Обоснование приоритетов социального развития территорий (на примере субъектов Приволжского федерального округа)

Свинухова Юлия Николаевна научный сотрудник, Институт социально-экономических исследований Федерального государственного бюджетного научного учреждения Уфимского федерального исследовательского центра Российской академии наук 450000, Россия, республика Башкортостан, г. Уфа, ул. Проспект Октября, 71 Svinukhova Yuliya Nikolaevna Scientific Associate Institute for Social and Economic Research of Ufa Scientific Center of the Russian Academy of Sciences 450000, Russia, respublika Bashkortostan, g. Ufa, ul. Prospekt Oktyabrya, 71 s.ioulia@mail.ru Другие публикации этого автора

Данное исследование выполнено в рамках государственного задания УФИЦ РАН № 075-01211-20-01 на 2020 г.

В условиях существующей в современном российском пространстве проблемы социальных и межбюджетных трансфертов, ограниченности ресурсов, которые могут быть использованы на реализацию социальных целей и нужд, одной из первостепенных задач региональной социальной политики становится определение приоритетных направлений управленческого воздействия. Речь идет о необходимости поиска механизма, методики или алгоритма выявления актуальных потребностей и тенденций социально-экономического развития относительно конкретной территории. Так, широко распространен и общеизвестен факт того, что Российская Федерация является государством с присущей ему высокой степенью внутри- и межрегиональной дифференциации. Степень развития ее территорий крайне неоднородна – есть наиболее успешные территории. Как правило – это промышленно-развитые регионы и крупные агломерации. Есть относительно проблемные, депрессивные или отстающие регионы. При этом, как отмечает Н.В. Зубаревич, даже имея масштабные возможности бюджетного перераспределения ресурсов в отстающие регионы, абсолютно важно выделять не только границы таких возможностей, но и: «… правильно выбирать направления финансирования» ^[1]. Отсюда вытекает актуальность дискурса определения «болевых» точек социального развития относительно каждой конкретной территории, как с позиции ранжирования или остроты проблемы внутри нее, так и с позиции пространственных приоритетов.

Точное определение проблемных приоритетов социального развития территорий, а, следовательно, и актуальных направлений управленческого воздействия и финансирования, требует соответствующего научного обоснования, а, значит, выделения актуальных теоретико-методологических основ, а также методов и методик, позволяющих получить объективную оценку социально-экономических процессов, протекающих на конкретных территориях.

Анализ исследований в области управления социальным развитием различных территорий показывает, что сегодня имеется достаточно весомый комплекс концепций и методик его оценки. В ретроспективе теоретико-методологические основы проработки вопроса социального развития в России уходят корнями в исследования еще советского периода, когда различные его аспекты разрабатывались в основном в рамках социального планирования и прогнозирования. Характерной особенностью выступило то, что начатая в России в 1960-1970-х, разработка вопросов социального развития концентрировалась в основном в рамках отраслевых и региональных научных школ и направлений и велась во взаимосвязи с раскрытием социального облика города, села и региона. Так, следует отметить, накопленную обширную теоретико-методологическую и методическую базу оценки социального развития городов и регионов в рамках научной школы Н.А. Аитова ^[2].

Индикативный метод оценки и система показателей социального развития, образа и условий жизни разработаны и представлены в трудах Г.В. Осипова, Т.И. Заславской, И.В. Бестужева-Лады ^{[3; 4]}. Нормативный метод управления социальным развитием представлен в трудах В.Г. Асеева и О.И. Шкаратана ^[5].

Дальнейшее развитие вопроса (начало 1990-х) связано с актуализацией метода предельно-допустимых величин, активно разрабатываемым В.В. Локосовым и С.Ю. Глазьевым, позволяющим на научно-обоснованной основе выявлять систему рисков и угроз развитию общества ^[6].

На современном этапе исследований центральными категориями оценки становятся уровень и качество жизни. При этом, характерной особенностью и ведущей исследовательской тенденцией становится их синтез с концепцией развития человеческого потенциала и устойчивого развития ^{[7; 8; 9; 10]}. Однако, следует отметить, что до сих пор не найдено единство трактовки понятия качество жизни, что обусловлено различиями в постановке исследовательских задач и подходов. При этом, особую актуальность приобретают исследования региональных особенностей стратификации и анализ дифференциации качества жизни в территориальном разрезе на основе интегративного подхода. Однако, критерии оценки, выделяемые в качестве приоритетных, так же значительно разняться, что в свою очередь обуславливает различия в системах оценки ^{[11; 12; 13]}.Совершенно очевидно, что нынешний подъем исследований в области социальной дифференциации и стратификации, уровня и качества жизни сопряжен с фактом того, что сегодня в Российском обществе процессы меж- и внутрирегиональной дифференциации принимают значительные масштабы. Тенденции социального неравенства характеризуют российский социум как крайне биполярный, что подтверждается, например, движением показателей коэффициента фондов и индекса Джини, которые в существенно длительном временном периоде превышают свои предельно-допустимые значения. А, значит, тенденция огромной разницы в доходах между различными группами населения сохраняется и обуславливает различные социальные угрозы, основанные на рисках социального неравенства ^{[14; 15]}. В связи с этим актуализируются методики оценки социальной дифференциации, предложенные А.Ю. Шевяковым и А.И. Кирутой, М.Ю. Малкиной, которые на основе полученных моделей позволяют устанавливать типы неравенств относительно конкретных территорий и их взаимосвязь с показателями занятости населения, показателями качества человеческого капитала, качества жизни и уровня благосостояния населения по регионам России ^[16]. Кроме того, оценка отдельных показателей социальной направленности и динамики доходов населения, систематически проводится и представляется в статистических отчетах министерств и ведомств.

Анализ исследований, проводимых в области социального развития различных государств, республик и иных территориальных образований в составе России показывает, что не всегда уровень социального прогресса сопряжен только с уровнем экономического роста ^{[17; 18; 19]}. Выступая предпосылкой, экономический рост не является единственным его фактором. Так, опубликованные данные мирового рейтинга социального развития стран, показывают, что территории с более высоким уровнем ВВП могут занимать более низкие позиции в их рейтинге социального развития и, наоборот. А при одинаковом же уровне экономического развития некоторые страны могут выходить на более высокий уровень социального прогресса, чем другие ^[17]. Таким образом, социальный прогресс или развитие – явление многофакторное. Следовательно, он будет оцениваться не только показателями благосостояния населения. В систему его оценки будут входит и такие факторы, как уровень свобод, качество и объем услуг по основным отраслям социальной сферы, показатели условий личной безопасности и экологической устойчивости. Сам по себе высокий уровень ВВП и рост благосостояния и доходов населения естественным образом повышает уровень потребления и удовлетворения базовых потребностей человека. Однако, он не является гарантом расширения его социальных возможностей и не гарантирует роста социальных показателей.

Практика общественного развития показала несостоятельность принципа экономического детерминизма, который породил ряд экологических и социальных проблем. В частности, упомянутую ранее, очень актуальную проблему нарастания уровня социальной дифференциации. В связи с этим, одним из актуальных направлений общественного развития на современном этапе становится социализация экономики, или иначе социально-ориентированное развитие общества, где во главу угла ставится человек (личность) с его потребностями и необходимостью расширять свои возможности. Соответственно, актуализируются исследования социальных критериев экономического развития. Так, исследованиям в данном направлении посвящены труды Е.А. Шутаевой, Л.Л. Тонышевой и Ю.В. Трофимовой ^{[19; 20]}. Так, в частности, подход к методике оценки и теоретико-методологические аспекты исследования освящены в трудах Л.Л. Тонышевой и Ю.В. Трофимовой. Е.А. Шутаева концентрируется на выделении индикаторов и критериев социализации экономики, относя к основным из них: социальную переориентацию производства; гуманизацию труда; смягчение социальной дифференциации и размывание классовых различий; формирование социально-трансфертного государства, рост социальных инвестиций. При этом, что касается социальной дифференциации, то, в качестве основного методического подхода, позволяющего тестировать уровень социального неравенства различных территорий в России можно выделить подход, предложенный Н.В. Зубаревич, основанный на системе оценки, состоящей из таких основных индикаторов, как: уровень занятости и бедности, уровень доходов и ожидаемая продолжительность жизни. При этом, особую актуальность Н.В. Зубаревич при тестировании социального неравенства в регионе отводит показателям миграции, которые, по ее мнению, являются прямым доказательством существования на данной территории каких-либо преимуществ или проблем ^[1]. Таким образом, использование уже только одной этой методики дает нам возможность определить наиболее яркую и характерную картину деления регионов России на относительно благополучные и проблемные. Так, относительно России в целом, наиболее ярко выделяется миграционный приток в Московско-Питерский регион, как регион с наиболее высоким уровнем и качеством жизни, более высоким уровнем заработных плат и наиболее развитой социальной инфраструктурой со статусными образовательными учреждениями, что проиллюстрировано на рисунке 1. Сюда же мы можем отнести и Республику Татарстан, как регион с положительным миграционным приростом, куда миграционный приток зачастую оформляется, за счет движения населения из соседних с ней территорий, в частности, из Республики Башкортостан.

Рис.1. Сравнительная характеристика миграционных потоков, на основе коэффициентов миграционного прироста на 10 000 чел. населения, среди городов федерального значения и некоторых субъектов России ^[21].

Таким образом, даже взяв для анализа в качестве примера только какую-то часть субъектов Российской Федерации, мы видим выделяющиеся характерные тенденции миграционных потоков, статистически подтверждаемые с помощью коэффициентов миграционного прироста ^[21], в наиболее крупные агломерации и «богатые» регионы. Однако, проиллюстрировав миграционные потоки (рисунок 1), мы видим, что в ряде регионов, несмотря на то, что по показателям промышленного и экономического развития они так же относятся к числу развитых регионов, как, например, Республика Башкортостан – показатели миграционного движения в них указывают на наличие миграционного оттока населения. Так, начиная с 2013 г. для данного региона (региона – одного из промышленных центров), характерна тенденция миграционной убыли населения, когда коэффициент миграционного прироста сменился коэффициентом миграционной убыли. При этом миграционный отток здесь характерен не только для сельской местности, где он традиционно наиболее интенсивен, но даже и для столицы – мегаполиса, нефтеперерабатывающего и машиностроительного центра, которым является г. Уфа.

Все это актуализирует для нас поиск методики, которая позволяла бы не только выявлять основные тенденции развития, но и давала бы возможность выделять факторы неблагоприятных тенденции и, соответственно, приоритеты социальных преобразований с учетом потребностей конкретной территории.

Таким образом, в отраслевой науке накоплен достаточно весомый теоретико-методологический и методический материал по оценке социального развития территорий. Однако, рассмотрение существующих методов и методик, и определение наиболее актуальных из них, обозначенных выше, позволяет констатировать не просто достаточно обширное количество используемых индикаторов, но, также их неоднородность и многообразие в системах оценки, что во многом обусловлено различием исследовательских целей. Несмотря на имеющиеся разработки ^{[18; 19; 20]}, в целом можно отметить отсутствие должного внимания к вопросам оценки социализации экономики регионов, как одному из актуальных трендов общественного развития.

На наш взгляд, существует необходимость в методике, которая была бы сфокусирована на оценке степени сбалансированности социальных и экономических процессов, протекающих в различных территориальных образованиях, при этом давая возможность выделить приоритеты с учетом особенностей развития конкретных территорий. В связи с этим, предложенная и апробированная авторами методика определения уровня социальности в регионах дает возможность оперативной оценки таких ведущих факторов социальной динамики в регионе, как:

– качество социально-трудовых отношений,

– качество здравоохранения и социальной защиты,

– качество социальных институтов,

–возможность реализации потребностей на территории своего региона ^[22].

Основным инструментом анализа выступил интегральный показатель – индекс социальности регионов, агрегирующий в себе 16 сбалансированных индикаторов по основным отраслям социальной сферы, позволяющих оценивать:

– уровень заработной платы,

– уровень безработицы,

– уровень дифференциации населения,

– уровень бедности,

– численность населения с денежными доходами ниже величины прожиточного

минимума,

– мощность поликлиник,

– заболеваемость,

– травматизацию,

– инвалидизацию,

– расходы на алкогольные напитки,

– преступность,

– среднедушевые денежные доходы населения,

– потребительские доходы на душу населения,

– расходы на образование,

– потребительские расходы на здравоохранение,

– динамику общественных организаций ^[22].

Определение индекса социальности региона основано на агрегировании выше предложенных индикаторов, которые, с нашей точки зрения, наиболее точно характеризуют процессы социального развития и социализации экономики в конкретном регионе. Методика в целом позволяет учесть не только экономические факторы, но и собственно социальные путем включения соответствующих показателей социальной направленности.

Объектом апробации выступили субъекты ПФО. Поскольку в систему оценки были включены показатели разнящиеся в измеряемых величинах, то этапу непосредственно определения интегрального показателя – индекса социальности конкретного региона предшествовала процедура нормирования отобранных показателей с учетом их максимизации и минимизации.

Проведенная нами оценка уровня социальности регионов позволила выявить ключевые тенденции развития в конкретных регионах и проследить межрегиональную динамику. Полученные данные приведены в таблице 1.

Таблица 1

Динамика индекса социальности по субъектам

Приволжского федерального округа

Проведенное нами исследование показывает, что в ряде регионов именно показатели дифференциации населения по уровню доходов во многом определяют низкие темпы динамики и рейтинги по рассчитанному нами индексу социальности региона. Возьмем для анализа, например Республику Башкортостан, как регион, где был выявлен наиболее интенсивный темп падения интегрального показателя среди субъектов своего округа. В Республике Башкортостан мы видим следующую динамику. В 2007 г. республика находилась на 4 месте по индексу социальности, в 2016 г. – на 10 месте. Именно значения и динамика коэффициента фондов выступили в Республике Башкортостан факторами существенного и наиболее значительного падения ее ранга по сравнению с остальными субъектами по методу проведенной нами интегральной оценки социального развития регионов. Наибольший вклад в динамику показателя социальности на территории Республики Башкортостан до 2017 г. вносили:

– показатели дифференциации доходов населения;

– низкие показатели расходов населения на здравоохранение;

– показатели травматизма.

Дальнейшая динамика индекса социальности (2018 г.) в сторону его улучшения очевидна. Республике удалось подняться на 4 позиции, с 10 на 6 место, но достигнуть начального ранга с учетом десятилетнего периода не удалось. Основную роль в этом сыграли тенденции роста показателей расходов населения на образование и динамика в сторону улучшения по показателю расходов на здравоохранение. Однако показатель коэффициента фондов по-прежнему определяет невысокие темпы динамики по показателю социальности региона. Анализ статистических данных показывает, что Республика Башкортостан относится к одному из числа регионов с наивысшими показателями социальной дифференциации населения и является регионом-лидером по показателю коэффициента фондов среди субъектов своего федерального округа, что в целом указывает на актуальность вопроса социальной поляризации и неравенства.

Относительно внутрирегиональной дифференциации ситуация определена следующим противоречием. Устоявшаяся тенденция роста среднедушевых денежных доходов населения на территории республики должна определять рост благосостояния населения и повышение его уровня и качества жизни. Коэффициенты прироста показывают реальную динамику показателя денежных доходов в Республике Башкортостан, где ежегодный прирост среднедушевых денежных доходов населения подтверждается ее движением по восходящей в рейтинге среди остальных субъектов Российской Федерации. Однако данная тенденция сопряжена с установлением избыточного типа неравенства – проблема существенной разницы в доходах различных групп населения и соответственно высокие показатели социальной дифференциации сохраняются. Вопросы социального неравенства, основанного на высоком уровне дифференциации в доходах населения, это вопросы неравного доступа к социальным услугам и ограничения возможностей обеспечения своих потребностей. Поэтому, установленное противоречие выступает косвенным аргументом сложившимся показателям и вышеобозначенным тенденциям миграции на территории Республики Башкортостан и угрозой кадровой безопасности региона. Динамический ряд показателя коэффициента фондов в данном регионе в соотнесении с общероссийским представлен на рисунке 2.

Рис. 2. Коэффициент фондов и формирование линии тренда с учетом прогноза до 2030 г.

Прогнозирование динамики коэффициента фондов на основе построения линии тренда показывает, что ее темпы за ближайший пятилетний период хотя и будут иметь положительные значения, но по-прежнему останутся выше уровня своего минимально допустимого значения. Таким образом, анализ приведенных данных, подтверждает, что формирование уровня социального благополучия населения в Республике Башкортостан ограничивается влиянием роста такого фактора, как глубина социального неравенства и дифференциации населения, определяемой общими региональными тенденциями, характеризующимися длительным значительным превышением предельно допустимых значений, хотя и при некотором снижении показателя.

Таким образом, одним из приоритетных направлений государственных социальных преобразований в России и ее регионах должно выступить смягчение высокого уровня социальной поляризации населения и, соответственно, социальной несправедливости, основанной на неравенстве доходов и явлениях бедности, явлениях безработицы. И это в полной мере соотносится с общемировой динамикой актуализации социальной составляющей в общественном развитии.

Следует отметить, что обозначенные выше тенденции не специфичны только для Республики Башкортостан, а в той или иной степени присущи всем субъектам и регионам России. Республика Башкортостан – это лишь регион, где данные тенденции наиболее показательны. Однако, социальная дифференциация – проблема многофакторная. И если проводить систематизацию определяющих ее факторов, то можно получить целую их систему, при этом строго неиерархизированную, в которую будут включены факторы: социально-политические, индивидуального характера, экономического характера и пространственно-территориальной специфики. Однако, в каждой конкретной территории будут действовать свои региональные доминанты из данной системы факторов, о чем свидетельствую многочисленные исследования в данной области, а в частности ^{[23; 24]}.

Причем, более высокие показатели социальной дифференциации будут характерны именно для больших городов с развитой отраслевой структурой, а также промышленно развитых или «богатых» регионов. Данные, приведенные в таблице 2, наглядно подтверждают нам данную установленную зависимость.

Таблица 2

Ранжирование регионов России по коэффициенту фондов ^[25]

Из приведенных в таблице 2 данных мы видим, что наибольшие значения коэффициента фондов, как правило, имеет та часть регионов, которые являются промышленными центрами с преобладанием нефтеперерабатывающей и нефтегазовой промышленности, нефтехимической промышленностью, крупным машиностроительным комплексом и крупные города. К таковым в частности и относится Республика Башкортостан. На ее территории и территории ее агломераций сосредоточен один из крупнейших топливно-энергетических, нефтеперерабатывающих и машиностроительных комплексов. Это играет основную роль в экономике и формировании показателей социальной дифференциации на территории данного региона. Оплата труда в этих отраслях существенно разнится от оплаты труда в иных отраслях бюджетного сектора. Таким образом, доминантную роль в формировании высокого уровня социальной дифференциации населения на территории Башкортостана играет именно отраслевой фактор, т.е. глубина социального расслоения населения формируется здесь за счет дифференциации оплаты труда в зависимости от отраслевой принадлежности. Данный фактор тесно взаимосвязан с гендерным.

Дальнейший анализ показал, что именно гендерный фактор, выступает одним из основных источников, способствующих повышению социального неравенства и дифференциации, в текущих условиях развития данного регионального социума. Проведенный анализ показывает снижение трудовых гарантий на российском рынке труда для женщин с детьми дошкольного и младшего школьного возраста. При этом, чисто нормативного регулирования, исходящего из понимания того, что сохранение гендерных стереотипов и существующей статистической дискриминации в сфере труда (особенно в сфере найма и увольнения) ведет к усилению дифференциации и усилению процесса феминизации бедности недостаточно. Государственная статистика подтверждает снижение экономической активности женщин в возрасте 26-49 лет и особенно снижение уровня занятости женщин, имеющих детей дошкольного возраста от 0-6 лет ^[25]. Вторичный анализ данных так же, показывает, что более 30% женщин с детьми дошкольного возраста испытывают статистическую дискриминацию и влияние гендерных стереотипов в сфере трудовой занятости и трудоустройства, что отражается на снижении их материально-профессионального статуса.

Анализ исследований, посвященных вопросам занятости и трудоустройства российских женщин после рождения детей ^[26] показывает существование определенных экономических, инфраструктурных и институциональных барьеров, препятствующих эффективной занятости и трудоустройству данной целевой группы женщин. Соответственно этому выделяется система стимулов или направлений управленческого воздействия, нацеленных на повышение занятости и самореализации женщин с детьми в сфере труда (рисунок 3).

Рис. 3. Барьеры и стимулы трудовой занятости женщин с детьми

Действительно, в Республике Башкортостан отмечается проблема, впрочем, универсального характера (т.е. характерная для большинства территориальных социумов и ПФО и России в целом) – дефицит мест в детских садах, отсутствие яслей и нереализованная востребованность групп продленного дня для младших школьников. Однако у данной проблемы есть своя специфика. Если в крупных городах речь идет, прежде всего, о недоступности по причине отсутствия мест и качестве оказания услуг, то на селе основное препятствие – это удаленность образовательных организаций.

Итак, заработок женщин для большинства российских семей имеет важное значение в их экономическом содержании для обеспечения полноценного питания ^[27], повседневных семейных потребностей и т.д. По данным вышеупомянутого исследования ^[26] именно финансовый мотив выступает решающим при возобновлении женщинами трудовой деятельности после рождения детей. Однако в данном случае, наличие вышеобозначенных барьеров, действительно лишает их возможности выхода на рынок труда. Следовательно, необходимо в первую очередь, проведение мер по повышению экономической активности женщин в возрасте 26-49 лет путем воздействия на институциональные и инфраструктурные факторы, в частности – через систему образования. Это возможно путем введения соответствующих мер и механизмов, совершенствующих виды и повышающих доступность услуг по присмотру и уходу за детьми. Выявленные и предложенные нами меры и механизмы на основе реализации программно-целевого подхода по направлению: Реализация востребованности групп продленного дня для учащихся 1-5 классов общеобразовательных школ ии обеспечение доступности мест в государственных ДОУ, в том числе для детей до 3-х лет, представлены в таблице 3.

Таблица 3

Меры и механизмы, способствующие повышению

трудовой занятости женщин с детьми

Таким образом, установлено, что одним из актуальных направлений управленческого воздействия в территориальных социумах должно выступить смягчение влияния гендерного дифференцирующего признака на усиливающийся процесс социального расслоения. В связи с этим, приоритетом выступает снятие институциональных и экономических барьеров и создание соответствующих стимулов занятости женщин с детьми дошкольного возраста. Реализация программно-целевого подхода к устранению барьеров и повышению стимулов трудовой занятости женщин после рождения детей по представленному направлению, позволит провести повышение занятости до 30% женщин с детьми и соответственно, будет стимулировать повышение уровня благосостояния за счет дополнительного заработка соответствующего числа домохозяйств.

Однако, в целом такое направление, как смягчение или сглаживание уровня социальной дифференциации будет носить универсальный характер и останется приоритетным на всей территории Российской Федерации. И особую актуальность оно приобретет в связи с последствиями пандемии. Так, в их числе – резкий и существенный рост уровня безработицы среди населения (рисунок 4). И это во многом дополнительно и специфически воздействует на формирование общероссийского уровня социальной дифференциации на данный момент.

Рис. 4. Динамика уровня безработицы в Российской Федерации, в % ^[25]

Несомненно, безработица сегодня выступает одним из наиболее выделяющихся, красноречивых факторов, провоцирующих рост социальных рисков и угроз в социальной сфере. Рост увольнений и безработицы ведут к нарушению принципа социальной справедливости в экономических отношениях и обостряют социальную напряженность. Однако объективно, рост уровня безработицы взаимообусловлен с темпами роста экономики. Естественно, что падение темпов роста экономики сопровождает рост уровня безработицы, что отражает закон Оукена. Таким образом, можно предположить, что Россия и ее регионы в нынешнем периоде проходит пиковые точки роста-падения показателей уровня безработицы что, соответственно, обусловлено последствиями и течением периода пандемии.

Кроме того, безработица выступает не только одним из ведущих дифференцирующих факторов, провоцирующим рост социальной напряженности, но и имеет непосредственное влияние на рост и распространение форм девиантного и делинквентного поведения ^[28].

Очевидно, что данные тенденции потребуют от государственной социальной политики дополнительных усилий в области социальных трансфертов. А основным приоритетом выступит социальная поддержка уязвимых групп населения.

Методика определения индекса социальности регионов, позволяет вести объективный контроль защищенности региональных социумов от внутренних опасностей и угроз. Апробация данной методики позволила нам выделить проблемные приоритеты социальных преобразований в конкретных территориальных социумах с учетом специфики и потребностей их развития. «Болевые» точки социального развития относительно конкретного территориального социума «высвечиваются» по отстающим элементам оценки, в разрезе составляющих в индексе социальности, и в каждом регионе они варьируются, что наглядно видно, если обратиться к примеру некоторых регионов в ПФО (таблица 4).

Таблица 4

Приоритеты управленческого воздействия

в субъектах Приволжского федерального округа

Таким образом, предложенная и апробированная на примере субъектов ПФО методика определения уровня социальности регионов позволила обосновать приоритетные направления социального развития в конкретном регионе с учетом его текущих региональных особенностей развития и социально-демографических характеристик.

Используемый нами индикативный подход позволил определить алгоритм выявления «болевых» точек социального развития в каждом конкретном регионе с учетом текущих особенностей его развития и выстроить дифференцированный ряд приоритетных направлений управленческого воздействия относительно конкретной территории.