Французские «Миражи» в Ливии в 1970 г. как символ «новой арабской» политики Франции

Пятьдесят лет назад, в январе 1970 г., стало известно о покупке Ливией 110 французских военных самолетов «Мираж». Со стороны Франции решение о продаже самолетов арабской стране вскоре после поражения коалиции арабских стран в Шестидневной войне с Израилем, даже несмотря на то, что Ливия не была участницей конфликта, было очень смелым решением, последствия которого сказались на всей арабской политике Франции и даже на франко-американских отношениях.

Между тем, продажа вооружений Ливии полностью вписывалось в контекст «новой арабской» политики Франции, начатой генералом де Голлем в 1960-е гг. Голлистская доктрина по отношению к арабскому миру формировалась постепенно, и в ней было два ключевых события. Во-первых, окончание франко-алжирской войны и подписание Эвианских соглашений 1962 г., после чего Алжир получил независимость, а французская внешняя политика - серьезный импульс к развитию отношений с арабскими странами. Уже в 1962 г. Франция установила дипломатические отношения с Сирией, Иорданией, Саудовской Аравией, в 1963 г. – с Ираком, в 1964 г. – с Египтом. С каждой из этих стран Пятая республика заключала торговые соглашения, предполагавшие в том числе техническую и кадровую помощь в строительстве и модернизации местных предприятий ^{[1, p. 90]}.

Еще большее значение на арабскую политику Франции имела уже упоминавшаяся выше Шестидневная война на Ближнем Востоке в 1967 г. На протяжении долгого времени именно Израиль был главным партнером Франции в ближневосточном регионе. Париж был союзником Израиля в период Суэцкого кризиса 1956 г., две страны активно сотрудничали в вопросах разработки ядерного оружия. Более того, Франция была основным поставщиком оружия в Израиль, в том числе в период с 1961 по 1966 гг. Париж поставлял Израилю самолеты «Мираж», которые использовались израильской стороной в Шестидневной войне ^{[2, с. 10]}.

Однако, заключение Эвианских соглашений привело к возвращению Парижа к проведению активной арабской политики. Голлистская Франция в силу объективных причин была заинтересована в восстановлении доверительного и привилегированного сотрудничества со своими бывшими колониями. Жертвой «новой арабской» политики Франции неизбежно становился Израиль.

Шестидневная война была использована Парижем как повод для переориентации своей ближневосточной политики в пользу арабских стран. Сразу после начала войны де Голль осудил действия Израиля как агрессора в войне. Еще накануне войны, 3 июня 1967 г., Франция приостановила продажу вооружения в страны, задействованные в конфликте (Израиль, Египет, Сирия, Иордания), что как раз ударило по Израилю, ранее заказавшему 50 французских истребителей «Мираж» и ряд военных кораблей. В 1968 г. после атаки израильских ВВС на аэропорт в Бейруте (в ответ на террористические акты палестинских террористов против израильских гражданских самолетов) Париж ужесточил санкции против Израиля, введя полное эмбарго на продажу оружия в Израиль. Также, в ноябре 1967 г., Франция поддержала резолюцию №242 Совета Безопасности ООН, предписывающую вывод израильских войск с оккупированных в ходе Шестидневной войны территорий.

Избрание Жоржа Помпиду президентом Франции в 1969 г. поставило вопрос о продолжении голлистского курса по отношению к арабским странам. Многие во Франции считали, что при Помпиду франко-израильские отношения снова станут доверительными. В свое время он занимал пост директора Банка Ротшильда и был тесно связан с произраильскими финансовыми кругами. Более того, в период предвыборной кампании он заявил о возможности возврата к частичному (а не полному) эмбарго при условии, что Израиль не будет провоцировать новых военных осложнений на Ближнем Востоке ^{[3, с. 152]}.

Однако, в реальности Помпиду продолжил «новую арабскую» политику и даже сделал акцент на отношениях с арабскими странами еще более заметным. Состав команды нового президента уже говорил о многом. Своими советниками по Ближнему Востоку Помпиду назначил Филиппа де Сен-Робера, левого голлиста, известного своими антиизраильскими взглядами, и Жака Бенуа-Мешана, специалиста по Саудовской Аравии, занимавшего в годы Второй мировой войны пост в правительстве Виши ^{[1, p. 101]}. И уже в ходе первой пресс-конференции в качестве президента 10 июля 1969 г. Помпиду вернулся к голлистской риторике: «Конфликт на Ближнем Востоке, который становится хроническим, представляет собой подлинную опасность для мира, и в частности, для равновесия в районе Средиземноморья. Франция обязана защищать свои моральные и материальные интересы во всем Средиземноморском бассейне. Эти интересы значительны и разнообразны, они связаны с давними хорошими отношениями, поддерживаемыми нами с арабскими странами» ^[4].

В целом, позиция Помпиду по израильскому вопросу базировалась на трех принципах: существование государства Израиль в установленных границах и вывод войск с территорий, оккупированных в Шестидневную войну; мирное сосуществование арабских стран и Израиля вплоть до установления нормальных дипломатических контактов; решение проблемы палестинских беженцев. Все это соответствовало голлизму и резолюции Совета Безопасности ООН №242.

В декабре 1969 г. произошло событие, многими воспринятое как отход Франции от ранее принятых обязательств, но на самом деле только подтвердившее проарабский вектор ближневосточной политики Пятой республики. В ночь на католическое рождество из французского порта Шербур уплыли в неизвестном направлении пять военных катеров, ранее заказанных и оплаченных Израилем и попавших под эмбарго. Шербурские корабли представляли собой катера-ракетоносцы весом в 250 тонн. Они предназначались для выполнения морских боевых задач или для полицейского морского патрулирования. Израиль еще в 1965 г. заказал 12 таких катеров, до введения эмбарго семь из них были поставлены заказчику, а, соответственно, пять остальных остались в Шербуре.

В ночь на 25 декабря 1969 г. пять кораблей без каких-либо документов и разрешений снялись с якоря и уплыли в неизвестном направлении. Через шесть дней, 31 декабря, они оказались в Хайфе (Израиль), а их экипажи были встречены на израильской земле как герои. С самого начала, история с «похищением» кораблей выглядела очень странно. Многие, в том числе и арабские страны, видели в этом свидетельство отказа Парижа от голлистской политики и снятия эмбарго на поставку оружия Израилю. Тем более, что слухи об этом начали ходить сразу после победы Помпиду на президентских выборах. К тому времени было известно о планируемом в скором времени визите министра иностранных дел Израиля Абба Эбана в Париж и о согласии Франции на начало переговоров между Европейским экономическим сообществом (ЕЭС) и Израилем, хотя до этого Париж выступал против любых форм партнерства Израиля с европейскими структурами. Все это только усиливало подозрения арабских стран.

Французское руководство попыталось исправить ситуацию. Своих постов лишилось несколько высокопоставленных чиновников, а также было выпущено специальное заявление о том, что произошедший инцидент не поменяет ни принципы, ни методы французской политики на Ближнем Востоке и не отменяет эмбарго на поставку оружия Израилю. Однако, с самого начала этой истории с шербурскими кораблями было ясно, что подобные события не могли быть вызваны исключительно действиями израильских спецслужб, а, видимо, сопровождались неофициальной поддержкой со стороны французских властей.

Известный французский историк Пьер Разу справедливо отмечает, что события Рождества 1969 г. надо связывать как раз с арабской политикой Франции. Похищение кораблей произошло при молчаливом согласии Франции, Израиль в результате получил давно оплаченные и готовые корабли, а Франция - возможность обнародовать факт начатых за несколько месяцев до этого переговоров с арабскими странами о продаже крупных партий оружия ^[5].

Франция давно стремилась к выводу сотрудничества, в том числе в сфере вооружений, с арабскими странами, не являвшимися стороной конфликта с Израилем, на принципиально новый уровень. Решение вопроса с «шербурскими кораблями» для Израиля частично уравновешивало и сглаживало потенциальные негативные последствия от расширения контактов с арабскими странами. Кстати, решение о некотором размораживании отношений с Израилем (объявление о визите министра иностранных дел Израиля, переговоры между Израилем и ЕЭС) в данном случае не противоречили французской позиции. Несмотря на то, что Израиль неизбежно оказывался жертвой «новой арабской» политики Франции, Париж никогда не отказывался от контактов с еврейским государством.

Что касается поставок оружия в арабские страны, то ключевыми были переговоры с Ливией, где за несколько месяцев до этого произошла революция и к власти пришел молодой Муаммар Каддафи. В период правления Идриса I Триполи ориентировался в своей политике на англосаксонские страны, что, учитывая протяженную границу Ливии на Средиземном море и заинтересованность Франции в укреплении роли в средиземноморском регионе, всегда было предметом для сожалений в Париже. Революция и приход к власти Каддафи могли изменить ситуацию.

В действительности, переговоры о поставках оружия в Ливию начались в 1968 г., еще при Идрисе I, однако тогда речь шла о довольно скромном контракте на покупку 15 французских самолетов «Мираж». В первые же месяцы после революции, в ноябре 1969 г., Франция и Ливия уже договорились о существенно более серьезной сделке: 110 самолетов «Мираж» и 200 танков. Общая стоимость составляла около 1 миллиарда долларов, на тот момент это был самый крупный контракт в истории французского военно-промышленного комплекса. Изначально переговоры шли в строгой секретности, и уже после скандала с шербурскими катерами, в январе 1970 г. французская сторона официально подтвердила факт заключения контракта.

Продажа оружия в Ливию на огромную сумму была событием чрезвычайной важности для французской внешней политики. Прежде всего, она подчеркивала амбиции Парижа на проведение подлинно самостоятельной арабской и средиземноморской политики. Это был еще и очень смелый шаг со стороны Франции. Ливия официально не участвовала в конфликте между Израилем и арабскими странами, то есть формально Париж не нарушал законодательных норм. Однако, среди арабских стран в том, что касалось противодействия Израилю, существовала солидарность, а количество закупаемого Ливией оружия у Франции явно превышало потребности Ливии. Более того, еще до эмбарго Израиль договаривался с Францией о покупке 50 истребителей «Мираж», теперь же получалось, что эти самолеты будут проданы в Ливию.

Французское руководство постоянно подчеркивало, что участие «миражей» в конфликте против Израиля невозможно. Премьер-министр Шабан-Дельмас 27 января 1970 г. сделал специальное заявление по этому поводу: «Если выяснится, что самолеты изменили свое местонахождение, мы об этом быстро узнаем, и в таком случае, следующие истребители попадут под эмбарго» ^{[6, p. 287]}. А президент Помпиду 10 февраля 1970 г. отмечал: «Прежде всего надо сказать, что не существует прямой связи между продажей самолетов в Ливию и ближневосточным конфликтом, даже если Ливия и является соседним и дружественным государством по отношению к Египту» ^{[7, с. 214]}. Тем не менее, Израиль и его союзники, прежде всего США, высказывали резкое недовольство в связи с военным сотрудничеством Парижа и Триполи. Более того масштабные протесты в США, организованные при помощи еврейских организаций, привели к преждевременному завершению визита Помпиду в США в феврале-марте 1970 г., хотя в начале своего президентства Помпиду уделял именно отношениям с США приоритетное внимание.

Внутри Франции также высказывалось резкое недовольство в адрес арабской политики Помпиду. Известный политик Жан Леканюэ назвал ее циничной и меркантильной, поскольку она превращала французов в «продавцов пушек» ^[8]. Социалистическая партия Франции напрямую обвинила французское руководство в том, что оно заняло проарабскую сторону в конфликте, а лидер «радикалов» Морис Фор назвал решение о продаже самолетов в Ливию «ни рациональным, ни эффективным, ни моральным» ^[8].

Принимая столь рискованное решение, Помпиду руководствовался целым рядом факторов. Очевидно, что заключение крупного контракта прежде всего было выгодно для французского военно-промышленного комплекса, жизненно заинтересованного в получении новых рынков сбыта своей продукции. Министр обороны Мишель Дебре отмечал, что военная промышленность, если она хочет быть конкурентноспособной и технологичной, обязана экспортировать свою продукцию ^{[7, с. 215]}.

Помпиду, комментируя военное сотрудничество с Ливией, говорил: «…Франция имеет тесные связи с Северной Африкой и Магрибом, частью которых в прямом смысле слова Ливия не считается, но которым она и не чужда. Триполи всегда был чем-то средним между арабскими странами Востока и государствами Магриба. Соответственно, учитывая наши интересы в Северной Африке и наши экономические, культурные и моральные позиции в регионе, мы не можем отстраниться от Ливии в тот момент, когда она стала доступной для нас» ^{[7, с. 214]}. Таким образом, французский президент открыто подчеркивал, что произошедшая в Ливии революция и приход к власти Каддафи, не связанного обязательствами перед англосаксонскими странами, создавали для Франции благоприятную возможность для проникновения на ливийский рынок и укрепления своих позиций на Ближнем Востоке и в средиземноморском регионе.

Важную роль в развитии сотрудничества с Ливией играл нефтяной вопрос. Значимость нефти постоянно возрастала в мировой экономике. В 1970 г. страны Европейского экономического сообщества (Франция, ФРГ, Италия, Бельгия, Нидерланды, Люксембург) производили всего 13 млн тонн нефти, а их потребности составляли 414 млн тонн ^{[9, p. 88]}. Что касается Франции, то еще в 1960 г. Пятая республика самостоятельно производила 62% от необходимого ей количества нефти, а в 1970 г. – всего 35% ^{[9, p. 89]}, в будущем зависимость от импорта нефти могла только возрасти. Географически Франция зависела от поставок ближневосточной и североафриканской нефти: в 1970 г. из 100,1 млн тонн импортированной Францией нефти 44,1 тонн были куплены у стран Ближнего Востока, 44,5 млн тонн у государств Северной Африки и только 11,4 тонн из других регионов мира ^{[9, p. 91]}.

Как справедливо замечают французские историки П. Бальта и К. Рюло, в вопросе нефтяных поставок важное значение имел характер нефтяной отрасли в странах-экспортерах нефти. Так, импорт энергоресурсов из стран, где природные ресурсы принадлежали государству, а не транснациональным компаниям, позволял на основе сотрудничества в нефтяной сфере развивать и полноценные торговые контакты, стремясь к уравнению платежного баланса и укреплению своих позиций на рынке этих стран и региона в целом. Прежде всего, это касалось Ирака, Алжира и Ливии ^{[9, p. 104]}.

В 1965 г. Франция заключила крупный контракт на импорт нефти с Алжиром. А в 1968 г. французская компания «Эльф» подписала выгодное соглашение с иракской «Национальной нефтяной компанией». Поставки крупной партии оружия в Ливию в начале 1970-х гг. открывали для Франции четкие перспективы и по развитию сотрудничества с Триполи в нефтяной сфере, что, в свою очередь, позволяла не только диверсифицировать импорт энергоресурсов, но и укрепить свои позиции в ближневосточном и средиземноморском регионе.

Важную роль в подписании крупного военного контракта с Ливией сыграл советский фактор. Еще де Голль считал, что произраильская политика США неизбежно, в силу специфики холодной войны, ведет к улучшению позиций СССР в арабском мире. В ходе встречи с министром иностранных дел Израиля Эбаном 24 мая 1967 г., за несколько недель до начала Шестидневной войны, президент Франции предостерегал Израиль от начала военных действий и в качестве главное аргумента он как раз говорил об усилении позиций Москвы: «СССР укрепится еще больше на Ближнем Востоке и может быть даже сильнее, чем он сам этого желает» ^{[9, p. 178]}.

Также существовала серьезная конкуренция между Парижем и Москвой за рынки стран третьего мира. Ливийская революция открывала новые перспективы не только для Парижа, но и для Москвы. Во Франции внимательно следили за экономической экспансией СССР и его союзников по Совету экономической взаимопомощи в третий мир. В архиве МИД Франции хранится сегодня значительное число документов (дипломатические справки, отчеты французских посольств в странах соцлагеря), в которых с французской стороны анализировались причины, ход и последствия активности социалистических стран в разных регионах мира. Примеры со строительством на советские деньги Асуанского гидроузла в Египте, хотя изначально он должен был возводиться на американо-британские средства, или с комплексной поддержкой индустриального развития Индии в 1950-1960-х гг. со стороны СССР, Чехословакии, Польши, ГДР и Венгрии ^{[10, p. 89-90; 11, p. 117-158]} с очевидностью демонстрировали серьезность происходивших процессов. Еще в 1960 г. рынок стран третьего мира назывался в документах «главной площадкой» ^{[10, p. 109]}, на которой Запад должен был навязать соперничество Москве и ее восточноевропейским союзникам.

Помпиду в феврале 1970 несколько раз обращал внимание на советский фактор. В интервью 2 февраля он сказал: «Никто не может отрицать тот факт, что Советская Россия проникает сегодня в Средиземноморье, что у нее есть там интересы, что она готова их защищать. Это новый элемент, которого не было раньше. Царская Россия пыталась играть роль в Средиземноморье, но у нее это не получилось. Сегодня же Россия присутствует в Средиземноморье, это правда» ^[12]. А 10 февраля в интервью Нью-Йорк Таймс французский президент сказал: «Почему мы должны отказываться от предложений стран, которые не являются участниками конфликта? Чтобы уступить место другим?» ^[13]. На прямой уточняющий вопрос журналиста, имеется ли виду конкуренция с СССР, Помпиду ответил, что в том числе речь идет о СССР ^[13]. Действительно, вариант с покупкой Ливией советских военных самолетов в случае отказа Франции от продажи «миражей» выглядел очень реальным, и такая возможность активно обсуждалась тогда в западной прессе.

В целом, подписание крупного контракта на поставку вооружений Ливии было событием чрезвычайной важности для французской внешней политики. Именно продажа французских «миражей» в Ливию подтвердила приверженность Франции голлистским внешнеполитическим принципам и проарабский вектор в ближневосточной политики, что было особенно важно после отставки де Голля и скандала с шербурскими кораблями. Париж также показывал, что несмотря на биполярность мира, европейские страны в отдельных регионах все-таки могли навязать конкуренцию сверхдержавам. Для арабских же стран франко-ливийское соглашение означало, что Франция готова на долгосрочной основе проводить «новую арабскую» политику.