Восточная политика Менгу-Тимура (1266-1282)

Антонов Игорь Владимирович кандидат исторических наук Старший научный сотрудник Института этнологических исследований им. Р.Г. Кузеева Уфимского федерального исследовательского центра Российской академии наук 450077, Россия, республика Башкортостан, г. Уфа, ул. Карла Маркса, 6 Antonov Igor' Vladimirovich PhD in History Senior Scientific Associate, R. G. Kuzeev Institute of Ethnological Studies of Ufa Federal Research Center of the Russian Academy of Sciences 450077, Russia, respublika Bashkortostan, g. Ufa, ul. Karla Marksa, 6 igan73@yandex.ru Другие публикации этого автора

Введение

Улус Джучи, выделенный Чингис-ханом своему старшему сыну, более известен в отечественной истории под названием Золотая Орда. Внешняя политика Золотой Орды чаще всего рассматривается на западном направлении: на примере русских княжеств, находившихся в той или иной степени зависимости, и независимых государств Западной, Центральной и Юго-Восточной Европы. Не меньший интерес представляет внешняя политика Золотой Орды на восточном направлении. Улус Джучи являлся одним из пяти улусов империи Чингис-хана: в Средней Азии образовался улус второго сына Чингис-хана – Чагатая, в Западной Монголии – улус третьего сына Чингис-хана – Угедея, в Передней Азии – улус третьего сына Тулуя – четвертого сына Чингис-хана – Хулагу. Но главным являлся Центральный улус, расположенный в Монголии и Китае, во главе которого вначале стояли Угедей (1229-1241) и его сын Гуюк (1246-1248), потом сыновья Тулуя – Менгу (1251-1259) и Хубилай (1260-1294), а далее – потомки последнего. Улус Джучидов так или иначе взаимодействовал и с улусом Хулагуидов, и с улусом Чагатаидов, и с улусов Угедеидов, для нас особенно важна тема взаимоотношений золотоордынской администрации с центральным монгольским правительством, находившимся до прихода к власти Хубилая в Каракоруме, а с 1260 г. – в Пекине.

Каждый из правителей улуса Джучи вступал в определенные отношения с правителем империи в целом, такие отношения во многом зависели от личных интересов обоих правителей. В данной статье поставленную проблему предлагается рассмотреть на примере Менгу-Тимура – сына Тукана, внука Бату, правнука Джучи, праправнука Чингис-хана, который был шестым правителем улуса Джучи после самого Джучи, Бату, Сартака, Улагчи и Берке. Менгу-Тимур, правивший в 1266-1282 гг., являлся современником великого хана Хубилая, власть которого он мог признавать или не признавать над собой. Если Менгу-Тимур и не считал Хубилая наместником Чингис-хана, Хубилай для него оставался правителем самого крупного улуса Монгольской империи. С этим улусом, как и с остальными, нужно было строить какие-то отношения. Таким образом, предметом исследования является внешняя политика Менгу-Тимура на восточном направлении, взаимоотношения с другими монгольскими государствами, прежде всего с Центральным улусом. Такие взаимоотношения определяли степень самостоятельности улуса Джучи.

Историография

Личность Менгу-Тимура постоянно привлекает внимание историков, в историографии даже сложилась традиция считать его первым ханом – суверенным правителем своего улуса. По мнению М. Г. Сафаргалиева, именно при правлении Менгу-Тимура «Золотая Орда, еще при хане Берке фактически ставшая независимым государством, свою независимость закрепила и юридически». Это отразилось в чеканке монеты с именем Менгу-Тимура («монеты крымской чеканки 665/1266 года и булгарской чеканки 672/1273 года с эпитетом «верховного» и «правосудного» хана») и его самостоятельных внешнеполитических мероприятиях (выдача ярлыков русскому духовенству, генуэзским и немецким купцам) ^[1]. Как заметил А. Ю. Карпов, «ни Батый, ни Берке ханского титула не имели», и только «со времен Менгу-Темира русские источники начинают устойчиво именовать правителей Золотой Орды «царями», то есть полноправными, независимыми властителями», как раньше называли правителей всей Монгольской империи – ханов или «канов» ^[2]. С этими наблюдениями совпадают выводы Ю. В. Селезнева о том, что Русь изначально подчинялась главе Монгольской империи – каану, которого русские книжники называли «царем» или «цесарем». Ордынские правители обычно упоминаются без каких-либо титулов, хотя Батый мог именоваться «великим князем» или просто «князем». «Только после того, как хан Берке оказался в оппозиции к центральному правительству, что сделало Джучиев Улус фактически независимым, титул верховного правителя «царь» переносится на него. Прочно ордынские правители именуются «царями» начиная с Менгу-Тимура, который единожды назван даже «великим царем», что обуславливалось значительными суверенными прерогативами данного фактически и юридически первого независимого главы Орды» ^[3].

Из приведенного обзора следует, что Менгу-Тимур не предпринял никаких внешнеполитических акций, изменивших статус его улуса, он всего лишь стал чеканить монеты с собственным именем. Ярлыки русским князьям выдавал уже Батый. Что касается русских летописей, понятно, почему разоритель Руси Батый и мусульманин Берке могли и не называться «царями». Совершенно иным правителем был Менгу-Тимур, который не совершал походов на Русь и не присылал в русские города мусульманских сборщиков дани. Он же законодательно закрепил освобождение русской церкви от всех налогов. Именование Менгу-Тимура «царем», таким образом, свидетельствует не об изменении статуса правителя улуса Джучи, а в данном случае о симпатиях к нему со стороны русских книжников. Мнение о том, что правителей Монгольской империи раньше называли «царями», не совсем верно. Только Хубилай, ставший императором, назван в летописи «цесарем» ^[4], а его предшественники назывались «канами» или «кановичами». Титул «царь», действительно, мог носить только полноправный и независимый властитель, однако на Руси могли и не знать, что Менгу-Тимур хотя бы формально являлся вассалом монгольского императора. Менгу-Тимура нельзя считать первым правителем улуса Джучи, имевшим титул «хан», такой титул имел уже Берке. Несмотря на то, что летописцы избегали его упоминаний, они не без удовлетворения сообщают о смерти «царя» Берке ^[5] (если Берке называется «царем» только в поздних летописях, то непонятно, с чем связано присвоение ему такого титула, ведь отношение к нему не изменилось). В итоге остается только один реальный факт, свидетельствующий о расширении суверенных прерогатив Менгу-Тимура по сравнению с его предшественником Берке – чеканка монеты с собственным именем.

Реконструкция событий

Основным методом исследования является сравнительный анализ письменных источников и работ исследователей. При реконструкции событий используется хронологический метод. Реконструкция событий в их хронологической последовательности позволит проследить изменения взаимоотношений администрации Менгу-Тимура с центральным монгольским правительством.

Основным источником по нашей теме является «Сборник летописей» выдающегося персидского историка Рашид ад-Дина (начат в 1300/01 г., закончен в 1310/11 г. н. э.). Рашид ад-Дин пишет, что, когда весть о смерти Хулагу и Берке дошла до Хубилая, «он назначил Абагу, старшего сына Хулагу, на место [его] отца во главе монголов и таджиков иранской земли, а улус Берке пожаловал Менгу-Тимуру» ^[6]. Он прислал ярлык Абаге, который и так уже «был обладателем венца и престола» ^[7]. Очевидно, такой же ярлык был прислан Менгу-Тимуру. В обоих случаях акт пожалования имел чисто номинальное значение. Однако правители улусов Хулагу и Джучи, получив ярлыки, автоматически признавали себя вассалами великого хана. Нет никаких оснований полагать, что Менгу-Тимур отказался от получения ярлыка.

Союзником Менгу-Тимура оказался сын Каши, внук Угедея, правитель улуса своего деда – Хайду, а противником – сын Йисун-Дувы, внук Мутугэна, правнук Чагатая, правитель улуса своего прадеда – Борак, который не пустил в свои владения эмира, назначенного Хубилаем воеводой Туркестана, и «задумал поход на Кайду и Менгу-Тимура». На берегу реки Сейхун он «разбил рать Кайду и Кипчака», сына Кадана, сына Угедея. Когда весть об этом «дошла до Менгу-Тимура, он разгневался и послал в помощь Кайду своего дядю Беркечера (не дядю, а двоюродного деда, сына Джучи. – И. А.) с пятьюдесятью тысячами всадников». Разбитый и обращенный в бегство Борак, решил «разорить грабежом» Самарканд. В свою очередь Хайду, Кипчак и Беркечер решили прогнать Борака из областей Мавераннахра. Борак «дал согласие на мир». Весной 1269 г. четыре названных царевича «собрались на луговьях Таласа и Кенджека», где «держали совет». Хайду, говоривший первым, призвал прекратить разногласия и распри. Борак сказал, что для него «тоже должны быть назначены юрт и средства для жизни». «Они постановили, чтобы две трети Мавераннахра [принадлежали] Бораку, а одной третью ведали Кайду и Менгу-Тимур. Представив это Менгу-Тимуру, они покончили, посоветовавшись с ним». Бораку в качестве компенсации было разрешено расширить свой улус за счет владений Абага-хана ^[8].

В. В. Бартольд специально подчеркивает роль Хайду: этот курилтай был созван Хайду в качестве победителя Борака в своих владениях; совещания начались под главенством Хайду, который обратился к остальным царевичам с речью о мире. «Наши источники (Вассаф и Рашид ад-Дин. – И. А.) ничего не говорят о провозглашении Хайду главой рода, о совершении над ним обряда вознесения на белом войлоке, т. е. провозглашения ханом. Тем не менее, из рассказов историков ясно видно, что главенство в политической организации, установленной курултаем 1269 г., принадлежало Хайду. Чтобы не допустить Борака к Бухаре, Хайду поставил отряд между городом и лагерем чагатайского царевича; впоследствии Хайду обвинял Борака в том, что он не платил ему обещанной дани и даже бил его сборщиков. Из этого видно, что Хайду считал себя вправе собирать подати во владениях всех участников курултая» ^[9].

Как отмечал М. Г. Сафаргалиев, по решению курилтая 1269 г. улусы Джучи, Чагатая и Угедея были признаны в качестве самостоятельных государств. «Их независимость была юридически оформлена и закреплена общим договором – решением курилтая, освободившим дома Джучи, Чегатая и Угедея от посягательств потомков Тули» ^[10]. Думается, это несколько преувеличенная оценка событий 1269 г. О независимости улусов Джучи, Чагатая и Угедея от потомков Тулуя речь на курилтае не шла. Более того, Хайду и Менгу-Тимур не оказали никакой реальной помощи Бораку, который был разбит Абага-ханом в 1270 г. ^[11]. Хайду с двумя туманами войска пошел на Борака, который, узнав об этом, умер. Все его темники и тысячники перешли на службу к Хайду ^[12]. Более всех в выигрыше оказался Абага-хан, которому при дипломатической поддержке Хубилая, Менгу-Тимура и Хайду удалось разгромить Борака. В 1270 г. каан Хубилай признал Абагу «ханом Иранской земли», а Менгу-Тимур к нему прислал гонцов «с поздравлением победы над Бораком» ^[13]. Получилось так, что правители улусов Джучи, Угедея и Хулагу избавили Хубилая от непокорного правителя улуса Чагатая. Смутьян Борак оказался в полной изоляции. Таким образом, складывались предпосылки для восстановления единства Монгольской империи.

Еще дальше пошел Р. Ю. Почекаев. По его мнению, участники курилтая 1269 г. «официально провозгласили свои владения независимыми от власти Хубилая, а сами приняли ханские титулы». Менгу-Тимур, отсутствовавший на курилтае и фактически уже бывший независимым монархом, «получил формальное признание своего ханского титула в глазах родичей» ^[14]. Однако независимость от власти Хубилая на курилтае 1269 г. официально не провозглашалась, а правители улусов Джучи, Чагатая и Угедея ханами друг друга не называли. Даже принятие ханских титулов не привело к признанию ими себя равными Хубилаю, который один в Монгольской империи имел титул каан (хан ханов).

Современный монгольский историк Э. Цэндмаа значение Таласского курилтая видит «в присоединении Джучидов к альянсу Угедеидов и Чагатаидов». Территориальные разногласия Джучидов с Хулагуидами побудили правителей Золотой Орды отказаться от альянса с Тулуидами в пользу Чагатаидов и Угедеидов ^[15]. О провозглашении независимости улуса Джучи монгольский историк, как и В. В. Бартольд, ничего не пишет. По нашему мнению, в 1269 г. произошло восстановление единства правого крыла Монгольской империи. В состав правого крыла входили улусы Джучи, Чагатая и Угедея. Командующим войсками правого крыла в 1221 г., во время осады столицы Хорезма, вместо Джучи был назначен Угедей ^[16]. Теперь же правители улусов Джучи и Чагатая признали старшим над собой Хайду – правителя улуса Угедея. О Хубилае речи не было, но ведь он считал себя главой всей Монгольской империи, т. е. центра, правого и левого крыла. Надо обратить внимание, что Менгу-Тимур, в отличие от Борака, тогда еще не стремился к полной независимости (ни от Хубилая, ни от Хайду) своего улуса. Он, наоборот, противодействовал возможности выхода Чагатаева улуса из состава Монгольской империи.

В 1260-е гг. в Булгаре чеканились анонимные серебряные монеты с тамгой дома Бату – первые собственно джучидские монеты, сменившие монеты Менгу и Ариг-Буги ^[17]. Булгарские монеты Менгу-Тимура (выпускались с 1273-74 гг.) называют эпитеты хана: «Высочайший», «Справедливый» и даже «Каан справедливый» - титул, которым золотоордынские ханы как будто не обладали. В Крыму тоже обнаружена монета с легендой, где Менгу-Тимур назван справедливым кааном. А. А. Порсин совершенно верно разграничивает понятия каан (каган) – глава Чингисидов, верховный правитель государства, и хан – глава одного из улусов. «Итак, в начале 70-х годов XIII века Менгу-Тимур принимает титул каана, то есть «суверенного правителя»». Именно с начала 1370-х гг. русские летописцы начинают называть его «великий цесарь» ^[18]. Такому решению способствовала благоприятная внешнеполитическая обстановка. Как раз в начале 1370-х гг. Золотая Орда и Хулагуидский Иран заключают мир. На протяжении всех 1370-х гг. военных столкновений между ними не было ^[19]. Очевидно, ханского титула Менгу-Тимуру было уже мало. На его монетах имени хана придан титул каан. «Менгу-Тимур поместил свое имя на монетах вместе с титулом, ему не принадлежавшим как хану, тем самым заявив о значительных своих претензиях быть полноправным и суверенным правителем в системе монгольских государств» ^[20]. (На этих монетах 1279-80 гг. кааном назван Менгу, но в том же году чеканились монеты, на которых Менгу-Тимур назван просто ханом. Создается впечатление, что Менгу-Тимур как будто стеснялся назвать себя либо кааном, либо полным именем. Был ли он уверен в своих притязаниях на каанство? А может быть, он чеканил монеты с именем покойного каана Менгу? Но в таком случае кааном называть его нельзя). Таким образом, Менгу-Тимур, приняв титул каан, поставил себя в один ряд с Хубилаем. На такой шаг ни один из прежних золотоордынских правителей не отважился. Но Хубилай Менгу-Тимура в качестве равного себе, конечно, не признал. Не признали его кааном и правители других улусов, так что своей цели Менгу-Тимур добился не сполна. Провозгласив себя кааном, он отказывался подчиняться не только Хубилаю, но и Хайду, как старшему правого крыла, что означало отмену решений курилтая 1269 г.

Хайду, которого Рашид ад-Дин называет «мятежником», не признавал власть Хубилая. «Кубилай-каан счел необходимым послать войско для отражения его. Он отправил в поход своего сына Нумугана с некоторыми царевичами и эмирами и с большим войском. По дороге двоюродные братья Нумугана задумали измену и захватили его и предводителя войска Хантум-нойона; его отправили к Менгу-Тимуру из дома Джучи, который был государем того улуса», «а Хантум-нойона – к Кайду», который «враждовал с Кубилай-кааном, Абага-ханом и родом Абага-хана» ^[21]. Тук-Тимур, сын Суюктая, девятого сына Тулуя, и Ширеки, сын Менгу-каана, решили захватить Нумугана и выдать неприятелю. Тук-Тимур даже обещал Ширеки царскую власть. «Ночью они схватили их обоих, Нумугана и его брата Кокеджу (Кукджу. – И. А.), отослали к Менгу-Тимуру, а Хантун-нойона – к Кайду и передали: «Велики ваши права на нашу [признательность], не забывая об этом, мы отсылаем вам царевичей и эмиров Кубилай-каана, которые имеют замыслы против вас; нам нужно не замышлять друг против друга, а вместе отразить врага». Гонцы вернулись и передали ответ: «Мы вам очень признательны и на это уповали; оставайтесь на месте, так как в тех краях хорошие вода и трава»» ^[22].

Ч. Далай датирует эти события 1277 г. ^[23]. Выдать Нумугана и Кукджу злейшему врагу Хубилая – Хайду – мятежники не решились, возможно, опасаясь за их жизнь. Поэтому сыновей каана отослали Менгу-Тимуру (на том основании, что они якобы имели против него какие-то замыслы), который в этом конфликте был незаинтересованной стороной. Менгу-Тимур передал мятежникам благожелательный ответ, но их надежды на то, что он поможет им «отразить врага», не оправдались. Менгу-Тимур занял нейтральную позицию, мятежникам он велел оставаться на месте, очевидно, опасаясь, что они могли прийти в улус Джучи и тем самым вовлечь его в военный конфликт. Хайду тоже не поддержал повстанцев, так как они сами хотели захватить трон. Войска Хубилая одолели мятежников на Иртыше ^[24].

В конфликт между Хубилаем и Хайду Менгу-Тимур тоже не вмешивался. Он не оказывал помощи ни той, ни другой стороне. Но Хубилай не оставлял попыток привлечь правителя улуса Джучи на свою сторону. Великий хан не мог не проявить особого беспокойства, когда его сыновья оказались в руках у Менгу-Тимура. Последний имел владения в Китае, чем Хубилай и поспешил воспользоваться. Найман Терэл «с молодых лет служил княжеским управителем – в уделе Бату в Пинъян[фу] округ Сичжоу контролировался Терэлом». Хубилай по совету приближенных решил отправить его послом к членам «золотого рода», чтобы выяснить их намерения. Вначале Терэл прибыл к Хайду, а затем «в земли Бату – к вану Мэнгу-Темуру». Китайская хроника монгольской династии «Юань ши» передает слова Менгу-Тимура: «Дедушка (Бату. – И. А.) дал наказ и пойманных бунтовщиков мы будем казнить. Если не следовать добрым отношениям, поднимать войска, навлекая [на себя] кару Неба, то мы как раз и подвергнемся внезапному нападению извне и без труда будем уничтожены без остатка!». Терэл, вернувшись, доложил императору: «Войска Хайду многочисленны и притом воинственны, не следует спешить сражаться. Если [войска Хайду] придут, то крепости защитят от него. Если [они] будут уходить, то не преследовать. А собственная оборона в самый раз крепка, чтобы не беспокоиться». Хубилаю пришлось с ним согласиться ^[25]. Таким образом, со своей миссией Терэл не справился. Хотя на словах Менгу-Тимур осудил междоусобицы, Терэлу не удалось уговорить его выступить вместе с Хубилаем против Хайду. Поэтому Терэл рекомендовал Хубилаю воздержаться от войны с Хайду. «Юань ши» сообщает, что Терэл и после этого неоднократно бывал послом в улусе Бату. «Хайду разведал и выяснил, что [в землях] вана Бату уже готовы [к войне] и введены военные порядки, поэтому его устремления [остались] мирными. Терэл от начала и до конца изъездил все стороны света, туда и обратно, провел в этом 14 лет…». В 1281 г. он умер в возрасте 64 лет ^[26]. Очевидно, поддержать Хайду против Хубилая Менгу-Тимур тоже не согласился. Хайду опасался его выступления на стороне Хубилая и демонстрировал свои мирные устремления. Так Менгу-Тимуру удалось заставить обе враждующие стороны воздержаться от военных столкновений. В Монгольской империи сохранялся мир. Хубилай по-прежнему считал себя верховным правителем. Правда, он так и не стал монопольным обладателем каанского титула. На этот титул претендовал и Менгу-Тимур, фактически являвшийся суверенным правителем собственного улуса.

Проводимая Менгу-Тимуром политика нейтралитета объясняется не только его нежеланием вмешательства в конфликт между Хубилаем и Хайду. Вступив в войну на стороне первого, Менгу-Тимуру пришлось бы признать себя вассалом Хубилая, а на стороне второго – вассалом Хайду. Быть вассалом и того, и другого на практике оказалось невозможным. Поэтому Менгу-Тимур принимает титул каана, освобождающий его от подчинения любому другому правителю. Причина задержки им Нумугана и Кукджу не вполне ясна. Возможно, Менгу-Тимур поставил Хубилаю ультиматум: возвращение сыновей в обмен на признание за ним титула каана. Хубилай же, считавший себя единственным кааном, на такую уступку не пошел.

Заключение

Изложенный материал позволяет сделать следующие выводы.

Нет уверенности в том, что Менгу-Тимур был первым ханом улуса Джучи, ханский титул мог иметь уже его предшественник – Берке.

Менгу-Тимур первым из правителей улуса Джучи принимает титул каан. Впрочем, такой титул известен только по монетам и не нашел отражения в письменных источниках. Поэтому трудно судить, насколько широко Менгу-Тимур использовал новый титул. Признание в качестве каана со стороны правителей других улусов он не получил, да и последующие правители улуса Джучи редко назывались каанами. Тем не менее, именно каанский титул позволяет считать Менгу-Тимура первым фактически и юридически независимым правителем своего улуса. На власть во всей Монгольской империи Менгу-Тимур явно не претендовал.

На Таласском курилтае вопрос о независимости улуса Джучи не рассматривался. Во-первых, Менгу-Тимур на этом мероприятии не присутствовал. Во-вторых, организатором и руководителем курилтая выступил Хайду, признанный лидером правого крыла империи Чингис-хана. В-третьих, правитель улуса Чагатая Борак, враждовавший и с Хайду, и с Хубилаем, оказался в изоляции, что стоило ему не только власти, но и жизни.

По решению Таласского курилтая Менгу-Тимур получил часть владений в Средней Азии. Но он не хотел подчиняться Хайду как лидеру правого крыла. Отказ в ратификации решений Таласского курилтая, очевидно, и послужил причиной принятия Менгу-Тимуром каанского титула. Другой причиной можно считать принятие ханского титула Абагой, правителем улуса Хулагу. Абага считался подчиненным Хубилая, Менгу-Тимур же претендовал на нечто большее.

Внутренняя и внешняя политика Менгу-Тимура была полностью самостоятельной. Не подчиняясь правителям других улусов, он сохранял мирные отношения со всеми остальными улусами. Разгром Борака только способствовал сохранению единства Монгольской империи. В конфликт между Хубилаем и Хайду Менгу-Тимур не вмешивался. Поставив себя в один ряд с Хубилаем, он отказался вернуть ему захваченных в плен сыновей Нумугана и Кукджу. Но и такая мера не привела к войне между улусом Джучи и Центральным улусом. Даже с Хулагуидским Ираном Менгу-Тимур заключил мир, который соблюдался на всем протяжении его правления. В историю Золотой Орды Менгу-Тимур вошел как исключительно мирный, и в то же время независимый правитель.