устойчивости правовых представлений народов Севера определяется путем выявления повторяющихся норм, характерных для различных периодов существования традиционной культуры. Поэтому в статье применен сравнительно-юридический и сравнительно-исторический методы исследования, а также метод актуализации, позволяющий использовать анализ современной ситуации для объяснения процессов, происходивших в прошлом. Научная новизна определяется тем, что при анализе норм обычного права учитывается т.н. "магическая составляющая", отражающая виды преступлений и систему наказаний. Исследование этой особенности позволяет выявить наиболее распространенные составы "преступлений", характерные для обычного права и существовавшие до воздействия на него уголовного законодательства Российской империи. Поэтому в исследовании применен принцип "от обратного": выявление видов противоправных деяний через анализ системы "магических" наказаний.
Тема исследования не получила достаточного освещения в истории государства и права; опубликованы лишь единичные работы по смежной проблематике. В частности, это монография Г. Т. Бакиевой по правосознанию сибирских татар – родственного обским уграм народа, которая отражает систему шариата, слившуюся с традиционной культурой, однако автор не затрагивает обычное право коренных народов Севера [2]. Отметим также работы Н. И. Новиковой, в которых автор рассматривает обычное право в его связи с правовой системой России, раскрывая содержание традиционных норм иллюстративно, без их классификации и анализа с точки зрения соответствия религиозным представлениям, а также без отдельного внимания к обычаям народов Ямала и Югры [12, 13. 14]. В работе К. Г. Филанта содержание правовых норм также не рассматривается, а автор ограничивается юридической оценкой их значимости для хантов и манси вообще, что, в принципе, не составляет нового знания [19]. В таком же русле выдержаны и все остальные работы юридического профиля [1, 3, 4, 6, 9 и др.]. Культурно-исторические аспекты проблемы представлены работами О. Н. Науменко и выполнены с учетом представлений народов Севера о гуманности, а также их связи с религиозно-этическими нормами [10, 11]. Таким образом, исследование обычного права как части традиционных представлений, вне влияния законодательства Российской империи, учеными пока не проводилось.
Между тем, традиционный образ жизни коренных народов Севера (на территории Ямала и Югры это преимущественно ханты, манси и ненцы) связан с комплексом религиозных представлений, которые полностью регулируют их жизнь, формируя систему запретов, дозволений и обязательного поведения. Основу этих представлений составляют нормы, связанные с иерархией духов и богов, влияющих на жизнь людей, зависимостью от сил природы, своеобразной картиной мира (Вселенной), состоящей из трех уровней-миров и другими чертами религиозно-мифологического мировоззрения, которые характеризуются как язычество.
Анализ современных полевых материалов и этнографических источников XIX – начала XX вв. выявил следующие особенности в сфере представлений об уголовно-правовых отношениях и механизме защиты нарушенных прав у коренных народов Севера.
Во-первых, представителями традиционной культуры не проводилась фиксация традиционных правовых норм (на бумажном или ином носителе). Дореволюционные юридические сборники создавались, как правило, в результате этнографических исследований (хотя и с непосредственным участием коренных народов Севера) и содержали уже видоизмененные нормы, приспособленные к российскому законодательству. В частности, сборник Д. Я. Самоквасова 1876 г. включает положения о наказаниях плетьми [18, с. 13-15], – но эти нормы появились явно под воздействием российского уголовного права, т.к. в традиционных представлениях остяков и вогулов телесные наказания по отношению к «своим» отсутствовали [15]. Таким образом, все знания об обычном праве, которые соответствовали бы традиционной культуре, носят устный характер, а фиксирующую роль начинают играть не юридические сборники, а изученные (или уже опубликованные) этнографические материалы: именно к ним можно обратиться в случае утери знаний по обычному праву. Таким образом, исследуемые правовые нормы находятся на первоначальной стадии формализации – фиксирование на бумажном носителе.
Во-вторых, представления о преступлении и наказании у коренных народов Севера делились на нормы «для чужих» и «для своих». В отношении «чужих» гуманность отсутствовала: практиковалось снимание скальпов [17] и пытки. В частности, сохранился рапорт воеводы Б. И. Пушкина о событиях вблизи Обдорска (современного Салехарда), где написано, что самоеды в отношении русских «четыре недели образы кололи, людей грабили, а иных били и пытали» [16]. В то же время ни один источник по истории коренных народов Севера (полевые материалы, фольклор, архивы и т.д.) не зафиксировал наличие таких явлений, как снимание скальпа, пытка или тюрьма по отношению «к своим», что объясняется наличием в традиционной культуре принципиально иных механизмов наказания, описанных ниже.
В-третьих, главным отличием уголовно-правовых представлений у коренных народов Севера была т.н. «магическая составляющая»: обращение к духам за защитой и восстановлением нарушенных прав [15]. Эти представления присутствовали в историческом прошлом и наблюдаются в современных актуальных верованиях. Предполагалось, что духи справедливо рассудят, но для этого к ним нужно обратиться с заклинанием. Наказание за преступление начиналось с «муӆаты» (хант.), т.е. «проклятия», которое на обидчика накладывал сам пострадавший. В отличие от других заклинаний, «муӆаты» – это особый вид проклятия, который, как предполагалось, «обязательно исполнится, избежать его невозможно», поэтому даже без помощи духов «муӆаты» обладало огромной воздействующей силой. Для наложения проклятия необходимо было совершить ритуал, т.е. провести определенное действие: например, выстрелить из лука в специально сделанное (как правило, из дерева) изображение обидчика, или же ударить его фигурку ножом [15]. Таким образом, наказание преступника через проклятие осуществлялось посредством сочетания двух факторов: словесной формулы и ритуального действия, а чаще всего сопровождалось призванием духов в качестве судьи и исполнителя возмездия. Эта же практика присутствует и сейчас.
Проклятия (словесные формулы) и соответствующие ритуалы (магические действия) создавались относительно множества ситуаций, которые, в принципе, соответствовали отдельным уголовно-правовым нормам. На все эти случаи существовали «нормы» - специальные тексты-проклятия «муӆтасты ясаӈ» (хант.) и песни-проклятия «муӆтасты ар» (хант.). Что касается системы наказаний, то она включала / включает следующие виды: 1) болезнь нарушителя и его детей; 2) неудачу в промысле или всевозможные несчастья; 3) гибель преступника или всего его рода [15].
Проклятие на смерть насылалось в случае, если происходило убийство и, соответственно, возникал межродовой конфликт, – в этом случае в действие вступали нормы кровной мести «нур кашты» (хант.). В заклинании это проклятие звучало по-разному в зависимости от группы коренных народов и места их проживания. В частности, у казымских хантов применялась формула: «Тăм питты нуви ӆоньщен, там потты нуви яӈкен нăӈ әхтенăн ат ӆуӆăӆ» (хант.), что означает «Этот белый снег, что выпадет, этот белый лёд, что застынет, на тебе пусть растает» (имеется ввиду – над твоей могилой) [15]. В других группах хантов пожелание смерти звучало в переводе на русский по-разному: «Мертвец!», «Не находящий себе смерти!», «Уйди на Север!» (т.е. к мертвым), «Кровавое сердце», «Кровавое мясо» и др. [7, с. 69].
Распространенным наказанием также считалась болезнь, но применение соответствующих проклятий (норм) также зависело от конкретной ситуации. Например, в случае оскорбления использовалась формула «Пусть тебя стянет!», а при нанесении обиды – «Пусть твой рот заткнут!» и т.д., что предполагало дифференциацию наказаний за разные составы «преступлений» [7, с. 70]. Связь болезни с проклятием отражена в этнографических материалах В. М. Михайловского. Этнограф выявил, что источник болезни в представлениях самоедов понимался в двух вариантах, и первоначальная задача шамана-врачевателя заключалась в определении «типа проклятия». Первый тип исходил от «лица, которое могло наслать болезнь», – такое проклятие шаман был способен вылечить, и после камлания болезнь переходила к тому, кто наложил проклятие. Второй тип исходил от духов, когда обиженный призвал их на помощь, – этот тип проклятия шаман снять не мог: «Когда немощь наслана высшим божеством, самоедский шаман не решается противодействовать его постановлениям и вступает в борьбу только с болезнью, произошедшей от злых людей» [8, с. 110]. Роль духов не ограничивалась «судебной» и «карательной» функциями. Духи также выполняли «следственные функции», связанные, например, с поиском украденного [5, с. 185].
Анализ "магической составляющей" в системе наказаний обычного права выводит на следующие виды противоправных деяний уголовного характера, которые характерны для традиционных представлений коренных народов Севера:
- против жизни и здоровья (убийство, нанесение телесных повреждений и т.д.); при этом нужно отметить, что суицид / попытка суицида, являвшиеся преступлением в Российской империи и церковном каноническом праве, в представлении коренных народов Севера таковыми не считались и, соответственно, не были наказуемым деянием;
- имущественные преступления (кражи, нанесение имущественного ущерба, мошенничество и проч.); здесь отметим, что "заимствование" денег с капищ, поступавших туда в качестве подношения духам и богам, считалось преступлением только в отношении "чужих"; "свои" же могли заимствовать эти средства на неопределенный период, в результате чего между духами и людьми возникали своеобразные "гражданско-правовые" отношения, возврат долга в которых обеспечивался религиозным сознанием; случаи вымогательства денег у русских купцов, что происходило под психологическим давлением, преступлением тоже не считались, т.к. в представлениях традиционной культуры богатые должны помогать бедным, и это нормально.
- против чести и достоинства (оскорбление, клевета и др.); совершение этих "преступлений" имело ограничение по субъектам: нарушителем не могла быть беременная женщина, а оскорбление не могло наносится в присутствии детей и т.д., - эти табу исходили из убеждения, что "плохая" мысль (как и "хорошая") может материализоваться и вернуться к субъекту, ее создавшему, и в этом случае вред будет нанесен невиновному лицу (иногда еще не родившемуся); обратим внимание еще на одну норму: в отличие от законодательства Россиийской империи и канонического права, добрачные связи в культуре народов Севера не являются правонарушением или предосудительным поведением;
- против общественной безопасности и порядка управления (лжесвидетельствование, бездействие и т.п.); эти составы "преступлений" в источниках встречаются крайне редко, т.к. попытка обмануть судей-духов была чревата серьезными последствиями для нарушителя, но в то же время известны наказания людьми своих домашних духов-помощников, когда они бездействовали; экологические преступления в этнографических источниках не встречаются вообще: в традиционной культуре считается, что не земля (место проживания) принадлежит человеку, а человек принадлежит земле, на которой родился, что формирует бережное (в их представлении) отношение к природе и использование ее ресурсов для себя и окружающей фауны.
Таким образом, у коренных народов Севера существовала (а у живущих традиционной культурой продолжает существовать) система представлений о преступлении и наказании, по своей структуре близкая законодательству. В частности, среди наказуемых деяний можно выделить совпадающие с любым уголовным законом составы и группы преступлений: против жизни и здоровья, имущества, личности и проч. Наличие системы заклинаний (проклятий), каждое из которых соответствовало виду наказуемого деяния, свидетельствует о дифференциации наказаний в соответствии с представлениями о справедливости. Роль «человеческого фактора» в применении обычного права (эмоции, ошибки и проч.) регулировалась «магической составляющей» – наличием высших сил, деятельностью духов. В целом функционирование системы обычного права обеспечивалось религиозным сознанием традиционного общества, что представляется достаточно надежным механизмом воспитания правовой культуры.
Библиография
1. Андриченко Л. В. Регулирование и защита прав национальных меньшинств и коренных малочисленных народов в Российской Федерации. М., 2005. 384 c.
2. Бакиева Г. Т. Обычай и закон. Очерки правовой культуры сибирских татар. Новосибирск: «Гео», 2011. 214 с.
3. Зибарев В. А. Юстиция у малых народов Севера (XVII – XIX вв.). Томск, 1990. 208 с.
4. Кряжков В. А. Коренные малочисленные народы Севера в российском праве. М.: Норма, 2010. 560 с.
5. Косарев М. Ф. Древняя история Западной Сибири: человек и природная среда. М.: Наука, 1991. 302 с.
6. Кочетыгова Н. И. Этнический правовой обычай как источник права России. Ростов-на-Дону, 2007. 174 с.
7. Лапина М. А. Этика и этикет хантов. Томск – Екатеринбург: ООО «Баско», 2008, 120 с.
8. Михайловский В. М. Шаманство: сравнительно-этнографические очерки. Тюмень: Мандр и Ка, 2005. 136 с.
9. Наумкина В. В. Меры ответственности по обычному праву сибирских коренных народов // Вестник КрасГАУ. 2009. № 9. С. 182-186.
10. Naumenko O. N. The North Indigenous peoples and the inquisitorial nature of Yamal and Yugra prisons in the XVII – at the beginning XX centuries // Bylye Gody, 2020. 58 (4). Pp. 2315-2323.
11. Науменко О. Н. Понятие «закон» в правовой культуре обских угров и сибирских татар // Академическая среда российских университетов. Сборник научных статей. Вып. 5. Тюмень: ООО «Международный институт», 2018. С. 485-490.
12. Новикова Н. И. Запрет и мера в нормативной культуре аборигенных народов Севера // Исторический ежегодник. Омск, 2001. С. 54-63.
13. Новикова Н. И. Обычное право коренных малочисленных народов Севера в системе российского законодательства: прошлое и настоящее // Обычай и закон. Исследования по юридической антропологии. Отв. ред. Н.И. Новикова, В.А. Тишков. М., 2002, С. 175-193.
14. Новикова Н. И. Обычное право коренных народов Севера России: архаизация или правовая защита// Обычай. Символ. Власть. М.: Институт Африки РАН, 2009. С. 68-79.
15. ПМА – полевые материалы автора. Информатор: Заслуженный деятель науки ХМАО-Югры, к.и.н. Молданова Татьяна Александровна, г. Ханты-Мансийск.
16. Российский государственный архив Древних актов (РГАДА). Ф. 214. Стб. 425, Л. 110–114.
17. Самый страшный плен: почему русские больше всего боялись попасть в заложники хантам и манси. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://cyrillitsa.ru/narody/149159-samyy-strashnyy-plen-pochemu-russkie-bo.html
18. Сборник обычного права сибирских инородцев. Изд. Д. Я. Самоквасова. Варшава, 1876. 283 с.
19. Филант К. Г. Обычное право коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. Программа учебной дисциплины. Салехард, 2017. 41 с.
References
1. Andrichenko L. V. Regulirovanie i zashchita prav natsional'nykh men'shinstv i korennykh malochislennykh narodov v Rossiiskoi Federatsii. M., 2005. 384 c.
2. Bakieva G. T. Obychai i zakon. Ocherki pravovoi kul'tury sibirskikh tatar. Novosibirsk: «Geo», 2011. 214 s.
3. Zibarev V. A. Yustitsiya u malykh narodov Severa (XVII – XIX vv.). Tomsk, 1990. 208 s.
4. Kryazhkov V. A. Korennye malochislennye narody Severa v rossiiskom prave. M.: Norma, 2010. 560 s.
5. Kosarev M. F. Drevnyaya istoriya Zapadnoi Sibiri: chelovek i prirodnaya sreda. M.: Nauka, 1991. 302 s.
6. Kochetygova N. I. Etnicheskii pravovoi obychai kak istochnik prava Rossii. Rostov-na-Donu, 2007. 174 s.
7. Lapina M. A. Etika i etiket khantov. Tomsk – Ekaterinburg: OOO «Basko», 2008, 120 s.
8. Mikhailovskii V. M. Shamanstvo: sravnitel'no-etnograficheskie ocherki. Tyumen': Mandr i Ka, 2005. 136 s.
9. Naumkina V. V. Mery otvetstvennosti po obychnomu pravu sibirskikh korennykh narodov // Vestnik KrasGAU. 2009. № 9. S. 182-186.
10. Naumenko O. N. The North Indigenous peoples and the inquisitorial nature of Yamal and Yugra prisons in the XVII – at the beginning XX centuries // Bylye Gody, 2020. 58 (4). Pp. 2315-2323.
11. Naumenko O. N. Ponyatie «zakon» v pravovoi kul'ture obskikh ugrov i sibirskikh tatar // Akademicheskaya sreda rossiiskikh universitetov. Sbornik nauchnykh statei. Vyp. 5. Tyumen': OOO «Mezhdunarodnyi institut», 2018. S. 485-490.
12. Novikova N. I. Zapret i mera v normativnoi kul'ture aborigennykh narodov Severa // Istoricheskii ezhegodnik. Omsk, 2001. S. 54-63.
13. Novikova N. I. Obychnoe pravo korennykh malochislennykh narodov Severa v sisteme rossiiskogo zakonodatel'stva: proshloe i nastoyashchee // Obychai i zakon. Issledovaniya po yuridicheskoi antropologii. Otv. red. N.I. Novikova, V.A. Tishkov. M., 2002, S. 175-193.
14. Novikova N. I. Obychnoe pravo korennykh narodov Severa Rossii: arkhaizatsiya ili pravovaya zashchita// Obychai. Simvol. Vlast'. M.: Institut Afriki RAN, 2009. S. 68-79.
15. PMA – polevye materialy avtora. Informator: Zasluzhennyi deyatel' nauki KhMAO-Yugry, k.i.n. Moldanova Tat'yana Aleksandrovna, g. Khanty-Mansiisk.
16. Rossiiskii gosudarstvennyi arkhiv Drevnikh aktov (RGADA). F. 214. Stb. 425, L. 110–114.
17. Samyi strashnyi plen: pochemu russkie bol'she vsego boyalis' popast' v zalozhniki khantam i mansi. [Elektronnyi resurs]. Rezhim dostupa: https://cyrillitsa.ru/narody/149159-samyy-strashnyy-plen-pochemu-russkie-bo.html
18. Sbornik obychnogo prava sibirskikh inorodtsev. Izd. D. Ya. Samokvasova. Varshava, 1876. 283 s.
19. Filant K. G. Obychnoe pravo korennykh malochislennykh narodov Severa, Sibiri i Dal'nego Vostoka. Programma uchebnoi distsipliny. Salekhard, 2017. 41 s.
Результаты процедуры рецензирования статьи
В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.
Предмет исследования в представленной статье, как следует из ее наименования, составляет «Исторический аспект уголовно-правовых представлений и системы защиты прав коренных народов Севера на территории Ямала и Югры». Содержание работы несколько уже ее наименования, о чем более подробно будет сказано в дальнейшем.
Методология исследования указана автором: «… в статье применен сравнительно-юридический и сравнительно-исторический методы исследования, а также метод актуализации, позволяющий использовать анализ современной ситуации для объяснения процессов, происходивших в прошлом».
Актуальность избранной темы исследования объясняется автором следующим образом: она связывается ученым «…с комплексом противоречий, существующих в настоящее время в правоприменительной практике циркумполярного мира – Арктики и приарктических регионов России. Некоторые нормы обычного права, которые являются частью традиционных представлений коренных народов Севера, противоречат действующему законодательству, что создает конфликтную ситуацию между носителями традиционной культуры, с одной стороны, и органами государственной власти и местного самоуправления, с другой стороны». Кроме того, следует согласиться с ученым в том, что «Тема исследования не получила достаточного освещения в истории государства и права; опубликованы лишь единичные работы по смежной проблематике».
В чем состоит научная новизна исследования, сам автор прямо не говорит, но заостряет внимание читательской аудитории на том, что «… исследование обычного права как части традиционных представлений, вне влияния законодательства Российской империи, учеными пока не проводилось». Стало быть, ученый в своей работе ставит своей целью выявление объективных исторических данных, свидетельствующих о сущности традиционных уголовно-правовых представлений коренных народов Севера на территории Ямала и Югры. Данную попытку можно признать удачной – автору удалось обнаружить три любопытные особенности, характерные для обычного права данных народов.
Научный стиль статьи выдержан автором в полной мере.
Структура работы вполне логична. Во вводной части исследования автор подробно обосновывает актуальность избранной им темы статьи и освещает степень изученности затрагиваемых в работе вопросов.
В основной части работы автор на основании анализа современных полевых материалов и этнографических источников XIX – начала XX вв. выявляет ряд особенностей в сфере представлений ряда коренных народов Севера об уголовно-правовых отношениях и механизмах защиты их прав.
В заключительной части работы содержатся выводы по результатам проведенного исследования.
Содержание работы полностью соответствует ее наименованию, но не лишено некоторых недостатков.
Так, раскрывая особенности традиционных уголовно-правовых представлений коренных народов Севера на территории Ямала и Югры, автор говорит о специфике отбора источников соответствующего обычного права, о разделении норм уголовно-правового характера на нормы для «своих» и нормы для «чужих», о так называемой «магической составляющей» в наказаниях за совершенные преступные деяния. В итоге почти вся статья посвящена исследованию видов наказаний за совершенные преступления. О видах преступлений почти ничего не говорится (если не считать того, что в заключении автор делает краткое замечание о том, что «… у коренных народов Севера существовала (а у живущих традиционной культурой продолжает существовать) система представлений о преступлении и наказании, по своей структуре близкая законодательству»), между тем подробное освещение данного вопроса необходимо с учетом заявленного предмета исследования.
Ученый пишет: «В целом функционирование системы обычного права обеспечивалось религиозным сознанием традиционного общества». Однако суть данного религиозного сознания подробно не раскрывается (из статьи о нем можно почерпнуть отдельные сведения, но они не носят системного характера).
Автор, говоря о противоречиях между системами действующего уголовного законодательства и обычного права, отмечает, что «Подобные противоречия и конфликты существовали и в дореволюционный период, но в Российской империи проблема была решена путем создания Сборников обычного права и их использования в правоприменительной практике. Исследование исторического опыта в этой сфере поможет выявить условия создания и использования таких сборников в настоящее время». Ученый не поясняет, насколько такая идея имеет общественную поддержку, ведется ли работа над подобными сборниками, каков будет механизм их применения и проч.
Библиография исследования представлена 19 источниками, среди которых монографии, научные статьи, публицистические материалы и аналитические данные. С формальной и фактической точек зрения этого достаточно.
Апелляция к оппонентам имеется (Д. Я. Самоквасов) и с учетом скудости имеющихся источников является достаточной. Научная дискуссия ведется автором корректно.
Выводы по результатам исследования имеются и представляют несомненный интерес для потенциальных читателей («Наличие системы заклинаний (проклятий), каждое из которых соответствовало виду наказуемого деяния, свидетельствует о дифференциации наказаний в соответствии с представлениями о справедливости. Роль «человеческого фактора» в применении обычного права (эмоции, ошибки и проч.) регулировалась «магической составляющей» – наличием высших сил, деятельностью духов» и др.).
Статья не вычитана автором. В ней встречаются опечатки.
Интерес читательской аудитории к представленной статье может быть проявлен, прежде всего, со стороны специалистов в сфере истории государства и права, теории государства и права, уголовного права при условии ее доработки: уточнении предмета исследования, более четком обосновании научной новизны работы, уточнении и дополнении ее отдельных положений, устранении недостатков в оформлении статьи.
Результаты процедуры повторного рецензирования статьи
В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.
на статью
Исторический аспект уголовно-правовых представлений и системы защиты прав коренных народов Севера на территории Ямала и Югры
Название соответствует содержанию материалов статьи.
В названии статьи ясно просматривается научная проблема, на решение которой направлено исследование автора.
Рецензируемая статья представляет научный интерес. Автор разъяснил выбор темы исследования и обосновал её актуальность.
В статье не сформулирована цель исследования, не указаны объект и предмет исследования, методы, использованные автором. На взгляд рецензента, основные элементы «программы» исследования просматриваются в названии и тексте статьи.
Автор представил результаты анализа историографии проблемы и сформулировал новизну предпринятого исследования.
При изложении материала автор продемонстрировал результаты анализа историографии проблемы в виде ссылок на актуальные труды по теме исследования. Апелляция к оппонентам в статье отсутствует.
Автор не разъяснил выбор и не охарактеризовал круг источников, привлеченных им для раскрытия темы.
Автор разъяснил и обосновал выбор хронологических и географических рамок исследования.
На взгляд рецензента, автор грамотно использовать источники, выдержал научный стиль изложения, грамотно использовал методы научного познания, соблюдал принципы логичности, систематичности и последовательности изложения материала.
В качестве вступления автор указал на причину выбора темы исследования, обосновал её актуальность, представил результаты анализа историографии проблемы, обоснованно заключив, что «исследование обычного права как части традиционных представлений, вне влияния законодательства Российской империи, учеными пока не проводилось».
В основной части статьи автор сообщил, что «традиционный образ жизни коренных народов Севера связан с комплексом религиозных представлений» т.д., затем, что «анализ современных полевых материалов и этнографических источников XIX – начала XX вв. выявил» ряд особенностей «в сфере представлений об уголовно-правовых отношениях и механизме защиты нарушенных прав у коренных народов Севера»: «представителями традиционной культуры не проводилась фиксация традиционных правовых норм», «все знания об обычном праве, которые соответствовали бы традиционной культуре, носят устный характер, а фиксирующую роль начинают играть не юридические сборники, а изученные (или уже опубликованные) этнографические материалы» т.д., «представления о преступлении и наказании у коренных народов Севера делились на нормы «для чужих» и «для своих» т.д., наконец, «главным отличием уголовно-правовых представлений у коренных народов Севера была т.н. «магическая составляющая»: обращение к духам за защитой и восстановлением нарушенных прав» т.д., заметив, что «эта же практика присутствует и сейчас».
Далее автор сообщил, что «проклятия (словесные формулы) и соответствующие ритуалы (магические действия) создавались относительно множества ситуаций, которые, в принципе, соответствовали отдельным уголовно-правовым нормам», что «проклятие на смерть насылалось в случае, если происходило убийство и, соответственно, возникал межродовой конфликт, – в этом случае в действие вступали нормы кровной мести «нур кашты» т.д., что «распространенным наказанием также считалась болезнь, но применение соответствующих проклятий (норм) также зависело от конкретной ситуации». При разъяснении и обоснования своих мыслей автор опирался на актуальные источники и научную литературу.
В завершение основной части статьи автор сообщил, что для традиционных представлений коренных народов Севера характерны следующие виды противоправных деяний уголовного характера: «против жизни и здоровья (убийство, нанесение телесных повреждений и т.д.)», «имущественные преступления (кражи, нанесение имущественного ущерба, мошенничество и проч.)», «против чести и достоинства (оскорбление, клевета и др.)», «против общественной безопасности и порядка управления (лжесвидетельствование, бездействие и т.п.)». Автор прокомментировал каждую категорию составов преступлений.
В статье встречаются незначительные описки, как-то: «Россиийской» т.д.
Выводы автора носят обобщающий характер, обоснованы, сформулированы ясно.
Выводы позволяют оценить научные достижения автора в рамках проведенного им исследования. Выводы отражают результаты исследования, проведённого автором, в полном объёме.
В заключительном абзаце статьи автор сообщил, что «у коренных народов Севера существовала (а у живущих традиционной культурой продолжает существовать) система представлений о преступлении и наказании, по своей структуре близкая законодательству», что «среди наказуемых деяний можно выделить совпадающие с любым уголовным законом составы и группы преступлений», а также, что «наличие системы заклинаний (проклятий), каждое из которых соответствовало виду наказуемого деяния, свидетельствует о дифференциации наказаний в соответствии с представлениями о справедливости» т.д.
Автор резюмировал, что «функционирование системы обычного права обеспечивалось религиозным сознанием традиционного общества, что представляется достаточно надежным механизмом воспитания правовой культуры».
На взгляд рецензента, потенциальная цель исследования автором достигнута.
Объём статьи обусловлен кругом потенциальных задач, поставленных автором для достижения потенциальной цели исследования.
Публикация может вызвать интерес у аудитории журнала.
|
Рус
© 1998 – 2024 Nota Bene. Publishing Technologies. NB-Media Ltd.
