Зарубежная практика позитивной дискриминации

Володин Кирилл Альбертович студент, кафедра юриспруденции, Муромский институт (филиал) федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего образования «Владимирский государственный университет имени Александра Григорьевича и Николая Григорьевича Столетовых» (МИ ВлГУ) 607100, Россия, Нижегородская область, г. Навашино, ул. Трудовая, 8, кв. 98 Volodin Kirill Al'bertovich student, Department of Jurisprudence, Murom Institute (branch) of the Federal State Budgetary Educational Institution of Higher Education "Vladimir State University named after Alexander Grigoryevich and Nikolai Grigoryevich Stoletov" (MI VlSU) 607100, Russia, Nizhegorodskaya oblast', g. Navashino, ul. Trudovaya, 8, kv. 98 lliriknidolov@gmail.com

В условиях глобализации одним из вызовов и угроз демократическому устойчивому развитию общества является дискриминация, неравенство одних групп населения по отношению к другим. Ключевым, но в то же время дискуссионным инструментом борьбы с ней становится осмысление, юридическое закрепление и применение позитивной дискриминации как политики, оснащенной арсеналом средств, мер и действий, принимаемых для обеспечения прав и благополучия членов уязвимых групп в зависимости от их этнического и культурного происхождения, социального класса, инвалидности, пола, семейного положения, беременности и материнства и др.

Первые упоминания о ней относятся к середине XX века и на современном этапе развития правовой науки существует целая гамма понятий, терминов и подходов их дефинирования. Так, позитивная дискриминация обозначается как «позитивные действия», «обратная дискриминация», «преференциальный режим», «корректирующие действия» ^{[1, p. 795]}. Не вдаваясь в полемику о том, использование какого эквивалента в русском языке является предпочтительным, отметим, что они практически тождественны, а их определения дополняют друг друга.

Впервые правовое закрепление «affirmative action» было осуществлено Д. Кеннеди. В 1961 году им издается Исполнительный указ 10925 со следующим содержанием: «Подрядчик будет применять меры позитивной дискриминации, чтобы обеспечить наем работников и обращение с ними безотносительно их расы, вероисповедания, цвета кожи или национального происхождения» ^[2]. Возникнув в США и продолжительный период являясь частью американской традиции, к настоящему времени эта практика распространилась и на другие регионы, в том числе на страны Азии и Африки, отразившись во многих документах ООН ^[3].

Схожие преференциальные действия находили свое развитие в России еще задолго до издания упомянутых прецедентов нормотворчества США. К примеру, американский историк Т. Мартин называл СССР в ранние этапы его становления «империей аффирмативных акций» как государство, в котором был осуществлен уникальный эксперимент масштабного спонсирования этничности, начиная от научных разработок и этнического картографирования, системы переписного и документального учета и вплоть до государственного устройства и официальной идеологии «дружбы народов» ^{[4, с. 540]}, а Н. Н. Жуков в своей работе сделал вывод о существовании в Российской Империи позитивной дискриминации по национальному признаку уже в XIX веке ^[5].

Говоря об актуальности изучения социальной политики положительных действий, необходимо учесть, что она законодательно регламентируется во многих странах мира, одобрена в некоторых конституциях, ее концепции и принципы провозглашаются в международных конвенциях о правах человека. Тем не менее ряд ученых осознает проблематичность данного явления, скептически оценивая возможность его реализации в современном мире. Профессор права Дж. Фаундес считает, что и приверженцы, и критики этого социально-правового инструмента основываются на понятии равенства, чтобы оправдать свою позицию. Но даже в том случае, когда стороны находят компромисс в вопросе безотлагательности уравнения возможностей, дихотомизируется форма его исполнения ^[6]. Российский исследователь Д. И. Аксеновский в контексте проявившейся негативной тенденции применения позитивной дискриминации утверждает, что «культурные, конфессиональные, этнические, гендерные и иные различия становятся основанием для истребования особых прав тем, кто представляет в обществе явное меньшинство. Возникает новый риск в развитии общества — дискриминация большинства, в результате которой малые группы действуют эффективнее больших» ^[7].

Данная проблема весьма значима также в плане использования интеллектуального потенциала общества. Привлекательность образования для молодежи, ее устремления в этой сфере, реальная доступность образовательных услуг для выходцев из разных социальных групп, по сути, предопределяют завтрашний уровень грамотности населения, численность и качество квалифицированных работников в будущем, что играет важнейшую роль с точки зрения современных тенденций мирового развития ^[8].

Рассмотрим опыт некоторых стран.

Политика позитивной дискриминации была реализована после Второй мировой войны в мультикультурных странах, таких как Индия и Исландия, а также в странах Скандинавского полуострова, которые долгое время были образцами государства всеобщего благосостояния.

Акт о правительстве Индии 1919 года (или «Монтегю-Челмсфорда Реформа») предоставил особые привилегии небрахманам (к которым относятся неприкасаемые наряду со многими другими «средними» или «низшими» кастами), что привело к введению квот на образование и государственные должности в провинциях Мадрас и Бомбей. Однако только после приобретения независимости и принятия Конституции 1950 года по всей Индии была проведена систематическая компенсационная политика.

Индия является одной из немногочисленных стран, где установлены конституционные положения, защищающие право штатов резервировать места для трудоустройства и образования студентов низших каст ^[9]. Правительства штатов предоставили им бесплатное обучение на всех уровнях образования, специальные гранты на покупку книг, стипендии (в том числе для обучения за границей) ^[10]. Можно выделить два основных направления. Первое — бесплатное среднее образование для членов целевых групп наряду с различными схемами выплат стипендий, а второе — места, специально зарезервированные в высших учебных заведениях. Как отмечает бельгийский ученый Г. Кассан, квоты на получение высшего образования позволят тем, кто сделал выбор продолжить обучение, иметь к нему доступ. Поэтому снижается вероятность последующей безработицы ^[11]. Конституция Индии определяет 3 группы, на которые распространяется действие позитивной дискриминации: «зарегистрированные касты» (scheduled castes), «зарегистрированные племена» (scheduled tribes) и «другие отсталые классы» (classes of citizens) ^[12]. Однако нет точного определения критериев, по которым каста или племя имеют право на этот статус, что оставляет открытым вопрос о возможности проявления некоторого произвола в определении должного субъекта правоотношений. Поэтому конституционный перечень каст, подвергающихся позитивной дискриминации, был и остается предметом дискуссий и со временем претерпевал изменения ^{[1, p. 797]}.

Первая всеиндийская классификация неприкасаемых датируется 1936 годом (хотя были предприняты более ранние попытки с первыми оценками населения «депрессивных классов», как их тогда называли, сделанными в 1917 году). Одна из главных проблем при ее составлении заключалась в формулировании универсального, синтезирующего в себе языковые сущности и речевые (дискурсивные) свойства каждого штата, определения неприкасаемости, которое на тот момент варьировалось по своему значению в разных частях субконтинента. Поэтому Конституция 1950 года, избегая четкой дефиниции, лишь процедурно обозначает в статье 15 следующее:

«1. Государство не проводит дискриминации в отношении граждан только по мотивам религиозной, расовой, кастовой принадлежности, пола, места рождения или по любому из этих мотивов.

2. Ни один гражданин только по мотивам религиозной, расовой, кастовой принадлежности, пола, места рождения или по любому из этих мотивов не может быть в какой-либо мере лишен правоспособности, не должен нести особых обязанностей, не может быть подвергнут ограничениям или поставлен в особые условия в отношении:

а) доступа в магазины, рестораны, гостиницы и места общественного увеселения или

b) пользования колодцами, водоемами, купальнями, дорогами и местами общественного отдыха, содержащимися полностью или частично за счет государственных средств или открытыми для общественного пользования.

3. Ничто в настоящей статье не препятствует Государству издавать особые постановления, касающиеся женщин и детей.

4. Ничто в настоящей статье или в пункте 2 статьи 29 не препятствует Государству издавать особые постановления, касающиеся развития каких-либо социально или культурно отсталых классов граждан или каст и племен, включенных в списки ^[13]».

В США позитивные действия были предприняты в 1961 году и в первую очередь касались борьбы с дискриминацией по расовому признаку. Позитивные действия — это способ исключения установок расовых предубеждений, скрытых проявлений притеснений и обеспечения плюрализма ^[14].

Тем не менее если смотреть не в краткосрочную, а в долгосрочную перспективу, то результаты «позитивной дискриминации» оказываются отрицательными. Встроенная в административно-политическую систему государства, она способствует не объединению, а разъединению людей, косвенно поощряя недоверие и зависть по расовому, этническому или гендерному признаку.

«Позитивная дискриминация» в первую очередь афроамериканцев, латиноамериканцев и женщин в сфере образования и занятости была первоначально задумана в 60-х годах как временная мера. Но через 50 лет эта политика исчерпала свои возможности, обросла сетью бюрократических институтов и, как это часто бывает, превратилась в идеологическую цель: административными средствами обеспечить пропорциональное представительство расовых и гендерных групп.

Важно отметить, что положения о позитивной дискриминации не закреплены ни в Конституции США, ни в общем праве и активно критиковались администрацией Дональда Трампа ^[15].

Страны Европейского Союза, напротив, гораздо шире применяют позитивные меры по отношению к уязвимым меньшинствам, что отражается в законодательстве и межгосударственных договорах ЕС. Они используют термин «позитивное действие», считая их инструментом обеспечения реального равенства ^[16], учитывающие, помимо прочего, факторы инвалидности, возраста, религии и убеждений.

В течение многих лет законодательство Европейского сообщества рассматривало позитивные действия только в отношении пола. В 1999 году была принята статья 13 Амстердамского договора ЕС, направленная на «борьбу с дискриминацией по признаку расового или этнического происхождения, религии или убеждений, инвалидности, возраста или сексуальной ориентации». Данная статья вскоре была использована в качестве правовой основы для двух новых антидискриминационных директив (2000/72/ЕС и 2000/78/EC), придерживающиеся принципа равного обращения между людьми независимо от расового или этнического происхождения, религии или убеждений, инвалидности, возраста или сексуальной ориентации ^[17].

Европейский союз запрещает дискриминацию в ее классической, негативной форме. В соответствии с положениями Договора о функционировании Европейского союза государства-члены применяют меры преференциального режима к ущемленным группам ^[18]. Кроме того, статья 2 (2) Международной конвенция о ликвидации всех форм расовой дискриминации гласит: «Государства-участники должны принимать, когда обстоятельства этого требуют, особые и конкретные меры в социальной, экономической, культурной и других областях, с целью обеспечения надлежащего развития и защиты некоторых расовых групп или лиц, к ним принадлежащих, с тем чтобы гарантировать им полное и равное использование прав человека и основных свобод. Такие меры ни в коем случае не должны в результате привести к сохранению неравных или особых прав для различных расовых групп по достижении тех целей, ради которых они были введены» ^[19].

Во Франции были внедрены Приоритетные зоны образования (Zones d’Education Prioritaire) на основании дифференциации районов по их степени заселенности иммигрантами, слабой успеваемости, проценту студентов с низким уровнем дохода. Данные нововведения позволили ряду абитуриентов из уязвимых групп подать заявки на специальные программы приема для получения высшего образования.

В 2010 году модель приоритетных зон была реализована и в Греции (Закон 3879/2010) ^[20]. Их целью является достижение высоких образовательных результатов учащихся с низким социально-экономическим уровнем. Статья 4 (2) Конституции Греции гарантирует гендерное равенство, этот принцип применяется ко всем лицам на греческой земле, а не только к греческим мужчинам и женщинам (статья 116 (2)) ^[21].

Помимо этого, учитывается этническое происхождение. Ввиду того, что Греция считает себя монокультурным национальным государством, которое признает только одну группу меньшинств — мусульманскую общину Западной Фракии, в ней в настоящее время действуют двести двадцать одна двуязычная начальная школа (учебная программа разделена на два языка) ^[22]. История и география преподаются на греческом языке, а математика, физика и религия — на турецком.).

Однако стоит признать, что политика позитивной дискриминации подвергается жесткой критике частью научного сообщества. Считается, что даже если она направлена на борьбу с неравенством, все равно влечет за собой дистанцирование и различение одной группы от другой ^[23]. Еще одним тезисом против применения данных мер называют их временный характер благоприятствования бенефициарам, что в конечном итоге наносит уязвимым группам еще больший вред ^[24]. В результате аффирмативные действия приводят группы меньшинств либо к интернализации (так, как они видят себя) либо к экстернализации (так, как их видят другие) негативных стереотипов и в конечном итоге стигматизируют членов этих групп.

Существует и менее радикальное мнение — чтобы компенсировать неидеальность позитивной политики, эффективность ее мер должна быть направлена не только на перераспределение позиций групп и предоставление льготных преимуществ (преференций), но и на структурные изменения современного общества, увековечивающее маргинализацию определенных классов.

Присутствующие в настоящей статье положения общего плана относительно политики позитивной дискриминации зарубежных стран, безусловно, не могут рассматриваться в полной мере исчерпывающими предмет, однако, думается, в состоянии дать импульс к дальнейшему исследованию этого явления, в том числе в России.