Цифровые технологии и информационные ресурсы в изучении войн и вооруженных конфликтов на юге России: опыт и перспективы

Дмитриева Наталья Валерьевна кандидат исторических наук младший научный сотрудник, Южный научный центр Российской академии наук; ассистент, кафедра отечественной истории средних веков и нового времени, Южный федеральный университет. 344006, Россия, Ростовская область, г. Ростов-На-Дону, ул. Чехова, 41 Dmitrieva Natalia Valerievna PhD in History Junior research worker, Southern Science Center, the Russian Academy of Science, assistant lecturer, Department of Medieval and Modern History, Southern Federal University 344006, Russia, Rostovskaya oblast', g. Rostov-Na-Donu, ul. Chekhova, 41 nvdmitrieva@sfedu.ru

Статья подготовлена по проекту РНФ № 17-18-01411 «Войны и население юга России в XVIII – начале XXI в.: история, демография, антропология».

Обращение к истории войн и вооруженных конфликтов на Юге России актуализировано в современной российской историографии несколькими факторами. Несмотря на то, что военная проблематика находится в фокусе внимания отечественных исследователей с момента оформления истории как науки и имеет длительную историографическую традицию, именно в постсоветский период происходит смещение исследовательского интереса с конкретных военных событий на проблемы существования человека в условиях войны. Объясняется это фундаментальными сдвигами в теории и методологии исторического знания конца XX – начала XX в., в том числе антропологическим поворотом. В этот период появляются отдельные научно-исследовательские проекты, посвященные военной повседневности, гендерным аспектам военной истории, микроистории и т.д. ^{[1, 2, 3, 4 и др.]}. Неотъемлемой частью пространства вооруженных конфликтов стали рассматриваться не только боевые столкновения и их участники – комбатанты, но и мирные граждане, находившиеся в непосредственной зоне конфликта, все элементы их повседневной жизни, претерпевавшие серьезную трансформацию, как во время боевых действий, так и после них. Тенденция к общей антропологизации истории является основой для формирования ее локальных вариантов, что наглядно отражает отечественная и зарубежная историография конца XX – начала XXI в. Вместе с тем южные регионы России в качестве отдельного целостного объекта исследования стали выделяться относительно недавно. Обращение к анализу опыта выживания в военных условиях южных регионов России также объясняется геополитическим, стратегическим и экономическим положением территории. Борьба за нее стала одним из ключевых направлений внешней политики Российского государства на протяжении нескольких веков, что проявилось в общем количестве происходивших здесь войн и конфликтов. Кроме того, вооруженные конфликты на южном направлении всегда отличались значительными людскими потерями. Предварительные исследовательские подсчеты показывают, что безвозвратные потери российских и советских войск в войнах и вооруженных конфликтах на юге страны за три столетия – XVIII – начало XXI в. – составили около 3 млн. человек и значительно большее число составляют потери гражданского населения ^{[5, с. 11]}.

Исследование проблем войн и вооруженных конфликтов в региональном контексте представляется не менее перспективным и через призму процессов формирования политики памяти о них. Эта тема стала активно разрабатываться и превратилась в одно из магистральных направлений развития российской историографии в 2010-е гг., что проявляется в увеличивающемся количестве публикаций, а также расширении исследовательского поля за счет полидисциплинарности подходов. Соглашаясь с выводом К. Н. Цимбаева о милитаризации политики памяти в России с начала XX в. (после 1907 г.) ^{[6, с. 104]}, можно продолжить мысль автора и уверенно утверждать, что весь последующий советский и постсоветский периоды в российской истории отмечены только усилением данной тенденции. Особенно выделяется последняя четверть XX и начало XXI в., когда процессы формирования политики памяти оказываются непосредственно связанными с масштабными по своему содержанию и последствиям событиями Великой Отечественной войны. Неотъемлемой частью формирующегося метанарратива становится изучение механизмов и практик репрезентации прошлого, в том числе в рамках мемориальной культуры, являющейся, с одной стороны, важнейшей формой исторической памяти, с другой – действенным инструментом при формировании коллективной идентичности. Дальнейшая разработка обозначенной проблематики представляется возможной в очерченной Н. Кондратовой и А. Рылевой исследовательской рамке, когда одним из методов опосредованного изучения проблем коллективной памяти и образа национальной истории становится анализ образного ряда, символики и функций монументов ^{[7, с. 242]}. Отдельные результаты изучения локальных и групповых мемориальных практик в контексте военных потрясений на юге страны уже нашли отражение в современной историографии ^{[8, 9]}.

Обозначенные выше подходы к комплексному изучению войн и вооруженных конфликтов в южнороссийских регионах получили развитие в масштабном исследовательском проекте, реализуемом при поддержке Российского научного фонда в Южном научном центре Российской академии наук с 2017 г. по настоящий момент. Одной из ключевых характеристик проекта является участие в нем представителей нескольких социально-гуманитарных наук, а именно истории, социологии, политологии и филологии. Обращение в рамках проекта к изучению антропологии войны в контексте междисциплинарного подхода также нашло отражение в методах работы с историческими источниками и разнообразии видовой принадлежности последних.

* * *

Новым для подобного рода исследований стало привлечение информационных технологий к структуризации и систематизации собранных в рамках проекта исторических источников. Масштаб самого проекта, поставленные задачи требовали поиска и введения в научный оборот новых исторических источников, а также обобщение и систематизацию уже имеющихся в распоряжении исследователей исследовательские материалы. С данной целью участниками проекта были проработаны материалы, хранящиеся как в федеральных архивах (Государственный архив Российской Федерации, Российский государственный исторический архив, Российский государственный военно-исторический архив, Российский государственный архив социально-политической истории), так и в региональных, определенных географическими рамками реализуемого проекта (Ростовской области, Краснодарского края, Чеченской Республики, Республики Северная Осетия-Алания, Республики Дагестан, Астраханской области, Волгоградской области и др.). Несомненно, поиск и введение в научный оборот новых исторических источников по истории войн и вооруженных конфликтов на юге России не преследовали цель собрать все имеющиеся по данной проблеме материалы и воссоздать на их основе полную и правдивую картину происходивших событий. Однако расширение источниковой базы позволило не только детализировать уже сложившуюся в обширной историографии систему представлений о вооруженных конфликтах в южных регионах страны, но и поставить новые актуальные исследовательские проблемы, выявить ранее скрытые от историков связи между историческими событиями, явлениями и процессами.

По мнению Л. Н. Мазур, которое мы разделяем, для теоретического конструирования проблемы нужны не отдельные факты, а их система, позволяющая отразить в совокупности структурно-функциональные и динамические особенности предмета исследования ^{[10, с. 48]}. По этой причине собранные в рамках проекта исторические источники, содержащие в себе факты, отражающие социальные и демографические процессы на юге России в периоды войн и вооруженных конфликтов, были структурированы с использованием компьютерной базы данных. Данный выбор вполне обоснован, так как рубеж XX – XXI вв. в развитии исторической науки отмечен не только изменениями в теоретических подходах, но и расширением инструментария исследователя. Причиной тому стал цифровой поворот 2000‑х гг., который в исторической науке нашел выражение в массовой оцифровке источников, результатов исторических исследований, размещении их в общедоступной системе Интернет и т.д. Но не только в этом. Л. И. Бородкин отмечает, что цифровизация исследований находит отражение в появлении новых аналитических инструментов, повышающих возможности раскрытия информационного потенциала оцифрованных источников, а также позволяющих проводить более эффективный поиск необходимых информационных ресурсов ^[11]. Базы данных в данном контексте можно назвать одним из наиболее проверенных временем и исследовательской практикой методом систематизации, используемом историками. Междисциплинарный характер проводимого исследования по проблемам антропологии, демографии и истории войн и вооруженных конфликтов на юге России позволил спроектировать базу данных, представляющую собой информационный ресурс, содержание которого ориентировано на взаимосвязь массовых источников различной видовой принадлежности, распределенных по нескольким тематическим блокам.

Банк данных (цифровой ресурс) «Войны и вооруженные конфликты на юге России в документальных свидетельствах и воспоминаниях очевидцев» был разработан в формате баз данных на основе СУБД Microsoft Office Access в 2019 г. В него вошла информация о документах, собранных членами научного коллектива в 40 фондах 18 архивов, а также материалы, собранные и записанные участниками проекта от информантов – глубинные интервью с участниками и очевидцами войн и вооруженных конфликтов и экспертами. Материалы банка данных включают 4 блока: 1) подготовленные к публикации архивные документы; 2) неопубликованные архивные документы, 3) интервью с участниками и очевидцами вооруженных конфликтов, 4) интервью с экспертами. Собранный банк данных содержит значительную источниковую базу для продолжения исследования истории, демографии и антропологии войн и вооруженных конфликтов Юга России и, таким образом, позволяет обеспечить многократное и многозадачное его использование.

Описания документов первого блока содержат следующие характеристики: вооруженный конфликт; вид документа; государство; датировка; регион; заголовок; архив; сведения об опубликовании, ключевые слова. Материалы данного блока касаются присоединения южных территорий в России в начале XVIII в., русско-турецких войн 1710–1713, 1768–1774, 1787–1791 гг., Кавказской, Русско-японской, Первой мировой, Гражданской, Великой Отечественной войн. Они характеризуют формирование границ южного макрорегиона России, понесенные потери и повседневный мир военнослужащих и гражданского населения в условиях войн и вооруженных конфликтов, а также их отражение в исторической памяти. В этом блоке представлены тексты самих документов в формате MS Word. В первом блоке все документы систематизированы по десяти тематическим разделам: 1. Продвижение империи на юг. Формирование южного макрорегиона России; 2. Путь на войну: мобилизация, добровольческое движение, освобождение и уклонение от военной службы, их последствия; 3. Повседневность участников боевых действий; 4. Организация учета военных потерь. Погибшие, раненые, больные, пленные; 5. Демографические процессы на юге страны. Организация статистического учета; 6. Власть и общество в экстремальных условиях войны; 7. Массовое сознание и практики выживания населения; 8. Потери гражданского населения. Борьба с эпидемиями; 9. Добровольные и принудительные миграции на юге страны; 10. Последствия войн и вооруженных конфликтов, их отражение в исторической памяти.

Первый блок банка данных включает 372 документа и лег в основу опубликованного в 2019 г. сборника документов и материалов «Войны и население Юга России в XVIII – начале XXI в.» ^[12].

Второй блок объединил неопубликованные архивные документы, собранные за время реализации проекта в федеральных, региональных и ведомственных архивах. Их описания содержат следующие характеристики: вооруженный конфликт, архив; номер и название фонда, номер описи и дела; заголовок документа; вид документа, содержание, дата, ключевые слова. Материалы этого блока касаются Русско-прусско-французской войны 1806–1807 гг., Австро-русско-французской войны 1805 г., Русско-турецкой войны 1806–1812 гг., Кавказской, Русско-японской, Первой мировой и Великой Отечественной войн. Содержание документов этого блока характеризует организацию и ход боевых действий, положение мирного населения во время войн, военную повседневность, духовные процессы, демографические последствия войн.

Третий блок содержит информацию обо всех 129 глубинных интервью с участниками и очевидцами войн и вооруженных конфликтов, собранных участниками проекта в 2017–2019 гг. Интервью с участниками и очевидцами войн и вооруженных конфликтов имеют существенные отличия от всех других источников личного происхождения. Сама запись интервью представляет собой создание источников. В графах этого блока отражены следующие характеристики интервью: данные о респонденте; статус респондента; вооруженный конфликт; государство; тип интервью; год записи; интервьюер, ключевые слова. В содержательном отношении воспоминания охватывают период от Великой Отечественной войны до современных вооруженных конфликтов, включая Донбасс и Сирию. По этическим соображениям и в целях безопасности респондентов часть интервью проводилась анонимно, а расшифрованные тексты находятся в закрытом доступе в архиве проекта в ЮНЦ РАН.

Четвертый блок включает интервью с 43 экспертами, в качестве которых выступали научные и музейные работники, преподаватели вузов, представители органов государственной власти и управления, вооруженных сил и правоохранительных сил, руководители общественных организаций (пропавших без вести, поисковых организаций, «Дети военного Сталинграда», региональных отделений Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры и др.), создатели книг Памяти и другие специалисты. В графах этого блока содержатся следующие характеристики: респондент, место работы, должность, интервьюер, год проведения, ключевые слова, вооруженный конфликт, который затронут в интервью. В дальнейшем планируется загрузить в банк данных тексты самих интервью по согласованию с респондентами. В настоящее время расшифрованные тексты находятся в закрытом доступе в архиве проекта в ЮНЦ РАН.

Таким образом, в базе данных были определены четыре вида сущности, каждая из которых обладает своими атрибутами. Между сущностями установлена связь по принципу «один-к-одному» через ключевое поле, присутствующее в каждом блоке источников – «Вооруженный конфликт» – и таблицы являются равноправными. Наличие подобного рода связей обеспечивает возможность создавать как однотабличные, так и многотабличные запросы, осуществляя быстрый и простой поиск и подбор документов по соответствующей тематике.

В статье о цифровом повороте Л. И. Бородкин, характеризуя новые подходы, формирующиеся в этом контексте, приводит исследовательское мнение, что среди них есть и такие подходы, которые «позволяют не только максимально полно и достоверно представить исторические источники, но и найти неиерархическую визуальную форму репрезентации разных точек зрения, приватного и публичного, документов и воспоминаний» ^[11]. Подобный подход в сочетании с ключевым направлением российской историографии по изучению исторической памяти лег в основу концепции дальнейшего развития нашего банка данных в 2020 г. Суть ее составляет подход к изучению вопросов отражения войн в исторической памяти через исследование процесса создания символического пространства «воюющего региона» в целом и на отдельных территориях с помощью создания банка данных и картографирования мемориальных объектов южного региона, посвященных вооруженным конфликтам и их участникам.

В данном контексте в уже существующий банк данных был добавлен пятый блок, который содержит информацию о мемориальных объектах, размещенных на территории южных регионов России. Контент для данного раздела и его географические рамки определяется в соответствии со временем установки памятника (Российская империя / СССР / Российская Федерация), таким образом, в таблице присутствуют сведения в том числе о памятниках, в настоящий момент находящихся за границами современной России. В графах этого блока отражены следующие характеристики мемориальных объектов: название; вид памятника; год установки; автор; вооруженный конфликт; внешнее описание; техническое состояние; место нахождения; актуальность и востребованность; проведение реставрационных работ; инициатор установки; источник финансирования; конфликты, связанные с памятником, изображение объекта. В содержательном отношении внесенные на текущий момент объекты охватывают период от Великой Отечественной войны до современных вооруженных конфликтов, включая Донбасс (первый памятник, посвященный конфликту на юго-востоке Украины был открыт в г. Ростове-на-Дону в 2017 г. ^[13]). Описание памятников в предложенном формате позволяет рассматривать их как источники массового характера, которые обладают схожими характеристиками, а их совокупный анализ позволяет понять процессы создания, изменения и разрушения этих мемориальных объектов в динамике. Объяснить подобный подход можно тем, что физическая трансформация мест памяти отражает борьбу за символический капитал, воплощенный и представленный этими местами ^{[14, p. 36]}. Для создания базы данных мемориальных объектов используются статьи из СМИ, научная и справочная литература, архивные материалы, личные архивы исполнителей проекта.

Некоторые содержащиеся в базе данных характеристики объектов требуют отдельных пояснений. Несмотря на то, что база включает изображения объектов, в ней также присутствует словесное описание внешнего облика памятника. Работа с ним при формировании запросов позволяет отследить этапы изменения мемориальных канонов, характерных как для отдельных периодов, так и для отражения конкретных вооруженных конфликтов (речь идет в первую очередь о памятниках, посвященных Великой Отечественной войне). Отход от советского канона, произошедший во второй половине 1990-х – начале 2000-х гг. частично возвращается в настоящее время (например, в г. Ростове-на-Дону с разницей в два года были установлены памятники «Солдатам победы» (2015 г.) и «Советскому солдату» (2017 г.), в образе которых использованы фигура солдата Красной армии с оружием в руках).

Выделение в качестве отдельного элемента проведение реставрационных работ объясняется не только необходимостью отслеживать техническое состояние памятников и их востребованности. Встречаются случаи, когда проведенная реставрация становится причиной конфликта, разгорающегося вокруг, в первую очередь, не самого мемориального объекта, а той смысловой нагрузки, которую он несет. Одним из наиболее ярких примеров может служить конфликт вокруг мемориала «Жертвам фашизма» в Змиевской балке в г. Ростове-на-Дону на месте массового уничтожения фашистскими захватчиками еврейского населения в годы Великой Отечественной войны. В 2004 г. на мемориале была установлена памятная доска с надписью: «11–12 августа 1942 года здесь было уничтожено нацистами более 27 тысяч евреев. Это самый крупный в России мемориал Холокоста». После восстановительных работ в 2011 г. памятную доску переместили в зал скорби, расположенный у входа в мемориал, а на ее месте была размещена другая с текстом: «Здесь, в Змиевской балке в августе 1942 г. гитлеровскими оккупантами были уничтожены более 27 тысяч мирных граждан Ростова-на-Дону и советских военнопленных. Среди убитых – представители многих национальностей. Змиевская балка – крупнейшее на территории Российской Федерации место уничтожении фашистскими захватчиками советских граждан в период Великой Отечественной войны – является памятником регионального значения». С измененной формулировкой не согласились Российский еврейский конгресс, Научно-просветительский центр и Фонд «Холокост», Московское бюро по правам человека, и конфликт дошел до судебного разбирательства, получившего широкий общественный резонанс. В 2013 г. решением администрации г. Ростова-на-Дону текст был все-таки изменен и представлен в следующей формулировке: «Здесь, в Змиевской балке в августе 1942 г. гитлеровскими оккупантами были уничтожены более 27 тысяч мирных граждан Ростова-на-Дону и советских военнопленных. Среди убитых – представители многих национальностей. Змиевская балка – крупнейшее на территории Российской Федерации место уничтожении фашистскими захватчиками евреев в период Великой Отечественной войны» ^{[15, с. 386–387]}.

Однако не всегда реставрационные работы и частичные изменения внешнего облика памятника, приводящие к расширению категории лиц, которым посвящен объект, влекут за собой мемориальные конфликты. В 1996 г. в Ростове-на-Дону по инициативе Союза ветеранов Афганистана был открыт мемориал, посвященный воинам-интернационалистам, погибшим в Афганистане и других локальных конфликтах. На плитах вокруг памятника были указаны вооруженные конфликты с датами, среди которых была и операция по восстановлению конституционного порядка в Чечне 1994–1996 гг. На момент открытия памятника конфликт еще не имел официальной даты завершения, поэтому на плите указан был только 1994 г.: «Чечня 1994 – …». В 2019 г. были проведены восстановительные работы на мемориале, и 15 февраля 2020 г. в годовщину вывода советских войск из Афганистана, он был повторно открыт как мемориал «Защитникам Отечества» ^[16]. Во внешнем облике обновленного памятника обращают на себя внимание не только журавли, летящие вверх, сменившие обезглавленных голубей, падающих вниз, но и пропавшие с плит, расположенных вокруг мемориала, даты вооруженных конфликтов, участникам которых посвящен данный объект. Теперь вместо надписи «Чечня 1994–…» написано «Чечня. Северный Кавказ», что отражает официальную позицию российских властей по определению статуса данного конфликта, а вместо «Сирия 1963–1973» указано «Сирия». Все вместе это позволяет расширительно толковать конфликты, память об участниках которых призван увековечить мемориал.

Далее следует сказать о таком элементе, как место установки памятника, который позволяет, с одной стороны, выявить тенденции по организации символического пространства города, с другой – создать карту памяти южнороссийских и сопредельных обществ, принимавших участие в вооруженных конфликтах. Актуальность использования картографирования как формы презентации результатов обработки значительного числа мемориальных объектов в пространственно-временном измерении осознается не только исследователями. На прошедшем 20–21 ноября 2020 г. в Парке Победы в Москве международном научном форуме «Уроки Нюрнберга» о насущной потребности в создании карт памяти, учитывающих как существующие, так и разрушенные памятники, посвященные Великой Отечественной войне в России, говорила и заместитель председателя Государственной думы И. А. Яровая ^[17], и председатель общероссийской общественно-государственной организации «Российское военно-историческое общество» В. Р. Мединский, отметив, что подобная карта уже существует, имея в виду проект РВИО «Место памяти» ^{[18, 19]}. Проект «Место памяти» является не первым опытом картографирования объектов мемориальной культуры с привлечением волонтеров. К таковым инициативам можно отнести, например, всероссийский сетевой школьный проект «Карта Памяти», стартовавший в 2015 г. в канун 70-летия Дня Победы ^[20] или проект «Я помню», разработанный в рамках работы Организационного комитета «Наша Победа» Министерством обороны РФ, Всероссийским общественным объединением «Волонтеры Победы», Российским военно-историческим обществом и Российским историческим обществом, по созданию общероссийской интерактивной карты военно-мемориальных и памятных объектов, связанных с Великой Отечественной войной ^[21]. Все эти проекты объединяет еще и заложенная в них просветительская функция – любой человек имеет возможность не только ознакомиться, но и оказаться причастным к созданию интерактивного мемориального пространства страны.

В меньшей степени подобного рода инициативы содержат исследовательскую составляющую. С помощью вышеназванных карт можно узнать местоположение объекта мемориальной культуры, увидеть его фотографию, в редких случаях дату установки и какую-то дополнительную информацию (например, автора, или сведения о реставрации). Также на картах отсутствуют объекты, появившиеся относительно недавно (например, к 75-летию Великой Отечественной войны и даже более ранние), и, конечно, вся представленная информация требует дополнительной верификации. Все обозначенные проблемы можно отнести и к мемориальным объектам, расположенным в южных регионах страны. Именно поэтому в рамках проекта было решено использовать альтернативный подход и положить в основу картографирования мемориального пространства юга России разработанную и описанную выше базу данных памятников. На текущий момент на карту, созданную на базе Яндекс.Карты, нанесена информация о мемориальных объектах Ростовской области и г. Ростова-на-Дону, посвященных вооруженным конфликтам XVIII – начала XXI в. и установленных с 1982 г. В этом году был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении города Отечественной войны I степени, что символизировало отказ на политическом уровне от ранее господствовавшего мнения о сдаче города врагу без сопротивления. На начальном этапе на карту нанесены и описаны 52 мемориальных объекта.

Обозначая дальнейшие перспективы применения цифровых технологий в развитии исследования войн и вооруженных конфликтов в южных регионах России следует отметить, в первую очередь, переход от систематизации исторических источников к выявлению и структурированию с помощью баз данных фактов, в них содержащихся. Понимая масштабность поставленной задачи, было выделено приоритетное направление, связанное с отражением в исторической памяти военных событий.

Говоря о возможных направлениях дальнейшего развития исторической информатики, Л. И. Бородкин первым из них выделил развитие исторической геоинформатики, использование ГИС в сочетании с программами статистического анализа, а также с базами данных (включая полнотекстовые) ^[11]. Расширение представленных на карте объектов и информации о них позволит реализовать данное направление.

Не менее важным направлением является работа с таким уникальным историческим источником, как записанные в ходе проекта интервью с участниками и очевидцами боевых действий на юге России. Применение к их анализу контент-анализа позволит преодолеть не только фрагментарность, но и субъективность в их интерпретации, а также выявить неочевидную позицию респондентов относительно их участия в вооруженных конфликтах, отношения к врагу, государству и т.д. В качестве перспективного аналитического программного обеспечения рассматривается программный пакет MAXQDA.