Исторические исследования и цифровая история, или сколько истории в цифровой истории?

Общее впечатление о книге Х. Салми «What is Digital History?» – это систематизированное изложение с позиции историка и культуролога тех вопросов, которые ставились и обсуждались в русле Digital Humanities, или цифровых гуманитарных наук, на протяжении примерно полутора десятков лет в книгах и статьях европейских и американских авторов. Впервые цифровой истории (Digital History) посвящена отдельная монография.

Правда, в данном случае мы видим адаптированное изложение, ориентированное на студентов, что соответствует описанию этой книги, сформулированному издателем (издательство Polity Press): «The first student handbook on digital methods and sources for historians» (Первое учебное пособие для студентов-историков по цифровым методам и источникам). Это описание, конечно, вызывает вопросы, особенно относительно «цифровых методов» (но об этом ниже), и в то же время объясняет упрощенный стиль изложения, который отметил в ходе дискуссии В.Н. Владимиров. Этот стиль рассчитан на читателя-студента: и излишне подробное описание происхождения термина «digital», и большое внимание к публичной истории в ее связи с цифровой историей, и облегченное изложение процесса компьютеризации гуманитарного знания, и список литературы, уже прошедшей отбор во многих предшествующих публикациях и не включающий дискуссионные или критические высказывания в адрес цифровой истории.

Именно традиционное для Digital Humanities упрощение довольно сложного процесса математизации и информатизации гуманитарных исследований во второй половине XX века предлагает читателю картину, которая характеризуется недостаточной «глубиной историографической памяти». Уже много раз говорилось, в том числе в выступлениях на нашем «круглом столе», что в публикациях всех «цифровых гуманитариев» игнорируется важный период квантитативной истории, развивавшей в рамках национальных школ количественные / квантитативные методы (попутно замечу, что называть эти аналитические методы цифровыми по меньшей мере некорректно). В книге Х. Салми квантитативная история и историки-квантификаторы упоминаются буквально один раз (на с. 82) и то в связи с идеями дальнего чтения Ф. Моретти. Если же говорить об исторической информатике (historical computing), которая возникла более 30 лет назад, заведомо до цифровой истории и которую иногда принято отождествлять с цифровой историей, то она в книге отсутствует совсем. Правда, два раза упоминается humanities computing, разумеется, в контексте стереотипного рассказа о работе Р. Буза и клиометрике как об истоках цифровой истории (с. 6). К сожалению, свой вклад в создание этого стереотипа внесли и некоторые работы к. XX – нач. XXI в., которые анализировали эволюцию исторической информатики, например, не избежали этого и авторы известной книги «Past, Present and Future of Historical Information Science» ^[1]. Впрочем, в своей основе книга О. Боонстра, Л. Брере и П. Доорна давала более правильную оценку эволюции аналитических методов и информационных технологий в исторических исследованиях, уделяя должное внимание традициям квантитативной истории: работам Кембриджской группы (основанной в 1964 г.) под руководством П. Ласлетта по изучению населения и социальной структуры, и деятельности основанного в Германии общества Quantum и его журнала, получившего название Historische Sozialforschung / Historical Social Research, который продолжает выходить и сегодня как неизменная платформа для публикаций в области социальной истории с акцентом на аналитические методы исследования.

Однако в большинстве работ «цифровых гуманитариев», описывающих процесс математизации и информатизации исторических исследований во второй половине XX века, этот процесс радикально пересмотрен и упрощен ^{[2] [3]}. Пожалуй, единственным за последние годы примером более корректного освещения этапов квантитативной истории и исторического компьютинга является статья Дж. Винтерс в сборнике «Debating New Approaches to History» ^[4], хотя и она не свободна от привычных стереотипов.

Возможно поэтому при достаточно большом объеме историографической информации в книге Х. Салми налицо определенный дисбаланс в изложении этого процесса. Первая глава начинается с предпосылок цифровой истории, к которым при отсутствии упоминания квантитативной истории и исторической информатики автор относит французскую школу Анналов, и даже упоминает классификацию источников И. Дройзена – это весьма спорная (соглашусь с А.Ю. Володиным) трактовка эволюции методов и технологий. В свете того, что цифровая история полностью игнорирует опыт европейского «исторического компьютинга», не удивляет отсутствие в историографии таких известных имен, как П. Денли, М. Таллер, В. МакКранк, П. Доорн или К. Шурер. Не менее ожидаемым является и отсутствие упоминания (хотя бы в связи с междисциплинарностью) известной концепции e-Science. Таким образом, цифровая история получает от цифровой гуманитаристики «короткую память»… Впрочем, на этом фоне совершенно неожиданным выглядит упоминание работ Ю.Ю. Кахка, в том числе публикаций, освещающих опыт советской школы квантитативной истории. Упоминаются они, однако, вне всякой связи с этой школой; особенно странно выглядит оценка трудов Ю.Ю. Кахка как работы с большими данными, причем в одном ряду с исследованиями Р. Фогеля и С. Энгермана.

* * *

Содержание книги представлено в пяти главах, посвященных проблемам оцифровки, текстуализации, визуализации, междисциплинарности и презентации исторических источников и исторического знания. Очевидно, научные интересы автора как культуролога в значительной мере определили акценты первой главы, «Цифровое прошлое: источники и проблемы», которая в основном посвящена оцифровке, цифровой истории, цифровой культуре и сохранению историко-культурного наследия. В ней обсуждаются несколько известных проектов по оцифровке исторических источников и их результаты, которые расширяют возможности изучения прошлого.

Представляется, что при описании «цифрового прошлого» чрезмерное внимание уделяется техническому прогрессу, так что создается впечатление, что не внутренние потребности развития исторической науки, а лишь развитие цифровых технологий и инструментов было движущей силой рассматриваемого автором процесса. Собственно методам работы с цифровыми (и оцифрованными) данными уделено сравнительно немного внимания – складывается впечатление, что автор здесь дает общее введение в цифровую историю, характеризуя ее не как набор умений историка (skills – методов и технологий) для работы с цифровыми источниками, т.е. как специализацию (minor) в рамках исторической специальности (major). Эта глава является, скорее, попыткой осмыслить с расстояния примерно в полтора десятилетия современное состояние той области, которая называется «цифровой историей» и дать ей максимально непротиворечивое описание с опорой, во-первых, на историографию и, во-вторых, на цифровые ресурсы. Однако при наличии множества примеров конкретный инструментарий работы не рассматривается сколь-нибудь подробно.

Интересно, что в своем определении (точнее, определениях) цифровой истории Х. Салми избегает таких терминов, как «цифровой» или «цифровые технологии», и использует «коммуникационные технологии и мультимедийные приложения» наряду с «вычислительными методами» (не раскрывая содержания этого термина, автор, видимо, ассоциирует методы с квантитативной историей). Во введении автор так определяет свое видение цифровой истории: «Определение цифровой истории сегодня можно переформулировать следующим образом: цифровая история – это подход к изучению и представлению прошлого; он использует новые коммуникационные технологии и мультимедийные приложения и экспериментирует с вычислительными методами для анализа, производства и распространения исторических знаний» (с. 7). Это определение, хотя и находится под влиянием англоязычной Википедии, но оно более корректно и не распространяет сферу цифровой истории буквально на все области гуманитарных исследований: «text mining, corpus linguistics, network analysis, 3D modeling, and big data analysis». Если судить по Википедии, в Digital History включены не имеющие прямого отношения к исторической проблематике интеллектуальный анализ текстов (text mining) и корпусная лингвистика, сетевой анализ и 3D-моделирование, освоенные еще до появления цифровой истории, и даже анализ больших данных, строго говоря, относящийся к науке о данных (Data Science) и пока не имеющий заметных результатов в исторических приложениях (непонятно, что вообще при этом остается вне пределов цифровой истории, которая представляет собой «продолжение количественной истории, клиометрики и вычислений»?). В том определении, которое пропагандирует Википедия, присутствует негативная «стратегия присвоения» – стремление «заявить свои права» на все сколь-нибудь заметные достижения в применении компьютерных методов и информационных технологий в исторических и не только исторических исследованиях.

В отличие от приведенной цитаты из Википедии, определение, которое формулирует Х. Салми, производит более позитивное впечатление. Прежде всего, следует обратить внимание на то, что автор подчеркивает большую «дисциплинарность» цифровой истории, ее связь с предметной областью исторической науки. При том, что цифровая история, как и цифровые гуманитарные науки, к которым она принадлежит, является междисциплинарной исследовательской областью, «дисциплинарная связь» для нее, по мнению Х. Салми, выражается более заметно: «Цифровая история также лежит на пересечении дисциплин. Делая акцент на изучении прошлого и сосредоточиваясь на исторических проблемах, цифровая история больше ориентирована на свою дисциплину, чем на цифровые гуманитарные науки, которые представляют собой более широкий кластер исследовательских установок и парадигм. Цифровая история берет свое начало в серьезных усилиях историков по взаимодействию с Интернетом, цифровыми инструментами и информационными технологиями» (с. 7).

Вторая и третья главы посвящены двум основным прикладным аспектам цифровой истории – текстуальности и визуальности применительно к характеристике источников и подходов к работе с ними. Вторая глава, «Чтение и текстуальность в цифровой истории» уделяет большое внимание концепции «дальнего чтения» Ф. Моретти, что не удивительно. Но интересно, что и на содержание третьей главы тоже повлияла эта концепция: Х. Салми подчеркивает близость между текстуальностью и визуальностью, с одной стороны, указывая, что множество отсканированных текстовых источников (например, газет) существуют в репозиториях в форме коллекций изображений, т.е. визуальных объектов, с другой стороны – активно используя термин «distant viewing» (метафора «дальнего видения» применяется к большим коллекциям картографических и (аудио)визуальных источников – с. 64–69). Такой ракурс изложения отражает научные интересы автора: собственный опыт работы с материалами СМИ определяет его приоритетное внимание (в первой и второй, а также в пятой главах) к общим проблемам текстуализации, а также к вопросам оцифровки и создания репозиториев газет (наиболее подробно в книге описаны именно такие ресурсы).

Следует согласиться с мнением Л.И. Бородкина, высказанным в ходе дискуссии, что и квантитативные методы не остаются без внимания автора: во второй главе в связи с «дальним чтением» он пишет об актуальности «возврата к статистическому анализу и количественным методам после эпохи в основном интерпретирующих подходов в изучении культуры», если источниковый материал представлен массивами текстов. Аналогичные рассуждения присутствуют и в пятой главе книги, «Представление прошлого в цифровую эпоху», посвященной «путешествию во времени» и проблемам презентации исторического знания и задачам публичной истории. Таким образом, нет оснований считать, что автор проявляет склонность к постмодернизму, часто присутствующему в текстах «цифровых историков».

В заключении книги Х. Салми замечает, что широкое понимание средств, предоставляемых цифровыми технологиями, будь то Интернет или программы для обработки текста, позволяет всех историков, использующих такие средства, считать «цифровыми историками». С другой стороны, он подчеркивает, цитируя Т. Веллер, что применение цифровых технологий и инструментов должно дополняться разработкой новых методов и способов проведения исследований, что должно быть одним из важных направлений в науке. При этом Х. Салми, по-видимому, разделяет мнение Т. Веллер о том, что цифровой истории нужны историки, умеющие программировать, хотя это мнение все-таки представляется довольно спорным. Более важно в исторических исследованиях, помимо освоения методов и подходов, разработанных в широком междисциплинарном поле, разрабатывать собственные дисциплинарные исследовательских методы и приемы, уметь ставить задачи для специалистов, которых можно привлечь к совместным разработкам инструментария и сервисов для исторических исследований. Вообще, мысль о том, что гуманитарии должны играть более активную роль в разработке исследовательского инструментария, не нова, она была почти 10 лет назад сформулирована М. Таллером в Кельне на коллоквиуме «Controversies around the Digital Humanities» ^{[5, p. 19]}.

* * *

Хочется отметить большой труд автора по систематизации и осмыслению множества публикаций в русле цифровой истории, объемный справочный аппарат, обширную коллекцию ссылок на интернет-ресурсы. В то же время необходимо отметить, что в книге Х. Салми присутствуют утверждения, вызывающих желание возразить автору. Так, идея демократизация (с. 5), связанная с публичной компонентой цифровой истории, представляется хотя и весьма популярной сегодня, но в то же время уязвимой. Присущая этой демократизации обманчивая легкость современных цифровых технологий, названная в одной известной публикации невыносимой ^{[6, p. 77]}, привлекает дилетантов в профессиональные научные области в поисках быстрого успеха в своей карьере. Разумеется, участие волонтеров в создании цифровых ресурсов приносит пользу, но надо всегда иметь в виду, что требования к качеству ресурсов соблюдаются далеко не всегда. В то же время ориентация публичной истории на стирание границ между историками-профессионалами и любителями «ставит под сомнение профессиональный статус историков» и придает этому направлению весьма противоречивый характер ^[7].

О терминологии. В книге используется утвердившийся в цифровой гуманитаристике термин «аналоговый» как антоним термина «цифровой», он применяется не только к источникам (объектам, материалам), но даже к культуре. Впрочем, «born-digital» история поражает не менее, чем «аналоговая культура». На мой взгляд, по меньшей мере странно, когда в основу понятийного аппарата положен абсолютно технический подход к способу фиксации информации при ее хранении и передаче: цифровой (как один из вариантов дискретного) и аналоговый (непрерывный). Неуместным, хотя, повторюсь, популярным, является эпитет «цифровой» применительно к методам (с. 10), и это тоже стало стереотипом, хотя невозможно ответить на вопрос: если у нас цифровые методы, то что тогда – аналоговые методы?

И, наконец, о методологии. В четвертой главе, «Вызовы междисциплинарности», посвященной в основном этим вопросам, в разделе под названием «За пределами дисциплинарности» Х. Салми подробно рассматривает понятие дисциплинарности («интрадисциплинарности») и ряд альтернативных ему понятий, таких, как междисциплинарность («кроссдисциплинарность»), мультидисциплинарность, интердисциплинарость и трансдисциплинарность. Именно в этой главе хотелось бы увидеть более развернутое обоснование утверждения о большей «дисциплинарности» цифровой истории, чтобы понять, в чем, с точки зрения автора, различие между цифровой историей и другими цифровыми социально-гуманитарными науками (а это различие, безусловно, есть, и в первую очередь оно связано с проблемами создания, хранения, поиска и распространения непрерывно растущего объема исторических информационных ресурсов). Возможно, здесь уместно по аналогии вспомнить непростую траекторию формирования самостоятельного направления History and Computing, забытого, к сожалению, «цифровыми историками», которое около 40 лет назад выделилось из Computers and the Humanities по причине расхождения между историческим и гуманитарным компьютингом. Это расхождение объясняется близостью истории не только к общегуманитарным концепциям, с одной стороны, но и к концепциям и методам социальных наук – с другой. Однако в этой главе Х. Салми допускает расширительное толкование принципа междисциплинарности, приводя в пример «тематическое моделирование химических молекул» (с. 75–76) или программное обеспечение BLAST, разработанное для биотехнологических приложений в качестве инструмента для изучения повторного использования текста в старых газетах. Эти весьма экзотические иллюстрации междисциплинарности, скорее всего, свидетельствуют о том, что цифровой истории пока не хватает убедительных примеров создания новаторских методов, ориентированных на специфику исторического познания, и новых результатов, которые дают такие методы. А областей в исторических исследованиях, которые пока не получили должного внимания со стороны современных аналитических методов и цифровых технологий, немало.

Возможно, есть смысл вспомнить критические замечания О. Боонстра, Л. Брере и П. Доорна ^{[1, p. 87]}, которые они высказали более 15 лет назад относительно тематики исследований в рамках международной ассоциации History and Computing (AHC). Они выявили ряд важных научных тем, которые к середине 2000-х гг. почти не получили внимания со стороны AHC (авторы называют их «потерянными»): XML-моделирование данных и метаданных, создание больших полнотекстовых баз данных и баз данных изображений, динамические исторические ГИС, онтологии и семантический веб, разведочный и визуальный анализ числовых и текстовых данных, экспертные системы, научно-критические электронные публикации источников. Некоторые из этих тем по-прежнему требуют внимания со стороны историков, работающих с аналитикой и цифровыми технологиями, однако наиболее интенсивно сейчас развиваются направления, связанные с разработками цифровых ресурсов, в создании которых участвуют не только и не столько историки. Если для квантитативной истории в центре внимания были компьютеризованные методы исследования, а с появлением исторической информатики акцент переместился на цифровые технологии, то сейчас на первый план выходит именно ресурсная компонента исторических исследований, их информационная поддержка. И мы видим, что эта компонента, в создании которой большую роль играет междисциплинарное сотрудничество, наиболее важна для цифровой истории. Наверное, разработка именно ресурсной компоненты для информационной поддержки исторических исследований могла бы придать цифровой истории необходимую цельность и обозначить перспективный вектор ее развития.